Материальная и духовная культура

При всем многообразии типологий человеческих потребностей общим для них является выделение двух видов потребностей — материальных и духовных. Материальные потребности — это потребности человеческого тела — в пище, жилище, одежде и т. п. Духовные потребности — это потребности человеческого духа. Главные из них связаны с устремлением к высшим ценностям культуры, каковыми являются истина, добро, красота, взаимопонимание.

В соответствии с различением духовных и материальных потребностей человека культуру также можно подразделить на два вида — материальную и духовную. Первая связана с удовлетворением материальных потребностей, вторая — духовных.

Каждую из них, в свою очередь, можно подразделить на несколько сфер, в соответствии с многообразием как материальных, так и, особенно, духовных потребностей.

Так, материальная культура подразделяется на физическую культуру и бытовую.

Функция физической культуры — культивирование, т. е., в соответствии с первоначальным смыслом слова «культура», — возделывание, обработка, улучшение человеческого тела.

Функции бытовой культуры заключаются в удовлетворении потребностей человека в пище, жилище, одежде и других предметах, без которых невозможно само физическое существование человека. Благодаря бытовой культуре осуществляется адаптация человека и общества к окружающей природе. Отсюда вытекают значительные различия в бытовой культуре разных народов.

Духовная культура также подразделяется на ряд сфер — искусство, науку, религию и т. п., каждая из которых удовлетворяет те или иные духовные потребности и в соответствии с этим концентрируется вокруг тех или иных главных ценностей.

Вопрос о возможности разделения культуры на материальную и духовную является остро дискуссионным. Многие мыслители считают, что понятие «материальная культура» абсурдно и подобно таким понятиям, как «жареная вода», «горячий лед» и т. п. При этом они ссылаются, во-первых, на то, что в культуре нет сфер, не связанных так или иначе с духовностью, и, во-вторых, — на то, что во всех сферах культуры определяющую, главенствующую роль играет духовное начало.

Надо отметить, что истинность каждого из этих положений оспорить невозможно.

Действительно, в культуре все пронизано духовностью. Возьмем, например, физическую культуру. Казалось бы, само название говорит о ее принадлежности к материальной культуре. Однако культивирование здорового, красивого тела требует больших знаний, развитой эстетической потребности и других качеств, зависящих от уровня духовной культуры личности и общества. То же можно сказать и о бытовой культуре. Все ее составляющие — культура одежды, культура питания, культура жилища — густо насыщены духовностью. По тому как человек одет, как он ест, по убранству его дома можно получить полное представление и о его духовном облике.

Однако для того чтобы сделать вывод о бессмысленности или, наоборот, правомерности понятия «материальная культура», надо принять во внимание и еще одно обстоятельство. О нем речь уже шла выше, когда говорилось о том, что различение материальной и духовной культуры производится по функциональному признаку. В соответствии с этим есть смысл выделять материальную культуру в качестве элемента системы культуры, поскольку ее основной функцией является удовлетворение материальных потребностей — в здоровом теле, пище, одежде, жилище.

В этом ее отличие от духовной культуры, основной функцией которой является удовлетворение духовных потребностей — в истине, добре, красоте и т. п.

Именно различие духовной и материальной культуры позволяет говорить о том, насколько широко и каким образом представлена духовная культура в материальной, о том, насколько одухотворена материальная культура.

Таким образом, несмотря на то, что в культуре действительно все пронизано духовностью, различение материальной и духовной культуры по функциональному признаку все-таки имеет смысл. Однако при этом нельзя забывать, что оно весьма условно.

Другой аргумент, который приводят противники понятия «материальная культура», как выше сказано, заключается в том, что духовное начало играет в культуре определяющую роль. Как нетрудно заметить, этот аргумент переводит разговор в другую логическую плоскость. Здесь речь идет не о правомерности понятия «материальная культура», а о том, что в культуре является первичным — духовное или материальное начало, духовная или материальная культура.

Надо отметить, что это вопрос принципиальный. В недавнем прошлом, в годы господства марксизма, зачастую догматизированного и искаженного, большинство отечественных мыслителей считали своим долгом утверждать, что материальная культура первична по отношению к духовной. Это, как они полагали, с необходимостью следует из фундаментального принципа материалистической философии, согласно которому материя первична по отношению к сознанию, бытие определяет сознание, общественное бытие определяет общественное сознание.

Однако сторонники этой точки зрения забывали или не знали о том, что сами классики марксизма-ленинизма не формулировали исходные принципы материалистической философии столь категорично. Во-первых, они не уставали говорить о том, что материя первична по отношению к сознанию, … в конечном счете, в мироустроительном смысле слова. Если же рассматривать отдельные фрагменты бытия, человеческую деятельность например, то мы увидим, что здесь сознание первично по отношению к материи. Во-вторых, классики марксизма-ленинизма считали свою философию не просто материалистической, а диалектико-материалистической. Согласно принципам диалектики определяемый элемент (в данном случае — дух, духовное, сознание) оказывает активное обратное воздействие на определяющий элемент (в данном случае — материя, материальное бытие). Вполне правомерно предположить, что это воздействие усиливается и становится первичным в определенных областях бытия, в определенные эпохи.

Таким образом, даже с точки зрения марксизма тезис о первичности материальной культуры по отношению к духовной не представлялся бесспорным и однозначным. Теперь же, когда теоретическая мысль освободилась от оков догматизма, он выглядит явным анахронизмом.

В решении вопроса о первичности духовной или материальной культуры решающую роль играют не столько доводы логического свойства, т. е. выводы из каких-то общих принципов, сколько сама история культуры. Она убеждает в том, что культура как целое всегда строилась и должна строиться в соответствии с иерархией духовных ценностей.

Вывод о первичности духовной культуры имеет принципиальное значение, поскольку позволяет говорить о программирующей функции культуры в развитии общества.

Культура повседневности

Тесное переплетение духовной и материальной культур, невозможность строго отделить одну от другой породило необходимость рассматривать в качестве самостоятельного образования тот слой культуры, где взаимопроникновение духовного и материального особенно остро дает о себе знать. Это образование получило название «культура повседневности». Научный интерес к нему возник сравнительно недавно. Историю изучения культуры повседневности можно условно разделить на три этапа.

Первый из них начался с середины XIX в. и был связан с работами таких авторов, как А. Терещенко, Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин и др.

Современный исследователь В. Д. Лелеко выделяет следующие направления изучения культуры повседневности в трудах названных выше авторов:

- макро- и микросреда обитания: природа, город, деревня, жилище (его связь с окружающей средой и внутреннее пространство, включая интерьер, мебель, утварь и т. д.);

- тело и заботы о его природных и социокультурных функциях: питание, физические упражнения, гигиена, врачевание, костюм;

- личностно и социально значимые моменты в жизни человека, обрядово оформленные рождение (крещение), создание семьи (свадьба), смерть (похороны);

- семья, семейные отношения;

- межличностные отношения в других микросоциальных группах (профессиональных, конфессиональных и т. д.);

- досуг: игры, развлечения, семейные и общественные праздники и обряды[99].

