Перспективы защиты детей от жестокого обращения 5 страница
Вокруг Руди и Лилиан скакали дети, требующие немедленного внимания, бывшие подопечные обнимали опекунов и знакомили их со своими семьями. Через несколько минут я наконец выбрался из толпы и отправился на верхушку ближайшего холма. Оттуда открывался замечательный вид на расположившийся неподалеку аэропорт; я мог до бесконечности смотреть на взлетающие самолеты.
— Неплохо, да? — раздался позади меня знакомый голос.
Я повернулся и увидел Большого Ларри.
— Каждый год одно и то же, только больше народу приезжает. Наверное, можно сказать, что они действительно любят детей, — подмигнул мне Ларри. — А ты как думаешь?
— Это невероятно! Тут человек сто, а то и больше! — воскликнул я. — Ты раньше бывал в этом парке?
— Да, в прошлом году. А ты?
Я не торопился с ответом, наблюдая, как гигантский авиалайнер отрывается от земли и устремляется на запад.
— Когда я был маленьким… — Я запнулся, неуверенный, хочу ли продолжать. Я давно держал в себе эти слова, и делиться ими было не так просто. Но все же я откашлялся и заговорил: — Мои родители — настоящие мама и папа — всегда возили нас с братьями в этот парк, когда мы были детьми… — Я улыбнулся воспоминаниям. — Проводили тут целый день: устраивали пикник у подножия холма, качались на качелях…
Я закрыл глаза, представляя себя, Рона и Стэна в детстве. Мы были так счастливы… Интересно, что они сейчас делают?
— Дэвид! Эй, Дэвид! Земля вызывает, прием! — прокричал Ларри, соединив руки наподобие громкоговорителя.
— Извини, — на автомате ответил я. — Думаю… думаю, мне надо прогуляться.
Спросив разрешения у Лилиан, я спустился с холма по мощеной дорожке. Через несколько минут я оказался на той самой поляне, где мы с родителями устраивали пикники. Тогда я еще был членом идеальной семьи. Теперь я стал ребенком, не слишком понимающим, кто он и зачем живет. Я подошел к качелям и присел на один конец. Ковырнул носком песок, чувствуя, как он набивается в ботинки. И снова начал погружаться в воспоминания, как вдруг…
— Эй, мистер! Ты будешь качаться или нет? — спросил непонятно откуда взявшийся маленький ребенок.
Я слез с качелей и отошел в сторону. Внутри снова стало пусто и тоскливо. Передо мной, в тени деревьев, сидела молодая пара. Они заняли тот же столик, который много лет назад занимали мама с папой. Женщина встала и начала звать детей, положив руки на пояс, — так делала и моя мама, когда ей нужно было докричаться до нас с братьями. На секунду я встретился взглядом с этой дамой. Она улыбнулась мне и приветливо кивнула. Потом я услышал, как к столу бегут дети, и закрыл глаза, снова задумавшись о том, что же случилось с нашей семьей. В голове крутилось всего два вопроса: почему мама так со мной обращалась и любила ли она меня когда-нибудь?
Вечером того дня я ужасно хотел поговорить с миссис Катанзе, но не смог набраться смелости. На следующее утро я спал допоздна и пришел на кухню, когда все уже позавтракали.
— Ее тут нет, крысеныш, — прошипел Ларри-младший. — Придется самому готовить.
Я стоял посреди кухни и пытался сообразить, что же делать. Готовить я не умел, а где лежат кукурузные хлопья — и есть ли они? — не знал.
— Итак, — начал тем временем Ларри-младший, — до меня дошли слухи, что твоя мама частенько колотила тебя. Ну и каково это? В смысле, что ты чувствуешь, когда твое лицо используют вместо половой тряпки?
Гаденыш опять принялся за свое. Каждый раз, стоило Ларри-младшему оказаться со мной в одной комнате, он начинал меня унижать. Я закусил губу, пытаясь придумать достойный ответ. Но ничего приличного в голову не приходило, а внутри все так и кипело от злости.
