Объясните, почему, по мысли древних, первоначалом могут быть: вода, огонь, воздух.
Идея числа универсальна и может выражать гораздо большую, чем любая предметность, упорядоченность мира.
Например, есть яблоко, кирпич, человек, дом, солнце и т. д. Эти объекты такие разные, но их можно упорядочить благодаря универсальной идее числа, сказав «один». Есть ноги, руки, глаза, уши, полушария и т.д. Данные объекты можно упорядочить посредством числа «два». Получается, что для повседневной жизни абстрактные числовые идеи нам необходимы так же, как вполне конкретные руки, ноги, но эта необходимость иного рода.
Это необходимость воспринимать мир как нечто упорядоченное, согласованное, соотносимое между собой во времени и пространстве. Идея числа, таким образом, выступает неким символом структурных связей бытия.
В философско-религиозном учении древнегреческого философа Пифагора идея числа рассматривалась как основа гармонии бытия.
Пифагор выделил десять противоположных начал мира: предел и беспредел, чет и нечет, единичное и множественное, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, хорошее и дурное, квадратное и продолговатое. Если противоположности сосуществуют в определенных мерах, наступает равновесие. Преобладание одной из противоположностей нарушает гармонию.
Познакомьтесь с суждениями Демокрита и Лейбница, сравните их представления об атоме с современным взглядом на этот вопрос.
«Атомы можно уподобить поднятым ветром пылинкам, наблюдаемым в лучах солнца через окно. Эти пылинки существуют в воздухе, но так как они незаметны из-за своей малой величины, то кажется, что они не существуют. Точно так же существуют и неделимые тела, мелкие и невидимые из-за слишком малой величины…Огонь образован шарообразными атомами, ибо шар всегда касается других поверхностей столь малым соприкосновением, что всегда соскальзывает. А огонь и есть бесконечно легкая подвижность».
Демокрит
«Не может быть двух монад, которые могли бы иметь когда-нибудь какие-нибудь причинные отношения между собой; когда кажется, что у них есть такие отношения, то это лишь видимость. Монады не имеют окон».
Лейбниц
Задание:
Выделите не менее трех идей философов, которые выдержали испытание временем и сохранили свою значимость для современной науки.
В истории философии можно встретить множество попыток определения материи. Сравните предложенные ниже варианты и ответьте на вопросы.
а) Дж.-Ст. Милль: «Материя есть постоянная возможность ощущений».
б) В. И. Ленин: «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».
Вопросы:
- Сформулируйте отличия ленинского определения материи от того, которое дает английский логик и философ Милль.
- Сопоставьте ленинское определение материи с высказыванием Дж. Беркли: "Существовать - значит быть воспринимаемым"
- Можно ли заменить понятие "материя" понятием "реальность", а материализм - реализмом?
- Можно ли поставить знак равенства между понятием "материя" и "вещество", если нет, то почему?
- Соответствуют ли диалектико-материалистическому подходу утверждения: "Все вещи состоят из материи" и "Вся материя состоит из вещей".
4.7 Признание существования материального и идеального является изначальным в истории философии. Обратившись к данным таблицы и, используя дополнительный учебный материал по истории философии, приведите примеры – цитаты из работ различных мыслителей, подтверждающих варианты истолкования. Почему вопрос о соотношении материального и идеального является основным и актуальным до сегодняшнего дня? Может ли идеальное иметь материальную основу, а материальное – идеальную? Ответ поясните.
4.8 Одной из важнейших и труднейших проблем философского знания является проблема движения и связи материи и движения. Древнегреческий философ Гераклит учил: все в мире находится в непрерывном процессе изменения и превращения в другое, «все течет», «солнце - не только новое каждый день, но вечно и непрерывно новое», «в одну и ту же реку нельзя войти дважды, и нельзя застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии...».
Вопросы:
а) Подумайте, какие затруднения возникают в обосновании научного знания в связи с такой картиной действительности?
б) Кто из античных мыслителей и как попытался сформулировать эти затруднения?