Следующий этап исследований повседневности связан с выходом в свет книги голландского историка и культуролога Йохана Хейзинги (1872 – 1945). «Осень средневековья» и появлением во Франции так называемой «школы Анналов» (сформировавшейся вокруг журнала «Анналы экономической и социальной истории, выходившего с 1929 г.) во главе с Марком Блоком (1886 – 1944) и Люсьеном де Февром (1878 – 1956).

В блестящей книге Й. Хейзинги развернута яркая панорама повседневной жизни людей разных сословий, живших в эпоху позднего средневековья. Надо отметить, что исследование шло приблизительно по тем направлениям, о которых речь шла выше.

Что касается школы Анналов, то представление о ее методологии можно получить, например, из книги одного из ее представителей Э. Ле Руа Ладери «Монтогайю. Окситанская деревня» (1294 – 1324).

Обращаясь к «методу глубинного исследования», автор рассматривает «тонкий мир поведенческих стереотипов, коими выткана повседневная жизнь». Его особое внимание привлекают проблемы любовной, сексуальной, супружеской, семейной жизни и демографии. Наряду с этим книга содержит описание множества «мелочей»: обычаев, связанных с питанием и его рационом и даже такие подробности, как борьба с блохами и вшами, описываемая в разделе «Истребление вшей и жесты гигиены»: «В Монтогайю почти не бреются, умываются лишь слегка, не купаются, не принимают ванн. Зато много ищутся, давить друг у друга вшей было знаком доброй дружбы… Сегодня трудно вообразить, сколь эмоциональную роль играла в человеческих отношениях эта утраченная нами, паразитическая фауна»[100]. Одной из причин, которые заставляли исследователей устремляться к изучению повседневности, М. Блок считал чистое и полное «удовольствие от подлинности», т. е. от ощущения реальной жизни.

В качестве третьего этапа изучения повседневности можно рассматривать период, когда она стала предметом философского осмысления. Особенно ярко подчеркнул значение повседневности Мартин Хайдеггер (1889 – 1976), определив ее как «присутствие в ближнем бытии». Таким образом, он связал воедино понятия «повседневность» и «бытие», которые до него рассматривались как несопоставимые, разноплановые и разнопорядковые.

В нашей стране культура повседневности привлекла к себе пристальное внимание не только исследователей, но и широкой общественности в 90-е годы XX в. В настоящее время дисциплина «Культура повседневности» включена в федеральный компонент Государственного образовательного стандарта по специальности «Культурология». Это можно рассматривать как переломный момент, в котором нашла проявление тенденция к гуманизации нашего общества.

Надо отметить, что до последнего времени отношение к культуре повседневности в нашей стране было в лучшем случае невнимательным, в худшем — негативным. По этому поводу П. Я. Чаадаев с горечью замечал: «В этом безразличии к жизненным благам, которые иные из нас вменяют себе в заслугу, есть поистине нечто циничное».[101] Связано это было со многими обстоятельствами, среди них немаловажную роль играл и своего рода предрассудок, заключавшийся в противопоставлении быта, под которым подразумевалась повседневность, и бытия. При этом считалось, что человек, устремленный к высотам духовной культуры, не просто имеет право, а чуть ли не обязан свысока смотреть на обыденность, повседневность. Правда, крылатая фраза А. С. Пушкина: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» имела и имеет широкое хождение, но дальше «ногтей» дело не шло. «Безбытность» русской интеллигенции — широко известное явление. Поэтому позиция М. Хайдеггера, связывавшего повседневность с бытием, о чем речь шла выше, имеет принципиальное значение. Действительно, повседневность — одна из главных реалий человеческого бытия, «ближнее бытие». А без ближнего, как известно, нет и дальнего.

Значение повседневности заключается в том, что в этой сфере наиболее ярко проявляется двусторонний характер взаимодействия человека и культуры: человек творит культуру, культура творит человека. Речь идет о том, что жилище, одежда, распорядок дня и т. д., т. е. все то, что совершенно очевидным образом является результатом деятельности людей, имеет способность оказывать на них активное обратное воздействие. Широко известна формула У. Черчилля: «Сначала мы обустраиваем наше жилище, а потом наше жилище обустраивает нас».

Соответственно обшарпанное, неблагоустроенное жилище делает внутренний мир его обитателя столь же обшарпанным и неблагоустроенным. И наоборот, дом, в созидание которого вложены любовь и стремление к красоте, гармонизирует духовный мир тех, кто его сотворил.

То же самое можно сказать и об одежде. Каждый человек на практике имеет возможность убедиться, что в одной одежде он чувствует себя существом, которому не на что надеяться в этом мире, а в другой, напротив, ощущает в себе способность покорять вершины. Коммерческая цена вещи при этом не имеет значения.

Особую роль в жизни человека играют взаимоотношения с «ближним кругом» людей — родственниками, соседями, сослуживцами. Истерический или грубый тон общения, «авторами» которого являются все его участники, бумерангом возвращается к ним в виде душевной неустроенности и даже физической болезни. И наоборот, дружелюбное, благожелательное общение имеет своим результатом душевное здоровье, ощущение радости жизни.

Таким образом, повседневность — одна из главных сфер проявления творческой активности человека, с одной стороны, и человекотворческой силы самой культуры — с другой. В театр, музеи, библиотеки ходят далеко не все, а с повседневностью дело имеет каждый. Поэтому управленческое воздействие на культуру может заключаться не только в совершенствовании работы тех организаций, которые принято называть «учреждениями культуры», но и в наведении чистоты на улицах, ремонте домов, посадке деревьев и т. д.

Итак, теоретическое осмысление категории «культура повседневности» имеет очень большое значение. Оно дало возможность «примирить» духовную и материальную культуру, показав, что при ведущей роли духовной культуры материальная культура имеет способность активного обратного воздействия.

Именно в сфере культуры повседневности наглядно демонстрируется «сила вещей» и в то же время «власть духа» над ними.

Сферы культуры

Мораль

Одной из важнейших потребностей общества является регулирование, упорядочивание отношений между людьми. Это же является и важнейшей потребностью каждого отдельного человека, поскольку жизнь в хаотизированном обществе, где каждый стремится к удовлетворению своих интересов, не считаясь с интересами других, невозможна. Поэтому одной из древнейших и важнейших сфер духовной культуры является мораль. Ее функция — регулирование отношений между людьми. В сфере морали не только вырабатываются и формулируются правила и нормы взаимодействия людей, но и вырабатываются способы поощрения тех, кто им послушно следует или, напротив, наказания тех, кто нарушает их.

Высшей ценностью этой сферы культуры является добро.

На вопрос, что есть добро, люди различных культур отвечают по-разному. Однако уже в древности предпринимались попытки выявить нормы общечеловеческой морали. Одна из таких попыток — знаменитые 10 библейских заповедей.

Вопрос об общечеловеческой морали до сих пор является одним из самых животрепещущих. Ответ на него, как и на другие, столь же важные в практическом смысле, может дать теория и история культуры.

Возникновение морали по времени совпадает с возникновением культуры, поскольку моральное регулирование — это регулирование не в соответствии с биологическими инстинктами человека, а зачастую вопреки им.