— И чего ты молчишь? Мне же интересно! Серьезно, расскажи, каково это, когда из тебя вышибают дерьмо? И почему ты не давал ей сдачи? Может быть, ты сопля трусливая?
Я развернулся и побежал в свою комнату. Хоть я и захлопнул за собой дверь, до меня все равно доносился издевательский смех Ларри-младшего. Я забрался в кровать и разревелся, сам не знаю почему. После этого я целый день не выходил из комнаты.
— Миссис Катанзе, а я правда сопля трусливая? — спросил я Лилиан на следующий день, когда она повезла меня в торговый центр.
— Сопля трусливая? Дэвид, ты где таких слов набрался?
Я не хотел ябедничать на Ларри-младшего, но он был плохим человеком и все равно мне не нравился. И я до сих пор мучился из-за того, как он и другие старшие ребята обращались со мной. Поэтому, тяжело вздохнув, я все-таки сказал Лилиан правду.
— Не обращай на него внимания, — подумав, ответила она. — Ему сейчас нелегко приходится. Дэвид, у нас дома полный комплект… — Я озадаченно посмотрел на нее. — В смысле, очень много ребят с самыми разными потребностями. И у Ларри сейчас тот возраст, когда ему хочется бунтовать против всех и вся. Просто старайся обходить его стороной. Он тебя проверяет. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к новому человеку. Хорошо?
— Да, мэм. Я понимаю, но он назвал меня «соплей трусливой» из-за того, что я не могу дать сдачи? А разве это правильно — давать сдачи собственной маме?
Миссис Катанзе переключила передачу и аккуратно припарковалась на площадке перед парком «Танфоран». Потом она повернулась ко мне и сняла очки.
— Нет, Дэвид, — твердо сказала она. — Ты не сопля трусливая — это точно. Я не знаю всего, что с тобой случилось, но в том, что ты не трус, я уверена. А теперь вылезай. Я получила из округа счет на сумму 127$, чтобы купить тебе новую одежду. И… — Лилиан задорно улыбнулась, — я планирую их сейчас потратить! Итак, урок номер один: пойдем за покупками!
Когда Лилиан взяла меня за руку, я радостно воскликнул:
— Сто двадцать семь долларов! Это же такая куча денег!
— Не для растущего мальчика. А ты ведь планируешь и дальше расти? Округ в этом году больше денег на тебя не выделит. Ничего, когда свои дети будут, сам все поймешь, — заключила Лилиан, и мы вошли в огромный торговый центр.
Спустя три часа мы вернулись домой с тремя большими сумками. Улыбаясь от уха до уха, я закрылся в комнате и аккуратно достал новую одежду. Затем я разложил по цветам футболки, носки и трусы, после чего убрал все в ящики. Присел на кровать, подумал, открыл ящики и переложил все по-новому. И так четыре раза. Наконец, я медленно выдвинул ящик и осторожно достал темно-синюю футболку.
Дрожащими руками я поднес ее к лицу и вдохнул запах новой ткани. «Да! — ликующе подумал я. — Это моя одежда! Ее до меня никто не носил! Это не тряпки, которые заставляла меня носить мама, и не вещи, которые она хранила по несколько лет, прежде чем выдать мне из жалости, и даже не футболки, в которых я ходил у тети Мэри, а до меня — еще куча других детей».
— Да! — воскликнул я уже во весь голос. И беззаботно покидал все вещи обратно на кровать.
Мне потребовалась куча времени, чтобы аккуратно сложить их обратно, но меня это не слишком беспокоило — в кои-то веки я от души веселился.
Через несколько дней, перед ленчем, Лилиан долго разговаривала с кем-то по телефону, а я в это время смотрел телевизор в гостиной. Повесив трубку, она позвала меня на кухню.
— Как ты себя сегодня чувствуешь? — спросила она.
Я пожал плечами.
— Хорошо, наверное, — ответил я. А потом испуганно уточнил, глядя на Лилиан расширившимися от страха глазами: — Я что-то сделал не так? У меня неприятности?
— Нет, нет, — спокойно ответила она. — И давай уже прекращай говорить это каждый раз, когда тебя о чем-то спрашивают. Зачем ты так делаешь?
