Возникновение псовой охоты в России и происхождение породы борзых
Русские борзые - самостоятельная и своеобразная порода собак, выведенная русскими охотниками, одна из красивейших собак, не имевшая себе равных в быстроте на коротких расстояниях.
Следует проследить историю возникновения охоты с борзыми в России и происхождение породы борзых.
Несмотря, однако, на скудость сведений об охоте и собаках дотатарского периода, можно доказать, что русские борзые породы сравнительно новейшего происхождения.
Дело в том, что у славян в древности не было и не могло быть борзых в настоящем смысле слова, т. е. таких быстрых собак, которые могли бы в течение нескольких минут, даже секунд гнать на чистом месте любого зверя по той простой причине, что они быстрее. Борзая ловит, а не заганивает. Сама местность, занимаемая славянами, была тогда покрыта дремучими лес и отнюдь не могла благоприятствовать охоте с такими собаками. Нигде не встречается ни одного описания подобной травли, прилагательное «борзый» применяется, по крайней мере, до IV столетия, только для обозначения быстроты коней.
Известно, что в Древней Руси охота - ловитва - производилась при помощи тенет и собак, подлаивавших белку, отыскивающих бобров, гонявших и задерживавших оленя, зубра и тура, но это были, очевидно, те же самые остроухие собаки, коте до сих пор встречаются почти во всей России и на Кавказе в качестве промысловых, дворных и пастушьих.
Это доказывается охотничьими фресками, украшающими лестницу на хорал Софийского собора в Киеве, построенного Ярославом Мудрым в память отражения печенегов. На фресках между прочими сценами изображены охота белку с лайкой, конная охота на медведя и лютого зверя, остроухая собака, гонящая оленя, и соколиная охота.
В завещании Владимира Мономаха вовсе не упоминается о собаках, и собственно охота — ловы (ловитва) — в те времена имела, в отличие от промысла, вид единоборства богатырей с крупными и опасными дикими зверями при незначительной помощи собак.
У князей Киевских и Новгородских могли быть тогда лишь ловчие собаки, которые отличались не столько быстротою, только силою и злобностью. Борзых же князьям и их дружинникам вполне заменяли гораздо более быстрые ловчие птицы — сколы, ястребы и беркуты, бравшие зайца, лису, волка, сайгу и, кроме того, пернатую дичь. Этот способ охоты, часто упоминании в летописях, очевидно, ведет начало из Индии. Можно предположить только, что у князей Киевских могли быть собаки с Балканского полуострова — именно те брудастые полуборзые - полугончие, которые и до сих пор сохранились в Балканских горах, представляя собою помесь североафриканских борзых с брудастой овчаркой. Такое предположение тем более вероятно, что подобные же брудастые собаки, как мы видели, были выведены из Передней Азии на Балтийское побережье одним из германских племен в эпоху Великого переселения народов. Но это были все-таки еще не борзые, а рослые, сильные и сравнительно очень быстрые выборзки, гораздо менее похожие на борзых, чем современные шотландские дирхаунды.
Вообще трудно сказать положительно, были ли эти собаки приведены на Балтийское побережье через Кавказ из Малой Азии уже в виде помеси арабской борзой с овчаркой, или же эта порода образовалась на месте путем скрещивания приведенных из Азии овчаров с хортыми борзыми кельтов и белгов. Последнее предположение вероятнее.
Выше было замечено, что борзая в сплошных лесах, занимаемых славянами до времен татарского нашествия, была совершенно неуместна и бесполезна. Но ее не было в древности и во всей Южной и Юго-Восточной России, имевшей степной характер, но еще не лишенной лесов. Геродот, описывая быт народов, обитавших на юго-востоке Европы за 500 лет до Р. X., говорит, что все они занимаются охотой, которая производится следующим образом: охотник, высмотрев с вершины дерева какого-либо зверя, пускает в него дротиком, а потом, вскочив на коня, преследует раненого с помощью собак.
Очевидно, это были не борзые, а ловчие собаки. Сам способ ловли зайца, лисицы, волка или других зверей не мог бы не обратить на себя внимания наших предков. Все древние обитатели Южной России дотатарского периода, начиная со скифов, сарматов и кончая половцами и печенегами, принадлежали к турецко-татарским племенам, выходцам из Центральной Азии — Алтая и Монголии.