В сфере морали решается главный вопрос социальной регуляции и, следовательно, главный вопрос культуры — кем является для человека другой человек. Так, если он выступает в роли безличного члена коллектива, то мы имеем первобытно-коллективистскую мораль, если членом полиса — полисную, гражданскую мораль, если рабом Божиим — религиозную мораль, если средством достижения собственной пользы — индивидуалистическую мораль, если высшей ценностью — поистине гуманистическую мораль.

В соответствии с моральными ценностями и нормами выстраивается содержание всех остальных сфер культуры. Поэтому мораль является стержневой сферой культуры любого типа.

В синергетическом аспекте мораль предстает как культурный аттрактор, т. е. подсистема, вокруг которой «завязывается» порядок, определяющий состояние системы в целом.

Общение

К числу древнейших по происхождению сфер духовной культуры относится непосредственное межличностное духовное общение. При этом надо иметь в виду, что общение как таковое является стороной всех сфер культурной и общественной жизни. Оно может быть непосредственным и опосредованным. Например, когда общается между собой группа друзей и знакомых — (разговаривают, поют песни и т. п.) — это непосредственное общение. Когда те же друзья общаются через Интернет — это опосредованное общение. Общается и художник со зрителем, писатель с читателем — оба через свои произведения. Это также опосредованное общение.

В данном разделе речь пойдет о непосредственном межличностном духовном общении.

Первостепенное значение общения как сферы культуры связано с его главной функцией, социальной по своему смыслу, — обеспечением целостности общества и отдельных коллективов. Антропологическая функция общения заключается в том, что она удовлетворяет важнейшую потребность человека — потребность в другом человеке. В соответствии с этим главной ценностью, к обладанию которой стремятся участники общения, является взаимопонимание. Если оно отсутствует, то общение не выполняет ни своей социальной, ни антропологической функции.

Достижение взаимопонимания позволяет общению выполнять другую антропологическую функцию — гедонистическую. Л. Толстой называл наслаждение, полученное от общения, «обедом с нематериальной стороны». Важной антропологической функцией общения является также культивирование человеческих эмоций, в первую очередь нравственных чувств.

Правда, эту же функцию выполняет и искусство, но оно делает это иными, специфическими для него средствами. Между общением и искусством имеются отношения взаимодополнения: культивированный искусством человек, с одной стороны, обогащается как субъект общения, а с другой — общительный человек более открыт искусству, более к нему восприимчив; кроме того, искусство само по себе — одно из самых мощных средств общения, а общение, являясь одним из сложнейших видов творчества, в котором важную роль играют интуиция, воображение, фантазия, образное мышление (умение уловить образ собеседника и создать свой образ), справедливо рассматривается как своего рода искусство.

Общение выступает важным фактором духовного развития личности еще и потому, что оно позволяет удовлетворить потребность в самоутверждении. Установлено, что у некоторых социально-демографических групп (например, подростки) эта потребность превалирует над другими, и доминирующим способом ее удовлетворения является именно непосредственное общение со сверстниками.

Важнейшей антропосоциальной функцией общения является социализация подрастающего поколения в общении со сверстниками.

Наконец, духовное межличностное общение выполняет и информационную функцию, но она, пожалуй, наименее для него характерна: другие виды общения и другие сферы культуры выполняют эту функцию более успешно.

Воспитание и образование

Одной из важнейших сфер культуры, позволяющей культуре выполнять свои жизнеобеспечивающие функции, является воспитание подрастающего поколения. На это люди обратили внимание уже на самых ранних стадиях своего развития.

Исследователи первобытного общества отмечают, что даже у племен, наиболее примитивных по уровню развития в сравнении со всеми известными нам реликтовыми племенами и народностями, воспитание юношества входит в число трех важнейших общеплеменных дел, первые из которых — обеспечение продовольствием и охрана населяемой области, кормовых пространств.

Вдумаемся в это: уже древние люди поняли, что воспитание подрастающего поколения — столь же важное дело, как и обеспечение продовольствием и охрана территории, которая может служить источником этих средств пропитания. Иначе говоря, уже древние понимали, что племя погибнет, если оно не будет должным образом воспитывать подрастающее поколение, точно так же, как оно погибнет без еды.

Итак, воспитание подрастающего поколения — одна из важнейших сфер культуры, выполняющая жизнеобеспечивающие функции.

Функция воспитания заключается в воспроизводстве человека, потребного данному конкретному сообществу. При этом имеется в виду вся совокупность основных человеческих черт и качеств, т. е. человек в его целостности. Воспитание, таким образом, — это та сфера культуры, где антропологическая структура данной культуры становится видимой, поскольку в ней требования, предъявляемые к человеку данной культурой, т. е. определенные человеческие стандарты, заключены в систему правил и предписаний, имеющих разнообразную, но всегда достаточно определенную форму.

Общим для всех исторических, региональных, национальных типов воспитания является то, что главной интегральной ценностью этой сферы культуры является соответствие определенным требованиям, совокупность которых построена на представлении об определенном типе человека, потребного данному обществу. А поскольку различные общества значительно отличаются одно от другого, потому что живут в разных условиях, имеют разную историю и т. п., то различаются и требования к человеку, потребному данному обществу. Соответственно различаются и ценности, характерные для воспитания как сферы культуры.

Например, в обществе с объектной парадигмой, т. е. там, где человек мыслится главным образом как объект внешних воздействий — государства, церкви, семьи и т. п., важнейшей ценностью воспитания является послушание, т. е. покорное исполнение приказов, правил, предписаний, следование традициям, повторение образцов.

В обществе с субъектной парадигмой, т. е. там, где человек рассматривается прежде всего как субъект, т. е. источник активности, бездумное послушание не может быть ценностью. Таковой являются инициативность, ответственность, творческий подход к делу. Но так как без выполнения определенных правил никакое общество жить не может, то ценностью становятся сознательная дисциплина и самодисциплина.

Точно так же варьируется отношение и к другим сущностным силам человека и их сочетание между собой. Варьируются также формы и институты воспитания.

Образованиекак сфера культуры имеет гораздо более скромные задачи, чем воспитание. Его функция — передача знаний, необходимых для человека как члена данного сообщества.

Таким образом, если воспитание имеет дело с человеком в целом, то функция образования — культивирование лишь одной из сущностных сил человека — той, которую мы обозначили термином «рациональное». Она включает в себя такие компоненты, как умение мыслить, умение рационально, т. е. целесообразно, действовать и, наконец, знания. Исходя из этого можно сделать вывод, что образование правильно рассматривать как часть воспитания, поскольку целостный человек невозможен без такой его сущностной силы, как рациональное.

Однако возрастание объемов знания, которое надо было усваивать каждому последующему поколению по сравнению с предыдущим, привело к отрыву образования от воспитания и более того к умалению роли воспитания.

Эта тенденция стала особенно заметной к середине XX в., и тогда же стали особенно ощутимы ее губительные последствия. Они выразились в однобоком, одностороннем развитии человека — гипертрофии рационального начала в нем, причем в форме убогого рационализма с сугубо утилитаристским уклоном, и атрофии эмоционального начала, доходящей до полного бесчувствия. Результатом этого является моральная глухота, поскольку мораль — это не только знание о правилах поведения, но и нравственное чувство, а это требует развитой эмоциональной сферы. В связи с этим настоятельнейшей задачей современности является синтез воспитания и образования. Он возможен только в том случае, если главной целью и ценностью этой двуединой системы станет целостный человек во всей полноте развития его сущностных сил.