Я опустил голову. Я понимал, что ей это не нравится, но не мог объяснить, почему чувствую себя в опасности каждый раз, когда кто-то обращается ко мне с вопросом.
— Не знаю, — тихо ответил я.
Лилиан вздохнула:
— Ладно, давай поедим. Я выгоню из кухни Ларри-младшего, так что мы сможем посидеть вдвоем. Согласен?
Я просиял и радостно закивал головой. Я любил, когда мы с миссис Катанзе делали что-то вдвоем. В такие моменты я чувствовал себя особенным.
Пока Лилиан делала бутерброды, я занялся пачкой чипсов. Когда я только приехал, она сначала предупредила меня, а потом, увидев, что я не придал особого значения ее словам, приказала притормозить с едой и научиться хорошо вести себя за столом. Я послушался, перестал тянуть в рот все, что попадалось на глаза, и запихивать пищу с такой скоростью, будто ее могут в любой момент отобрать. И теперь я улыбался Лилиан, доказывая, что на самом деле могу есть с закрытым ртом.
Миссис Катанзе не спеша жевала бутерброд. Я уже собрался спросить, почему она так медленно ест, когда кто-то громко постучался в дверь. «Я открою!» — выпалил я и, на ходу хрустя чипсами, помчался вниз по лестнице. Резко рванул на себя дверь — и чуть не подавился. В голове что-то взорвалось. Я не мог отвести взгляд от того, кто стоял на пороге. Я не мог отвести взгляд от нее.
— Так и будешь стоять? Не пригласишь нас войти? — вежливо поинтересовалась мама.
Я услышал, как по лестнице спускается Лилиан.
— Здравствуйте… Я Лилиан Катанзе. Мы с вами сегодня говорили по телефону. Мы с Дэвидом как раз заканчивали ленч.
— Мы же договорились на час, все правильно? — требовательным тоном спросила мама.
— Ммм… да, да, конечно. Входите, — пригласила ее Лилиан.
Мама вошла в дом, а за ней — мои братья. Стэн был последним; широко улыбаясь, он втащил в прихожую велосипед, который бабушка подарила мне на прошлое Рождество. Помню, в тот день мама даже разрешила мне два раза прокатиться. Я раньше никогда не ездил на велосипеде, поэтому несколько раз упал, прежде чем разобрался, как на нем держаться. К концу дня я наехал на гвоздь, и у велосипеда спустило колесо. Но теперь у него были спущены обе шины, и не хватало нескольких деталей.
Только меня это не сильно волновало. Яркий желто-красный велосипед с жестким сиденьем был одним из моих сокровищ. И я не ожидал, что мама его вернет.
Мама с братьями пробыли в доме миссис Катанзе всего несколько минут, и Лилиан постоянно была рядом. Хотя мама вела себя не так холодно и отстраненно, как у тети Мэри, она все равно со мной не разговаривала. А ведь мне столько всего нужно было ей рассказать! Я хотел отвести ее в свою комнату, похвалиться новой одеждой и рисунком, который я сделал в школе. Но прежде всего мне хотелось доказать маме, что я на самом деле достоин ее одобрения.
— Ну что ж, — сказала мама, вставая с дивана. — Мы просто на минутку заскочили. Запомни, Дэвид, я буду время от времени заглядывать, чтобы проверить, как ты себя ведешь. Так что будь хорошим мальчиком, — добавила она таким тоном, что у меня волосы на затылке зашевелились.
Лилиан подняла руку, прежде чем я успел хоть что-то сказать.
— Спасибо вам, что заглянули, миссис Пельцер. И пожалуйста, предупреждайте заранее, когда решите заехать в гости, — заметила она, когда мама уже выходила.
Я помчался вверх по лестнице и застыл перед высоким окном, наблюдая, как мама и братья загружаются в старый семейный фургон. Когда они отъезжали, я изо всех сил махал им на прощание, но никто не заметил. В глубине души я знал, что все напрасно. Но по-прежнему мечтал, чтобы хоть раз — один-единственный раз — кто-нибудь улыбнулся и помахал мне в ответ.
