Конституирование республики
Формирование обновленного государственно-политического уклада прошло в два этапа. В течение первого этапа (август-сентябрь 1792 г.) фактически установилась республика на основе решений Законодательного собрания. Этими решениями был закреплен государственный переворот 10 августа, произошедший на волне нарастания общих антиконституционных и антимонархических устремлений главным образом населения Парижа при политической активности леворадикальных движений, в том числе и в самом Собрании. Законодательное собрание, отменив главный юридический ограничитель своей власти – право королевского вето на принимаемые законы, постановило созвать Национальный конвент с конституционной властью. Впредь до созыва конвента управление государством поручалось чрезвычайному органу – Исполнительному комитету из 6 человек (возглавил его руководитель Парижской коммуны Дантон). 11 августа был законодательно установлен новый порядок выборов и введено всеобщее избирательное право (мужское): 1) правом избирать наделялись все французы старше 21 года с годичным цензом оседлости, имеющие самостоятельный заработок и не состоящие в услужении; 2) отменялось разделение граждан на активных и пассивных, однако для избрания в выборщики сохранялся повышенный возрастной ценз в 25 лет. Чтобы удовлетворить социальные интересы крестьянства и сплотитьих вокруг формирующейся новой власти. Собрание приняло серию августовских декретов, которыми проводилась дальнейшая национализация земель эмигрантов и упразднялись сохранявшиеся еще остатки прежнего аграрного строя (см. § 60.3). Создавались также чрезвычайные судебные и исполнительные органы для борьбы с контрреволюцией и преследования пособников интервентов.
В ходе второго этапа (сентябрь 1792 – июнь 1793 гг.) юридически конституировалась республика на основе новых конституционных решений Национального конвента.
Выборы в Конвент завершились в сентябре 1792 г. В него были избраны 783 депутата (около 200 принадлежали к жирондистскому крылу, 100 – якобинцы-монтаньяры, остальные занимали колеблющуюся политическую позицию). Самым серьезным показателем происходившего в стране радикального политического процесса было отсутствие в Конвенте конституционалистов (фейянов).
Конвент открылся 21 сентября 1792 г. в обстановке национального ликования по поводу первых побед реорганизованной патриотической армии над монархической интервенцией. Армия Франции перешла в наступление, вторгшись в Бельгию, а затем и в западные германские земли. Поэтому первые политические решения опирались на своего рода примирение жирондистского крыла с монтаньярами («Горой»), которых в особенности поддерживала преобразованная и сплотившаяся вокруг якобинских лидеров (Робеспьера, Марата и других) Парижская коммуна.
Первым же решением Конвент провозгласил (1) отмену монархии и, соответственно, (2) аннулирование Конституции 1791 г. В качестве символического жеста было установлено новое летосчисление – с 21 сентября 1792 г. – и введен новый календарь, построенный на надуманной хронологии сельскохозяйственных работ, 25 сентября 1792 г. Франция была провозглашена республикой. Причем, чтобы парализовать вызванные революцией центробежные стремления и местную оппозицию, республика была объявлена единой и неделимой (с установлением смертной казни для покушавшихся на эти начала государственно-политического устройства). Новая избирательная система была введена и в организацию местного самоуправления, и для низшей юстиции: было постановлено переизбрать судей и провинциальные органы самоуправления.
Заключительным актом конституирования нового строя стал инициированный радикальным крылом Конвента суд над бывшим королем Людовиком XVI.
Суд над Людовиком XVI (процесс шел с 11 декабря 1792 г. по 17 января 1793 г.) был не столько юридическим, сколько политическим актом. И поднятые в суде вопросы были решены в большей степени с общеполитических позиций. Хотя поводом к обвинению явились вполне конкретные обстоятельства: при изъятии документов по секретариату цивильного листа (т. е. королевских расходов, предусмотренных Конституцией) были обнаружены письма, с несомненностью свидетельствовавшие о тайных переговорах и даже сговоре короля с интервентами в целях восстановления своей власти. Возможность вообще суда над монархом стала предметом острых партийных дискуссий в Конвенте, на который оказывалось значительное давление горожан. В итоге Конвент признал себя вправе судить короля от имени нации (как выразитель народного суверенитета), отказал защитникам короля в доводах о неприкосновенности, признал Людовика XVI виновным в предании интересов нации и нарушении конституции и незначительным большинством голосов (387 : 334) высказался за применение к бывшему монарху смертной казни. Впрочем, этот вопрос был предрешен общим настроением в стране и в Париже: «Если его осудят, – предрекал Дантон еще до суда, – он мертв». В ходе слушаний большое значение приобрела политическая позиция, лучше прочих высказанная Сен-Жюстом, одним из лидеров самого леворадикального течения: «Всякий король виновен». За казнь Людовика высказались даже роялисты, желавшие сохранить свое «революционное» лицо. 21 января 1793 г. король был публично казнен.