4.9 Познакомьтесь с суждением Ф Энгельса и ответьте на вопросы:
«Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу духовную деятельность, - пишет Ф. Энгельс, - то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает. Таким образом, мы сперва видим общую картину, в которой частности пока... отступают на задний план, мы больше обращаем внимание на движение, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи. Этот первоначальный, наивный, но по сути дела правильный взгляд на мир был присущ древнегреческой философии...»
Вопросы:
а) Как понимали движение древнегреческие философы-материалисты?
б) Почему они не разделяли строго движение и то, что движется?
в) Почему их не интересовала проблема источника движения?
г) Когда и почему стали разделять движение и то, что движется?
д) Кто из греческих философов впервые указал на теоретические трудности описания движения? В чем состояли эти трудности?
е) Кто впервые для характеристики движения ввел время?
4.10 Августин Блаженный пытается преодолеть антиномию времени утверждением, что нет ни прошлого, ни будущего и неправильно (а лучше сказать, неточно) говорить о существовании трех времен - прошлого, настоящего и будущего. Правильнее было бы говорить так: «Есть три времени - настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего». Эти три времени, по мысли Августина, существуют только в человеческой душе и нигде в другом месте. Настоящее прошедшего - это память настоящее настоящего - непосредственное восприятие, настоящее будущего - ожидание.
Задания:
а) Основываясь на высказывании средневекового философа Августина Блаженного, попытайтесь сформулировать суть антиномии времени.
б) Прокомментируйте мысли философа. Обоснуйте свое согласие или несогласие с его позицией.
4.11 Познакомьтесь со стихотворением Л. Когана и ответьте на вопросы:
Они вошли негаданно-нежданно,
Усталые, в изношенной одежде,
И молча встали около меня.
Я их спросил: откуда вы и кто?
И мне ответил младший из пришельцев:
Минуты мы, что ты, шутя, истратил,
Осколки времени, разбитого тобою,
Которые забвеньем проросли.
А мы часы - ответили другие.
Ты нас не замечал, когда мы шли.
И мы сбивались, недоумевая,
Кто в бестолочи этой виноват.
Мы - годы, услыхал я напоследок.
Ты обошелся с нами не по-людски
И забывал, как только мы старели,
Выбрасывал из календарных дат.
Я попросил прощенья у пришельцев.
Я обещал минутам постоянство,
Часам - признанье, отчий кров - годам.
Но было поздно. Что исправить мог
Мой внутренний с собою диалог?
И наступила тишина такая,
Какую я слыхал не раз на фронте -
Томленье барабанных перепонок
В предчувствии последних барабанов
И укоризны вечного огня.
Вопросы:
а) Сформулируйте проблему, о которой идет речь у Л. Когана.
б) Откуда вытекает необратимость времени? Можно ли ее вывести из механических процессов?
в) Что такое часы и чем они отличаются от времени?
г) Что такое субъективное время? Какой смысл вкладывают в это понятие? В чем отличие объективного времени от субъективного?
Возможно ли наше мышление без использования фундаментальных категорий (материи и движения, качества, количества, меры, пространства и времени, возможности и действительности, необходимости и случайности, причины и следствия и т. д.)? Аргументируйте свой ответ и приведите примеры.
4.13. Опираясь на свои знания и опыт, ответьте на следующие вопросы:
а) Что значит обладать сознанием?
б) Как человек пользуется сознанием?
Познакомьтесь с приведенными ниже фрагментами монографии А.Н. Книгина «Философские проблемы сознания» и ответьте на вопросы:
«О сознании написаны тысячи сочинений, сформированы многообразные представления. С чего начать, от чего оттолкнуться в дальнейшем исследовании?
В данной работе выбор отправной точки обусловлен принятой методологией, т.е. исходным представлением будет то, которое характерно для “естественного человека”. Оно не предвзято, не обременено ни мировоззренческими, ни идеологическими мотивами, укоренено исключительно в непосредственном опыте жизни. Вопрос, однако, в том, как выявить эти представления. Ясно ведь, что их нельзя отождествить с мнением того или другого отдельного человека. Выход — единственный, и он очевиден: нужно проанализировать обыденный, повседневный язык, установить, как, в каких ситуациях и смыслах используются слово “сознание” и производные от него (“сознательно”, “бессознательно” и т. п.) “естественным” человеком. Существенны также обороты, хотя и не содержащие этих слов, но явно выражающие соответствующие идеи, как, например, “я не помнил себя, когда это делал”.
