Ноябрь: жить с легким сердцем

Год, посвященный Проекту «Счастье», почти подошел к концу, и в ноябрь надо было уместить все обязательства, которых я не брала на себя раньше. К счастью, все, что осталось, вполне вписывалось в одну-единственную категорию. Вместо того чтобы фокусироваться на действиях, я сосредоточилась на своем настрое. Я хотела развить в себе дух любви и добра и стать жизнерадостным человеком. Если я смогу привести себя в такое расположение духа, мне будет гораздо легче выполнять остальные свои обязательства.

В своих знаменитых дневниках англичанин Сэмюэл Пипс время от времени касался природы счастья. В записи от 23 февраля 1662 года он говорил: «В этот день Божьей милостью мне 29 лет от роду, у меня очень хорошее здоровье, я хочу жить и получить во владение поместье, и если у меня есть склонность чувствовать удовлетворение, то, думаю, мне можно считать себя счастливым не менее других людей на свете, и за это я приношу благодарность Господу. А посему, помолиться и в постель». (Последние слова «и в постель» стали у Пипса своеобразной фирменной прощальной фразой, как «Так уж обстоят дела…» у Уолтера Кронкайта или «Сикрест… уходит из эфира!» у Райана Сикреста.^[10])

Меня поразила сделанная Пипсом оговорка «и если у меня есть склонность чувствовать удовлетворенность». Очень легко не обратить на эти слова особого внимания, не понимая их важности. Не может быть счастлив тот, кто не считает себя счастливым, а поэтому не может быть счастья «без склонности чувствовать удовлетворенность». В этом заключается Четвертая Великая Истина.

А была ли я склонна чувствовать себя удовлетворенной? Нет, не особенно. Наоборот, мне свойственна неудовлетворенность… я полна амбиций, вечно чем-то недовольна, постоянно волнуюсь и меня очень трудно ублажить. В некоторых ситуациях это идет мне на пользу, так как я стараюсь лучше работать и достигать поставленных перед собой целей. Однако во многих сферах личной жизни эта особенность моего характера оказывалась скорее вредной. Когда Джеми сделал мне сюрприз и подарил гардению (мой любимый цветок) в горшке, я была недовольна тем, что она слишком велика. Я впала в глубочайшее раздражение, когда мы вернулись из магазина с лампочками неправильного размера, и никак не могла успокоиться.

Гораздо легче жаловаться, чем смеяться, кричать, чем шутить, требовать, чем быть довольным. Я думала, что, храня в себе «склонность чувствовать удовлетворение», смогу изменить свои действия. Я нашла несколько конкретных аспектов своего поведения, которые надо было исправить.

Прежде всего я хотела бы больше смеяться. Если бы я больше смеялась, я была бы счастливее сама и делала бы счастливыми и всех окружающих. За последние годы я стала более угрюмым человеком и подозревала, что не только почти перестала смеяться, но даже и просто улыбаться стала гораздо реже. Маленький ребенок смеется в среднем больше четырехсот раз в день, а взрослый человек — семнадцать раз. Интересно, далеко ли мне до этой нормы?

В дополнение к более веселому нраву я хотела бы стать немного добрее. Доброта всегда казалась мне достойной уважения, но весьма скучной добродетелью (из той категории, куда входит всякое прочее занудство, вроде надежности и обязательности), но в процессе изучения буддизма, в котором делается упор на любви и доброте, я пришла к выводу, что проглядела нечто важное. Я хотела практиковать любовь и доброту, и эта цель была весьма похвальной, но слишком неопределенной. Какими же стратегиями я могла бы напоминать себе о необходимости проявлять любовь и доброту в повседневной жизни?

Для начала я решила дать себе простое обязательство — следить за своими манерами, которые были не настолько хороши, как хотелось бы. Здесь я говорю не только о поведении за столом, а о постоянной внимательности к окружающим. Возможно, простая вежливость и не сможет пробудить во мне чувства любви и доброты, но, по крайней мере, фактические проявления вежливости помогут создать видимость, что у меня имеются эти преимущества… может быть, эта видимость сможет превратиться в реальность. Я хотела избавиться от нью-йоркской жесткости.

Приезжая домой навестить родителей, я замечаю, что жители Среднего Запада значительно приветливее. Создается впечатление, что в Канзас-Сити люди никуда не торопятся (и это правда, ведь исследования показали, что в Нью-Йорке самые быстрые пешеходы в стране), что в магазинах работают более услужливые и разговорчивые продавцы, что автомобилисты оставляют больше пространства для движения пешеходам (в Нью-Йорке они просто толкают тебя бампером, чтобы ты освободил им дорогу). Вместо того чтобы быстро ходить и давать односложные ответы, я хотела не торопиться настолько, чтобы быть приятной в общении.

Кроме того, я мечтала прекратить чрезмерно всех критиковать, выносить суждения и придираться к мелочам. Когда я была подростком, родители постоянно напоминали нам с сестрой о том, что надо быть позитивными и энергичными. Они делали это так рьяно, что мы иногда жаловались друг другу: они хотят, чтобы мы «притворялись». Теперь я достаточно повзрослела, чтобы должным образом восхититься их настойчивым стремлением вытравить из нас сарказм и бессмысленный негативизм, без которых атмосфера в доме становится гораздо приятнее.