Политический суд над монархией сопровождался идейной переменой, очень важной для последующего движения политического уклада: в ходе него было признано, что Национальный (представительный!) конвент есть выражение всей нации и вправе воспринимать на себя полномочия суверенной власти.
Конституция 1793 года
Разработка нового конституционного закона была начата еще до юридического провозглашения республики. Конституционная комиссия Конвента (образована 11 октября 1792 г.) представила подготовленный ею проект к 15 ноября. В основном проект был составлен одним из видных политических деятелей жирондистов, литератором и историком Ж. Кондорсе. Проект был в значительной степени ориентирован на политическую доктрину Руссо с ее идеями народного суверенитета и государственного принуждения. Большое место было уделено исполнительной власти, которая должна была стать доминирующей государственной силой. По этой причине, а также потому, что в проекте не была формально гарантирована неприкосновенность собственности (что также вытекало из руссоистских идей), проект Кондорсе был отставлен. Новый проект был подготовлен к началу июня 1793 г. (его единственным автором стал Геро де Сенийль) и быстро утвержден Конвентом уже в изменившейся политической обстановке изгнания жирондистов из правительства и Конвента и возобладания леворадикального крыла якобинцев.
Конституция 24 июня 1793 г. была принципиально новым политико-правовым документом и по своим общим принципам, и по избранному направлению в организации государственной власти. Она отразила временное возобладание крайне радикалистских идей, для которых не было реальной основы в укладе еще не отошедшего от духа «старого режима» французского общества, и потому оказалась нежизнеспособной. Эта нежизнеспособность, с другой стороны, привела к тому, что рядом с формальной конституцией сложилась другая, фактическая – на существенно различавшихся принципах.
Конституция была вынесена на всенародный референдум, завершенный к 10 августа, и получила одобрение большинства голосовавших (1,8 млн. : 17 тыс. «против»).
Конституция 1793 г. состояла из двух частей: обновленной «Декларации прав человека и гражданина» (в 35 ст.) и собственно конституции (122 ст.). Декларация в главном развивала положения Декларации 1789 года: государство установлено для реализации человеком его естественных и неотъемлемых прав, каковыми являются равенство, свобода, безопасность, собственность, и действует на основе общественно полезной законности (ст. ст. 1-4, 9). Но в конкретном закреплении гражданских прав и принципов правопорядка Декларация пошла далее в духе доктрины социализации права и его большего радикализма. Провозглашалась свобода труда и занятий (ст. 17). Общество должно было гарантировать гражданину социальное обеспечение (в случае неспособности к труду) и образование (ст. ст. 21-22). Более категорично, чем в Конституции 1791 г., декларировались право петиций (ст. 32), а также право на свободные собрания, свободу мнений, вероисповедания, печати (ст. 7).
В политико-правовом отношении Декларация засвидетельствовала важные перемены революционной доктрины. Почти абсолютизированным был принцип народного суверенитета: он неделим и неотчуждаем, не может быть никем присвоен (ст. ст. 25-27). Вследствие этого было провозглашено право народа на «пересмотр, преобразования и изменения конституции»: «Ни одно поколение не может подчинить своим законам поколение будущее» (ст. 28). Наконец, суверенитет был представлен и как право (и обязанность!) народа на сопротивление угнетению и перемену правительства в случаях «угнетения хотя бы одного члена общества»; восстание провозглашалось «священнейшим правом и неотложнейшей обязанностью» народа (ст. ст. 33-35).