Слово “сознание” широко употребляется в обыденной речевой практике в различных контекстах, которые позволяют уловить, как обыденное сознание понимает само себя. Мы говорим: “потерял сознание”, “пришёл в сознание”, “не укладывается в сознание”, “сделал сознательно”, “прошло мимо сознания” и т. п. Проникновение в обыденную жизнь результатов науки и философии порождает новые контексты обыденного словоупотребления: “человек — существо сознательное”, “у животных нет сознания”, “у ребёнка сознание формируется постепенно” и т. п.
Что же имеет в виду “естественный” (т.е. философски не рефлексирующий) человек, употребляя это слово (сознание)?
Смысл, который в него вкладывается, прежде всего синкретичен, несколько неопределёнен, плюралистичен: под сознанием понимается актуализированная (т.е. проявляющаяся здесь и сейчас) или не актуализированная способность человека созерцать (видеть, слышать и т. д.), переживать (чувствовать радость, горе и т. п.), мыслить (рассуждать, решать задачи, ставить вопросы и т. п.); при этом всегда имеется в виду также своё собственное фиксируемое присутствие в мире и наличие мира вокруг себя. Что значит “потерять сознание” для естественного человека? Значит на время утратить все эти способности, в том числе как бы потерять и себя самого (“прийти в сознание” = “прийти в себя”), т.е. сознание мыслится как нечто целое, интегральное. Но в других ситуациях просматривается как бы другое понимание. Например, в утверждении “постепенно приходит в сознание” или “у ребёнка сознание формируется постепенно”. Тут как бы признаётся возможность сознанию быть частями. Приходя в сознание постепенно, человек сначала, например, видит, потом слышит, потом понимает, потом осознаёт себя. Слепой человек не видит, глухой не слышит, но сознание у них есть. У животных есть способность видеть и слышать, но, согласно обычному мнению, сознания у них нет. Не рефлектирующий человек не замечает, что в этих различных ситуациях слово “сознание” обозначает не одно и то же. Поэтому его понимание сознания не строго, синкретично.
Сознание полагается любым человеком как несомненно присущее ему. Я знаю, что у меня есть сознание, оно открывается мне в том, что мне открыт мир и я сам в этом мире — как существо телесное и духовное. Сознание представляется как нечто естественно принадлежащее человеку. Обыденный человек полагает, что сознанием люди отличаются от животных, благодаря сознанию они могут строить планы, целенаправленно и целесообразно действовать (правда, это уже лёгкая рефлексия).
Если спросить простого человека, как относятся друг к другу сознание, ум, психика, душа, память, то ответы будут разные в зависимости от образованности или начитанности. Во всём этом — размытость границ смысла слова “сознание” у обыденного человека.
Вместе с тем к сознанию он относится как к несомненной ценности. Ущербность сознания рассматривается как беда, болезнь (“не дай нам бог сойти с ума, уж лучше посох и сума”), человеку трудно признаться даже себе, что он не умён, а родители стыдятся дефектов психики у ребёнка (глухоты, слепоты).
Тем не менее, обыденный человек различает сознание и процесс жизни. Сознание связывается с душой, но есть и тело. Потерять сознание ещё не означает умереть. Во сне сознания тоже нет, но жизнь продолжается. Сознание рассматривается как орудие успеха (ум, память), но в то же время и как нечто уводящее от реальной жизни (бесплодные фантазии, мечты).
