Приобретенные влечения. Влечение как интенсивный стимул
Даже применительно к сфере первичных, т. е. организмических, влечений у таких животных, как обычные крысы, подтвердить отдельные постулаты теории влечения Халла удавалось не всегда, в постоянном столкновении с возможными альтернативными объяснениями. В этой связи естественным образом возникает вопрос: как же теория может претендовать на объяснение всех тонкостей человеческого поведения,
если с ее постулатами не все обстоит благополучно? Ведь заранее ясно, что в основном повешениячеловека едва ли можно вывести из редукции первичных влечений. Еще в 1918 г. Вудвортс, введя понятие влечения, отделил его от поведенческих механизмов, которыезапускает влечение; он также отметил, что исами механизмы могут приобретать побудительную функцию независимо от первичных влечений как источника энергии. Толмена (Tolman, 1926a, 1932) также волновала проблема, как
вторичные влечения вырастают и отделяются от первичных. Оллпорт (Allport, 1937) выдвинул принцип функциональной автономии. Хотя этот принцип и не оспаривает историю происхождения мотивов из первичных влечений, однако предполагает быстро возникающую независимость от них.
Коллеги Халла, в первую очередь Маурер и Миллер, пытались распространить теорию влечения на более сложные мотивационные феномены, такие как фрустрация, конфликт и условия вторичной мотивации прежде всего у человека. Результатом явилось постулирование приобретенных влечений (acquired drives).
Фрустрация
Заслуживает внимания тот факт, что среди первичных поисковых («возбуждающих аппетит») источников типа голода, жажды или полового влечения не нашлось таких, из которых можно было бы вывести приобретенные влечения. «Вывести» означает в данном случае экспериментально зафиксировать и показать, что новое влечение в соответствии с теоретическими постулатами прежде всего в состоянии подкрепить поведение, т. е. способствует научению.
Исключение, возможно, составляет так называемая фрустрация. Фрустрация возникает, когда исходные условия препятствуют реакциям, ведущим к удовлетворяющей влечение цели, пли, если цель достигнута, препятствуют самим консум-маторпым реакциям. В обоих случаях наблюдается так называемый эффект фрустрации. Животное реагирует резче, чаще или вариативнее. Скорее всего, эффект фрустрации базируется на усилении того влечения, удовлетворение которого наталкивается на препятствия. При этом возникает вопрос: не формируется ли при частых фрустрациях новое влечение, которое вносит свою долю в суммарную интенсивность влечения'и в своей специфической форме связано с агрессивными реакциями? Последнее утверждали такие ученые, как Доллард, Дуб, Миллер, Маурер и Сире (Dollard et al., 1939), в своей статней популярной книге «Фрустрация И агрессия». Фрустрация рассматривается ими как необходимое и в то же время достаточное условие агрессии. Это утверждение по ряду соображений оспаривалось и уточнялось (см.: Feschbach, Singer, 1971; Bandura, 1971b; Zumkley, 1978; Kornadt, 1982). Мы подробнее остановимся на этом вопросе в главе 10.
Объяснение усиления влечения усилением фрустрации но ряду причин представляется сомнительным. Следующие за срывом реакции часто дают повод для такого объяснения. Животное, не обнаружив пищу в обычном месте, не может завершить поведенческую цепочку консумматорной реакцией. Неудивительно поэтому, что оно вместо нее проявляет инструментальные реакции пли другие формы поведения. Кроме того, в ситуацию могут вмешаться результаты прежнего научения, например ведущее к успеху более интенсивное реагирование. Возрастание интенсивности или вариативности поведения можно также объяснить не влечением, а ассоциативным фактором. Такое объяснение подкрепляется данными
В. Холдера, Маркса, Э. Холдера и Кольера (W. Holder et a]., 1957) о научении крыс после сбоя, т. е. после отсрочки подкрепления: в этом случае реакция не усиливается, а ослабевает.