Мифология и религия

Одной из древнейших сфер культуры является религия (от лат. religare — связь). Многие исследователи даже считают, что это самая древняя сфера культуры.

Обычно в пользу этой точки зрения приводят два довода. Один из них — логико-этимологический. Он связан с определенной трактовкой понятия «культура» и определенным представлением об этимологическом происхождении и смысле самого слова «культура». Так, сторонники этой точки зрения полагают, что религия — это важнейшая сфера культуры, выражающая ее сущность. По их мнению, если нет религии, то нет и культуры. А само слово «культура» они считают производным от слова «культ», которым обозначается явление, неразрывно связанное с религией.

Таким образом, этимология, т. е. само происхождение слова, служит для сторонников этой точки зрения подтверждением исходного положения их культурологической концепции.

При этом надо иметь в виду, что не только трактовка сущности религии, но и трактовка этимологического значения слова «культура» является в этом случае весьма спорной. Как известно, подавляющее большинство исследователей связывает этимологический смысл слова «культура» не со словом «культ», а со словами «обработка», «возделывание», «улучшение».

Другой довод в пользу идеи о религии как древнейшей сфере культуры — исторический. Сторонники этой точки зрения утверждают, что безрелигиозных народов вообще никогда не существовало и не существует.

Исторические аргументы опровергаются с помощью исторических фактов, они говорят о том, что религии, требующей довольно высокого уровня развития сознания, предшествовал миф, а точнее мифы, в связи с чем эту сферу культуры называют мифологией, имея в виду, что мифы любой культуры объединены в некую систему, т. е. имеют свой логос.

Так что же такое миф и чем он отличается от религии?

Мифология.Главная черта мифа — синкретизм. Все исследователи первобытной мифологии (А. Ф. Лосев, Ф. Х. Кессиди, М. И. Стеблин-Каменский, Е. М. Мелетинский, Э. Ф. Голосовкер[102] и др.) единодушно отмечают такие черты содержания мифа, как нерасчлененность в нем реальности и фантазии, субъекта и объекта, природы и человека, личности и коллектива, материального и духовного. Миф, таким образом, есть отражение неразвитости и соответственно неосознанности общественных и культурных противоречий. И этим он коренным образом отличается от религии, которая возникает тогда, когда эти противоречия начинают проявляться и осознаваться, и представляет собой иллюзорный способ их разрешения.

Культурная функция мифа состоит в том, что он давал первобытному человеку готовую форму для его мироощущения и мировосприятия. Главная же функция мифа — «социально-практическая, направленная на обеспечение единства и целостности коллектива»[103]. Эту свою функцию миф мог выполнить благодаря тому, что он есть «порождение коллектива и представляет собой выражение коллективного единства, всеобщности и целостности»[104].

Поскольку в мифе нет различия реального и фантастического, в нем отсутствует проблема веры и безверия, веры и знания, столь трагически осознаваемая религией. Миф не формирует никакого идеала, его принцип — «что было — то было, что есть — то есть», и, следовательно, нет проблемы соответствия идеалу. Наконец, миф безличен: индивидуальность в нем полностью растворена в стихийной коллективной силе, а это значит, что нет проблемы личной ответственности, личной вины.

Религия. Первым социокультурным феноменом, который потребовал для своего функционирования профессионализации деятельности, была религия. Она возникла в процессе развития мифологического сознания как его производная, более поздняя и качественно более высокая ступень. Если миф — отражение неразвитости и неосознанности общественных и культурных противоречий, то религия, напротив, появляется тогда, когда эти противоречия уже имеют место и начинают осознаваться. Один из первых признаков религиозного сознания — отсутствие мифологического синкретизма субъекта и объекта. Осознавая противоречие между субъектом и объектом, в частности, между человеком и окружающей его природой, религия решает его в пользу внешних, независимых от человека сил, которые таким образом и становятся субъектом (божеством), а человек мыслится в качестве объекта их воздействия.

Отсутствие первобытного мировоззренческого анархизма в понимании отношений между субъектом и объектом является признаком даже самых примитивных религий. Более развитые религии возвышаются до осознания других противоречий человеческого бытия.

Религия выполняет те же функции, что и миф. Главная среди них — интегративная, т. е. сплочение тех или иных сообществ вокруг единых богов. При этом следует учесть, что интегративную функцию религии не надо абсолютизировать: сплочение вокруг своих богов или бога зачастую ведет к разобщению с теми, кто исповедует другую веру, поклоняется другим богам.

Другая важнейшая функция религии, которую она получила в наследство от мифа, — мировоззренческая. Но эту функцию религия также выполняет иначе, чем миф. Религиозное мировоззрение, более разработанное, охватывает более широкую сферу действительности, включает в себя решение проблемы места человека в окружающем мире и его возможностей.

На основе мифа, как уже было показано, невозможны не только решение, но и постановка этой проблемы. Однако функции религии по сравнению с мифом значительно расширились.

Кроме тех функций, которые выполнял (и выполняет) миф, религия стала выполнять еще целый ряд важнейших функций.

Одна из них — функция освящения моральных норм. Статус «святого, священного» в любой культуре получают высшие ценности этой культуры. Таким образом, освящение моральных норм — это придание им статуса высшей ценности. Кроме того, освящение моральных норм на религиозной основе позволяет ссылаться на Бога как на источник моральных предписаний, как на вездесущего и всезнающего наблюдателя за тем, как они исполняются, и как на высшего судью, выносящего свой приговор по поводу моральных прегрешений («Бог тебе судья!»), и, наконец, как на исполнителя своих приговоров (в рай или ад).

Таким образом, религиозная основа делает моральные нормы необычайно действенными и императивными. Более того, существует весьма стойкое убеждение, что вне религиозной основы мораль вообще существовать не может. «Если Бога нет — то все позволено».

Религия успешно выполняет и эстетическую функцию. Архитектура и внутреннее убранство храма, музыкальное сопровождение богослужений, одежда священников и прихожан — все это насыщено, пронизано красотой и потому производит необычайный эстетический эффект.

Религия успешно выполняет и коммуникативную функцию, т. е. функцию общения. При этом она способна значительно расширять круг общения каждого отдельно взятого индивида: в него включаются не только прихожане конкретной церкви, но и единоверцы — соотечественники, единоверцы, живущие в других странах, все предшествующие поколения людей, исповедовавших ту или иную религию, наконец, каждая религия дает человеку абсолютно совершенного партнера (или партнеров) по общению — бога (или богов) этой религии, — к которому можно обратиться с молитвой и быть вполне уверенным в том, что она будет услышана и понята.

С этим связана и психотерапевтическая функция религии — обращение к богу врачует душевные недуги, помогает справиться с внутренним неустройством.

Многообразие функций религии тесно связано с ее сущностью, глубоко вскрытой Л. Фейербахом — философом, творчество которого является заключительным этапом развития немецкой классической философии.