Наконец, чтобы помочь себе сохранять спокойствие и жизнерадостный настрой, я решила научиться уводить свои мысли подальше от вопросов, способных вызвать во мне раздражение или злобу.

Я сомневалась, стоит ли посвящать целый месяц выполнению обязательств, направленных на коррекцию своего поведения, но убедилась, что жизнерадостность — очень важная задача, прочитав слова Шопенгауэра (что странно, учитывая тот факт, что он славился своим пессимизмом): «Кто весел, тот всегда имеет причину быть таковым; причина эта — его веселый нрав. Ничто не способно в такой мере заменить любое другое благо, как это свойство. Если человек молод, красив, богат и уважаем, то, чтобы судить о его счастье, надо еще знать, весел ли он».

Смеяться вслух

К этому моменту у меня уже не осталось сомнений в истинности моей Третьей заповеди: «Действуй так, как хочешь себя чувствовать». Если мне хотелось чувствовать себя счастливой, веселой и беззаботной, нужно было именно так себя и вести, например смеяться вслух.

Смех — это больше, чем просто приятное занятие. Он повышает иммунитет, снижает кровяное давление и уровень содержания кортизола. Смех повышает болевой порог человека, служит средством укрепления связей между людьми и помогает гасить конфликты и разряжать стрессы во взаимоотношениях, будь то в рабочей обстановке, в семье или между совершенно незнакомыми людьми. Когда люди вместе смеются, они, как правило, больше разговаривают, чаще прикасаются друг к другу и встречаются взглядами.

Я поклялась находить поводы для смеха, смеяться вслух и должным образом реагировать на юмор других людей. Я больше не буду вежливо и сдержанно улыбаться, перестану пытаться вставить свой анекдот, пока еще не утих смех после удачной шутки приятеля, и не буду сопротивляться, если надо мной будут подшучивать или станут поддразнивать. Одним из самых изысканных удовольствий в жизни является умение заставить людей смеяться… Даже Джеми гораздо больше доволен собой, когда я громко смеюсь над его шутками, а когда я вижу, как Элиза и Элеонора заглядывают мне в лицо в ожидании моего смеха, у меня просто разрывается сердце.

Позавчера утром Элиза в десятый раз рассказала мне свой любимый детский анекдот, и после этого я вдруг увидела, как у нее задрожали губы.

— Что случилось, малыш? — спросила я.

— Ты не засмеялась! — зарыдала она.

— А расскажи-ка мне еще раз, — сказала я. Она снова рассказала свой анекдот, и на этот раз я рассмеялась.

Тем не менее больше всего мне хотелось вслух хохотать над самой собой. Я слишком серьезно к себе относилась. В те редкие моменты, когда мне все-таки удавалось посмеяться над собой, это очень сильно поднимало мне настроение.

Я думала об этом, застряв в медленной очереди в кафе «Суп» (больше никакой «псевдоеды»). Две пожилые женщины во главе очереди слишком неторопливо выбирали себе блюда.

вернуться

Райан Сикрест — американский теле- и радиоведущий, продюсер, актер. Постоянный ведущий телевизионного шоу «American Idol». — Прим. перев.

— А можно попробовать «Острый чечевичный»? — спросила одна из них.

Она получила миниатюрную чашечку с супом, попробовала и сказала:

— Слишком острый! Мммм, а можно попробовать «Острый с колбасками»?

Стоящая на раздаче работница кафе медленно налила еще один крошечный стаканчик и передала его через стойку.

— Этот суп тоже слишком острый! — воскликнула привередливая женщина.

Работница кафе пожала плечами и не сказала ни слова, но я вполне могла угадать ее мысли: «Да, именно поэтому на ценниках у этих супов и написано, что они острые».

Я очень гордилась собой за то, что не потеряла самообладания в этой ситуации, но по нарастающему за моей спиной недовольному ропоту было ясно, что не все в очереди были столь же великодушны.

Именно в этот момент привередливая женщина повернулась к своей подруге и сказала:

— Ой, ты только посмотри на меня! Я веду себя как персонаж из шоу типа «Не раскатывай губы». Ну останови меня!

Они с подругой расхохотались. Я тоже не смогла удержаться от смеха, а потом начали смеяться и все остальные в очереди. Поразительно, как благодаря способности этой женщины посмеяться над собой напряженная ситуация трансформировалась в мгновение ока, и совершенно незнакомые люди отнеслись друг к другу с искренним дружелюбием.

Тем не менее придумать способ чаще смеяться оказалось сложно. Я так и не смогла выработать ни одного хитроумного упражнения или стратегического приема, способного заставить меня хихикать. Я подумывала начать просматривать по вечерам комедийные телепередачи, составить список комедийных фильмов, которые надо взять в видеопрокате, но все эти варианты казались мне слишком надуманными и затратными по времени.