Так как у древних ассириян настоящая охота с борзыми была известна и на их многочисленных памятниках встречаются в качестве зверовых охотничьих псов изображения громадных догов, реже остроухих собак вроде русских северных, то имеется полное основание утвердительно сказать, что в Малую Азию, Персию и прикаспийские степи борзые были приведены арабами, дарившими в VII веке Персию, в VIII — Грузию и Туркмению.
Здесь арабские борзые смешались с туземными вислоухими длинношерстными горными собаками и образовали новую самостоятельную породу так называемых восточных борзых, характеризовавшихся короткой псовиной на теле при мохнатых висячих ушах и хвосте, обличавших их смешанное происхождение.
Когда монголы в XIII столетии наводнили Персию и Багдадский Калифат и взяли Багдад, они, конечно, не могли не оценить охотничьих достоинств и быстроту неведомых им собак, уже пользовавшихся большим почетом в магометанском мире. Эти борзые были особенно пригодны им для охоты в степях, они добывали им массу зверей - зайцев, сайг и антилоп, вполне гармонируя с облавным, массовым способом охоты, присущим монголо-татарским племенам, когда в охоте принимало участие целое войско, которое окружало огромное пространство. Такую охоту описывает Марко Поло в бытность свою у Кублай-хана в Монголии, где, однако, роль борзых выполнялась гепардами и даже дрессированными тиграми. Монгольские орды при своем нашествии на Юго-Восточную Европу по необходимости должны были кормиться охотой, так как стад, следовавших. за ними и отбираемых у половцев и других кочевых народов, было недостаточно для прокорма полчищ.
Насколько Россия была в те отдаленные времена богата снедными животными, видно из того, что триста лет позднее войско Иоанна Грозного, шедшее на Казань, кормилось главным образом добываемыми по пути снедными зверями, птицей и рыбой.
Но кроме малоазиатских борзых татары, несомненно, привели с собою массу своих монголо-татарских собак, резко отличающихся от туземных собак как легкого короткошерстного, так и более тяжелого и длинношерстного — волкообразного типа. Эти татарские собаки, более туземных имели право на название гончих.
Когда татары осели на места, заняв Юго-Восточную Россию и приняли магометанство, они, подобно всем последователя ислама, обратили особое внимание на борзых и охоту с ними.
А так как в лесистых местностях травля ими была весьма затруднительна, то постепенно выработался особый, татарский смешанный способ охоты, имевший аналогию со способом наганивания зверей одной половины орды на другую. Роль загонщиков выполнялась здесь татарскими гончими, выгонявшим леса на опушку зверей прямо в зубы борзым, которых держали на сворах всадники — ханы и узбеки. Подобный способ охоты сохранился, по-видимому, до настоящего времени у приалтайских киргизов, к которым он перешел от русских татар.
С XV века летописцы уже не говорят более о ловах, ловчих, а о псарях, псовой охоте, охоте с собаками. В первый раз слово «псарь» упоминается в духовном завещании князя Владимира Андреевича. Татарское владычество не могло остаться без влияния на изменение характера коренных русских охот — заганивания верхом с собаками крупных зверей в лесу и травли ловчими птицами мелких зверей и птицы на лугах, полях и болота, травли, в свою очередь заимствованной татарами.
Известно, что русские по своей переимчивости приняли многие нравы и обычаи, начиная с одежды и кончая теремами, и никакого сомнения, что псовая охота на татарский образец существовала еще до Василия III (отца Иоанна Грозного), который, как известно исторически, был страстным любителем травли борзыми и даже заболел смертельно в отъезжем по: Волоколамского.
Из описания Великокняжеской охоты с борзыми, данного Герберштейном в записках о Московии видно, что в общих чертах охота производилась следующим образом: зверя, преимущественно зайца, гоняли из леса при помощи очень большого количества крупных canes molossus et odoriferos, т. е. мордашей и духовых, или гончих собак, причем говорится о громком и разнообразном лае. Травля же выгнанных зайцев производилась kurtzi — «с пушистыми хвостами и ушами», «не способными к долгой гонке», которых спускали со свор стоявшие на опушке всадники.