В своих работах, и в первую очередь, в самом знаменитом своем труде «Сущность христианства», Л. Фейербах показал, что бог любой религии — это идеал человека, каким он представляется людям той или иной эпохи, той или иной культуры, того или иного народа. Поэтому боги наделены такими чертами, как могущество или даже всемогущество, всезнание, вездесущность. Фактически это черты, которыми хотели бы обладать сами люди и которыми они обладают, но только в идеале, а не в реальной жизни.

Таким образом, по мысли Л. Фейербаха, люди как бы отрывают, отчуждают от себя свою собственную сущность, возносят ее на небеса и поклоняются ей.

Исходя из этой идеи Л. Фейербаха можно объяснить многообразие религий, поскольку оно связано с многообразием идеалов человеческого совершенства, свойственных разным народам и зависящих от условий их жизни и исторического пути, пройденного ими. Поэтому выполнение функций религий во всем их богатом спектре возможно лишь по отношению к верующим людям. Что же касается неверующих, атеистов, то для них обязательным является уважение к чувствам верующих, понимание глубокой культурной укорененности религии и многообразия ее функций.

Кроме того, каждый культурный человек должен понимать, что нет хороших или плохих религий, а есть люди, способные до неузнаваемости исказить исходные принципы любого религиозного учения и тем самым превратить его в орудие вражды, разъединения народов.

Искусство

Искусство в его развитых формах представляет собой обширную сферу человеческой деятельности, мощное средоточие ценностей, без которых невозможно представить себе культуру. Специфика антропологической функции искусства заключается в том, что оно культивирует эмоциональную компоненту человеческой духовности, т. е. воздействует на его чувства.

Этим определяется и социальная функция искусства: обществу оно дает «человека чувствующего». Человек, лишенный способности чувствовать, не может быть не только полноценным производителем, но и полноценным потребителем ценностей культуры, поскольку ценностное сознание имеет двойственную природу — эмоционально-рациональную или рационально-эмоциональную. Особенно важно это в сфере морали: бесчувственный человек ущербен как субъект нравственной деятельности, поскольку стимулом нравственной деятельности является не столько знание моральных норм, сколько нравственные чувства: сострадание, любовь, отвращение к злу и т. п. Таким образом, низкий уровень развития эмоциональности как компоненты человеческой духовности ослабляет воздействие такого мощного регулятора общественной жизни, как мораль.

Велика роль искусства и в функционировании других сфер культуры — общении, воспитании, религии и т. д. и т. п.

Таким образом, социальная функция искусства заключается в том, что оно является одним из мощных факторов саморегуляции общественной жизни, действие, которого определяется его направленностью на эмоциональную сферу человеческой духовности.

Специфика искусства с семиотической точки зрения заключается в том, что оно использует язык художественных образов, которые представляют собой модель того или иного явления в его целостности. Неотъемлемым признаком художественного образа является его эмоциональная насыщенность, что отличает его от моделей, которые используются в науке. Благодаря особенностям художественных образов человек, который воспринимает произведение литературы, как бы «видит» то, о чем повествуется в нем. Что касается произведений изобразительного искусства, само назначение которых состоит в том, чтобы дать зримый образ того или иного явления, то и здесь роль художественного образа заключается в том, чтобы помочь человеку увидеть невидимое. Так, рисунок цветка в учебнике биологии дает точное представление о форме цветка, его цвете (если рисунок цветной). А рисунок цветка, выполненный художником, позволяет «увидеть» переживания автора, его радость или грусть, восхищение красотой цветка и трепет перед его хрупкостью и беззащитностью и т. д. и т. п.

Общекультурная функция искусства заключается в том, чтобы дать зримый образ той или иной культуры, и прежде всего зримый образ человека данной конкретной культуры, во всех его ипостасях и ситуациях. Это не означает, что искусство лишь отражает, фиксирует «то, что есть». Поскольку любая культура невозможна без идеалов, ориентирующих людей на то, «что надо», «что должно быть», к чему надо стремиться, то и искусство невозможно без этого идеального компонента. Поэтому ссылки авторов «чернухи» и «порнухи» на то, что «такова жизнь», говорят лишь о том, что они не понимают предназначения искусства.

В аксиологическом аспекте искусство также весьма специфично. Главной ценностью, культивируемой в сфере искусства, является красота. Она является одной из системообразующих ценностей любой культуры. И в соответствии с этим одна из важнейших функций искусства заключается в том, чтобы давать зримый эталон красоты. Однако представления о красоте в разных культурах значительно отличаются: то, что признается красивым с точки зрения одной культуры, может восприниматься как безобразное в другой. Поэтому эталон красоты, представленный в искусстве одного народа, может вызывать по меньшей мере недоумение со стороны другой культуры.

Вместе с тем в понимании красоты разными народами есть нечто общее. Оно заключается в сближении понятия «красота» с понятием «гармония». Однако тут возникают новые трудности. Они заключаются в том, что понятие «гармония» не менее многозначно, чем понятие «красота», и, таким образом, вместо уравнения с одним неизвестным мы получаем уравнение с двумя неизвестными.

Чтобы решить его, полезно обратиться к этимологическому смыслу слова «гармония». Характерно, что первоначально в древнегреческом языке оно означало «скрепы». Именно в этом своем конкретном значении оно употребляется, например, еще в «Одиссее»: Одиссей, строя корабль, обивает его «гвоздями» и «гармониями». Таким образом, гармония мыслилась древними греками как некий способ прочного соединения разнообразных частей в нечто целостное, органичное. Образец гармонии они, как известно, увидели в человеческом теле. Оно же мыслилось ими и как образец красоты.

Такое понимание красоты и гармонии является одной из фундаментальных идей русской культурфилософии. Так, выдающийся русский мыслитель К. Н. Леонтьев писал, что «основной закон красоты есть разнообразие в единстве».[105] Так понимаемая красота тождественна гармонии, а гармония, по К. Н. Леонтьеву, «не есть мирный унисон, а плодотворная, чреватая творчеством, по временам жестокая борьба».[106]

Русским мыслителям принадлежит заслуга разработки и другой категории, обозначающей одну из важнейших ценностей, культивируемых в сфере искусства, — это правда. Н. К. Михайловский, один из властителей дум русской молодежи последней трети XIX в., отмечал, что русское слово «правда» во всей полноте своего значения непереводимо ни на один другой язык. Вместе с тем, как отмечал Н. К. Михайловский, есть два основных смысла, сочетание которых дает приблизительное представление о том, что понимают под словом «правда» люди русской культуры.

Один из этих смыслов — «правда-истина». Оно соответствует понятию «истина», которое можно определить как знание, соответствующее действительности. В этом понимании правды отражен момент объективности как неотъемлемый признак, в отсутствие которого она перестает быть таковой.

Другой смысл понятия «правда» — это «правда-справедливость». В этом понимании правды в отличие от первого отражен момент субъективности, отношения с позиций справедливости, включающего в себя и личное отношение. В отсутствие этого момента правда тоже перестает быть правдой и остается только истиной.