Мне было совсем ни к чему впадать в стрессы по поводу своих «смеховых» сеансов. Неужели у меня такое слабое чувство юмора, что обязательно нужно пользоваться столь экстремальными и неспонтанными методами? В конечном итоге я просто напомнила себе: «Слушай и смейся». Я заставила себя притормозить, чтобы обеспечивать окружающим ту реакцию, к которой они стремятся.

Честертон был прав, очень трудно быть легким человеком. Чтобы постоянно шутить, надо обладать большой самодисциплиной. Чтобы выслушивать от Элизы бесконечные запутанные загадки и смеяться в те моменты, когда это предполагается, нужно обладать недюжинной силой воли. Надо иметь огромное терпение, чтобы в миллионный раз смеяться, когда Элеонора неожиданно выглянет из-под подушки, играя в «ку-ку». Но они всегда настолько хотят меня рассмешить, что радость, вызываемая у них моим смехом, становится для меня наградой. Даже деланый смех часто переходит в самое настоящее веселье.

Кроме того, я сознательно постаралась более внимательно относиться ко всему, что кажется мне смешным. Например, меня всегда веселили фразы типа «А — это новое Б». Поэтому, исключительно ради смеха, я начала составлять новый список (выполняя еще и данное себе обещание «не думать о результатах»).

Список смешных фраз

♦ Сон — это новый секс.

♦ Завтрак — это новый обед.

♦ Хэллоуин — это новое Рождество.

♦ Май — это новый сентябрь.

♦ Понедельник — это новая среда (для составления планов после работы).

♦ Три — это новые два (о количестве детей).

♦ Сорокалетие — это новое тридцатилетие, а одиннадцать — это новые тринадцать (о возрасте).

Почему они кажутся мне смешными? Не знаю…

У меня появилась возможность посмеяться над собой, когда в одной из книжных рецензий упомянули «входящий в моду жанр», получивший название «трюковой нонфикшн».

— Только посмотри на это! — сказала я Джеми, тряся у него перед носом газетой. — Я — часть целого жанра! И не просто жанра, а трюкового жанра. «Методологической журналистики»!

— А в чем трюк-то?

— Целый год заниматься чем-нибудь одним.

— Ну и что в этом такого? Торо переехал в Уолден-Понд на целый год… ну, на два года, но смысл тот же.

— Но теперь мой проект выглядит совсем неоригинально и тупо, — взвыла я, — плюс ко всему, я еще и не единственная, кто пишет «трюковую» книжку о счастье! И все получается неоригинально, тупо и поверхностно!

А потом я вспомнила: надо быть умнее, беспокойство и попытки встать в оборонительную позицию не приведут к счастью. Смейся в голос, шути над собой, действуй так, как хочешь себя чувствовать, займись рефреймингом.

— Ну здорово, — сказала я Джеми, внезапно перейдя на фальшивый бодрый тон, — я оказалась частью творческого направления, сама того не подозревая. Я проспала бум доткомов, я еле-еле умею обращаться с iPod, я не смотрю «Американского идола», но тут мне в кои-то веки удалось точно уловить дух времени.

Я заставила себя рассмеяться и немедленно почувствовала себя гораздо лучше. Джеми тоже развеселился, обрадовавшись, что ему не придется пытаться вытаскивать меня из депрессии.

Правило «смеяться вслух» распространялось не только на сам смех. Стремление реагировать со смехом означало, что мне надо отбросить гордыню, желание защищаться и «зацикливаться» только на себе. Я вспомнила об одном из важнейших моментов в жизни святой Терезы, когда она решила «смеяться вслух». Сообразно себе она назвала в качестве поворотной точки в своей духовной жизни, казалось бы, совершенно непримечательный эпизод. Каждое Рождество ей доставлял огромную радость ритуал открывания оставленных в ее башмачках подарков (так делают французы, вместо того чтобы развешивать на каминах носки), но однажды, когда ей было 14 лет, она, спускаясь за подарками, случайно подслушала, как ее отец сказал: «Ну, к счастью, это в последний раз!»

Привыкшая к тому, что родители холили и лелеяли ее, как маленькую девочку, юная Тереза могла расплакаться в ответ на любой упрек или резкое слово, и от такой бессердечной фразы ее должно было бы бросить в слезы. Однако, стоя на лестнице, Тереза почувствовала то, что позднее описала словами «полная трансформация». Она сдержала слезы и, вместо того чтобы разрыдаться под влиянием отцовских слов, отвергнуть его подарки или обиженно запереться в своей комнате, сбежала вниз по лестнице и радостно развернула свои свертки. Ее отец радостно смеялся вместе с ней. Тереза поняла, что самая правильная реакция на раздражение — просто «засмеяться вслух».

Соблюдать правила хорошего тона

Чтобы продвинуться в своих исследованиях, я прошла Ньюкаслский тест оценки личностных характеристик (Newcastle Personality Accessor Test), и его результаты показали, что мне следует более внимательно следить за своими манерами. Этот короткий тест (он состоит всего из 12 вопросов) дает возможность очень точно оценить личностные характеристики путем использования модели «Большой пятерки», которая в последние годы стала считаться самой всесторонней, надежной и результативной научной методикой в этой сфере. В соответствии с этой пятифакторной моделью личностные характеристики человека можно определить по числовым показателям в пяти основных категориях.

