A. Portmann. Die Bedeutung der Bilder in der lebendigen Energiewandlung. — Eranos-Jahrbuch, Bd. XXI, 1952/53 (прим. автора)
подобная констатация вызовет улыбку у тех, кто руководствуется только разумом.
Во втором сне обычная форма линзы заменена более редкой формой сигары, которая, судя по всему, может быть ассоциируема с формой дирижабля. Если в первом сне фрейдистский психоаналитический подход для объяснения формы капли прибег бы к женскому «символу» — матке, то во втором сне поиск сексуальных аналогий сразу же приводит на ум форму фаллоса. Архаическим, фоновым слоям психики, так же, как и первобытным языкам, свойственно использовать особые репрезентативные, привычные, подсказанные инстинктом формы для выражения того, что является предметом смутных предчувствий и поддается уяснению не в полной мере. Вот почему Фрейд имел определенные основания утверждать, что любые округлые и полые формы обозначают женское начало, а любые продолговатые формы — мужское начало; примеров можно привести множество, вплоть до замочной скважины и ключа или плиток черепицы, одни из которых — вогнутые — кладутся снизу, а другие — выпуклые — сверху (на немецком строительном жаргоне первые называются «монашками», а вторые — «монахами»). Естественный интерес человека к сексуальности и тяга к образным и юмористическим сближениям побуждают придумывать все новые и новые аналогии подобного рода.
Впрочем, сходные механизмы запускаются не только сексуальным влечением, но и такими инстинктами, как голод и жажда. На мифологическом уровне часто можно констатировать наличие сексуальных отношений в среде богов или между богами и людьми; но достаточно часто обнаруживается также, что боги могут быть съедены или выпиты. Этот образный перенос в плоскость еды и питья содержит в себе нечто столь притягательное, что распространяется даже на сексуальную сферу. К примеру, любимой девушке говорят: «я бы тебя съел». Язык полон метафор, выражающих динамику инстинкта посредством образов, заимствованных из сферы другого инстинкта, так что невозможно заключить, что именно служит исходным началом, главным первоисточником: «любовь», «голод», или «воля к власти». По-настоящему важно лишь то, что любая ситуация высвечивает в человеческом существе инстинкт, который наиболее точно ей соответствует; будучи жизненной необходимостью, инстинкт оказывает решающее воздействие на выбор и интерпретацию выражающего его символа.
В рассматриваемом сне обнаруживается несомненная аналогия с фаллосом; в соответствии со значением этого в высшей степени архаического символа отмеченная аналогия придает видению НЛО характер, заставляющий вспомнить понятия «плодородие» и «воспроизводство», а также — в наиболее широком смысле — «введение», «внедрение» (данный смысл содержится и в прозвище Диониса — «Энколпий»1). «Внедрение» бога или «зачатие» богом ощущалось и аллегорически выражалось в виде полового акта. Но было бы грубой ошибкой из-за простой метафоры усматривать в подлинном религиозном переживании не более чем вытесненную сексуальную фантазию. «Внедряющееся тело» часто выражается также в форме меча, копья или стрелы.
Угрожающий вид тарелки не пугает рассказчицу даже в тот момент, когда она замечает, что летательный аппарат избрал ее в качестве мишени. При новой, непосредственной встрече первоначальный шарообразный или чечевицеобразный облик летающих объектов появляется вновь — как круглый глаз. Эта конфигурация соответствует традиционному «глазу Бога», который, будучи «всевидящим» (panskopos), исследует человеческое сердце, безжалостно снимает все покровы с души. В образе «круглого глаза» отражается понимание, интроспективное проникновение, интуитивное знание каждого о действительной целостности его собственного существа.
Глаз оказывается наполовину синим, наполовину белым. Это — цвета неба: прозрачная голубизна и накладывающийся на нее белый цвет облаков. Но и душа в ее целостности, то есть Самость, представляет собой соединение противоположных элементов. Самости не существует без интеграции того, что в человеке является его тенью2; у