Эта идея русской философии имеет, как представляется, непреходящее значение для понимания аксиологической специфики искусства. Видимо, будет правильно считать не только красоту, но и правду одной из системообразующих ценностей, культивируемых в сфере искусства. При этом имеется в виду прежде всего правда человеческих чувств.

Уяснение семиотической и аксиологической специфики искусства позволяет глубже понять, как именно выполняет искусство свои главные антропологические, общекультурные и социальные функции, о чем шла речь в начале этого раздела.

Искусство выполняет и целый ряд других функций, которые вместе с ним выполняют и другие сферы культуры. Специфика искусства заключается в этом случае в способе выполнения этих функций.

Так, искусство выполняет познавательную функцию. Она более характерна для другой сферы культуры — науки. Но искусство дает возможность узнать и увидеть то, что недоступно науке. Так, роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин» правомерно считается энциклопедией русской жизни первой трети XIX в., эпопея О. Бальзака «Человеческая комедия» — энциклопедией французской жизни приблизительно того же периода, роман Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» — энциклопедией английской жизни конца XIX – начала XX вв. и т. д. Но, как выше уже говорилось, искусство не только отражает действительность, но и конструирует новые, свои, миры в соответствии с идеалами красоты, добра, правды. Отсюда конструктивно-программирующая функция искусства.

Искусство является одним из важнейших средств межкультурной и внутрикультурной коммуникации и таким образом выполняет коммуникативную функцию, причем зачастую более успешно, чем другие средства коммуникации. Связано это с тем, что язык образов более понятен, чем другие языки культуры. Так, например, изобразительное искусство того или иного народа дает представление и об идеале красоты, на который ориентируются люди этой культуры, и о проблемах, которые волнуют их, и даже о способах решения этих проблем.

Искусство является также эффективным средством воспитания. Эталоны поведения, в художественной форме представленные в произведениях искусства, имеют очень большое воспитательное воздействие именно в силу своей обращенности к человеческим чувствам. Не меньшее воздействие имеют и негативные образы, отвращающие человека от недостойного поведения. Воспитательная функция искусства построена также на том, что оно в образно-художественной форме дает картину напряженной, временами трагической борьбы добра со злом, ареной которой является не только мир в целом, но и душа каждого отдельного человека.

Большое значение имеет также выполняемая искусством функция социализации и аккультурации личности. Она осуществляется благодаря тому, что искусство в художественно-образной форме дает человеку представление о наборе социальных ролей, имеющихся в обществе, требованиях, предъявляемых к ним, об основных ценностях и нормах данной культуры.

Нельзя забывать также о гедонистической функции искусства. Наслаждение, которое получает человек от восприятия высокохудожественного произведения искусства, не имеет себе равных.

Большое значение имеют также тесно связанные между собой релаксационная и развлекательная функции искусства.

К сожалению, в современной культуре существует тенденция, заключающаяся в том, что все многообразие функций искусства сводится именно к релаксационной и развлекательной. Это особенно характерно для масскульта — наиболее упрощенного, примитивизированного варианта массовой культуры.

Для выполнения всех многообразных функций искусства профессионалами, работающими в этой сфере культуры, вырабатываются и применяются различные способы, приемы. Их совокупность на том или ином этапе развития конкретной культуры образует некое системное единство, которое называется художественным методом.

Для того или иного художественного метода характерны следующие основные отличительные черты.

Во-первых, некая определенность содержания художественных произведений, выполненных в соответствии с тем или иным методом. Эта черта художественного метода напрямую связана с основными ценностными установками той или иной культуры, смысловыми центрами которых является, как выше уже неоднократно говорилось, идеал человека, характерный для конкретной культуры, на конкретном этапе ее развития. Кроме этого содержательного момента, объективного по отношению к самому художнику, для разных художественных методов характерны разная степень включенности в содержание произведения субъективного момента, т. е. личной позиции художника, его отношения к ценностям и идеалам, господствующим в обществе.

Другой отличительной чертой того или иного художественного метода является совокупность определенных формальных признаков, характерных для выражения содержания художественного произведения.

Надо отметить, что единство формы и содержания — один из универсальных законов бытия. Действие его особенно явственно проявляется во всех феноменах культуры. Но особенное, беспрецедентное значение он имеет в искусстве.

Поскольку воздействие на человеческие чувства осуществляется в первую очередь именно за счет формы произведения, то зачастую форма воспринимается как нечто самостоятельное, а содержание произведения — как нечто второстепенное.

Однако это далеко не так. При всем том огромном значении, которое имеет форма художественного произведения, она все-таки зависит в первую очередь от его содержания. В образной форме эту зависимость формы от содержания художественного произведения замечательно выразил уже цитированный нами К. Н. Леонтьев, когда он отмечал, что форма — это выражение внутреннего деспотизма идеи.

Но особенность произведения искусства, если это искусство, заключается в том, что под гнетом «деспотической власти» содержания форма не становится рабыней, но сохраняет свою активную роль и дополняет содержание, делает его полнокровным, жизненным и ярким, что обеспечивает его воздействие на чувства слушателя, зрителя, читателя и т. д.

Совокупность формальных признаков, характерных для того или иного направления в искусстве определенной эпохи или для произведения того или иного художника, называется стилем. Однако не следует думать, что понятие «стиль» связано только с формой. Вполне понятно, что при той особенной роли, которую играет форма в художественном произведении, и специфике ее связи с содержанием, в понятие «стиль» не может не включаться и представление о содержательных моментах, характерных для того или иного стиля. Однако, принимая во внимание все эти соображения, следует все-таки подчеркнуть, что познавательное и методологическое значение понятия «художественный стиль» связано с тем, что оно в несколько большей степени, чем понятие «художественный метод», фиксирует внимание на форме произведений искусства, нежели на их содержании.

Надо отметить, что понятие «стиль» применимо не только в искусстве. Например, часто приходится слышать выражение: «Человек — это стиль». Применимо оно и по отношению к культуре в целом. В этом случае говорят о «стиле культуры», имея в виду те смысловые акценты, которые характерны для понятия «стиль» вообще. Они заключаются в том, что, как выше уже говорилось, оно позволяет нам обратить преимущественное внимание на формальные признаки того или иного феномена, не игнорируя при этом его содержание.

Возвращаясь к искусству, надо сказать, что в рамках того или иного художественного метода могут сосуществовать разные стили.

«Художественный метод» — это очень емкое понятие, которое позволяет наиболее содержательно охарактеризовать наиболее важные черты искусства как элемента культуры того или иного народа, той или иной эпохи, того или иного этапа развития.

Другим, не менее емким понятием, которое может послужить инструментом анализа состояния искусства, является понятие «художественная картина мира». Оно включает в себя представление об «образе мира», который создается коллективными усилиями деятелей искусства той или иной культуры. В отличие от научной картины мира, которая на протяжении долгого этапа развития науки оставалась «безлюдной», в художественной картине мира, создаваемой в искусстве всех времен и народов, в центре всегда находился человек. Однако отношение его к миру и отношение мира к человеку, сам образ мира и образ человека в разных художественных картинах мира предстают по-разному, и это служит одним из важнейших источников познания той или иной культуры.

