Существуют ли этические аргументы в пользу

Смертной казни?

 

Рассмотрим аргументы “за” смертную казнь и возможные возражения на них. Нас прежде всего интересуют этические аргументы, в силу которых смертная казнь считается оправданной, не просто вынужденно принимаемой, допустимой, “выгодной” и т.д., а именноморально оправданной, т.е. необходимой с точки зрения общественного блага, справедливости, гуманизма. “Смертная казнь, – писал Л.Н. Толстой, – как была, так и ос­талась для меня одним их тех людских поступков, сведения о со­вершении которых в действительности не разрушают во мне сознание невозможности их совершения”1. Речь идет не о том, совершаются такого рода поступки или нет, а о том, остаются ли люди, со­вершившие такие поступки, на высоте своего человеческого призвания, могут ли эти поступки быть обоснованы как нравственно необ­ходимые или хотя бы допустимые.

В пользу смертной казни ее идеологами приводятся следующие основные аргументы.

1. Смертная казнь есть нравственное деяние в качестве справедливого возмездия, поскольку она является наказанием за убийство.

Этот аргумент имеет наиболее широкое распространение, укоренен в обыденном сознании, стал своего рода общественным предрассудком. Он выглядит особенно сильным и убедительным, так как справедливость и в самом деле основана на принципе равенства, эквива­лента. Но именно принцип эквивалента в данном случае и не соблюда­ется.

Смертная казнь превышает другие формы убийства по психологическому критерию. Предварительное знание о смерти, ее ожидание, расставание с родными, отвращение к палачу и многое другое делают убийство в результате смертной казни психологически более тяжелым, чем в подавляющем большинстве прочих случаев. Сам факт того, что человек, приговоренный к смертной казни, точно знает, когда он будет убит, делает его положение совершенно уникальным. Даже аналогия с безнадежно больным является слабой, так как этого приговорила природа, а того – люди.

Эквивалентность в возмездии не соблюдается, когда силы пала­ча и жертвы являются заведомо неравными. Все согласятся с тем, что взрослый, убивающий ребенка, которого он мог бы обезоружить и наказать каким-либо иным способом, совершает несправедливый пос­тупок, даже если этот ребенок уже успел сотворить кровавые дела. Убийца, каким бы страшным он ни был, перед лицом общества и госу­дарства еще более слаб, чем ребенок перед взрослым.

Наконец, смертную казнь нельзя считать эквивалентным наказа­нием тогда, когда она применяется за иные виды преступлений, помимо убийства. Но и в случае убийства она не является эквивалентной, поскольку не учитывает различные оттенки виновности.

Решающий аргумент в обоснование справедливости смертной каз­ни состоит в том, что она на самом деле совершается с согласия преступника. Гегель считал, что “преступник дает это согласие уже своим деянием”1, еще раньше о том же самом писал И. Кант, сделавший точное наблюдение: “Не было случая, чтобы приговоренный к смерти за убийство жаловался, что мера наказания для него слишком высока и, значит, нecпpaвeдливa”2. Но если даже согласиться, что убийца напросился на смертную казнь и последняя вполне справедлива как оценка, которую тот дает самому себе, что пойдя на убийство, преступник, если осмысливать его поведение по критериям закона возмездия, избрал себе тот же самый удел и как бы пожелал быть убитым, что, следовательно, смертная казнь есть справедливый ответ на пре­ступное деяние, остается открытым вопрос о том, можно ли считать ее справедливой как решение общества, а не преступника, как вызов, а не ответ. Не означает ли смертная казнь на самом деле правовую легитимацию соответствующих преступлений, призыв совершать их, коль скоро преступник согласен понести заслуженное справедливое наказание?!

2. Смертная казнь оправдана предупредительным значением – тем, что она своим устрашающим воздействием предотвращает совершение таких же преступлений другими. Этот аргумент, основанный на устрашающем воздействии смерт­ной казни, как и само это устрашающее воздействие, кажется основательным только при первом впечатлении. При более глубоком под­ходе он легко опровергается.