Амсел занимался анализом условий, отделив эффект фрустрацииот реакций на сбой и наблюдая последующие целевые реакции. Голодные крысы помещались в коридор, заканчивавшийся двумя камерами, в каждой из которых находилась пища. Когда реакция пробежки была усвоена, в каждой второй из последующих проб одна из камер оказывалась пустой. Эффект фрустрации измерялся, во-первых, скоростью, с которой животное покидало (пустую) камеру, и, во-вторых, скоростью, с которой оно мчалось в другую часть коридора. Оба показателя скорости возрастали (Amsel, Roussel, 1952). На рис. 4.8 показаны изменения скорости пробежки по второй части коридора.
Рис. 4.8. Время пробежки между первой и второй целевыми камерами в тренировочной
и экспериментальной сериях, когда в первой камере попеременно пища либо была (подкрепление),
либо отсутствовала (фрустрация) (A. Amsel, J. Roussel, 1952, p. 367)
В последующих экспериментах (Amsel, Ward, 1954; Amsel, Prouty, 1959) животные после посещения первой камеры ставились в ситуацию выбора. Чтобы найти пищу в другой камере, животные должны были выработать одну из двух противоположных реакций в зависимости от того, находили они пищу в первой камере или нет (т. е. получали подкрепление или нет). После некоторой тренировки животные усваивали необходимое различение. Возникает вопрос: можно ли объяснить этот результат, исходя из теории влечения, т. е. является ли научение эффектом специфического, вновь приобретенного (фрустрационного) влечения или условий, ведущих к общему усилению влечения? Эту наиболее близкую Халлу точку зрения отстаивал Браун (Brown, 1961). Или же имеются другие мотивационные факторы, которые ассоциативно связаны с внешними ситуационными стимулами? Такое объяснение предпочитает Амсел (Amsel, 1962). Ведь можно доказать, что заученные реакции вызываются стимулами, связанными с нарушением исходных условий. Тем самым
животное явно стремится предупредить предстоящий сбой. Амсел считает решающим для объяснения наблюдаемых эффектов фрустрации не усиление влечения, а воздействие на мотивацию побудительных стимулов внешней ситуации.
Страх как приобретенное влечение
Доказать существование приобретенных влечений, пожалуй, все-таки удалось, если не среди поисковых, то среди аверсивных влечений, в частности при научении избеганию. По-видимому, в данном случае действует страх. Страх можно рассматривать как условную реакцию на боль, а саму боль — как первичное аверсив-ное влечение, редукция которого подкрепляет инструментальное поведение бегства или избегания. Поскольку можно показать (это будет сделано позднее), что и в искусственно вызванном состоянии страха, не связанном с реально испытанной ранее болью, вырабатываются и сохраняются реакции бегства и избегания, то страх, видимо, является приобретаемым и получающим самостоятельность влечением, которое можно связать со всевозможными условиями.
Эти соображения впервые были высказаны Маурером (Mowrer, 1939). При этом он воспользовался вторым вариантом психоаналитической теории страха, сформулированным Фрейдом в 1926 г. Согласно этой точке зрения, страх выступает как «реальный», т. е. эффективный, сигнал, предупреждающий о приближающейся угрозе и мотивирующий защитные реакции. Наблюдения за животными в эксперименте, на который часто ссылался Халл, показали, что реакции, направленные на избегание электрического удара, поддаются угашению с большим трудом. Другими словами, животные, помещенные в ту же ситуацию, вновь обращаются в бег-стзо, хотя болевой раздражитель отсутствует. Казалось бы, речь идет о типичном случае классического обусловливания. Однако вызывает удивление высокая сопротивляемость угасанию, хотя необходимое для классического обусловливания подкрепление уже отсутствует. Значит, объяснение по аналогии с классическим обусловливанием в данном случае не подходит. Маурер предположил, что страх вызывают сигнальные стимулы, связанные с ситуацией, в которой первоначально была испытана боль. Выступая сначала как условная реакция на боль, страх затем превращается в качестве состояния аверсивного напряжения в автономное влечение, которое редуцируется посредством реакции бегства. Тем самым именно редукция страха подкрепляет в дальнейшем реакцию бегства даже при отсутствии боли.
Это объяснение, казалось, разрешило парадокс наличия в данном случае редукции влечения. Маурер (Mowrer, 1938) воспользовался им в эксперименте с людьми еще в 1938 г. Испытуемые получали в пальцы легкий электроразряд, который предварялся световым сигналом. Измерявшаяся параллельно в качестве индикатора состояния эмоционального напряжения кожно-гальваническая реакция возрастала С появлением светового сигнала и падала при включении тока, что соответствовало данным самоотчетов испытуемых, говоривших, что световой сигнал приводил их в возбуждение, а удар током был своеобразным облегчением.