Лилиан подошла и молча обняла меня за плечи. Постояла так некоторое время, потом вздохнула и спросила:
— Значит, это твоя мама? Все в порядке?
Я кивнул. Потом посмотрел на Лилиан. У меня слезы катились по щекам, но я не обращал на них внимания.
— Она ведь меня не любит? Просто… просто я не понимаю. Почему она даже разговаривать со мной не хочет? Неужели я такой плохой? И почему вы не сказали, что она приедет? Почему? — Я всхлипнул, вытер нос рукавом и продолжил: — Я устал от того, что она обращается со мной так, будто я… будто я — пустое место. Устал от нее, от братьев… и от Ларри-младшего тоже устал! — Я ткнул пальцем в окно. — Вы же видели, она мне ни слова ни сказала! Никогда со мной не разговаривает. Никогда! — Я опять повернулся к Лилиан: — Скажите, я правда такой плохой? Я же стараюсь быть хорошим. Очень стараюсь. Я не просил ее приезжать!
Я начал беспокойно шагать по гостиной, зачем-то вскидывая руки и потрясая ими в воздухе.
— Разве я просил ее бить меня… просил морить меня голодом… просил отправлять меня спать в гараж, как будто я… животное какое-то? Она ведь мне даже одеяло не давала! А я так мерз иногда по ночам… в гараже очень холодно было. И я, как мог, старался согреться, но не жаловался ей! — плакал я, продолжая ходить из стороны в сторону.
На секунду я остановился, шмыгнул носом и закрыл глаза. Я снова увидел себя на кухне маминого дома. Я стою перед раковиной, а рядом лежит вонючая розовая салфетка. Я глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Один… один раз, это в субботу было… она приказала мне подобрать собачьи какашки… Я был на кухне; она — в гостиной, лежала на диване перед телевизором. Она целыми днями только и делает, что смотрит телевизор. И мне всего-то нужно было выкинуть какашки в мусорное ведро — она бы даже не заметила! В том смысле, что к тому времени, как она заметила, уже ничего нельзя было бы поделать. Но я все равно их съел — потому что она мне приказала. И я плакал, не в полный голос, конечно, я про себя плакал. И не потому, что съел… а потому что позволяю ей так со мной обращаться. Столько лет я позволял ей так со мной обращаться! Столько лет мне было ужасно стыдно, но я ничего не мог поделать!..
Я уже не мог успокоиться. Меня трясло от слез, но я продолжал говорить:
— Я никому не рассказывал. Никому. Никогда. Наверное, Ларри прав. Наверное, я действительно трус.
— Дэвид, господи! — Тут я заметил, что Лилиан тоже плачет. — Мы не знали…
— Посмотрите… — Я задрал рубашку. — Вот. Сюда она меня ножом ударила. Она не хотела. Это случайно вышло. Но знаете почему?
Лилиан резко побледнела. Она закрыла глаза и поднесла руку ко рту, сдерживая рыдания. Наконец, она справилась с собой:
— Нет, Дэвид, не знаю. Почему она это сделала?
— Она сказала, что убьет меня, если я не помою «чертову посуду за двадцать минут». Неплохо, да? И знаете, что самое смешное? С тех самых пор, как она меня пырнула, я хотел сказать ей, что знаю: это было не нарочно. Я мечтал о том, чтобы несчастный случай помирил нас, чтобы она поняла, что зашла слишком далеко. И нельзя больше держать в тайне, что творится у нас дома. Я хотел, чтобы она знала: я не держу на нее зла за то, что она меня чуть не убила. Но нет! Я же плохой мальчик! Она даже разговаривать со мной не хочет. Будто… будто я преступник какой-то!
Я почувствовал, как руки сами собой сжимаются в кулаки. Я смотрел на миссис Катанзе и медленно водил головой из стороны в сторону.
— Да что ж такое?! Она со мной даже не разговаривает! Почему? Почему? Почему?!
Лилиан опустила передо мной на колени.