Организация государственной власти также отличалась важными новшествами. Начало народного суверенитета, понятое в избыточно демократическом духе, предопределило полупрямое осуществление законодательной власти народом (вместо представительного). Самостоятельным законодательным органом было Национальное собрание, избиравшееся на 1 год прямым голосованием на основе установившегося практически всеобщего избирательного права (один представитель от 40 тыс. населения с учетом оседлости в 6 месяцев). Однако в издании наиболее важных законов (гражданских и уголовных, налоговых, управления имуществами, касавшихся войны, административного деления и т. п.) Собрание было связано необходимостью одобренияих собраниями выборщиков по департаментам и первичными собраниями населения. В таком же порядке могло происходить и изменение консти-г туции, причем даже по инициативе снизу.
Вместо основополагающего ранее принципа разделения властей Конституция ввела начало единства властей, практически слив воедино законодательную и исполнительную. Правительство было низведено до уровня Исполнительного совета (из 24 членов), выбиравшихся Собранием из сложно составленного списка кандидатов от департаментов и первичных собраний выборщиков на 2 года с обновлением на 1/2 ежегодно. По сути, члены совета были лишены самостоятельного значения и были только агентами законодательной власти. Совет мог действовать «только во исполнение законов и декретов законодательного корпуса». При этом декреты (второй вид законодательных актов) могли издаваться Собранием практически по неограниченному кругу нормативных и даже текущих вопросов (в т. ч. по вопросам обеспечения безопасности, расходования средств, заключения трактатов). Таким образом, влияние законодательной власти распространилось даже на текущее управление.
Полная выборность должна была характеризовать организацию местных институтов самоуправления и судебную систему. Провозглашалась также всеобщая воинская повинность.
Реальное развитие политических событий революции пошло, однако, по пути, отличному от провозглашенного идеала Конституции. Напротив, система исполнительной власти подмяла под себя законодательную. Официальной декларацией Конвента введение Конституции в силу было отложено «до наступления мира».
Революционная диктатура
В период со 2 июня 1793 г. по 27 июля 1794 г. под влиянием самых разнородных политических процессов и социальных стремлений, возобладавших на волне революции, произошло внутреннее перерождение установившихся республиканских институтов. Носителями этого перерождения стало радикальное политическое крыло якобинцев в Конвенте под руководством Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста и других. Воспользовавшись временными военными и внутриполитическими осложнениями правительства жирондистов, якобинцы организовали очередное выступление Парижской коммуны 31 мая – 2 июня 1793 г., в итоге которого наиболее видные депутаты-жирондисты были арестованы, лидерство в Конвенте перешло к леворадикальной группировке якобинцев, сомкнувшейся с течениями «бешеных» и т. н. санкюлотов («бесштанников») парижских низов. Под предлогом созидания «единой воля» для «борьбы с буржуазией» и внешней опасностью реальная политическая власть Конвента была подменена исполнительными институтами.
Основным правительственным органом в этот период сталКомитет общественного спасения. Созданный еще в апреле 1793 г. Комитет под руководством Дантона был всего лишь чрезвычайным исполнительным органом, контролирующим внешнеполитическую и военную деятельность. После июньского переворота состав Комитета был обновлен, его политическим руководителем стал Робеспьер. Формально Комитет был подотчетен Конвенту, который ежемесячно определял в него 12-15 депутатов. Однако с июля 1793 г. Конвент только санкционировал предложения Робеспьера, неизменного его председателя, по составу. Комитет располагал исключительными полномочиями правительственного характера – по руководству внутренней и внешней политикой, текущему управлению. Декретом 10 октября 1793 г. в стране устанавливался т. н. «революционный порядок управления». Согласно ему, конституционные республиканские органы (Исполнительный совет, министры) и высшие должностные лица, административные учреждения ставились под прямой контроль Комитета общественного спасения. Ему же впредь подчинялись главнокомандующие армиями. Неисполнение распоряжений правительства рассматривалось как «покушение на народную свободу» и соответствующим образом каралось. Для лучшего контроля в составе Комитета были организованы секции, каждой из которых вменялось в обязанность надзирать за работой своего министра.