Наука

Сравнительно молодой сферой культуры является наука. Ее функция заключается в том, чтобы поставлять человеку и обществу знания об объективных законах окружающей действительности. Источником знания является не только наука, но и другие сферы человеческой жизни, которые дают знания о многих полезных и нужных вещах.

Научное знание отличается от других видов знания именно тем, что оно есть знание о законах, т. е. необходимых, повторяющихся связях между вещами, процессами, явлениями, тогда как обыденное знание — это знание об отдельных явлениях, процессах, вещах и т. п.

Кроме того, научное знание отличается от ненаучных видов знания тем, что оно имеет системный характер, т. е. отдельные его элементы взаимосвязаны и взаимозависимы, тогда как ненаучное знание зачастую отличается фрагментарностью.

Кроме знания о законах наука включает в себя знания о методах получения и проверки истинности знания.

Наконец, научное знание — это знание о проблемах, т. е. о нерешенных задачах, которые возникают в той или иной области науки. Однако определить науку только как особого рода знание было бы неправильно. Особого рода знание есть цель и результат функционирования науки, а средством достижения этой цели является особого рода человеческая деятельность. Таким образом, наука как сфера культуры представляет собой единство особого рода знания и деятельности по добыванию этого знания.

Аксиологическая специфика науки заключается в том, что высшей ценностью этой сферы культуры является истина, объективное знание, соответствующее действительности.

В сфере науки особенно отчетливо проявляется та сторона человеческой деятельности, которую обозначают понятием «рациональность». Она определяется как совокупность способов и результатов оптимизации человеческой деятельности в соответствии с поставленными целями. Отсюда следует, что антропологическая функция науки заключается в культивировании человеческой рациональности. В этом состоит функциональное отличие науки от искусства, которое призвано культивировать человеческую эмоциональность.

На этом основании можно сделать вывод о взаимодополнительности искусства и науки и бессмысленности споров о том, что нужнее — наука или искусство. Но важно иметь в виду, что прерогатива культивирования человеческой рациональности принадлежит не только науке.

Своя рациональность свойственна также различным сферам деятельности человека, в связи с чем можно говорить о рациональном элементе в морали, искусстве, политике и т. п. Во всех этих сферах есть специфика в постановке целей, выборе средств, оценке результатов деятельности. Вот в этом плане и можно ставить вопрос о специфике научной рациональности. Однако важно иметь ввиду, что научная рациональность — это, во-первых, характеристика деятельности человека в рамках науки как сферы культуры и, во-вторых, сторона деятельности человека в каких-либо иных сферах, где возможно использование науки: например, в политике есть своя рациональность, независимо от того, используется ли там наука, если же наука используется, то это дает право говорить не только о рациональности в политике, но и о научной рациональности в политике.

Итак, научная рациональность отличается от других типов рациональности тем, что ее основой являются знания об объективных законах действительности. Получение таких знаний является целью человеческой деятельности в сфере науки. Средства достижения цели также специфичны — они объединяются в понятие «научная методология».

Критерием истинности научного знания, как и знания вообще, является практика. Однако в науке имеется специфический вид практики — научный эксперимент. Его смысл заключается в том, что для проверки истинности своих предположений исследователь на основе имеющихся у него знаний об объективных законах той или иной области действительности создает искусственные условия. Если в этих условиях исследуемые объекты ведут себя заранее предсказанным образом, то вероятность признания исходных утверждений истинными повышается.

Но в науке нет никаких раз и навсегда установленных истин, в науке все и всегда проверяется, подвергается сомнению и критике. Научное мышление принципиально противоположно догматизму.

Таким образом, научная рациональность отличается от всех других типов рациональности по целям, по средствам, по способам проверки полученных результатов, по типу мышления, обслуживающего его. Однако при этом важно иметь в виду, что научная рациональность не есть нечто неизменное, раз и навсегда данное, установившееся. Именно культурологический подход к анализу науки позволил увидеть, что наука меняется и развивается вместе с изменением и развитием культуры в целом. В связи вышесказанным можно говорить о разных типах науки и о разных типах научной рациональности.

Чтобы убедиться в этом, необходимо совершить небольшой экскурс в историю науки.

Наука как самостоятельная сфера культуры заявила о себе лишь в Новое время. Поэтому некоторые исследователи считают возможным утверждать, что история науки начинается с XVII в., а предшествующие периоды следует считать предысторией. Как мы видели, такого рода взгляды имеют под собой некоторые основания.

Как бы то ни было, с XVII в. факт существования науки следует признать бесспорным. Более того, в новоевропейской культуре наука постепенно заняла главенствующее место. Связано это с тем, что отрасли производства, оплодотворенные наукой, через технику дают неизмеримо большую прибыль по сравнению с теми, которые наука обходит своим вниманием. Таким образом, импульс к развитию науки исходит от социума, а точнее говоря, от экономики.

Однако в полной мере это относится лишь к определенным этапам развития науки. Между тем наука, как и новоевропейская культура в целом, эволюционирует.

Так, до последнего времени было общепризнанным выделение двух периодов развития новоевропейской науки: классическая и неклассическая. Известный российский философ В. С. Степин, плодотворно занимающийся исследованием науки именно в культурологическом контексте, предложил и весьма обоснованно различать не два, а три периода: классическая, неклассическая и постнеклассическая наука[107]. Основанием периодизации являются различия в идеалах и нормах научного исследования, научная картина мира, философские принципы научной деятельности, связь с практикой. Все это, вместе взятое, является основанием для выделения трех типов научной рациональности — классической, неклассической и постнеклассической.

Среди идеалов и норм научного исследования В. С. Степин выделяет такую сторону науки, как ориентация ее на объект или на субъект исследования. Соответственно, делается констатация, что классическая наука акцентирует внимание только на объекте и выносит за скобки все, что относится к субъекту и средствам деятельности. Для неклассической науки характерна идея относительности объекта к средствам и операциям деятельности. Наконец, постнеклассическая наука «учитывает соотнесенность знаний по объекту не только со средствами, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности». Благодаря включению аксиологического момента в науку, ранее считавшуюся принципиально дезаксиологичной, возникает новая, «гуманизированная», методология.

Может возникнуть вопрос, нет ли несоответствия между логикой развития человека и логикой истории науки. Так, говоря о развитии сущностных сил человека в капиталистическом обществе, мы констатировали, что оно шло по линии субъектное – объектное – поиски синтеза субъектного и объектного. А в науке, как кажется, дело происходило строго наоборот: ориентация на объект изучения, затем на субъект, и сейчас опять-таки поиски синтеза между соответствием объекту и ценностными ориентациями субъекта. Если же посмотреть глубже, можно увидеть, что расхождений между этими двумя линиями нет. Ведь ориентация классической науки на объект исследования была не чем иным, как проявлением непоколебимой веры в то, что человек — всесильный субъект познания, вполне способный разгадать замысел Божий в устроении мира. Переход к неклассической науке в этом смысле можно рассматривать как отказ человека от своей научной гордыни и приход к убеждению, что человек может познавать мир «постольку-поскольку». И, наконец, постнеклассическая наука ставит проблему синтезирования двух ранее обозначившихся тенденций: и ориентации на научную объективность, и включения во все элементы научной деятельности ценностного, т. е. субъектного компонента.