1. Экстраверсия — реакции на позитивные стимулы.

2. Невротизация — реакции на угрозы.

3. Добросовестность — реакции на ограничения (самоконтроль, планирование).

4. Уживчивость — внимание к окружающим.

5. Открытость опыту — широта ассоциативного мышления.

Я всегда считала, что «экстраверсия» — это, по сути, «дружелюбие», но в соответствии с этой схемой высокие показатели экстраверсии наблюдаются у людей, проявляющих мощные позитивные реакции, в результате чего они чаще сообщают о чувствах радости, желания, возбуждения и энтузиазма. Хотя я часто разбрасывалась словом «невротик», я не очень точно представляла себе, что оно значит. Оказалось, что люди с высоким показателем невротизации склонны бурно проявлять негативные реакции, то есть страх, беспокойство, стыд, чувство вины, отвращение, печаль, причем часто они направляют все эти чувства на самих себя.

Ответив на двенадцать вопросов, я подвела итоги.

1. Экстраверсия — уровень ниже среднего.

2. Невротизация — уровень ниже среднею.

3. Добросовестность — высокий уровень.

4. Уживчивость — низкий уровень (это потому что я женщина, а если бы была мужчиной, то получила бы «ниже среднего»).

5. Открытость опыту — высокий уровень.

Результаты показались мне достаточно точными. Как я уяснила для себя во время апрельской поездки в метро, находясь на «нейтрали», я не отличаюсь ни особенной веселостью, ни особенной меланхоличностью, и была действительно «ниже среднего». Я очень добросовестный человек. Меня порадовал высокий результат в отношении открытости к опыту, я не знала, как покажу себя в этой области. Но, что важнее всего, меня не удивил низкий показатель уживчивости: мне была известна эта моя особенность. Когда я упомянула о низком показателе уживчивости в разговоре со своими друзьями (с настоящими друзьями), они в один голос воскликнули: «Это совершенно неправильно! Ты очень уживчивый человек!» Подозреваю, что мои друзья, как следует из такого проявления преданности, гораздо более уживчивы, чем я.

«Ничто, — писал Лев Толстой, — не делает нашу жизнь или жизни других людей более прекрасными, чем непрестанное проявление доброты». В повседневной жизни доброта выражается в хороших манерах, и моя недостаточная уживчивость проявлялась, в частности, в невнимании к окружающим: я толкалась, обгоняя других пешеходов на тротуаре, редко проверяла, не стоит ли уступить кому-нибудь свое место в метро, не удосуживалась говорить «только после вас», «нет, лучше пусть это достанется тебе!» или «могу ли я чем-нибудь помочь?».

Для того чтобы стать более уживчивой и доброй, мне надо было стараться соблюдать правила хорошего тона в беседе. Я вела себя, как всезнайка: «Самое интересное в романах Анджелы Тиркелл — это то, что действие в них происходит в Барстетшире, выдуманном английском графстве, впервые описанном Троллопом». Последнее слово всегда должно было оставаться за мной: «Если ты думаешь, что у тебя было сумасшедшее утро, послушай, что происходило со мной». Я была «ниспровергателем»: «Тебе понравилось? А мне фильм показался каким-то скучным…»

Итак, чтобы попытаться победить в себе эти тенденции, я начала искать возможности так вести себя в разговоре, чтобы демонстрировать заинтересованность с точки зрения своих собеседников.

♦ «Ты права».

♦ «У тебя отличная память».

♦ «А расскажи всем, как ты тогда…»

♦ «А раньше я об этом и не задумывалась».

♦ «Понимаю, что ты имеешь в виду…»

♦ «А ты что думаешь по этому поводу?»

Как только я начала концентрироваться на своем поведении в беседе, я осознала, что у меня есть одна конкретная характеристика, которую срочно надо было брать под контроль: я веду себя слишком воинственно. Стоит только кому-нибудь сделать любое заявление, как я сразу же начинаю искать возможность его опровергнуть. Когда кто-то сказал мне, что «в течение следующих пятидесяти лет самым важным для Соединенных Штатов фактором будут взаимоотношения с Китаем», я сразу же начала искать у себя в голове контраргументы. Почему? Зачем спорить? Только ради самого спора? Я же в этой области полный профан…

Эта моя склонность усилилась в результате учебы на юридическом факультете. Там меня учили спорить, и я гордилась тем, что у меня это прекрасно получается… но большинству людей, в отличие от тех, кто учится на адвокатов, споры доставляют мало удовольствия.

В обычной жизни мое стремление всему перечить не вызывает особых проблем, но я заметила, что гораздо более воинственной, чем всегда, меня делает потребление алкоголя. Спиртное еще ослабляло мои и без того не слишком сильные инстинкты в отношении правил хорошего тона. Так как я никогда не увлекалась спиртным, дважды отказывалась от него полностью во время беременностей, а также в силу особенностей моего обмена веществ, у меня выработалась очень низкая переносимость алкоголя.