Для доказательства на примере страха научасмости влечениям Н. Миллер (Miller, 1941, 1948) провел ряд экспериментов, ставших классическими. Экспериментальный аппарат состоял из двух разделенных дверцей камер. Левая камера была белой, и полом в ней служила сетка, через которую можно было пропускать
электрический ток; правая была черной иимела обычный пол. Соединительную дверцу можно было открыть со стороны белой камеры, повернув приделанное к ней горизонтально колесико пли нажав находящийся рядом рычаг. Убедившись, что при открытой дверце крысы не оказывают никакого предпочтения белой или черной камере, экспериментатор 10 раз помещал каждое животное в белую камеру при открытой дверце ипропускал через пол ток. Животное могло спастись, убежав в черную камеру. На следующих этапах эксперимента электроразряд больше не применялся. Животное сначала 5 раз помещали в белую камеру при закрытой дверце, И если оно приближалось кдверце, экспериментатор открывал ее. Затем в течение 16 раз дверца открывалась, если животное научалось поворачивать колесико. В последней фазе условием открывания дверцы было усвоение новой реакции— нажатия рычага. На последних этапах эксперимента все животные при открытой дверце бежали в черную камеру, хотя электроразряда не было. Половина из.них выучилась инструментальной реакции поворота колесика, чтобы спасаться, если дверца закрыта, а позже, когда эта реакция уже не действовала, научились нажимать рычаг. Скорость реакции на протяжении 16 проб постоянно возрастала. Остальные животные проявили характерные реакции страха: «застывание», съеживание, дефекацию и урпнащио.
На основании этих результатов Миллер сделал следующий вывод. Страх представляет собой безусловную реакцию вегетативной нервной системы на болевые стимулы. Она может вызываться идругими, условными, стимулами (белый цвет камеры как сигнальный стимул). Однако сам страх одновременно является стимулом, поскольку может вступать в связь с реакциями. Но, будучи стимулом, он является ивлечением, так как любая реакция, выводящая из сферы действия вызывающие страх стимулы, подкрепляется. Страх отвечает требованиям центрального постулата теории влечения: его редукция выполняет функцию подкрепления.
Миллер в отличие от Халла лишил влечение его исключительной связи только с первичными потребностями. Он пишет:
«Влечение — это интенсивный, побуждающим к действию стимул. Любой сделавшийся достаточно сильным стимул может стать влечением. Чем интенсивнее стимул, тем большей функциейвлечения он обладает* (Miller, Dollard, 1941, p. 18).
Соответственно и внешние стимулы, если они достаточно сильны, могут приобретать характервлечений. Что же касается приобретенных влечений типа страха, то
«статус влечения приобретается через связь слабых сигналов с реакциями, порождающими сильные стимулы» (ibid., p. 66).
Однако возведение страха в ранг влечения, понимаемого по Халлу, приводит к определенным противоречиям. В описанных экспериментах мы не имеем дела с научением бегству. Бегство дает животному возможность быстрее уйти от болевого раздражителя, как только он возникает. В нашем случае мы имеем дело с научением избеганию. На основании усвоенных предварительных сигналов животное после нескольких проб обращается в бегство раньше, чем возникает боль, т. е. оно избегает боли. Мы уже видели, что высокую сопротивляемость угасанию нельзя объяснить на основании павловского обусловливания, так как боль, служащая в данном случае подкреплением, впоследствии отсутствует. Выйти из этого затруднения помогает признание за страхом функции влечения. Вызываемая реакцией
избегания редукция страха подкрепляет эту реакцию и повышает сопротивляемость угасанию (пока не угаснет сам страх). Вот почему нет необходимости отказываться от постулата подкрепления.