Эволюция научной методологии проявлялась и проявляется не только в изменениях ориентаций научной деятельности на объект или субъект, но и в других направлениях. Так, классическая наука считала для себя образцом математику и физику и соответственно математические методы. Неклассическая наука дошла до «эпистемологического анархизма», основанного на убеждении, что процесс познания — это поле приложения разнообразных творческих способностей, а точнее, произвола познающего объекта.

Постнеклассическая наука старается идти по пути совмещения принципа плюрализма методов с принципом научной точности, понимаемой, впрочем, тоже совершенно по-новому. Как справедливо замечает К. А. Свасьян, «культурный космос — градация методов, каждый из которых обладает правом на самоопределение без насильственного равнения на отличников физико-математической службы»[108].

Что касается вопроса об ориентации науки на практику, то следует подчеркнуть, что сугубо прагматистический подход к науке являлся общекультурным феноменом для нового времени. Он был свойственен и самим ученым, и философам. Примечательны в этом отношении слова Т. Гоббса: «Знание есть только путь к силе. Теоремы (которые в геометрии являются путем исследования) служат только решению проблем. И всякое умозрение в конечном счете имеет целью какое-нибудь действие или практический успех»[109].

Прагматическую направленность имела и декартова аналитическая философия. Подчеркивая это обстоятельство, В. Н. Катасонов отмечает: «Ньютон в этом смысле, несмотря на полемику с Декартом, говорит о том же: в геометрии главное п о с т р о е н и е. Декарт претендует дать своеобразный “канон” этих построений. Ньютон же предпочитает сохранить “cвободу рук”, но ориентируется при этом также на прагматику геометрии. Античное понимание геометрии переакцентируется: созерцание отодвигается на второй план. На первый план выходит ее “низшая” часть, “связанная с ремеслами”... геометрия построений»[110]. В. Н. Катасонов справедливо усматривает связь этого явления со всеми другими сторонами культуры нового времени. «Новая геометрия была неотделима от новой культуры, новой, становящейся формации, нового человека», — подчеркивает он. И далее: «Новый органон» Ф. Бекона и экспериментальный метод Г. Галилея, и «социальная инженерия» Т. Кампанеллы, и неукротимая воля драматических героев П. Корнеля — все свидетельствовало о рождении нового человека, активного, деятельного, п е р е с т р а и в а ю щ е г о мир»[111].

Неклассическая наука породила некую «фронду» ученых относительно принципа прагматизма. Именно в это время появляются высказывания вроде широко известного утверждения, что наука — это способ удовлетворить любопытство ученого за счет государства.

Постнеклассическая наука ставит проблему очищения принципа связи научной деятельности с практикой от узкого утилитаризма, в который он нередко перерождается. Это связано с необходимостью не только более широкого, гуманистического понимания практики, но и с ее действительной гуманизацией. А это уже выходит далеко за пределы науки.

Что касается анализа процесса развития науки нового и новейшего времени в свете культурологической категории «научная картина мира», то он даст нам очередную триаду. Так, классической науке соответствует механическая картина мира, неклассическая наука характеризуется множественностью картин мира — наряду с физической появляется биологическая, химическая и т. п. Постнеклассическая наука стремится к их синтезу и созданию единой, целостной картины исторического развития природы, общества и самого человека. Вот это включение человека в научную картину мира является, пожалуй, наиболее ярким проявлением изменений, происходящих в современной науке: «безлюдная» картина мира становится для нее анахронизмом.

Процесс смены философских оснований науки нового и новейшего времени также триадичен: классическая наука опирается на метафизическую философию, неклассическая не только отдает должное, но и гипертрофирует принцип относительности, постнеклассическая стремится синтезировать скрупулезность анализа, который фундируется принципами метафизической философии, с гибкостью мышления, подвижностью и широтой взглядов, производными от принципа относительности.

Наряду с рассмотренной выше, в отечественной литературе существует и другая точка зрения на периодизацию истории науки, в соответствии с другими принципами. Она была предложена Г. Н. Волковым, обоснована в ряде его трудов, опубликованных в 60-е – 80-е годы XX в., но не нашла широкого отклика и поддержки ни тогда, ни в настоящее время. Между тем его подход позволяет, как представляется, высветить важные черты и характеристики науки.

Г. Н. Волков предлагает рассматривать в качестве критерия периодизации ориентацию науки на человека или на иные, вне человека находящиеся цели. Соответственно он выделяет три периода развития науки: первый — с возникновения науки в Древней Греции до XVII в., второй — с начала XVII в. до середины XX, третий — с середины XX в. по настоящее время.

Первый период характеризуется ориентацией науки на человека. Наука стремится объяснить человеку логос, т. е. законы окружающего его мира. Второй период в развитии науки характеризуется ориентацией науки на технику. В качестве лидеров выступают науки физико-математического цикла, методы этих наук абсолютизируются, происходит дегуманизация науки. В третьем периоде развития науки начинается переориентация науки с техники вновь на человека. Это выражается в возрастании роли гуманитарных наук и гуманизации научной методологии в целом, в расширении диапазона применяемых методов и возрастании роли ценностного момента в процессе получения особенно в процессе применения научного знания.

Как нетрудно заметить, в периодизации Г. Н. Волкова есть определенные черты сходства с периодизацией В. С. Степина. Если говорить более точно, можно отметить, что разные подходы к периодизации истории науки, позволяющие высветить разные стороны этого процесса, дают тем не менее в конечном счете сходные результаты, что свидетельствует, видимо, о достоверности этих результатов.

В частности, в характеристике втрого периода развития науки (по теории Г. Н. Волкова) обнаруживаются черты сходства с классической наукой. В характеристике Г. Н. Волковым современного периода развития науки угадываются черты постнеклассической науки с ее гуманизирующейся методологией.

Подводя итоги, следует сказать, что третий этап в развитии науки нового и новейшего времени, связанный с ее глубокой гуманизацией, еще только начинается, контуры новой науки пока едва обозначены. Принцип сциентизма, заключающийся в фетишизации норм и идеалов классической науки и превращении их в общекультурные нормы, является до сих пор одним из важнейших факторов, формирующих современную культурную ситуацию в странах Запада. Это порождает напряженность во взаимоотношениях науки с другими сферами культуры.

Философия

Одной из важнейших сфер культуры является философия (от греч. фило — люблю, софос — мудрость). С момента своего возникновения она выполняла и выполняет целый ряд функций. Часть из них способна выполнить только философия, другую часть она выполняет вместе с другими сферами культуры, но иными, доступными только философии способами.

Важнейшей культурно-антропологической функцией философии является мировоззренческая. Философия удовлетворяет потребность человека в целостном представлении об окружающем его мире и месте человека в нем. До появления философии эту потребность удовлетворяли мифология и религия. Но ни та, ни другая не давали объяснения и обоснования мировоззренческих позиций, не отвечали на вопросы «почему?», «зачем?» и возможны ли другие взгляды и иные решения мировоззренческих проблем. Стремление дать ответы на эти вопросы и привело к возникновению философии.