Снова и снова, лежа в постели после какого-нибудь светского раута, я думала: «Неужели я вела себя настолько отвратительно, как мне кажется теперь?», «Зачем мне надо было настаивать на своем в такой агрессивной манере?». Да еще и Джеми в такие моменты, как правило, не очень стремился успокоить меня по поводу моего поведения.

Я поставила себе задачу за этот месяц взять под контроль свою агрессивность. Может быть, мне и не пришло бы в голову бросать пить, чтобы добиться этого результата, но, когда Джеми перестал пить из-за своего гепатита С, я еще больше урезала потребление спиртного, чтобы составить ему компанию в период привыкания к новому режиму жизни.

Сокращение потребления алкоголя принесло мне такое облегчение, что я решила тоже полностью отказаться от него. Это решение было вполне предсказуемым: как я убедилась во время февральских экспериментов, если Джеми перестал употреблять алкоголь, вероятность того, что я брошу пить, возрастает в пять раз. Отказ от спиртного сделал меня гораздо счастливее. Я никогда не была в восторге от вкуса пива или вина (а крепкие напитки вообще терпеть не могу), мне никогда не нравился алкогольный «кайф», а свою норму калорий я лучше получу из еды, чем из алкоголя. Но я буду скучать по самой идее.

Это — одна из вещей, которая мне нравится в Уинстоне Черчилле: я обожаю его страсть к хорошему спиртному и сигарам. Однако, как гласит мой Секрет зрелости: «То, что радует других, может не порадовать тебя, и наоборот». Мне пришлось согласиться, что, как бы ни любили алкоголь другие люди и как бы мне ни хотелось получать от него удовольствие, он не приносит мне никакой радости; скорее даже становится источником психологического дискомфорта.

Как только я почти совсем перестала пить, я открыла еще одну причину своей грубости в состоянии опьянения: от алкоголя я становлюсь сонной. Гораздо легче вести себя вежливо и покладисто, когда не умираешь от полного изнеможения. Как я уже убедилась за последние месяцы, чтобы чувствовать себя более счастливой и соблюдать правила хорошего тона, мне нужно позаботиться о многом: создать себе максимум физического комфорта, то есть тепло одеться (и пусть люди смеются надо мной за то, что я ношу длинное нижнее белье, надеваю один свитер на другой и таскаю в руках чашки с горячей водой), чаще перекусывать (кажется, у меня присутствует потребность есть гораздо чаще, чем это делает большинство взрослых людей), выключать свет, как только начнет клонить в сон, а также принимать обезболивающее сразу же, как только начнет болеть голова.

Герцог Веллингтонский советовал: «Как только появляется возможность, пописай», и я следовала и этому совету. Ведь насколько легче вести себя прилично, когда тебя не трясет от холода, когда тебе не нужно искать туалет или пока в тебя еще не залито два бокала вина.

Давать позитивные отзывы

Я хотела больше смеяться, проявлять больше любви, доброты и еще — энтузиазма. Я знала, что критиковать других — нехорошо, но ведь от этого получаешь удовольствие. Почему же настолько сладостно-приятно критиковать окружающих? Лично я, критикуя кого-нибудь, чувствую себя более умудренной жизнью и интеллектуально развитой персоной, и многие исследования показывают, что люди и впрямь часто считают любителей покритиковать более умными.

Например, участники одного опроса показали, что считают авторов негативных отзывов о книгах более компетентными и знающими специалистами, чем авторов позитивных рецензий, даже если по содержанию качество и тех, и других рецензий показалось им одинаково высоким. Результаты другого исследования свидетельствовали о том, что люди склонны думать, что критикующий их человек более умен, чем они. Кроме того, когда человек разрушает единогласие группы по какому-нибудь вопросу, он снижает уровень социальной мощи группы.

Я видела, как люди эксплуатируют этот феномен: когда группа с радостью проявляет единодушие в каком-то вопросе («Учительница очень понятно объясняет» или «Этот ресторан очень мил»), такой человек занимает противоположную позицию, чтобы разрушить создавшееся в группе настроение. У критиканства есть свои преимущества, кроме того, гораздо легче быть несговорчивым. Хотя кажется, что энтузиазм можно проявлять с легкостью и почти не задумываясь, в действительности, гораздо сложнее соглашаться, а не отвергать те или иные вещи. Да еще и более рискованно…

Когда я изучила свои реакции на окружающих, я поняла, что считаю тех, кто делает критические замечания, более проницательными и знающими. Тем не менее очень трудно получать удовольствие от компании человека, которому невозможно ничем угодить. Я предпочитаю находиться в обществе людей, более склонных к энтузиазму, то есть тех, кто кажется менее резким в суждениях, более жизнерадостным и веселым.