Впрочем, сам Маурер (Mowrer, 1947) ограничил применимость постулата подкрепления при помощи редукции влечения. В 40-е гг. он исповедовал так называемую теорию двух факторов, согласно которой всякое научение опирается либо на классическое, либо на инструментальное обусловливание. (Позже, в 1960 г., он перешел на позиции мотивационной теории ожидания; см. главы 2 и 5.) Согласно этой теории, редукция потребности является не универсальным условием любого подкрепления, а лишь условием подкрепления при инструментальном научении, которое ограничено произвольной моторикой скелетной мускулатуры. При классическом обусловливании, ограниченном непроизвольной моторикой, для подкрепления достаточно простого совпадения. При научении избеганию оба механизма действуют совместно: сначала страх по классической схеме связывается с сигнальными стимулами, затем редукция страха ведет к подкреплению инструментальных реакций избегания.
Однако с подобным объяснением не согласуются кажущиеся парадоксальными данные исследований Соломона и Уинна (Solomon, Wynne, 1953). Эти авторы установили, что выработанная реакция избегания после нескольких повторений начинает осуществляться еще до наступления реакции страха. Через 10 с после условного стимула собаки получали сильный'удар током и быстро научались избегать этого, перепрыгивая через барьер. На рис. 4.9 изображена типичная для подопытных животных динамика латентного времени. Уже после 7 проб собака прыгает, не дожидаясь электроразряда, а после еще 3 проб латентное время устанавливается в диапазоне 1-2 с. Это слишком короткий промежуток, чтобы можно было говорить о наличии реакции страха. Ведь страх — это реакция вегетативной нервной системы, для возникновения которой необходимо, как правило, 2-4 с (см.: Spence, Runquist, 1958). Если в отдельных случаях латентное время превышало этот интервал, то затем оно еще более сокращалось (до величины менее чем 1-2 с). Таким образом, возникает впечатление, что животное стремится избежать не только боли, но и страха перед болью. Сопротивляемость угасанию в этом эксперименте оказалась почти неограниченной; некоторым собакам для угасания реакции потребовалось свыше 650 проб. В данном случае едва ли будет уместно следующее объяснение: уменьшение страха, действуя как редукция влечения, вызывает новое подкрепление усвоенной реакции избегания. Авторы объясняет высокую сопротивляемость угасанию в терминах «консервации тревожности». Если тревожность ослабевает, время реакции увеличивается, вновь возникает ощущение страха, которое подкрепляет реакцию избегания. Но все же исключительная сопротивляемость угасанию остается непонятной.
Объяснение, отказывающееся от попытки вывести реакцию избегания из приобретенных влечений, было предложено Шонфельдом (Schoenfeld, 1950). Как и Скиннер, Шонфельд отбросил гипотетические промежуточные переменные. С его точки зрения, все обстоит гораздо проще: существуют стимулы с позитивной и негативной подкрепляющей ценностью. Если они совпадают с нейтральными сти-
мулами, последние со временем также приобретают соответствующую подкрепляющую ценность. В результате изначально нейтральные стимулы приобретают негативный характер и организм вырабатывает устраняющие неприятный стимул реакции.
Рис. 4.9. Выработка реакции избегания на подаваемый удар электрического тока у одного из подопытных
животных (Solomon, Wynne, 1953, p. 6)
С пониманием страха как приобретенного влечения связывались большие ожидания. Здесь ученые видели возможность уменьшить, если не преодолеть совсем, разрыв между поведением животных и человека, между экспериментами по научению крыс с помощью голода или жажды и формами поведения человека, преследующего всевозможные цели и не удовлетворяющегося исключительно биологическими потребностями. В этом случае стремление к обладанию, власти, признанию и достижению можно было рассматривать как выработанное поведение избегания, подкрепляемое и поддерживаемое дедукцией страха и в конечном счете (если проследить индивидуальное развитие вплоть до раннего детства) коренящееся в первичных влечениях типа голода, жажды и боли. Такой ход рассуждений смыкался с идеями психоанализа и во многом способствовал тому, чтобы сделать их доступными, проверяемыми и применимыми в исследованиях научения и влечений. Примером этому могут служить работы Маурера (Mowrer, 1950), а также Долларда и Миллера (Dollard, Miller, 1950). Рассмотренная в главе 2 попытка Брауна (Brown, 1953) вывести «мотив денег» и связанный с ним «мотив труда» из приобретенного в раннем возрасте страха также свидетельствует о надежде объяснить все проблемы мотивации первичными влечениями. Браун отмечает:
«Во многих, если не во всех, примерах поведения взрослого, отчетливо характеризующегося реакциями добывания денег,вряд ли есть необходимость постулировать действие приобретенного влеченияк деньгам. Влечение к деньгам по можетбыть объектомнаучения. Напротив, вырабатывается тревожность как реакция иа появлениеразнообразных признаков, сигнализирующих об отсутствии денег. Получение, денег автоматически ликвидирует или решительно изменяет эти признаки и тем самым приводит к редукции тревожности» (Brown, 1953, р. 14).