Очевидно, это были восточные вислоухие борзые, имевшие длинную шерсть только на ушах и правиле, и именно куртинки, т. е. курдские борзые— название, сохранившееся за азиатски борзыми до последнего времени.
Отсюда можно заключить, что борзые, приведенные татарами в Россию, если и изменились, то очень мало и еще сохранили висячие уши и короткую псовину на теле, которая, может быть, несколько огрубела и удлинилась вследствие влияния климата.
Как магометане и подражатели арабов, татарские ханы и узбеки должны были иметь о своих борзых, считавшихся символом знатности и богатства, такое же попечение, какое оказывали африканским слюги бедуины и среднеазиатским тазы туркмены, и, вероятно, тщательно блюли их в чистоте, не смешивая с другими собаками, считавшимися нечистыми и не достойными прикосновения правоверного. Присутствие татарского царевича (Ших-Алея) и татар на охоте, описываемой Герберштейном, может служить указанием на то, что она еще не была достаточно усвоена русскими и требовала руководителей. Насколько ценились тогда борзые, видно из того, что при заключении торгового договора с датским королем Христианом II в 1517 году ему были отправлены в подарок борзые, которых Христиан, в свою очередь, отправил французскому королю Франциску I.
Полное право гражданства псовая охота получила в Московском государстве несколько позднее, именно во времена Иванa Грозного, после взятия Казани, когда правительство сразу закрепило свою власть, переселив значительную часть тайских князей и узбеков (дворян), самого беспокойного элемента, недовольного новыми порядками, в нынешние Ярославскую и Костромскую губернии, причем наделило их поместьями и понуждало креститься.
С этого момента слияния татарского и русского служилого сословия, вскоре перероднившегося, татарские борзые и гончие распространяются по всему Московскому государству и под именем псов словенских проникают даже на запад, в Польшу. В винных польских охотничьих книгах говорится, что для травли волков надо употреблять псов словенских, отличающихся ростом и силой.
Следует полагать, что во второй половине XVI столетия начинается вывод новой — русской породы борзых. Это доказывается, во-первых, несоответствием татарской борзой климату и условиям островной (т. е. выжидательной, а не активной) охоты; во-вторых, тем, что христиане не имели основания относиться так педантично к чистокровности своих собак; наконец, борзые рассеялись повсеместно, и трудно было вести породу в чистоте, тем более, что сношения казанских татар с астраханскими, ногайскими и крымскими должны были сильно затрудниться. Татарские борзые могли принадлежать только татарам высшего сословия, никогда не были многочисленны и сохранялись от вырождения только свежей кровью южных борзых.
Таким образом, произошло сознательное, отчасти вынужденное скрещивание с туземными охотничьими собаками, каковыми были остроухие собаки волчьего типа.
К концу XVI столетия у ярославских и костромских дворян- татар выработалась новая порода борзых, отличавшаяся длинной псовиной на всем теле с подшерстком, отчесами и гривой шее и большими стоячими или полустоячими ушами.
Все эти резкие породные признаки были переданы северной волкообразной собакой, в свою очередь происшедшей от неоднократной подмеси волчьей крови естественным и искусственным путем к чистопородной полудикой собаке, отличавшейся от волка более легким строением тела и длинными стоячими и узкими ушами.
Эта форма ушей, замечавшаяся у разновидности русских борзых, известных под названием остроушек до 50-х годов XIX столетия и по законам реверсии встречающаяся в виде редкого исключения по настоящее время, доказывает, что псовая борзая могла образоваться от скрещивания татарской борзой с волком.
С течением времени у большинства псовых борзых, как у всякой культурной породы, не имеющей надобности беспрестанно напрягать свой слух и мускулы ушей, конец ушей стал загибаться назад, а затем уши стали держаться в закладе, прижатыми к затылку, настораживаясь, т. е. слегка приподнимаясь только в минуты возбуждения.
Таким образом, длинные, вислые и пушистые уши превратились в стоячее, полустоячее и прижатое ухо русской борзой; татарская борзая, как смешанная порода, оказалась слабее северной чистопородной и чистокровной ловчей собаки и только придала ей большую легкость, стройность и красоту.