Например, как-то вечером, устроив сюрприз на день рождения одной из близких подруг, мы пошли на концерт Барри Манилоу, потому что она его просто обожает. После этого я много думала о том, что быть такой преданной фанаткой Барри Манилоу может только человек с очень сильным характером. Ведь, в конце концов, Барри Манилоу — это… ну, Барри Манилоу. Было бы гораздо безопаснее хихикать над его музыкой или увлекаться ею с иронией, как неким курьезным явлением, вместо того чтобы восхищаться с такой чистосердечной искренностью, как это делает она. Энтузиазм — своеобразная форма социальной отваги. Более того, мнения одних людей оказывают большое влияние на мнения других. Поэтому когда моя подруга сказала: «У него потрясающая музыка, а концерт был просто сногсшибательный», ее энтузиазм поднял настроение и мне.

Я тоже хотела стать таким страстным энтузиастом. Я дала себе слово прекратить делать немотивированно-негативные заявления типа «мне совсем не хочется туда идти», «еда была слишком тяжелой» и «в газетах совсем нечего читать». Лучше я буду искать способы проявлять неподдельный энтузиазм.

Однажды днем мы, по предложению Джеми, оставили детей у его родителей, а сами пошли в кино. Когда мы вернулись забирать детей, свекровь спросила у меня: «Как фильм?»

Вместо того чтобы поддаться соблазну ответить, как обычно, «ну… так себе», я сказала:

— Это такая радость — сходить днем в кино.

Подобная реакция гораздо больше способна обеспечить прилив счастья, причем не только ей, но и мне.

Чтобы давать позитивные отклики, требуется смирение. Я должна признаться, что мне не хватало чувства превосходства, которое я создавала в себе использованием разящего юмора, сарказма, иронических ремарок, циничных комментариев и резких замечаний. Готовность получать удовольствие от жизни требует от человека скромности и даже определенной наивности, над которой очень легко насмехаться как над проявлением приторной сентиментальности.

Стоило мне только начать стараться давать положительные отклики, как я впервые в жизни начала ценить тех известных мне людей, которые всегда готовы чувствовать радость. В молитве, приписываемой Блаженному Августину, есть строка «защити радостных своих».

Позаботься о больных своих, Господи;

Дай отдых усталым своим; благослови умирающих;

Уйми муки страдающих; пожалей несчастных;

Защити радостных своих.

И все ради любви Твоей.

Поначалу мне показалось странным, что среди просьб, касающихся «умирающих» и «страдающих», есть и молитва за «радостных», то есть за «счастливых». Но зачем за них-то беспокоиться?

Тем не менее как только я начала стараться давать позитивные отзывы, я начала понимать, сколько счастья в жизни мне доставляют исполненные радости люди и как должно быть трудно для них постоянно сохранять хорошее расположение духа и положительный настрой. Ведь так легко быть человеком тяжелым, и так трудно — легким. Мы, люди безрадостные, вытягиваем энергию и ощущение счастья из людей, способных жить в радости, мы ждем, что они поднимут нам настроение своим жизнелюбием, а также помогут унять беспокойство и страхи.

Однако в силу того, что в человеческой природе есть и темная сторона, мы иногда чувствуем непреодолимое желание встряхнуть веселых, жизнерадостных людей и разрушить окутывающий их туман иллюзий, то есть заставить их увидеть, что просмотренная пьеса была глупа, что деньги были потрачены впустую, что деловая встреча пошла насмарку. Вместо того чтобы защищать их счастье, мы пытаемся разрушить его. Почему так происходит? Не знаю, но наличие этого импульса отрицать нельзя.

Я написала об этой молитве в своем блоге, и несколько читателей, считающих себя «счастливыми», ответили мне следующим образом.

«Прочитав эту запись, я чуть не заплакала… будучи одной из „счастливых“, я полностью согласна, что все это может очень сильно утомлять, ведь так мало нужно, чтобы просто поддержать нас».

«Я из тех, кто каждое утро просыпается с ощущением счастья. Не потому, что у меня в жизни не бывает неприятностей, а потому, что я сам предпочитаю быть счастливым. В самом буквальном смысле… Но, по не вполне понятным мне причинам, многих людей, кажется, бесит, что у меня всегда хорошее настроение. Вместе с тем они еще не прочь утянуть у меня некоторое количество энергии. Иногда это страшно изматывает…»

«Гретхен, я как раз из „счастливых“. Я сама так решила и каждый день выполняю это свое решение. Недавно у меня случился очень болезненный разрыв: мой бойфренд ПОСТОЯННО старался сломать во мне это ощущение радости, но при этом с тем же постоянством и цеплялся за него, как утопающий за соломинку. А у меня было такое ощущение, что он все больше и больше тянет меня с собой под воду. Мне просто пришлось бросить его, потому что я уже не могла дышать. Я даже не подозревала, что кто-то может меня понять».

Комментарии напомнили мне, что эти люди не являются бесконечными и неистощимыми источниками счастья и радости. Я открыла кампанию по максимальному использованию своей жизнерадостности в поддержку знакомых мне людей, умеющих чувствовать радость.