Параллельно организовался ряд других правительственных комитетов, формально занимавшихся самостоятельными функциями, а также чрезвычайных институтов управления. Одним из видных был Комитет общественной безопасности (организованный еще в октябре 1792 г. в качестве органа борьбы с врагами революции). Он практически не функционировал, и его деятельность оживилась только с развертыванием массового политического террора в стране. В апреле 1793 г. был создан институт народных представителей в армии. В каждую из 11 армий Конвент назначал по 3 народных представителя с неограниченными полномочиями, которые не только контролировали «правильное направление» собственно военной деятельности, но главным образом работу тыловых служб, поставщиков, а также взаимоотношения офицеров. В марте 1793 г. образовались революционные наблюдательные комитеты, которым вменялось в обязанность контролировать на местах подозрительных иностранцев, вести списки подозрительных по своей антиреволюционной позиции лиц, а также родственников эмигрантов. Комиссары ревкомов стали к осени 1793 г. основными правительственными агентами власти на местах, подавляя под предлогом слабой «революционности» ранее сложившиеся местные органы самоуправления.
Легализирование сосредоточения властных полномочий в руках исполнительных органов и преобразование роли Национального конвента произошло согласно учредительному закону 4 декабря 1793 г. «О революционном порядке управления». Национальный конвент был объявлен «центром управления» и единственной движущей силой государства; по сути, законодательство и правительственная власть были слиты воедино. В продолжение декрета от 10 октября 1793 г. все «установленные власти и общественные должностные лица» ставились в прямое подчинение Комитету общественного спасения. Все, что «касалось личности и полиции», подчинялось Комитету общественной безопасности. Комитеты должны были регулярно отчитываться перед Конвентом. Усилена была централизация управления: прокурор Парижской коммуны в силу значимости своего столичного поста был сделан национальным должностным лицом, вся тяжесть решения местных вопросов перенесена только в департаменты, практически было уничтожено коммунальное самоуправление, низовая выборность, комиссаров на места направляло только правительство. Было предписано распустить департаментские армии, запрещались какие-либо местные налоги или натуральные повинности.
25 декабря 1793 г. Робеспьер выступил в Конвенте с речью, в которой обосновал принципиальные якобы отличия революционного правительства от конституционного: революционное занято чрезвычайной деятельностью, оно подчинено менее строгим правилам и вообще в стороне от права, оно занято главным образом общественной безопасностью, нежели делом политической свободы. «Нужно организовать деспотизм свободы, чтобы раздавить деспотизм королей». Отрицание права рядом с возвеличиванием некоей отвлеченной народной «добродетели» было подразумеваемой стороной новой политической доктрины: «Революционное правление опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований – необходимость».
Это была и идейно-политическая, и практически-административная программа диктатуры – во-первых, диктатуры исполнительной власти (практически слившейся с законодательной), во-вторых, диктатуры одного политического течения – якобинцев, присвоивших себе право толковать революционную необходимость.
Радикализм политического переустройства закономерно сопровождался леворадикальной социальной политикой. В тех условиях она носила частично утопический, частично популистский характер заигрывания с городскими низами, постепенно оставшимися единственной социальной опорой правительства и течения якобинцев. Правительство осуществило серию принудительных займов у богатых людей, которые были замаскированной конфискацией. Вводились жесткие меры по ограничению торговли, в особенности продуктами первой необходимости. На большинство товаров, на рабочую силу, денежные операции и т. п. устанавливались максимумы цен (за основу брались цены 1790 г.). В мае 1794 г. были приняты законодательные решения о введении трудовой повинности, запрещалось создание каких бы то ни было рабочих объединений и стачек.
Политическая диктатура сопровождалась повальной де христианизацией и вытеснением из общества не присягнувших Революции и сохранявших привязанность католической вере священнослужителей. В декабре 1793 г. была провозглашена свобода культов. Правительство поощряло повсеместное введение чисто гражданских праздников. Соборы превращались в «храмы свободы». Наконец, был введен новый «Культ Верховного существа»: 8 июня 1794 г. он был официально отпразднован в Париже, и это рассматривалось как идейная основа возвеличивания диктатуры.
«Великий террор»
Политическая диктатура, тем более сопряженная с неисторическими попытками социального переустройства, закономерно приводила революционное правительство якобинцев и Конвент к изоляции, дополнявшейся отчуждением Парижа от всей крестьянской страны (добрая часть которой уже была охвачена контрреволюционным восстанием, начавшимся в Вандее). Преодоление этой изоляции насильственными способами, тем более в условиях военного времени, закономерно перерастало в гражданскую войну. В особых условиях Франции конца XVIII в. основной формой этой войны стала политика открытого террора, обдуманно проводившегося якобинцами и революционным правительством под предлогом борьбы за новую мораль и «спасение отечества».
Основным орудием этого террора стала новая революционная юстиция во главе с чрезвычайным уголовным судом, получившим название Революционного трибунала.