Нет никакого сомнения в том, что для скрещивания с татарской борзой выбирались самые крупные и легкие остроухие верные собаки, которые и ранее во многих случаях заменяли борзых, т. е. были ловчими собаками, которые могли заганивать; зверя, особенно в лесах и пересеченной местности.
Такие собаки борзовидного склада встречаются до сих пор многих местностях Северной России и в Сибири; к ним относятся зырянские, вогульские, башкирские и тунгусские лайки.
Известно, что во времена царя Алексея Михайловича особенно ценились так называемые лошие собаки. В 1665 году боярин Благово «ударил царю челом 2 охотниками и 10 лошьими собаками, за что и получил ценный царский подарок – 100 руб. денег» Эти собаки велись ещё в начале IX века, т. к. упоминаются Левшиным в его книгах. Так назывались остроухие лайки большого роста, приученные к заганиванию лосей.
Начало прикладного, служебного собаководства в России не теряется в глубине веков и имеет сравнительно недолгую историю. Около двухсот лет отделяют нас от первых ростков отечественной прикладной кинологии.(Охотничье собаководство имеет более глубокие корни). Хотя на всем протяжении тысячелетней истории нашего государства собаки использовались для охраны подворья, а атрибутом сельских пастухов служил четвероногий помощник, целенаправленных действий для выведения соответствующих пород не предпринималось. Первая попытка сделана Российским Императором Павлом I в 1797 году. Именно он, Павел I, своим Высочайшим рескриптом Экспедиции Государственного Хозяйства повелел закупить в Испании мереносных овец и собак особой испанской породы для охраны домашнего скота от хищников. Вот подлинные строки из именного Государева указа:... Выписать из Испании особой породы собак, употребляемых там при овчарных заводах потому, что приписывают им особенную способность содержать стадо в сборе и защищать от хищных зверей, каковую породу и можно будет развести в Таврии".
К сожалению, междоусобные войны, происходившие в Испанском королевстве, не позволили осуществить царскую задумку. Однако, уже в первый год своего царствования, Александр I снаряжает морскую экспедицию в Испанию, а в 1803 году охотники за золоторунными овцами прибывают к берегам Крыма. На российскую землю вместе с мериносами вступают специальные собаки "испанской породы" - МАСТИНЫ. Четвероногие "хранители стада" обладали мощной головой и острыми зубами, имели удлиненный корпус и могучую грудь, были длинноногие и длиннохвосты. Псы отличались покладистостью характера, повышенной чуткостью, недюжей силой и беспредельной отвагой. Именно такие собаки были необходимы крупным российским скотопромышленникам. Так, в 1803 году отселекционированная служебная порода (пастушьего направления) обрела новую родину. Но днем ее рождения все-таки следует считать 12 августа 1797 года (принятие царского указа), а крестным отцом прикладного собаководства - императора Павла I.
Однако вернемся к истокам и шаг за шагом проследим за развитием служебного собаководства в Российской Империи. Опыт европейских стран показал, что пастушье собаководство (раздел служебного собаководства) тесно связан с развитием животноводства вообще и, в частности, овцеводства: для управления многотысячными отарами и их охраной требовались четвероногие помощники. Игнорируя мировой опыт, царское правительство, как и все последующие правительства многострадальной России, нашло свой, чисто русский ключ к развитию овцеводства: срочно закладываются овчарные заводы, завозится скот, приглашаются иностранные специалисты, царевым "колхозам" щедро отпускаются государственные кредиты. Но дело не шло. Овечьи стада таяли от эпидемий, воровства, волчьих набегов. Значительная часть государственных субсидий оседала в карманах управляющих. Лихоимство и казнокрадство уже тогда были присущи российским чиновникам. Государственное овцеводство несло большие убытки, а тонкие сукна как и прежде закупались за рубежом.