Очевидная черта обыденных представлений о сознании — беспроблемность и тем самым некоторая мифологичность. Между тем самая лёгкая рефлексия раскрывает глубокую проблематичность этой области, что обнаруживается в массе вопросов, на которые обыденный человек не в состоянии дать обоснованных ответов. Как обосновать, что у другого человека тоже есть сознание? Только ли сознанием детерминируется человеческая жизнь и принимаются решения? Как можно доказать, что у животных нет сознания? Существует ли душа, и если да, то как и где, и как связана с сознанием? Подобных вопросов, вполне обыденных по характеру, можно задать множество. Углубление рефлексии ведёт к вопросам, сформулированным уже в специальных терминах, например: всегда ли сознание рефлексивно? Каким образом можно аутентично понять другого человека? Каковы механизмы интериоризации бытия в сознание? И т. д. Такие и подобные им вопросы образуют область философских проблем сознания, и они в большинстве своём не имеют общепризнанных ответов…
…Античные философы отталкиваются, конечно, от обыденных представлений, поскольку другой опоры у них просто нет. Категории “сознание” у них ещё нет, исследуется деятельность души, психика. Душа является ключевым понятием, изучение её свойств — первый философский подход к тому, что позднее составило круг проблем сознания. Скажем,Платонаинтересуют глобально-мировоззренческие вопросы: бессмертие души, переселение души (метемпсихоз), содержание опыта души и познания как воспоминание и т. п. Выдающаяся заслуга Платона в том, что он сформировал понятие идеального в противоположность материальному и выдвинул идею примата идеального. Душа есть высшая бессмертная сущность. Платон даёт определённую классификацию психических (душевных) явлений как способностей души. Он выделяет интеллект, делящийся на рассудок и ум, и чувства, делящиеся на ощущение и восприятие. Ум по Платону — высшая способность души интуитивно схватывать сущность. Из этих Платоновых начал выросла затем вся классическая европейская традиция осмысления сознания как психики.
Аристотелюпринадлежит фундаментальная попытка анализа психики: трактат “О душе” (5), касается он этой темы и в других работах. Прежде всего, Аристотель констатирует факт, ускользающий от обыденного понимания, но фатально преследующий всех исследователей сознания (как философов, так и конкретных учёных): “Добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях и безусловно труднее всего” (5, с. 371). Так же решительно Аристотель формулирует и главный — по его мнению — вопрос: “...есть ли она (т.е. душа. — А. К.) определённое нечто, т.е. сущность или же качество, или какой-нибудь из ... родов сущего (категория), относится ли она к тому, что существует в возможности, или, скорее, она некоторая энтелехия” (там же, с. 372). Этот вопрос не утратил своей актуальности и сегодня, спустя более двух тысяч лет, что подтверждает и его глубинность и тезис о трудности постижения души. Смысл аристотелевского вопроса может быть пояснён так: обладает ли душа независимым бытиём или она принадлежит другому бытию как его свойство? Как свойство она всегда лишь возможность, а как сущность может быть энтелехией, т.е. реализованной в совершенной форме действительностью и целым. Мнение самого Аристотеля таково: душа — это энтелехия тела, могущего быть живым, как его сущность, назначение и смысл. Это представление весьма интересно и глубоко, во многих отношениях оно опередило на много веков конкретно-научные знания.
Во-первых, душа связывается с телом, но не со всяким, а “способным быть живым”. Кажется, что тут она выступает как “свойство” тела (характерная позиция позднейшего материализма), но это, по Аристотелю, не так. Душа не свойство, а цель, форма, определяющая бытие телесного. Она выступает как активная сторона в единстве телесного и душевного, поднимая бытие на некоторый уровень организации и сложности. Квалифицировать эту позицию как материализм или идеализм неверно и непродуктивно. Это, скорее, “кибернетическая” точка зрения на систему с объективной целью.
Во-вторых. Аристотель естественно постулирует типологию душ: растительная душа, животная душа и разумная душа. Здесь угадывается проблема исторического развития психики.
Отметим и ещё одну перспективную идею Аристотеля, содержащуюся в его характеристике чувств. Он пишет: “Относительно любого чувства необходимо вообще признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без его материи (курсив мой. — А. К. ), подобно тому, как воск воспринимает отпечаток перстня без железа или золота ... ощущение, доставляемое каждым органом чувства, испытывает что-то от предмета ... поскольку он имеет определённое качество, т.е. воспринимается как форма...” (там же, с. 421). Тут мы видим и начало теории отражения, и трактовку сознания как идеального, и информационный аспект анализа. Только не следует считать, что Аристотель развивает именно теорию отражения. Учение о душе как энтелехии это исключает. Однако отражение выступает как момент отношения души и мира.
Трём типам души соответствуют и три способности: питательная, чувствительная и ноэтическая (интеллект). Лишь человеческая душа обладает всеми тремя способностями, и лишь только активная часть ноэтической псюхе бессмертна.
