Откровение, слеза Будды и появление симпатии
Одно из примечательных сновидений на этом плодотворном этапе анализа было снова связано с его любовью к своей семье и с его новообретенной способностью поддерживать контакт с чувствами, исходящими от его фемининной части. Вот оно:
Солнечным утром я нахожусь на улице незнакомого города. Я перехожу через дорогу к старому особняку, перед которым лежат десятки крупных амфор самых разных размеров. Их достали с античных кораблей, потерпевших крушение около 4200 г. до н. э. По форме они напоминают женское тело и еще хранят внутри остатки вина, которое залили в них тысячи лет назад.
Затем я стою в очереди с группой людей внутри этого дома. Несомненно, они выстроились в ожидании короткой аудиенции у Далай-ламы, живого Будды! У каждого человека есть около 5 секунд чтобы подойти и присесть рядом с Учителем, затем встать и отойти – будто бы он дает им сосуд Шакти.
Теперь моя очередь. Я немного запинаюсь. Все остальные двигаются так плавно. У меня подгибаются колени, когда я сажусь. Он пока ни на кого не смотрит, затем глядит на меня с лучезарной улыбкой! Он покачивает головой, видя мою сущность «понимающим взглядом». Большая слеза катится по его щеке. Я вижу свое отражение в этой слезе. Я не знаю, что делать. Он предлагает мне взять листок бумаги и нарисовать схему из двух линий, делящих лист на три части: прошлое, настоящее и будущее. Он чертит ее в воздухе. В конце он говорит, что «это должно позволить тебе чувствовать себя более безопасно». Я просыпаюсь глубоко взволнованным.
Это прекрасное сновидение стало для Майка началом его понимания того, что Юнг подразумевал под Самостью. У него было много глубоких ассоциаций. Амфоры в форме женского тела он связал с увлекательной телепередачей о найденных сокровищах древних кораблей, затонувших в Средиземном море. С Далай-ламой, живым Буддой, он ассоциировал свое духовное путешествие в Индию и неудачные попытки найти гуру, которому он мог бы доверять. Теперь он доверял процессу своей терапии и собственному бессознательному. С «понимающим взглядом» Будды он ассоциировал то, как он ночами часто стоял, глядя на своих спящих мальчиков, и чувствовал такую переполняющую его любовь, что слезы наворачивались на глаза. Сияющее зеркало этих слез – теперь пролитых в сострадании великим Богом/человеком – вернуло его себе (отразило его), вернуло ощущение, что он любим, находится в безопасности, и он был глубоко тронут этим.
Схема Далай-ламы в конце сновидения озадачила нас в то время и до сих пор остается загадкой. Две вертикальные линии, определяющие прошлое, настоящее и будущее, кажется, заключают настоящее в центр, чтобы выделить его и связать эту область с ощущением безопасности. Прочитав книгу Даниэля Стерна «Момент присутствия в психотерапии и повседневности» (Stern, 2004), я задним числом склонен думать, что, возможно, это отсылка к «вечному сейчас», которое бывает доступно нам в такие моменты истины, когда kairos пересекается с хронологическим временем. Стерн отмечает, что греческий chronos является «объективным и количественным» видом времени, используемым в науке и психологии. В нем «настоящий момент всегда в движении. По мере своего движения настоящее пожирает будущее и оставляет за собой прошлое… По сути, настоящего нет» (Stern, 2004: 5). С другой стороны, kairos обозначает субъективность настоящего – некий неопределенный момент, ускользающий от хода линейного времени или трансцендентный ему. Он соотносится с нужным или подходящим моментом (высшим моментом) для «действия, которое должно быть предпринято сейчас, чтобы изменить судьбу этого человека» (Stern, 2004: 7). Мы могли бы думать о kairos как о том благоприятном моменте, когда открывается то, что «между мирами». Тот момент в сновидении Майка, когда он увидел себя отраженным в слезе живого Будды, вероятно, был как раз таким.
По мере продолжения нашего аналитического приключения образы фемининности все чаще появлялись в сновидениях Майка. В частности, этот сон привлек наше внимание:
Я за рулем, съезжаю вниз по проселочной дороге, которая выглядит знакомой. На переезде через реку стоит огромный экскаватор, который углублял русло, чтобы дать место потоку воды, вода коричневая от поднятой рытьем мути. Я заметил, что на обоих берегах реки есть бетонные основания для моста и намечена новая дорога. Справа от меня недавно построенная автозаправка, и вся она белая, кроме одной разноцветной стены. Пока я сижу и наблюдаю, к разноцветной стене подходит женщина. Она выводит на стене слово «СИМПАТИЯ». Она прекрасна, блондинка двадцати с небольшим лет, и она мне смутно знакома. Она проходит мимо меня, и я говорю ей: «Извините, что вы имеете в виду под симпатией?» Она смеется, и мы начинаем разговаривать. Подходит еще одна женщина (ее сестра?) и мы смеемся и доброжелательно разговариваем. Мне очень нравится то, что происходит. Затем Симпатия говорит: «Мы как раз потратили 500 долларов на обновки, потому что знали, что встретимся с тобой сегодня… между прочим, с твоей семьей все прекрасно». Они смеются и продолжают разговор. Я просыпаюсь, понимая, что скрытая интрига состоит в том, что когда-то в прошлом я, должно быть, сделал эту женщину беременной, и она растит моего неизвестного ребенка. Я был глубоко тронут этим.