Для выполнения обязательства «давать хорошие отзывы» я решила воспользоваться такими же интенсивными методиками, которые применяла во время Недели Особой Доброты или Месяца Работы над Романом. Возможно, поиграв с неделю в Поллианну, я смогу быстрее двигаться в направлении позитива. В невероятно популярной книге «Поллианна», вышедшей в 1913 году из-под пера Элинор Портер, девочка Поллианна играет в «игру радости», то есть находит причину для радости во всем, что бы с ней ни приключилось. Моя же игра, названная «Неделя Поллианны», будет заключаться в полном отсутствии негативных высказываний на протяжении целой недели. Я знала, что мне надо «вести себя так, как я хочу себя чувствовать», и если мне хочется испытывать энтузиазм, проявлять душевное тепло и сговорчивость, то достичь этого постоянными колкостями не получится.

В первое утро Недели Поллианны я проснулась в глубоких раздумьях, и к семи утра уже нарушила данное себе обещание. Практически первыми моими словами в адрес Джеми был упрек:

— Ты никогда не отвечаешь мне на электронные письма, и вчера не ответил, и теперь я не могу ничего решить с нашими планами. Нужна нам няня для детей на четверг или нет?

На следующий день я сделала то же самое. Мы все вместе сидели в комнате, ожидая времени отправляться в школу, когда Элеонора начала показывать себе на рот, и нам ее поведение казалось очень забавным до тех пор, пока она не начала издавать сдавленные звуки.

— Быстро, тащите полотенце, ее вот-вот вырвет! — заорала я.

Элиза метнулась на кухню, но еще не успела вернуться, когда Элеонора начала изрыгать выпитое час назад молоко на себя, меня и мебель.

— Джеми, беги за полотенцем!

Он сидел, казалось, полностью завороженный зрелищем. К тому моменту, когда они оба примчались из кухни с полотенцами, Элеонора уже успокоилась, и мы обе сидели в огромной противной луже.

— Братцы, можно было бы двигаться и побыстрее, — прорычала я. — Неприятностей было бы гораздо меньше, если бы вы поторопились с полотенцами.

Зачем мне надо было швыряться негативными комментариями? Ведь в результате я только еще больше испортила всем настроение, ничего никому не доказав.

Главным уроком Недели Поллианны стал тот факт, что, как правило, вполне можно высказать желаемое, даже если это критика, в позитивной манере. Например, я нарушила правила Поллианны во время игры с Элизой в «Finders Keepers». Смысл этой игры в том, чтобы собрать максимальное количество фишек.

— А можно я поменяю свою фишку с бейсболкой на твою с бабочкой? — спросила Элиза в ходе одного из раундов.

— Хорошо.

Мы начали следующий раунд.

— А можно поменять свой глобус на твой цветочек?

— Можно.

Играем еще один раунд.

— А можно поменять мой футбольный мяч на твое мороженое?

Я начинала все сильнее раздражаться.

— Элиза, эти твои обмены очень нервируют, — сказала я ей. — Пока оставляй те фишки, что у тебя есть, а в конце игры поменяемся. Помнишь: просто фишки собирай, не капризничай, играй.

— Ладно, — радостно сказала она.

Уже позднее я сообразила, что могла бы сформулировать свою просьбу и так, чтобы в ней не было критических ноток: «Играть гораздо веселее, когда все происходит быстро. Может быть, поменяемся фишками, когда уже закончим?»

Тот вечер у меня прошел более успешно, но в основном потому, что я очень устала и в девять уже легла спать. Сон — это лучший способ воздержаться от критики. Но, когда я сказала Джеми, что «страшно измоталась и иду спать прямо сейчас», это была жалоба или констатация факта? Можно считать, что жалоба. Я должна была найти способ сказать об этом позитивно, как-нибудь так: «Мысль пойти поспать сейчас выглядит для меня настолько привлекательной, что, кажется, я сегодня погашу свет достаточно рано».

Сложнее всего в Неделю Поллианны было не забывать о своих целях и постоянно думать о них. За повседневными делами данные себе обещания нередко забывались. Посему, используя некоторые стратегии тренировки внимательности, опробованные мною в ноябре, с третьего утра и до конца Недели Поллианны я носила на руке широкий оранжевый браслет, который служил мне постоянным напоминанием о необходимости высказываться исключительно в позитивном ключе.

Методика с браслетом оказалась вполне эффективной, если не считать того, что однажды я поймала себя на том, что жалуюсь подруге, какой он тяжелый и громоздкий! Но были у меня и по-настоящему триумфальные моменты. Я не жаловалась, когда у нас отключился Интернет. Я не бурчала, когда Джеми три вечера подряд готовил слишком калорийные десерты. Когда Элиза по случайности врезалась коляской Элеоноры в стену кухни и сделала там черную отметину, я закрыла на это глаза и не стала поднимать шума. А когда Элеонора схватила со столика мою помаду, а потом спустила ее в туалет, я сказала: «Ну это просто досадная случайность».

За Неделю Поллианны мне не удалось прожить без негативных высказываний ни единого дня, тем не менее я заявила себе, что упражнение выполнено удачно. Хотя стопроцентное соблюдение поставленной цели было делом почти невозможным, уже сама попытка воплотить это встряхнула меня и заставила осознать, как я обычно себя веду. Эффекты Недели Поллианны держались у меня еще долго после окончания назначенного срока.