Гений Аристотеля проявился и в том, что он фактически ввёл идею самосознания (хотя терминологически не всё ещё отстоялось). Так, в “Никомаховой этике” он писал: “... видящий воспринимает, что он видит, и слышащий, что слышит ... есть нечто воспринимающее, что мы действуем, так что, когда мы чувствуем, <оно воспринимает>, что мы чувствуем, и когда мы мыслим, что мы мыслим; <воспринимать же> что мы чувствуем или мыслим, значит <воспринимать>, что мы существуем... ” [цит. по (28, с. 39)]. Последняя фраза показывает Аристотеля как предтечу декартовского cogito. Способностью подобного восприятия обладает так называемое “общее чувство”. Таким образом, Аристотель вплотную приблизился к анализу не только души, но и собственно сознания.
Выдающимся является вклад в проблематику сознания Плотина(III в. н. э.). К нему мы ещё обратимся не раз. Сейчас же отметим лишь следующее. Плотин систематически использует идеи осознанности и неосознанности. “Не всё в душе осознанно, — говорит он, — но воспринимается нами лишь то, что прошло через сознание [цит. по (28, с. 23)]. В частности, не осознанна причастность нашей души Уму. По характеристике П. Адо, сознание и “я” у Плотина как бы между двумя теневыми зонами: “безмолвной, не осознающей себя жизнью нашего “я” в Боге, и молчаливой, бессознательной жизнью тела” (3, с. 24). Наличие бессознательного в душе Плотин утверждает ясно и определённо.
Средневековая философия теологична и поэтому естественно связывает сознание с богом. Высшее разумное начало — Бог — это и есть подлинный разум. Человеческий же разум или сознание есть функция (способность) души — искра разума божественного. Однако душа не просто вторичная и пассивная эманация бога. Она обладает спонтанностью и активностью, она свободна. Эта идея органически связана с христианской догматикой, наделяющей индивида возможностью выбора и ответственностью. Чтобы это было логически возможным, необходимо, чтобы душа могла узреть и оценить свои собственные стремления, достоинства и пороки. Таким образом, весьма определённо формируется важнейшая идея самосознания.
Первоначало и источник этой философской эпохи — Августин. Он с особой определённостью подчеркнул рефлексивность сознания. “Я не видел бы предмета, если бы не чувствовал, что вижу”. Это означает, что рефлексивность, обращённость сознания на себя (следовательно — самосознание) не просто некое качество или способность сознания, это — его сущностная черта, без которой оно не существует. И сверх того — самосознание обладает абсолютной самодостоверностью, истиной, которая не требует доказательств: “Я не вижу, каким образом <можно опровергнуть> того, кто говорит: я знаю, что это мне кажется белым, я знаю, что для меня это сладко, горько” и т. д. [цит. по (111, с. 242)]. Самодостоверность ощущений, мыслей, даже сомнений и ошибок — обеспечивает достоверность факта моего
существования. Si fallor sum — “если я обманываюсь, я существую”, ибо кто не существует, не может и обманываться. Можно сомневаться в чём угодно, только не в собственном существовании. Так формируется (начиная уже с Аристотеля) идея неразрывности человеческого бытия (понимаемого не физически) и сознания, или существования человека как самосознающего бытия.
Фома Аквинский сформулировал важную мысль о связи сознания и знания. Со-знание, “согласно собственному значению слова” означает соотнесённость знания чему-то. Она реализуется в действии, сознание — это действие. Сознание есть также и познание. Обладать сознанием — это способность души пребывать в особом тонусе, активном состоянии, когда душа может выхватить познавательный образ. В этих положениях Фомы Аквинского отчётливо различаются понятия души и сознания. Сознание есть способность души, которая актуализируется именно в активности познавательного плана.
В Новое времяпостепенно происходит переход от термина “душа” к термину “сознание”, углубление в человеческое Я, т.е. переход к анализу самосознания, и формируются две существенно различные линии в анализе сознания.