И Майк, и я были заинтригованы этим сновидением. Он нашел слово «симпатия» (sympathy) в словаре и обнаружил, что оно однокоренное со словами «страдание» (pathos) и «сострадание» (compassion). Кроме того, сообщил он, словарь описывает его как «близость между людьми, гармония, согласие… способность вникнуть в страдания других и их психическое состояние… в физике это вибрации, которые одно тело вызывает в другом, как магнит с железом». При обсуждении сновидения мы заметили, что действие происходило там, где прокладывается «новая дорога» и строится мост, – это явное указание на новые внутренние связи. Кроме того, наше внимание привлекло то, что Симпатия написала свое имя на разноцветной стене автозаправки, что напомнило нам более раннее сновидение о цветном бикини в стопке белого белья. Это подтверждает ее роль как фигуры, связанной с его растущей способностью чувствовать.
Мы также отметили, что новая автозаправка находится на перекрестке (новый источник энергии?), и то, что Симпатия была матерью забытого ребенка Майка. Это вскрыло для исследования целый пласт ранних «воспоминаний» Майка о его матери. Он знал, что где-то было давнишнее место его «блаженства» с матерью, давно и накрепко забытое и покинутое. Иначе отчего же он был так безутешен, когда она оставила его в одиночестве? Он стал переживать утрату матери, и на него нахлынули «благочестивые» чувства к жене. Его эмоциональная связь с Карен теперь стала, по его словам, «более чувственной и глубокой».
Стоит подробнее остановиться на идее, что Симпатия – это мать «забытого ребенка» Майка. Если мы представим, что Симпатия и вновь обретенные «благочестивые» чувства Майка по отношению к матери могут отражать образ надежной ранней привязанности к матери в детстве, то это означает, что в такие «моменты» «ребенок», который теперь заново появился в материале сновидений (по крайней мере, в потенции, что означает беременность), получает поддержку. Если, как советует Юнг, мы будем думать об этом забытом ребенке не только как о детском я Майка, но и как о таинственном и нерушимом личностном духе или душе, то сможем сказать, что процесс сновидения возвращает потерянную душу Майка обратно в его тело – назад к его психосоматическому единству. Как и в мифах, рассмотренных в главе 2, где полубожественный/получеловеческий ребенок покинут или в изгнании ввиду угрозы со стороны мужской фигуры, наделенной властными полномочиями, он тем не менее остается в целости и сохранности (скрываясь в Египте, закрытый щитами даймонических танцоров или возвращающийся к жизни в рыбацкой сети). В сновидении Майка ребенок был в целости и сохранности, подрастая в утробе «Симпатии».
Эта тема потерянного мальчика, которого он зачал в прошлом с женщиной, возникала несколько раз. Одним из наиболее запоминающихся был сон, который мы потом стали называть сном о «блудном сыне», имея в виду известную притчу из Нового Завета (Лк. 15: 11–32). В ней Иисус рассказывает о двух сыновьях, один из которых является послушным и «хорошим», а другой тратит свое наследство на разгульную жизнь, а затем ведет одинокую нищенскую жизнь в изгнании. Тем не менее отец в этой притче (отображающей страстное стремление психики к интеграции и целостности) ждет его обратно и приветствует по возвращении домой. Майку приснился такой сон:
Я в составе подразделения полиции, преследующего юношу, которому примерно 8 или 9 лет – возраст моего сына Вилли… Он выглядит как афганский ребенок, отверженный, голодающий, потерянный. У него в руке старая газета. Этот мальчик ускользает от нас в течение многих лет, но теперь, когда мы схватили его, я в замешательстве. Он смотрит на меня умоляюще и говорит: «Пришло время?»… – неуверенно протягивая мне газету. На первой полосе статья об этом потерянном мальчике и о том, как сильно его отец хочет его возвращения… он был потерян или брошен, или похищен! Газета рассказывает его историю. В тот момент я вглядываюсь ему в глаза и понимаю, что это мой сын! (Как будто он был ребенком моей старинной подруги, которая забеременела от меня.) Я переполнен чувствами. Все, что я могу сказать, это: «Я люблю тебя». Я тянусь к нему и просыпаюсь на моменте этого объятия, глубоко взволнованный.
Главной темой этого сна является мотив возвращения домой. Майк очень волновался, когда рассказывал его, понимая, что возвращение мальчика после долгой разлуки представляет собой возвращение потерянной части его самого – открытого, нуждающегося, ранимого и полного стыда восьмилетнего внутреннего ребенка, который был в изгнании в какой-то истерзанной войной чужой стране, полной угнетения и насилия, подобной Афганистану под властью талибов. «Новость», которая передается в сновидении через образ газетной заметки, что отец этого мальчика (недавно интегрированное Эго Майка) хочет вернуть его из этой «другой» страны (из бессознательного). Подразумевается, что он ждал в течение долгого времени этого возвращения, но только недавно была написана «история» о его бедственном положении, то есть только недавно Майк это осознал. Опять же старинная подруга (ранняя встреча с фемининностью) является «источником» этого ребенка. Очевидно, что жизнь была не та без него, но Майк не знал, как много он потерял, пока эти сны не донесли это до него во всей полноте.