Исследования в русле теории влечения не оправдали этих ожиданий. Объяснительная ценность отдельных постулатов теории влечения, а также гипостазирова-ния страха как приобретенного влечения все больше ставилась под сомнение. Для объяснения полученных экспериментальных результатов (а в отношении их разнообразиятеория влечения оказалась чрезвычайно плодотворной) привлекалось все больше факторов, представлявших собой не внутренние (состояния влечения), а в основном внешние ситуационные детерминанты. События, так сказать, переместились «вовне». Сигнальные раздражители, содержания стимулов, мотивирующие ожидания явно предоставляли более подходящие теоретические возможности для объяснения активации, направленности и интенсивности, иначе говоря, для объяснения целенаправленностиповедения. В следующей главе мы более подробно рассмотрим эти подходы.
В заключение обсуждения теории влечения уместно процитировать Боллса, внесшего свой вклад всвязанные с этой теорией исследования:
«Понятие влечения можно сравнить со стариком, прожившимдолгую, активную и небесполезную жизнь. Это понятие породило значительное число концепции и эмпирических работ;возможно, косвенно о] ю внесло большой вклад в паше понимание поведения. Но время свершений позади. Пришла пора, когда более молодые, более энергичные,более способные концепции должны взять верх. Поэтому, как бы мы ни были привязаны к нашему старому другу, его уходне должен повергать нас в отчаяние» (Bolles, 1967, р. 329-330).
Теория конфликта
Теория конфликта Левина
Важной областью психологии влечений был экспериментальный анализ поведения в ситуации конфликта. Миллер (Miller, 1944, 1951) разработал на его основе получившую широкую известность модель конфликта: это модель «стремления-избегания». Основные его идеи предвосхитил Левин в небольшой монографии, вышедшей в свет 1931 г., «Психологическая ситуация награды и наказания» (англ. пер.: Lewin, 1935), в которой приводится следующее определение: «Конфликт... психологически можно охарактеризовать как ситуацию, в которой на субъекта одновременно воздействуют противоположно направленные силы примерно одинаковой величины» (Lewin, 1931, S. 11). Левин различает три основных случая конфликтных ситуаций. Позднее Ховлэнд и Сире (Hovland, Sears, 1938) добавили еще один случай. По силам, воздействующим на субъекта и направляющим его поведение на объект или от него, можно выделить следующие четыре вида конфликтных ситуаций:
1. Конфликт -«стремление—стремление»-:даны два объекта или цели, причем оба обладают позитивной и примерно равной побудительностью (валентностью); при этом, однако, нельзя обладать или стремиться к обоим, а необходимо сделать выбор между двумя возможностями. Говоря проще, это ситуация буриданова осла, умирающего от голода между двумя равно привлекательными охапками сена.
2. Конфликт «избегание—избегание»:ситуация, когда приходится выбирать из двух примерно равных зол. Например, школьнику нужно или доделать ненавистную домашнюю работу, или выполнить впоследствии штрафное задание.
3. Конфликт «стремление—избегание»:одна и та же цель одновременно притягивает и отталкивает. Можно хотеть, например, путем женитьбы удержать возле себя любимого человека и одновременно бояться потерять свою независимость.
4. Конфликт «двойное стремление—избегание»(конфликт двойной амбивалентности): например, некто колеблется в выборе одной из двух профессий, каждая из которых имеет свои положительные и отрицательные стороны.