Одна линия ‑ сциентистская в своей основе, она как бы выносит сознание на периферию, поскольку сознание связывается с телом, с мозгом, с материей вообще, рассматривается в конечном счёте как свойство материальных образований. Эта тенденция просматривается в философских учениях Спинозы, Локка, французских материалистов XVIII века, Фейербаха, марксизма, современного так называемого “научного материализма”. Сознание трактуется как предмет вполне доступный научному исследованию, т.е. как обычный объект. Различные функции сознания (мышление, “страсти”) подробно исследуются спекулятивно, а затем и конкретно-психологическими (с XIX века) и даже физиологическими, физическими, информационными (с XX века) методами. В общем плане сознание трактуется как психика человека, “освещённая” рефлексией. Специфически философские аспекты анализа заметно подавляются конкретно-научными.
Другая линия, напротив, сугубо философская, спекулятивная, выдвигает сознание в центр философии. Начало этой линии положено Декартом, его знаменитым Cogito ergo sum. Эта линия прослеживается в концепциях Лейбница, немецкой классической философии, сегодня — в феноменологии и экзистенциализме. Разумеется, в начальной (XVII в.) и в конечной (ХХ в.) фазах обеих этих линий есть существенные различия, однако общность основного акцента остаётся.
Декарт своим знаменитым Cogito вывел сознание в сердцевину философии. Почему именно он? Ведь аналогичные идеи высказывали, как мы видели, Августин и даже Аристотель. Дело в том, что у последних идея свидетельства сознанием существования была мимоходной, включённой в более широкий контекст отношения телесно-душевного человека к миру, Богу, логосу и т. д. У Декарта же идея Cogito ergo sum — начало истинного философствования. Всё остальное, что может сказать философ, основывается на этом единственно несомненном начале. Cogito как воплощение сознания становится опорным пунктом всех философских суждений и, таким образом, сознание приобретает (как проблема) центральное значение. Декарт отчётливо и недвусмысленно связал сознание с рефлексией и чётко определил рефлексию: “Когда взрослый человек чувствует что-либо и одновременно воспринимает, что он не чувствовал того же самого прежде, это восприятие я называю рефлексией” [цит. по (38, с. 177)]. А “быть сознающим — значит мыслить и рефлектировать над своим мышлением” (там же, с. 171).
В немецкой классической философиимы находим уже практически весь комплекс проблем сознания, характерный и для настоящего дня. Кант осознал два необходимых аспекта в трактовке сознания: сознание как отношение субъективных реалий к действительности и сознание как отношение в действительности. Последнее — предугаданный феноменологический подход. “Феноменология духа” и “Философия духа” Гегеля — грандиозный по масштабу и глубине анализ сознания, не до конца освоенный и сегодня. Здесь важен такой общий пункт: “дуализм” сознания, выражающийся в том, что оно может быть рассмотрено как момент для-себя-бытия (т.е. независимо от сознания действительности) и как отношение знаковое: “... дуализм <—> оно, с одной стороны, знает о некотором другом для него внешнем предмете, а с другой стороны, есть для себя, имеет этот предмет в себе идеализованным, находится не только у такового другого, а в нём находится также и у самого себя” (41, т. 5, с. 163). То есть сознание не только бытийно и отражательно, оно также и феноменально. Оно само себя знает как таковое со своей собственной бытийностью и своим содержанием. В этом смысле оно онтологически и гносеологически самодостаточно, не требует для своего понимания отнесения себя к чему-то. В ХХ веке это реализовалось в феноменологическом подходе Гуссерля.
Во всей истории философской рефлексии проблем сознания общая ведущая тенденция в понимании сознания была рационалистической, но этой тенденции противоречил факт отсутствия ясного, рационального и общепризнанного определения сознания. Постепенно проясняется и осознаётся трудность терминологически строгого определения сознания, возникают его метафорически-символические обозначения. Часто оно сравнивается со светом (у Гегеля, например). В этом плане заслуживает внимания характеристика сознания, данная позднее А. Бергсоном: “Сознание — это свет, присущий зоне возможных действий ... оно означает колебание или выбор ... там, где реальное действие является единственно возможным, там сознание отсутствует” (16, с. 130).
Здесь очевиден праксиологический аспект в трактовке сознания. Сознание выступает как сфера свободы и, следовательно, субъективности. Сознание детерминирует субъективность как свободу и детерминировано свободой.