— Дэвид, прости, я не знаю, — всхлипывая, произнесла она. — Тебе нужно поговорить с кем-то, кто сможет тебе помочь. Ты должен выбросить это из головы. Нельзя такое в себе держать. Тебе нужен кто-то квалифицированный… кто знает, что делать. Мы с мисс Голд попробуем найти такого человека. Согласен?
Я почувствовал, что куда-то уплываю. Попытался сосредоточиться на лице Лилиан: я видел, как движутся ее губы, но не мог разобрать, что она говорит. Миссис Катанзе заметила, что мне нехорошо, взяла меня за руку и отвела в комнату. Там я лег в кровать, а она присела рядом и начала гладить меня по волосам.
— Все хорошо, — шептала она. — Я здесь. Все будет хорошо.
Через несколько часов я проснулся и почувствовал себя свежим и отдохнувшим. Вместе с миссис Катанзе мы спустились в прихожую, чтобы осмотреть велосипед. Мне хватило всего одного взгляда, чтобы с отвращением покачать головой.
— Это Стэн сделал, — сказал я — Наш мастер на все руки. Он так мне мстит.
— Дэвид, — твердо сказала Лилиан, — вопрос в том, что ты собираешься делать. Будешь сидеть тут и расстраиваться или же возьмешь и починишь велосипед?
Она замолчала на секунду, словно обдумывая неожиданно пришедшую ей в голову идею.
— Знаешь, а что, если… ты заработаешь деньги и на них починишь велосипед? Как тебе такой вариант?
Через несколько минут я поднялся наверх и устроился на диване. Телевизор не включал — мне не давала покоя мысль о том, чтобы починить велосипед. Когда Большой Ларри пришел с работы, я побежал к нему в комнату и спросил, что он думает по этому поводу. Весь вечер мы с ним сидели и разрабатывали план, как поскорее достичь цели. Время близилось к одиннадцати, когда мы закончили, зато Ларри гарантировал, что я смогу починить велосипед меньше чем через месяц. Друг заявил, что он «мастер-стратег» (я понятия не имел, о чем это он), и заверил меня, что если я все буду делать правильно, то Лилиан и Руди дадут мне сколько угодно денег.
— Да ладно! — ахнул я. — Быть такого не может.
И на следующий день я применил в действии схему «рыба-прилипала». Я не отходил от Лилиан ни на шаг, умоляя, чтобы она дала мне какую-нибудь дополнительную работу. Наконец миссис Катанзе не выдержала и всплеснула руками:
— Хорошо! Я сдаюсь! Вот, возьми эти тряпки и иди почисть ванную. Надеюсь, ты знаешь, как это делать.
Я улыбнулся и подумал: «Вы даже не представляете, насколько хорошо я это знаю!» Потом я посмотрел на Лилиан и наклонил голову к плечу.
— Сколько? — спросил я.
— Что, прости? — недоуменно моргнула миссис Катанзе.
— Сколько я получу за уборку ванной? — объяснил я совершенно серьезным тоном.
Лилиан понимающе закивала:
— Ммм… вот оно что! Ладно, парень, давай договоримся: я дам тебе четверть…
И прежде чем Лилиан успела закончить предложение, я перебил ее:
— Нет, это мало!
— Ух ты жадюга! И сколько же ты хочешь?
Я стушевался. Большой Ларри не сказал мне, что делать в такой ситуации.
— Не знаю, — смущенно ответил я, чувствуя, как куда-то испаряется вся накопленная уверенность.
— Тогда я тебе вот что скажу, — Лилиан нависла надо мной, — я дам тебе тридцать центов. Либо столько, либо нисколько.
Большой Ларри научил меня, что после этих слов нужно сразу соглашаться. Я торжествующе кивнул:
— Договорились. Закрепим сделку.
Я протянул Лилиан руку и по выражению ее лица понял, что она не ожидала от меня такой прыти. Мне казалось, что я не только заставил ее заплатить, но и выпросил денег больше, чем она изначально планировала мне дать.
На уборку ванной я потратил два часа, но миссис Катанзе сказала, что это обычная «рабочая норма». Судя по всему, в выигрыше в результате осталась она, а не я. Оттирая до блеска плиточный пол, я думал о том, что вечером обязательно поговорю с Большим Ларри. Наш гениальный план почему-то себя не оправдал!