Революционный трибунал был воссоздан 10 марта 1793 г. в качестве специального квази-судебного органа борьбы со всеми, кто «покушался на свободу, равенство, единство и неделимость республики». В сентябре 1793 г. во время развертывания массовых репрессий, особенно в Париже, Трибунал был разделен на 4 секции. Списки судей составлялись в Комитете общественного спасения и Комитете общественной безопасности. Соответственно Трибунал стал, по сути, исполнительным орудием Комитета общественного спасения,. находясь под огромным влиянием Робеспьера и лично Кутона. В каждой секции было по трое судей, которые решали дела с участием 7-9 присяжных, выбранных ими самими. По определению, Трибунал применял только одну меру наказания – смертную казнь. Декретом 10 июня 1794 г. террористической направленности Ревтрибунала было придано законное основание. Согласно декрету, «революционный трибунал учрежден для того, чтобы наказывать врагов народа». Преследование врагов народа стало определяющим мотивом репрессий. К «врагам» были отнесены все, кто призывал к восстановлению королевской власти, поддерживал сношения с врагами республики, клеветал на патриотизм, распространял слухи, развращающие общественные нравы, «ослаблял чистоту революционных принципов», недобросовестные поставщики в армию и т. п. Разбор дел в Ревтрибунале проходил по условной судебной процедуре, по новым процессуальным правилам. Уликами признавались любые доказательства, в т. ч. моральные! Предварительное расследование отменялось, допрос совмещался с судебным рассмотрением. В случае, если улики были налицо, то свидетелей не вызывали. «Заговорщикам защитников не полагалось» (ст. 16). Апелляции и кассации не допускались. Единственным наказанием была смертная казнь, которую приводили в исполнение в день вынесения приговора.
Еще одним законным основанием массового террора стал декрет «О подозрительных» (17 сентября 1793 г.) Согласно ему все лица, объявленные «подозрительными», немедленно должны быть арестованы. «Подозрительными» объявлялись все, «кто своими связями, поведением, речами, сочинениями... проявил себя как сторонник тирании», кто был смещен с должностных постов, кто эмигрировал, кто не мог доказать своей благонадежности и т. п. Списки «подозрительных» должны были составляться по округам особыми наблюдательными комитетами, заменившими органы самоуправления.
Сентябрьский декрет дал толчок первой волне массового террора, т. н. сентябрьской резне. В течение месяца только в Париже казнили ежедневно по 28-30 чел. Под преследование попадали все не присягнувшие новой власти священники, социально «чуждые» лица, бывшие аристократы, ведшие «нереволюционный» образ жизни. На гильотину была отправлена и жена казненного Людовика XVI Мария-Антуанетта. В большинстве случаев мотивом приговора были обвинения в мятежах или изменах (78% осужденных), были и экономические преступления (1%). Наиболее своеобразной чертой террора стало то, что в социальном отношении, он коснулся в главном самого революционного «третьего сословия» (75% казненных; дворян – 9%, духовенства – 5%). На местах инициированный из центра террор, помноженный на самодеятельность снизу, превратился в массовые внесудебные расправы. В Марселе несколько сот заключенных, членов семей эмигрантов, были затоплены на барже в море. В Нанте до 3 тыс. заключенных потопили в р. Луаре. Практиковались разрушения городов, оказавших неповиновение центру. Всего за год якобинского правления было казнено до 40 тыс. чел., более 500 тыс. было заключено в тюрьмы и подобие тюрем, причем власть устранялась от всякого содержания заключенных.
Началом особо жестокого террора стали выстрелы в одногоизлидеров якобинцев в апреле 1794 г. Одновременно обвиненияво враждебной деятельности раскололи сам правительственный лагерь (не обошлось и без сведения личных счетов). На основе провокационного обвинения были казнены выступившие против Робеспьера сторонники радикала Ж. Эбера. Спустя месяц были обвинены в контрреволюции и казнены несколько десятков якобинцев во главе с Дантоном.
Внутренние раздоры и внеправовой террор окончательно изолировали группировку Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона от левоцентристской части Конвента. Опираясь на растущее недовольство в стране, на окрепшую армию, ставшую реальной политической силой под командованием новых революционных генералов, центристы во главе с Тальеном и Баррасом подготовили внутриправительственный заговор.