Смерть преступника в смысле устрашения менее эффективна, чем его долгое, беспросветно мучительное существование вне сво­боды. Она действительно производит сильное впечатление, но это впечатление в памяти долго не сохраняется. Далее, если бы смерт­ную казнь практиковали из-за ее предупредительного значения, ради устрашения других, то не отказались бы от ее квалифицирован­ных форм и публичности.

В случае смертной казни, как и во всех других случаях, наказа­ние не становится причиной, предотвращающей преступление, так как преступник совершает преступление не потому, что он согласен с по­лагающимся за это наказанием и готов понести его, а потому толь­ко, что он надеется избежать наказания.

Наконец, самое главное: вопрос о том, как наличие и отмена смертной казни воздействуют на криминальную ситуацию в обществе, изучен социологически. Особенно ценным в этом отношении является опыт стран, в которых, как, например, в нашей, время от времени ее отменяли и вновь вводили. Оказалось, что применение смертной казни не уменьшает в обществе тех преступлений, за которые она применяется, точно так же как ее отмена не увеличивает их. Это в осо­бенности верно применительно к убийствам в обществе – наличие или отсутствие смертной казни не влияет сколько-нибудь заметно на их количество и качество.

Следующий хрестоматийный пример, приводимый отечественным иссле­дователем М.H. Гeрeтoм в книге “Смертная казнь” (1913), являет­ся очень показательным. Он заставляет усомниться в том, что смертная казнь оказывает дисциплинирующее воздействие на окружающих и удерживает их от совершения соответствующих преступлений. В 1894 г. во время публичной казни во Франции некоего господина Ш. один из зрителей забрался на дерево перед гильотиной, что­бы лучше наблюдать за зрелищем, его хотели снять и потому хорошо запомнили. Через год этого любопытного зрителя казнили на том же месте за то же самое преступление, которое совершил господин Ш.

Жестокость наказаний не ведет к уменьшению преступности. Наказание оказывает сдерживающее воздействие своей неотвратимостью. “Впечатление производит не столько строгость наказания, сколько его неизбежность”1, – писал Ч. Бекарриа. С тех пор эта мысль по­лучила опытное подтверждение и стала важным аргументом против смертной казни.

3. Смертная казнь приносит благо обществу тем, что освобождает его от особо опасных преступников.

Даже оставляя в стороне вопрос о том, существуют ли неиспра­вимые (”зоологические”) преступники, что, разумеется, само по се­бе сомнительно, следует заметить, что общество могло бы обезопа­сить себя от них и путем пожизненной тюремной изоляции. Если уж говорить о благе общества, оно должно состоять в том, чтобы воз­местить ущерб, нанесенный преступником. А смертная казнь как раз ничего не возмещает.

4. Смертная казнь может быть оправдана гуманными соображения­ми по отношению к самому преступнику, ибо пожизненное, беспросвет­ное, невыносимо тяжелое заключение в одиночной камере хуже, чем мгновенная смерть. Этот аргумент является надуманным, чтобы не сказать хуже.

Во-первых, условия пожизненного заключения можно сделать бо­лее приемлемыми; во-вторых, если речь идет о гуманном отношении к преступнику, то логично было бы предоставить право выбора самому преступнику. Вообще не может считаться гуманным (моральным) действие, если на него не получено согласие того, кого оно касается.

5. Смертная казнь есть простой и дешевый способ отделаться от преступника. Русский правовед А.Ф. Кистяковский, сам бывший против­ником смертной казни, очень точно писал: “Единственное ее преимущество в глазах народов состоит в том, что она очень простое, дешевое и не головоломное наказание”1. Этот аргумент редко формулируется открыто, но он, пожалуй, фиксирует один из самых реальных мотивов, который лежит в основе смертной казни. Через смертную казнь государство именно отделыва­ется от преступника, демонстрируя видимую силу при своей факти­ческой слабости. Но это лишь доказывает, что моральные соображе­ния являются здесь десятистепенными, используются лишь в качестве прикрытия.