Но все мое недовольство испарилось, когда Лилиан опустила мне в руку две блестящие монетки достоинством в пять и двадцать пять центов. Забыв поблагодарить ее, я побежал в комнату, нашел специально припасенную для такого случая банку и отпустил в нее честно заработанные деньги. С тех пор я каждый день проверял свой «сейф» и добавлял несколько монет. За месяц я заработал почти четыре доллара — более чем достаточно для того, чтобы починить велосипед. Во всяком случае, я так думал. Потом мне удалось уговорить Тони, сына Лилиан, чтобы он отвез меня на своем подержанном оранжевом пикапе в магазин запчастей. Я уже успел надоесть ему со своим велосипедом, поэтому он сам разговаривал с продавцом и заказывал все нужные детали. И когда мы получили чек, я не заметил, что Тони отдал продавцу больше наличных, чем у меня было.
В тот день я без разрешения взял инструменты и принялся чинить велосипед. На десятый раз мне удалось подсоединить насос и накачать обе шины. Слизнув кровь с ободранных костяшек пальцев, я запрыгнул на велосипед и первый раз в жизни издал победный клич, после чего несколько раз выехал на дорогу, не обращая внимания ни на что на свете.
Я запомнил двадцать первое августа 1973 года как мой день на моем велосипеде. Тогда я впервые почувствовал себя нормальным ребенком. Мне хотелось, чтобы этот летний день никогда не заканчивался. Столько лет, стоя в подвале, я слушал, как мимо нашего дома, вопя от радости, проносятся ребята на велосипедах, и отчаянно завидовал им. И наконец я сам оказался на их месте. В то день я проехал вверх и вниз по улице раз сто, не меньше! Миссис Катанзе пришлось чуть ли не силой затаскивать меня в дом.
— Дэвид Пельцер, уже час как стемнело! А ну живо домой! — сердито кричала она, пока я в очередной раз с независимым видом проезжал мимо.
Хотя ноги, непривычные к постоянному кручению педалей, начинали гудеть, я все равно не хотел, чтобы это день заканчивался. Лилиан стояла, уперев руки в боки, и наблюдала за тем, как я, пыхтя и отдуваясь, везу велосипед к крыльцу. Судя по выражению ее лица, она собиралась меня хорошенько отругать. Но я устало улыбнулся и, очевидно, сбил ее с толку.
— Ну ладно, — проворчала она, совсем не так сердито, как хотела. А потом обняла меня: — Заходи в дом. Не переживай: завтра будет новый день. Когда закончишь помогать мне по дому, сможешь покататься в парке.
— Ура! — закричал я, победно потрясая в воздухе кулаком.
На следующее утро, едва встав с кровати, я обнаружил, что с трудом могу согнуть ноги. Я посмотрел в зеркало и улыбнулся:
— И все равно: ура!
Глава 5
Серьезные проблемы
Почувствовав вкус свободы, я стал почти все время проводить, катаясь на велосипеде. Теперь, стоило мне проснуться, я тут же бросался к окну, благо, мне никогда не приходило в голову занавесить его, и проверял, какая там погода. После этого я заглатывал завтрак, выполнял домашние задания и пулей мчался на улицу, крикнув миссис Катанзе, что я ушел.
Лилиан обычно смотрела из кухонного окна за тем, как я отъезжаю. Чтобы лишний раз покрасоваться перед ней, я отпускал руль и махал миссис Катанзе одной рукой. Иногда я разгонялся до такой степени, что мне казалось, будто я сейчас взлечу. Набрав скорость, я ставил ноги на переднюю раму и лениво катался по свежескошенной траве парковых лужаек, пока не доезжал до игровой площадки. Больше всего меня тянуло к трехъярусной деревянной крепости. Там я лазал по веревкам, бегал и прыгал по подвесному мосту, на ходу придумывая себе приключения. Я забирался на самый верхний уровень, чтобы перевести дыхание, и вытягивался на деревянном полу, а теплые солнечные лучи, пробившиеся сквозь густые кроны парковых деревьев, гладили меня по спине.