На рис. 4.10 представлены все четыре вида конфликтных ситуаций. Используемые символы соответствуют способу изображения, разработанному Левином в его теории поля, где, например, стрелки обозначают векторы поля и отражают направленность влияний, исходящих от ситуации или от субъекта. Впрочем, схема конфликта «избегание—избегание» представляет собой замкнутую со всех сторон ловушку, свойственную ситуации психологического принуждения. Это означает, что субъект не видит возможности выбраться из зоны действия двух зол. В противном случае он бы уклонился от конфликта.
Рис. 4.10.Четыре вида конфликтных ситуаций. Робозначает субъекта, Д В, Си D- позитивную (+)
или негативную (-) побудительность объектов, или целей поведения, между которыми осуществлялся выбор.
Строчные буквы а, Ь, с, d обозначают соответствующие этому характеру и воздействующие на субъекта силы,
т. е. силы, толкающие его либо к объекту, или цели, либо от них
Теория поля Левина станет понятнее из примера конкретной конфликтной ситуации. Силы поля этой ситуации изображены на рис. 4.11.Трехлетний ребенок пытается достать из морских волн своего игрушечного лебедя. Его притягивает любимая игрушка, но, когда он подходит слишком близко к волнам, его тянет обратно. Вдоль берега как бы тянется пограничная линия, при переходе которой отталкивающая сила грозных волн начинает превышать притягательную силу игрушки.
Рис.4.11. Силы поля конфликтной ситуации, при которой позитивная и негативная валентности действуют в одном направлении. См. текст (Lewin, 1935, S. 92)
Основываясь на этом примере, Левин (Lewin, 1946b) выдвинул интуитивное предположение, что в условиях конфликта «стремление—избегание» приближение к целевому объекту ведет к возрастанию отталкивающих сил по сравнению с притягивающими. На определенном расстоянии от целевого объекта должно существовать равновесие между стремлением и избеганием. В этой точке пересекаются градиенты валентностей притягивающих и отталкивающих сил. На большем расстоянии от объекта притягивающие силы заметно сильнее отталкивающих. Именно поэтому ребенок и тянется к лебедю. Но когда он переступает границу, образованную точкой пересечения обоих градиентов валентности, отталкивающие силы становятся сильнее и ребенка тянет назад. Так возникает характерная картина колебательных движений. Рисунок 4.12 иллюстрирует изменяющееся соотношение сил в данной конфликтной ситуации как функцию от физического расстояния между субъектом и притягательным и одновременно отталкивающим объектом.
Согласно Левину, величина поведенческой тенденции (силы) зависит одновременно от двух переменных: величины валентности цели (целевого объекта) и расстояния до цели, которое еще предстоит преодолеть. (Психологически расстояние может определяться иначе, чем пространственная удаленность, например как дистанция во времени, или количество необходимых промежуточных действий, или их сложность, или требующаяся для этого затрата сил и т. д.)
Модель конфликта Миллера
Миллер (Miller, 1944) связал идею Левина о зависимости изменения валентности от расстояния до цели с гипотезой Халла (Hull, 1932,1934) о градиенте цели. При помощи этой гипотезы Халл объяснял наблюдаемые им факты ускорения бега голодных животных при приближении к цели, а также осуществление коррекции ошибок при прохождении лабиринта сначала по направлению к цели и затем в обрат-
ной последовательности до места старта. Согласно гипотезе о градиенте цели, образование связей «стимула—реакции»и упрочение привычки начинаются и непосредственной близостиот цели, ибо здесь подкрепление следует сразу же, а не откладывается, как в том случае, когда цель удалена. Таким образом, при обучении новой последовательности реакции процесс формирования и упрочения привычки смещается от конца к началу этой последовательности.
Миллер (Miller, 1951, 1959) выдвинул шесть гипотез, касающихся феномена конфликта:
1) тенденция стремления тем сидьнее, чем ближе расстояние до цели (градиент стремления);
2) тенденция избегания тем сильнее, чем ближе расстояние до внушающего опасение стимула (градиент избегания);
3) градиент избегания растет быстрее градиента стремления;
4) в случае конфликта между двумя несовместимыми реакциями побеждает более сильная;
5) высота градиента стремления или избегания зависит от силы влеченпяена котором основываются тот и другой;
6) сила подкрепляемой тенденции реагирования возрастает вместе с количеством подкреплении, пока не достигается максимальное плато научения. (Последняя гипотеза была добавлена к этому перечню в 1959 г.)