В конце 1803 года Император Александр I утверждает доклад министра Куракина, где, в частности, указывается: "... Доказано уже везде, но наипаче многие неудачные опыты у нас показали, сколь мало пользы приносили предприятия правительства в каких-либо хозяйственных заведениях и сколь напротив успешны бывают они в русских частных, где подзор хозяйский сливается с его собственными пользами. <...> Удостоверен будучи в сей истине я считаю, что всего удобнее предоставить какому-нибудь частному, но знающему человеку взять на себя положить основание овцеводства... " Мудрый царь внял мудрецу министру! Вскоре для большего поощрения частных заводчиков и специалистов последовал императорский указ о льготах и привилегиях, по которому наиболее удачливые овцеводы награждались орденами и большими денежными выплатами. По всей России начали создаваться частные овчарные предприятия. На юге России заметными заводчиками стали французы Рувье и Вассаль, герцог Ангальт-Кетенский, немец Миллер, князья Завадские и Румянцевы. В Бессарабии славилась экономия графа Эдлингтона, Екатеринославскую губернию "оккупировали" князья Кочубеи и Воронцовы. На землях Запорожской сечи возникло овцеводческое хозяйство Великого князя Михаила Николаевича. Тонкорунное овцеводство проникает и в центральную часть Российской империи, где помимо овчарных заводов в Орле, Воронеже, Коссимове, Курске организуются сельскохозяйственные ярмарки. В 1826 году помещики прибалтийских губерний образуют частную компанию по распространению тонкорунного овцеводства в своем крае. Это предприятие получает царское одобрение, безвозмездную двухтысячную ссуду и сто двадцатитысячный кредит от казны на самых льготных условиях. (Расчеты велись в серебряных рублях.)
В этом же году император Николай I издает именной указ о льготах для иностранных специалистов. Указ освобождает всех мастеров овцеводческого ремесла от личных податей, повинностей и рекрутства. Действие указа распространялось на всех потомков овцеводов, пожелавших принять Российской подданство. Частная инициатива набирала обороты. Увеличение численности овечьего поголовья заставляет заводчиков подумать о сохранности стада и надлежащим за ним уходом. С этой целью хозяева приглашают в свои экономии профессиональных пастухов из Польши, Испании, Франции, Германии, Австрии. Мастера прибывают навечно, с семьями, домашним скарбом и собаками-пастухами. У каждого переселенца было от 3 до 7 специальных пастушьих собак. Так, право на "гражданство" получают германские, французские, польские овчарки, кувасы и командоры, мастины и мордашки, а пастушье собаководство обретает профессиональных разведенцев и дрессировщиков.
Как и на Западе, в пастушьем собаководстве России существовало два направления: Во-первых охранное, предусматривающее защиту скота от хищников, и частичное управление стадом. Это возлагалось на кувасов, мастин, командоров, меделянов. (Специальной дрессировки не проходили.) Второе - чисто пастушье направление, где собаке отводилась роль диспетчера и армейского старшины. Это были овчарки, колли, пули и разного вида шнауцеры. Ошибочно считать, что расселение пастушьих собак в России произошло по климатическим признакам. Это было вторично! Все зависело от количества пастбищных угодий в том или ином регионе. Так, на бескрайных степных землях юга осели четвероногий охранители, а в центральной и северо-западной России расположились "чистые пастухи". Переселенцы в центральные губернии и Прибалтику без труда вписались в новый климат и местные условия, поэтому "дожили" до наших дней в практически неизменных экстерьерных формах. В района степного юга все обстояло иначе. Палящая жара, скупая бестеневая растительность, трудности с питьевой водой, несметный полчища кровососущих насекомых и волки, волки, волки. Все это требовало создания нового типа собаки - собаки, способной противостоять самой Природе. И такая собака было сотворена умельцами-овцеводами. Это всеми почитаемая южнорусская овчарка.
О происхождении южно-русской овчарки ходит много версий и легенд. Мы хотим предложить вариант, рассмотренный Александром Мазовером, главным кинологом СССР.
ЮЖНОРУССКАЯ ОВЧАРКА
Происхождение южнорусской овчарки некоторыми авторами трактовалось неправильно. Считали, что южнорусская овчарка тождественна европейским косматошерстым овчаркам, которые были завезены в Россию вместе с мериносовыми овцами.
На самом же деле южнорусская овчарка и западные косматошерстые собаки имеют только сходные внешние признаки — длинную шерсть и одного общего предка.
Найденные недавно архивные данные помогли уточнить происхождение южнорусской овчарки.
Рис. 1. Южнорусская овчарка-кобель Дик, принадлежит Центральному клубу служебного собаководства ДОСААФа
В полном собрании законов Российской империи (XXVI том, СПБ, 1830 г.) говорится, что в 1797 г. из Испании выписывали тонкорунных овец и вместе с ними собак «особой породы, применявшихся там на овчарных заводах, потому, что приписывают им особую способность содержать стадо в сборе и защищать его от хищных зверей, каковую породу можно развести в Таврии».