Едва заслышав чужой смех, я подползал к краю и принимался с интересом наблюдать за другими ребятами, которые играли с друзьями или родителями. Я бы с радостью к ним присоединился, но мне было страшно. Мешало непонятное чувство, что я не такой, как они.
Я играл в парке до тех пор, пока желудок не начинал слишком громко выражать возмущение. Тогда я вскакивал на велосипед и мчался домой. У меня вошло в привычку громко сообщать о своем приходе, едва переступив порог: «Я вернулся!» Обычно Лилиан сразу откликалась, но как-то раз я услышал в ответ только тишину. Я недоуменно пожал плечами и побежал на кухню.
Я оглядывался в поисках миссис Катанзе, когда услышал за спиной не самый приятный голос:
— Ее здесь нет, крысеныш.
Ларри-младший. В прекрасном расположении духа, судя по всему.
Я очень хотел осадить его, но вместо этого закусил губу и опустил голову. Помня совет Лилиан, я предпочитал признавать победу Ларри, прежде чем он успевал разозлиться. Но в этот раз он не собирался так легко меня отпускать. Когда я попытался проскользнуть мимо него и скрыться в комнате, чтобы там спокойно дождаться миссис Катанзе, Ларри-младший преградил мне путь. А потом схватил за руку.
— И куда же собрался наш маменькин сынок? — издевательски спросил он, сжимая пальцы.
Я с ненавистью покосился на Ларри, пытаясь вывернуться из его хватки.
— Эй, ладно… пусти! — пробормотал я.
— Да, Лар… Ларри, пус… пусти ребен… ребенка, — вмешался Крис, еще один подопечный Лилиан и Руди. Я удивился, увидев его на кухне: обычно он сидел в своей комнате.
Ларри-младший меня не отпустил, и по недоброму выражению лица я понял, что он намерен переключиться на Криса. Он в последний раз сжал мою руку, после чего оттолкнул в сторону.
— Бе… бе… что там бормочет наш идиотик? Разве идиотик не должен сидеть в своей комнатке? — издевательски присюсюкивая, спросил Ларри-младший.
У Криса был корковый паралич [1] . Я видел, как больно ранят его шутки Ларри. Меня столько лет унижали, так что я прекрасно понимал, что он чувствует. А Ларри только этого и добивался. Неловко покачиваясь, Крис подошел к своему обидчику почти вплотную. Ларри нахмурился и поднял руку с явным намерением хорошенько врезать расхрабрившемуся «брату». Я живо представил, как он бьет Криса и вышибает ему зубы.
— Нет! Хватит! Остановись! — завопил я, не думая, как Ларри может на это отреагировать.
Ларри-младший не остановился, но в последний момент отвел кулак в сторону и всего лишь взлохматил Крису волосы.
— Псих! — фыркнул он. — Как же легко вас, идиотов, запугать!
Я почувствовал, что начинаю закипать.
— Пошел к черту! — огрызнулся я.
Глаза Ларри расширились от удивления.
— Вы посмотрите-ка, маменькин сынок еще и разговаривать умеет! Ой, как страшно! Я тебе вот что скажу, крысеныш! — рявкнул Ларри, припирая меня к кухонному столу. — Не думай, что тебе это сойдет с рук!
Я знал, что он больше и сильнее, но в тот момент мне было уже все равно.
— Отвали, придурок, — ответил я. — Ты меня уже достал. Думаешь, раз ты старше и сильнее, значит, можешь так с нами обращаться? А что, если кто-то начнет тебя задирать?
Мои слова его явно озадачили. Потом Ларри-младший потряс головой, и к нему вернулось нахальное выражение лица.
— Ты что, доктором Споком себя возомнил? — язвительно поинтересовался он.
«Это он вообще сейчас о ком? При чем тут вулканец из „Стар-Трек“?» — задумался я.