Рис. 4,12. Зависимость градиента положительной и отрицательной валентностей от физического расстояния между субъектом и объектами с положительной и отрицательной валентностями
(Lewin, 1946b, p. 812)
Рисунок 4.13 иллюстрирует первые четыре гипотезы. Когда расстояние до цели становится меньше X, тенденция избегания становится сильнее тенденции стремления. В это.Й точке поведение колеблется между стремлением и избеганием.
Рис. 4.13. Градиенты тенденций стремления и избегания при приближении к цели, обладающей одновременно положительной и отрицательной валентностью
Согласно гипотезе 5, соотношение сил обеих тенденций, и тем самым местоположение точки их пересечения, может измениться, если изменится соотношение сил двух влечений, на которых основываются эти тенденции. Если, например, усиливается голод, толкающий животное в поисках пищи в район цели, то повышается градиент стремления в целом и точка пересечения обоих градиентов смещается ближе к цели.
Но чем обосновать предположение, что градиент избегания растет быстрее градиента стремления? Миллер видит причину этого в различии влечений, лежащих в основе обеих тенденций. Тенденция стремления, например, в случае голода поддерживается побудительной стимуляцией, источники которой находятся в самом организме. Куда ни двигайся, побудительная стимуляция не меняется независимо от того, насколько далека цель (в данном случае место, где имеется пища). Напротив, тенденция избегания основывается на приобретенном влечении — страхе, если внешние раздражители в районе цели причиняют боль. Страх вызывается не внутренней побудительной стимуляцией, а внешними ситуационными сигнальными стимулами. Через них он тесно связан с исходной порождающей боль ситуацией.
В свете этих рассуждений также становится очевидной важность последней гипотезы. Количество подкреплений реакции, т. е. сила привычки, влияет на крутизну градиента соответствующей тенденции, так как ассоциативный компонент потенциала реакции (сила привычки) зависит от близости цели (по меньшей мере, пока плато научения не достигнуто на всем пути к цели). Большая крутизна градиента избегания выводится как раз из того, что оба компонента потенциала реакции — влечение (страх) и сила привычки — связаны со стимулами, относящимися к цели. Из компонентов тенденции стремления это можно сказать только об ассоциативном компоненте — силе привычки. Если бы этот компонент стремления значительно превышал аналогичный компонент избегания, то в порядке исключения могла бы возникнуть ситуация, при которой градиент стремления рос бы более круто.
Браун (Brown, 1948) дал экспериментальное подтверждение гипотезам 3 и 5. Из четырех групп подопытных животных (крыс) две постоянно находили в конце коридора пищу, при этом животные одной группы были очень голодными, другой — не очень (соответственно 48 и 1 ч голодания). Две остальные группы были сыты и полу-
чали на том же месте удар током: одна группа — сильный, другая — слабый. После фазы научения Браун измерил силу, с которой животные, помещенные в коридор, стремились к цели или от нее. Сила измерялась при помощи специальной сбруи, которая надевалась на животное и за которую его пытались удержать в различных частях коридора. Результаты эксперимента представлены на рис. 4.14.
Рис. 4,14.Выраженность тенденций стремления и избегания при изменении расстояния от района цели у четырех групп животных в зависимости от степени интенсивности одного из двух влечений
(Brown, 1948, р. 457, 459)
В более позднем исследовании (Miller, 1959) были объединены, операционали-зированы и подтверждены гипотезы 4 (более сильная реакция) и 5 (высота градиентов возрастает с силой влечения). Животные в одном и том же месте получали и пищу, и удар током, что создавало конфликтную ситуацию. В зависимости от длительности голодания и силы электроразряда для различных групп животных создавались разные соотношения сил влечений, что позволяло независимо друг от друга изменять высоту градиентов стремления и избегания, а значит, и расстояние до точек пересечения градиентов. Зависимой переменной соответственно было минимальное расстояние до цели, которое не могло преодолеть животное в своих колебаниях. Результаты эксперимента соответствовали гипотезам. При данной силе электроразряда расстояние уменьшалось с увеличением длительности голодания. Напротив, при фиксированной длительности голодания расстояние увеличивалось с возрастанием силы удара током.