Найти безопасное место

Одна из особенностей человеческой натуры — «тенденция к негативному», то есть склонность проявлять на плохоеболее мощные и устойчивые реакции, чем на аналогичные хорошие события. Как я уже выяснила в феврале, в рамках супружеских отношений для устранения последствий всего одного негативного или деструктивного поступка требуется не меньше пяти проявлений добра. Если говорить о деньгах, страдания от потери какой-то суммы оказываются более сильными, чем удовольствие от получения такой же суммы. Восторг от включения моей книги «Сорок способов познакомиться с Уинстоном Черчиллем» в список бестселлеров был меньше, чем расстройство от разгромной рецензии.

Важное следствие такой склонности к негативу — то, что у незанятого делами человеческого мозга имеется тенденция дрейфовать в сторону беспокойства или неприятных мыслей. «Зацикливаясь» на одних и тех же мыслях, бесконечно размышляя над неприятными мелочами, событиями или печальными происшествиями, мы наполняем себя негативными чувствами.

В действительности, возможно, именно большая склонность женщин к самокопанию делает их более подверженными депрессивным состояниям, чем мужчин, которые лучше умеют отвлечь себя каким-нибудь занятием.

Исследования показывают, что умение отвлечься — очень мощный инструмент коррекции настроения, и, вопреки распространенным убеждениям, систематически сосредоточивая свое внимание на дурном настроении, мы не облегчаем, а усугубляем его.

Я часто замечала у себя тенденцию «циклиться» на неприятном и, чтобы нейтрализовать этот эффект, изобрела концепцию «безопасного места». Как-то раз, навещая юридическую школу, где некогда училась, я заметила около лифтов табличку с надписью: «Безопасное место». Я думаю, что именно в это место должны направляться в случае пожара люди в инвалидных колясках или с иными физическими ограничениями. Эта фраза засела у меня в голове, и я решила, что любой раз, когда я буду ловить себя на том, что «циклюсь» на дурных мыслях, стану искать мысленное «безопасное место».

В качестве такого островка безопасности я нередко представляю себе речи Черчилля, в особенности его панегирик Невиллу Чемберлену, или вспоминаю забавные выходки Джеми. Много лет назад, когда мы были еще почти молодоженами, Джеми вошел в спальню в одних трусах, и, объявив, «Я — Бог танца!», начал скакать по комнате, по-ирландски вытянув руки по швам. Я до сих пор смеюсь каждый раз, когда мне вспоминается этот случай. Подруга рассказала мне, что она в таких случаях думает о своих детях. Другая подруга (не имеющая отношения к литературе) сочиняет в голове короткие рассказики. Когда Артур Ллевелин Дэвис, отец мальчиков, вдохновивших Дж. М. Барри на написание «Питера Пена», восстанавливался после операции, в результате которой у него были удалены часть челюсти и нёба, он написал Барри:

«Среди прочего, я думаю вот о чем:

♦ Учеба Майкла в школе;

♦ Портгварра и синее платье С.;

♦ Берпхэмский сад;

♦ Вид на долину из Керкби;

♦ Купание Джека;

♦ Ответы Питера на дразнилки;

♦ Николас в саду;

♦ Джордж в любой момент».

Эти фразы не имеют никакого смысла для постороннего человека, но ему они служили островком безопасности.

Итоги ноября

К концу ноября я поняла, что один из самых важных уроков моего Проекта «Счастье» заключается в следующем: когда я держу данные себе обещания и занимаюсь тем, что радует меня, я чувствую себя более счастливой и веду себя более добродетельно. Делай хорошее, и будешь хорошо себя чувствовать; чувствуешь себя хорошо — делай хорошее.

За этот месяц я заметила, что частым объектом моих негативных замечаний была прическа Элизы. Мы с Джеми считали, что лучше всего Элиза выглядит, когда волосы у нее не достают до плеч, но она упрашивала нас позволить ей отрастить их подлиннее. «Можешь растить их, если пообещаешь хорошенько причесываться и не давать им лезть в глаза», — пригрозила я, повторяя ту же самую фразу, которую до меня настолько же безрезультатно применяли миллионы других родителей. Она обещала, но, естественно, волосы потом постоянно закрывали все лицо.

«Элиза, причешись, ты выглядишь ужасно».

«Элиза, у тебя опять висит средняя прядь, сделай пробор с одной стороны».

«Элиза, возьми резинку или ободок, тебе надо сделать хвостик».

«Элиза, только не пытайся меня убедить, что ты уже причесалась».

Ни ей, ни мне эти критические замечания никакого удовольствия не доставляли. Я хотела все это прекратить. Посему в следующий раз, когда у меня возникло желание устроить суету вокруг ее прически, я сказала: «Принеси мне расческу», и начала причесывать ее… причем не резко и торопливо, как иногда делала по утрам, а очень ласково. «Мне нравится, как блестят твои гладко уложенные волосы, — сказала я, — они у тебя такие красивые».

Элиза не смогла скрыть своего удивления.

В следующий раз я сделала то же самое.

— Давай-ка я тебя причешу, — сказала я ей. — Мне это очень нравится.

Лучше следить за своими волосами она не стала, но зато эта проблема перестала меня так сильно беспокоить.