Рис. 2. Южнорусская овчарка — сука Пальма, принадлежит Центральному клубу служебного собаководства ДОСААФа
Русские ученые, изучавшие южные степи России, подтверждают, что до 1797 г. стада охранялись местными волкообразными и борзообразными собаками.
Мелкие астурийские овчарки, привезенные вместе с овцами, не отвечали запросам русских овцеводов.
Большие выпасы и сильно развитый у мериносовых овец стадный инстинкт при пастьбе не требовали большой помощи собаки, а для защиты стада от волков астурийские собаки были не пригодны. Поэтому астурийских овчарок скрещивали с местными «татарскими» овчарками, типа кавказских, и с широко распространенными в Крыму борзыми собаками . Характерные черты борзых сохранились и в современном типе овчарки. Борзые передали овчаркам большой рост и крепкий, сухой тип конституции.
Южнорусская овчарка современного типа имеет сухую голову с узкой мордой, уплощенную грудную клетку, подтянутые паха и конечности с резко выраженными углами.
Кроме того, доказательством указанного скрещивания могут служить типы брудастых собак, часто встречавшихся раньше у русских охотников, но в настоящее время исчезнувшие. По мнению известного русского кинолога того времени П.И. Ермолова, брудастые борзые собаки, безусловно, имели кровь овчарки.
В старинной книге «Псовая охота» (К. Реут, изд. 1846 г., С. — Петербург) эти борзые называются «барак» (по-татарски — длинношерстая) и отличаются от схожих с ними жесткошерстых курляндских и шотландских собак.
Рис. 3. Щенки южнорусской овчарки
Для выведения и совершенствования южнорусской овчарки местные крестьяне — чабаны и помещики-овцеводы строили в степи отдельные «городки» — питомники.
Южнорусская овчарка распространена главным образом в Крыму; в небольшом количестве она встречается в северокавказских степях, где образует помеси с кавказской овчаркой. Помеси имеют более короткую и прямую шерсть и сильно развитые усы и бороду. Большое количество южнорусских овчарок встречалось на Украине, в Воронежской области, Поволжье и даже Сибири, куда овчарка была завезена в более позднее время.
Южнорусские овчарки еще в прошлом столетии были завезены за Дунай, в венгерские степи, где этих овчарок разводят в чистом виде под названием «командоров».
В России лучшие собаки в большом количестве были собраны в крупнейшем поместье Аскания-Нова. Архивные материалы этого хозяйства за 1856 г. свидетельствуют о значительном количестве там таких особей.
В Аскания-Нова уделяли большое внимание правильному разведению собак. Ежегодно весной проводили выводки, отбирали производителей.
Гражданская война сократила поголовье овец, и собаки стали лишними. Только отдельные любители сохранили остатки южнорусской овчарки.
Восстановительный период коснулся и южнорусской овчарки. Отдельные энтузиасты — животноводы и чабаны с большим трудом разыскивали разбросанных по степям и деревням собак. Аскания-Нова, к этому времени уже заповедник, снова становится центром разведения этой породы.
Быстрому росту поголовья и восстановлению рабочих качеств породы способствовала организация в 1933 г. государственного племенного рассадника южнорусской овчарки с центром в г. Джанкое. Племенной рассадник в короткий срок многое сделал для восстановления породы. Основой для племенной работы послужили собаки, полученные из Аскания-Нова, и отдельные экземпляры, собранные с разных концов Советского Союза. Племенной рассадник вывел ряд выдающихся линий и семейств, не уступающих по своим качествам овчаркам прежних лет. Лучшей считалась линия кобеля Урагана, давшая прекрасных животных, которые были использованы как производители во многих колхозах Крыма и Украины, а также в ведомственных питомниках.
В 1939 г. в Симферополе на первой выставке южнорусских овчарок государственный племенной рассадник демонстрировал большое количество однотипного и высокопородного материала. Выставка показала, что эта порода прогрессирует.
Опыт многих ведомств открывает большие перспективы использования южнорусской овчарки для ряда служб.