В XIX веке получили распространение аксиологические мотивы в оценке сознания. Очевидные трудности в рациональном анализе как психики в целом, так и сознания породили иррационалистическую философию (Шопенгауэр, Э. Гартман, позднее — Ницше, Кьеркегор). Бытие стало рассматриваться как иррациональное и посему сознание (часто отождествлявшееся с рациональным, разумным) не оценивалось как наиболее важное определение человека, что характерно для рационализма. Скорее наоборот. Приоритет отдавался бессознательному.
Если обыденное сознание и рационализм XVII - XVIII веков оценивают сознание и особенно разум как его наиболее определённую форму в качестве одной из высших ценностей человека (если не самую высшую), то теперь иррационалистические идеи противопоставляют сознанию стихию бессознательного. Сознание начинает оцениваться негативно. Особенно резко это выражено у Достоевского: “слишком много сознания — это болезнь”, даже “всякое сознание — болезнь”. Причина такого отношения в том, что развитое сознание ставит под сомнение все основания, спрашивает обо всём и не находит ответа. Всё, что разум может доказать и утвердить, он может и опровергнуть, и разрушить (154, с. 82). Заметим, что в появлении таких оценок сказались неправомерное отождествление сознания с мышлением, разумом и недооценка других ипостасей сознания, характерная, практически, для всей философии с античности до XIX в.
Но не только это. Углублённое проникновение в человеческую личность постепенно прояснило, что “естественный человек”, начиная с античности, становясь личностью, постоянно интуитивно чувствует связь сознания со свободой и ответственностью человека, с его “заброшенностью” и одиночеством. Возникает рефлексивная “боязнь” сознания, которая у естественного человека многообразно проявляется, о чём будет разговор дальше. Эту связь блестяще показал А. В. Ахутин, анализируя античную трагедию как проявление становления сознания (“открытия” в его терминологии): “Страшно и трагично это <узнавание> человеком своей онтологической странности: живя в мире, он не вмещается в него, человек не имеет в мире “своего места”, не защищён его законным порядком... Космическая и божественная педагогика формирует человека, но наставничество прекращается (с возникновением самосознания. — А. К.) — и человек достигает настоящей зрелости, приходит в сознание. В этом месте ... всё отступает от него: воля богов и космическая махина судеб как бы ждут у порога его сознания, ждут его собственного решения, и никакой бог не подскажет ему на ухо... ” (9, с. 35). Обладая сознанием, человек сам решает, сам определяет свою судьбу. Сознание постоянно ставит человека не только перед текущими проблемами повседневности, но и перед бездной бытия и небытия.
Для сциентистской позиции в ХХ в. характерно прежде всего функциональное рассмотрение сознания как природного орудия человеческой деятельности, Так, американский философ К. Сойр характеризует сознание как продукт эволюции живого, увеличивающий негэнтропийную гибкость человека. Российский физик Д. М. Блохинцев говорит о нём как о системе приобретения, преобразования, хранения и выдачи информации. Подобные характеристики весьма распространены. Отметим, что сознание в них предстаёт как некий эпифеномен деятельности материальных систем. Оно не рассматривается со стороны встроенности в сам фундамент бытия, со стороны его метафизического значения. Между тем основная философская традиция анализирует прежде всего это, ибо, как пишет Дж. Рей в книге “Основания для сомнения в существовании сознания” (1983 г.), сознание — свет, освещающий темноту, оно поднимает небытие на уровень бытия. (Вспомним и приведённую ранее выдержку из М. М. Бахтина).
Современные антисциентистские трактовки сознания воплотились в феноменологии и экзистенциализме. Они базируются на идее невозможности объективировать сознание как предмет исследования.