— На твоем месте, — продолжил Ларри, — я бы перестал лезть в чужие дела и укатился куда подальше на своем велосипеде. В противном случае, — злорадно ухмыльнулся он, — твое лицо могут использовать в качестве половой тряпки.
Мое терпение лопнуло. Единственное, о чем я мечтал в тот момент, так это хорошенько врезать Ларри. И меня не смущала разница в росте — по ногам вскарабкаюсь!
— Надоело! Хватит! — завопил я. — Сколько можно?! Ты… ты… — я задыхался от злости, — придурок! Думаешь, что большой, да? Ты всего лишь мешок с дерьмом, вот ты кто! Нет, ты даже не дерьмо, ты пустое место! Крутым себя считаешь? Конечно, ведь это так круто — задирать Криса. Хочешь подраться? Так давай дерись! Покажи, что ты можешь! Давай, ты же у нас крутой! Что стоишь?..
Пальцы сжались в кулаки. Я знал, что поступаю плохо, но я столько лет терпел унижения и издевательства от людей, подобных Ларри, что теперь не мог сдерживаться. То, как он обращался с Крисом, окончательно вывело меня из себя. Нужно было что-то делать.
Тяжело дыша, я приближался к Ларри. Кровь стучала в ушах. Ларри нахмурился, ему явно было не по себе от моей настойчивости. Впервые в жизни я нападал — и мне это нравилось! Ларри скривился и толкнул меня, так что я ударился головой о кухонный стол. Наверное, сильно ударился, но от злости даже не заметил этого.
Прежде чем выйти из кухни, Ларри погрозил Крису кулаком:
— Идиотик, ходи с оглядкой. А то вдруг полетишь вниз со ступенек и сломаешь свою отсталую шею? Все бывает! И если тебе нужен телохранитель, найди кого-нибудь покрепче этой сопли трусливой. А что касается тебя… — Ларри повернулся ко мне, — следи за тем, что говоришь. Если бы я… хотел начистить тебе циферблат, то сделал бы это вот так… — И он щелкнул пальцами. — Короче, вы двое, не попадайтесь мне на глаза! Поняли? Урроды, — бросил он напоследок.
Я вцепился в столешницу и не отпускал до тех пор, пока не услышал, как Ларри изо всех сил хлопнул дверью своей комнаты, так что окна на втором этаже задрожали. Через несколько секунд я наконец смог отцепить пальцы, которые чуть не свело от напряжения. Закрыв глаза, я попытался успокоиться. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мне удалось выровнять дыхание.
Когда буря улеглась, я оглянулся в поисках Криса, но он куда-то исчез. Выбежав из кухни в гостиную, я услышал, как хлопнула дверь его комнаты. Я рванул вниз, постучался к нему и, не дожидаясь ответа, вошел. Он сидел возле кровати и смотрел в пол. Крис выглядел совершенно спокойным, если бы не текущие по лицу слезы.
— Ларри ударил тебя? — спросил я, наклонив голову.
— Не… не… нет! Я сам… сам… мо-могу о себе позаботиться! И мне не нужен кы-кы-кырысеныш, чтобы меня защищать! — запинаясь, выдавил он.
— О чем ты говоришь? — удивился я. — Ларри — самый большой подонок на планете. Я устал от того, что он все время нас с тобой задирает.
Крис вскинул голову:
— Ты… эээ… бы луч-ч-ше о себе позаб-б-ботился. Мо-можешь угодить в неприятности. Если м-м-мама услышит, ка-как ты ругаешься, она…
Я отмахнулся от предостережений Криса, а он вздохнул, встал с пола и, прихрамывая, пошел к стереосистеме. Он взял красную кассету и вставил ее в магнитофон (так он называл свой большой проигрыватель с колонками). Я прежде ничего подобного не видел. Послышался треск, который вскоре сменился песней «Joy to the World» группы «Three Dogs Night». Крис сел на кровать и принялся притопывать старыми кроссовками в такт музыке. Я устроился рядом, посидел немного — и вдруг понял, что именно сделал неправильно.
— Крис, — тихо сказал я, — прости. Я не соображал, что делаю.
Он кивнул в знак того, что не держит на меня зла. Я улыбнулся: