Мифологическое измерение тоталитарного сознания
В целом тоталитарная ментальность и соответствующая ей мифологическая действительность строятся не на реальных фактах, а на логических суждениях и идеологических доводах. Нельзя не обратить внимания на то, что здесь логика абсурда одерживает верх над логикой здравого смысла. Фиктивная, иллюзорная, искусственно сконструированная действительность ставится на место реально существующей действительности. Отдельные историки могут расходиться между собой в трактовке тех или иных исторических событий, но все же остается определенный массив фактов, в реальности которых ни у кого из них не может быть никаких сомнений. Тоталитаризм, по сути дела, как бы уничтожает и этот массив фактов, тем самым отменяя и возможность согласия по их поводу.
Нужно ли напоминать здесь о том, сколько раз переписывалась вся история нашей страны на потребу сиюминутным поворотам политического курса руководителей партии и государства. Чуть ли не с самого начала взяв на вооружение методологию догматизма и примитивизма, "прорабы" каждой "новой исторической эпохи" начисто переписывали прошлое, превратив историческую науку в служанку идеологии и пропаганды. Такое, по выражению Дж. Оруэлла, "отлаженное вранье" было призвано "творить" не только будущее, но и прошлое, историю вообще по своему усмотрению. В целом тоталитарное государство, будучи теократией, постоянно нуждается в обосновании своей непогрешимости. В таком же обосновании нуждаются и вожди тоталитарного государства. Отсюда - потребность в постоянном перекраивании прошлого и настоящего.
Отметим еще раз, что насилие и террор в тоталитаризме имеют не только физическое, но также интеллектуальное и духовное измерение, материализующееся в пропагандистсткой деятельности. Дж. Оруэлл говорил, что "любая пропаганда представляет собой ложь, даже когда говорят истину". А ложь, в свою очередь, по удачному выражению В.Н. Ильина, есть вид насилия и, последовательно проводимая, всегда приводит к насилию - скрытому или открытому. Но и обратно: насилие есть проявление лжи. Получается своеобразная цепь: пропаганда — ложь - насилие — ложь — пропаганда.
Когда официальная оценка, тоталитарная культура и homo totalitarieus как ее носитель становятся господствующими элементами социальной системы, физический террор в качестве инструмента политического контроля может отойти на второй план или вовсе потерять свою значимость. Здесь немаловажное значение имеет феномен так называемого "горизонтального тоталитаризма", когда насилие как бы пронизывает все общественные структуры, придавая определенный настрой самому образу жизни. Тоталитарность, так сказать, тоталитарного режима состоит не только в том, что партия, какая-либо клика или фюрер-вождь устанавливают всеохватывающий контроль над всеми сферами общественной жизни и государством, как бы заглатывают их, но и в том, что подавляющая масса населения чуть ли не свято верит в основные цели, установки, ориентации, постулируемые партийным руководством или фюрером-вождем. Раб по принуждению должен стать рабом по убеждению. Обе стороны как бы слиты в тотальном единстве для достижения универсальной цели.
Одним из важнейших показателей проникновения тоталитарных начал во все сферы повседневной жизни является так называемый новояз, который представляет собой "лингвистический эквивалент основной идеи официальной идеологии". Хотя новояз - литературное изобретение Дж. Оруэлла, он является реальностью. Как отмечал Оруэлл, новояз является не только средством выражения мировоззрения и привычек сознания, но и средством, делающим трудным, если не невозможным, выражать другие формы мысли. Суть этого феномена состоит в почти полной замене реального мира неким подобием сюрреалистического, абсурдного, прямо-таки шизоидного (иначе это не назовешь) видения мира, в котором все перевернуто с ног на голову, где поистине дважды два равно пяти. В повседневной жизни нужно приспосабливаться к иррационализму языка, на котором речь о мире скорее скрывает, чем объясняет реальное положение вещей, люди вынуждены вести шизофреническое существование, сопровождаемое бредом, галлюцинациями, раздвоенностью души.
Это порождает своеобразный двойной стандарт в жизнедеятельности и поведении "тоталитарного" человека. Он как бы раздваивается, приобретает двойное дно. В отношении разного рода политических и иных решений и постановлений, принимаемых высшими государственными и партийными инстанциями, у людей вырабатывается нечто вроде устойчивого иммунитета: выражая "горячее" и "единодушное" одобрение на словах, они проявляют в отношении этих решений и постановлений холодное безразличие или даже резкое их неприятие на деле. Появляется, становится массовым феномен, названный Дж. Оруэллом "двоесмыслием" и "мыслепреступлением". Это, в сущности, означает уже начало конца тоталитаризма в его "чистом" классическом виде.
Поскольку не государство существует для людей, а, наоборот, люди существуют для государства, то отдельный человек приносится в жертву гражданину, а гражданин, в свою очередь, - в жертву подданному. Каждый отдельный индивид остается один на один с огромным всесильным аппаратом принуждения. Это, естественно, препятствует свободному проявлению общественных сил. Побеждает конформизм, народ превращается в массу, население приобретает атрибуты толпы. Это своеобразное, как говорил Ратенау, "вертикальное вторжение варваров". Чрезмерная опека государства над своими гражданами наносит непоправимый вред энергии, деятельности и моральному характеру людей. Тот, кем постоянно и настоятельно руководят, в конечном счете отказывается от той доли самостоятельности и ответственности, которой он обладает. В условиях тотального запретительства и опыта" тотального поражения людей в лучших своих устремлениях сформировалась личность, страдающая социальной апатией, характеризующаяся иронично-скептическим отношением к миру, чувством отчуждения и т.д. Тоталитарность существенно снижает или же вовсе устраняет способность к критическому анализу реалий современного мира, места своей страны в мире, своей социальной или референтной группы, самого себя в реальном социальном окружении.