В целом европейская философия, если исключить новейшую, стремилась понять сознание рационально и даже детерминистски, исследуя его либо в связи с материей, либо в связи с богом и душой. При этом перед взором философов всё время витает образ сознания, навеянный обыденным пониманием: сознание как принадлежность человеческого индивида, как его индивидуальная душа, обладающая высшим ценностным статусом. Христианская религия и теология этот образ поддерживали и укрепляли,
Иное положение в традициях восточной (индийской) философии. Они изначально и до настоящего времени исходят из представлений о космическом статусе сознания как основы мироздания. Индивидуальное сознание как разум, ум представляется не ценностью, а помехой для единства индивида с всеобъемлющим абсолютным сознанием. Отсюда и своеобразие главной проблемы: отыскание путей отождествления человека с мировым сознанием. Философия приобретает практический характер выработки техник достижения этой цели (таковы философские школы йоги). Следует заметить, что в конце ХХ в. мотивы восточной философии стали весьма распространенными в философской культуре Запада, в том числе и в России. Они оказывают влияние также и на науку (трансперсональная психология)».
Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. Томск: Издательство Томского университета, 1998. с. 13-23
Вопросы:
а) Сравните обыденное представление и сознании со взглядами европейских мыслителей. Что общего в этих подходах?
б) Как эволюционировало представление о сознании в истории европейской философской мысли?
4.14 С конца 40-х годов ХХ века, когда появляются первые электронно-вычислительные машины, успешно моделирующие отдельные функции человеческого мышления, не прекращаются дискуссии вокруг философских проблем искусственного интеллекта. Ниже приводятся фрагменты из дискуссий, которые проходили в философской литературе. Вначале приводятся аргументы противников возможности создания искусственного интеллекта, а затем сторонников его создания.
I
1) Как бы мы ни усложняли машину, мы остаемся все равно в рамках низших форм движения материи - физико-химической, механической, в то время как мышление есть свойство, присущее высшим формам - социальной и биологической. Стремление создать мыслящую машину - это рецидив механицизма (Андрющенко М.Н.).
2) Мышлению человека свойствен творческий характер, машина же не может выйти за рамки, предопределенные ее программой, основанной на простейших логических операциях (П. Косса).
3) «Что бы ни делала машина, она будет в состоянии решать какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну» (А. Эйнштейн).
4) «Душа не может быть создана искусственно. Она даруется богом» (Э. Висмут).
5) Мышление - продукт социальной среды. Его носитель - человек - является социальным субъектом, машина не может "мыслить", ибо не является таковым. (Э. Ильенков).
6) «Для действительного моделирования сознания... нельзя ограничиваться только воспроизведением структуры мозга... Необходимо воспроизвести логику всей истории человеческой мысли, повторить весь путь развития человека с его потребностями...» (А.Г. Спиркин).
II
1) «Неисчерпаемый в своем многообразии мир навряд ли имел всего лишь одну возможность достичь ступени самосознания, той высокой степени организации, которая характеризует человеческий мозг. Поэтому с точки зрения диалектического тезиса о неисчерпаемости материи представляется более вероятным вывод о том, что возможны и иные носители того комплекса функций, который в целом может быть охарактеризован как жизнь» (Л.Б. Баженов).
2) «Мне кажется ошибочным утверждение некоторых философов, будто целостная деятельность очень сложной системы не может быть сведена к сочетанию функций составляющих ее более простых элементов... Утверждать так, все равно что заявлять: мозг материален, мышление - его функция, но понять его деятельность невозможно» (Н.М. Амосов).
3) «Утверждение, что машина не может мыслить, так как "мышление - продукт общественной среды, а не только сложной организации мозговой материи", метафизично, поскольку отрывает функцию от структуры. На самом деле общественный характер мышления находит отражение в степени сложности этой организации. Если социальная природа мышления закономерна и познаваема, то она может быть в принципе искусственно воспроизведена» (В.Н. Поспелов).
Цит. по Кочергин А.Н., Плесский Б.В., Уемов А.И. Философский лабиринт: сборник задач и упражнений по философии. – М.: Изд – во МГУ, 1992. – С.110 – 111.
4.15 Как осуществляется процесс мышления у высших животных? Что является субстратом, материалом мышления? Если у человека – это понятие, то у животных – представления? Б. Рассел считает, что кошка, караулящая у норки мышь, «верит», что мышь находится там. Она может ошибаться в своих представлениях, а это означает, что «может быть мысль и даже истинное и ложное верование без языка».
По мнению физиолога Л. А. Фирсова, мышление животных может опираться не только на наглядные образы мира, но и на обобщенные образы действительности, которые он назвал довербальными понятиями.