Атрибуция намерений со стороны помогающего
У помогающего может складываться свое мнение о том, какие намерения может вызвать или уже вызвала оказанная им помощь у адресата, и в зависимости от этой атрибуции намерений он может решать, должен ли он помогать ему и дальше или же отказаться от действий по оказанию помощи. Такого рода атрибуции намерений явно принимаются в расчет при принятии политических решений об оказании экономической помощи другим странам (Taormina, Messick, 1983), особенно когда помощь оказывается таким образом, что она может эффективно использоваться получателем и даже побуждать его к «самопомощи^.
Оказывающий помощь чаще, чем адресат помощи, критически оценивает основания своих намерений или по крайней мере вынужден развеивать сомнения по
поводу их альтруистичности и бескорыстия. Если испытуемым заранее предлагались деньги за оказание помощи, то, рассматривая возможность оказания помощи, они оценивали себя как менее альтруистичных, чем те испытуемые, которые не ожидали компенсации за помощь (Batson, Coke, Janoski, Hanson, 1978). Томас иБэтсон (Thomas, Batson, 1981) использовали вместо денег норму взаимности. Если испытуемые уже получали прежде помощь от того, кто теперь в ней нуждался, то они считали оказание помощи со своей стороны менее альтруистичным (особенно если им давалась информация о высокой согласованности, т. е. о том, что люди часто должны помогать другим) по сравнению с испытуемыми, которые предварительно не получали никакой помощи и для которых, таким образом, норма взаимности не действовала (особенно если сообщавшаяся им информация о согласованности заключалась в том, что лишь некоторые люди часто оказывают помощь).
Сопереживание
Поскольку нормы наряду с приписыванием причин и намерений при различных перспективах оценивания могут мотивировать оказание и принятие помощи, возникает вопрос, не может ли акт помощи более прямо и непосредственно побуждаться постановкой субъектом самого себя на место нуждающегося в помощи и предвосхищением улучшения его положения в результате оказания этой помощи (Krebs, 1975; Stotland, 1969). В отличие от простых симпатии* и жалости вчувство-вание (эмпатия) субъекта а порождаемое им самим позитивное изменение в эмоциональном состоянии нуждающегося в помощи создает своеобразное предвосхищающее замещающее подкрепление, которое могло бы мотивировать деятельность по оказанию помощи. Чем больше человек способен и склонен к такого рода сопереживанию, тем выше его готовность к помощи в конкретном случае (Coke, Batson, McDavis, 1978). Такое объяснение привлекает другие Мотивационные принципы для объяснения альтруистического деяния помимо внешнего и внутреннего подкрепления: замещающее подкрепление через сопереживание (Аронфрид),преодоление сопереживаемого бедственного состояния (Хофман) и, наконец, сопереживаемую эмоцию, которая должна непосредственно побуждать к действию по оказанию помощи (Бэтсон).
Но что было положено в основу этих теоретических понятий? Прежде всего существуют косвенные свидетельства общей действенности сопереживания (эм-патии).Сопереживание другому предполагает, что субъект не слишком поглощен собой и своими стремлениями. Как отмечает Берковиц (Aderman, Berkowitz, 1983; Berkowitz, 1970), в том случае, когда человек в своих переживаниях чрезмерно сосредоточен на себе, его готовность к оказанию помощи на самом деле уменьшается. Вместе с тем радостное настроение, вызванное, например, переживанием успеха («теплой аурой успеха») (Isen, 1970; Isen, Clark, Schwartz, 1976) или внушенным состоянием приподнятости (Aderman, 1972; Cunningham, Steinberg, Grev, 1980), повышает готовность к оказанию помощи.
В исследовании Дарли и Бэгсона (Darley, Batson, 1973) ставился вопрос о том, что же могло удержать от оказания помощи священника и левита из притчи о добром самаритянине. Авторы предположили, что оба они, в отличие от самаритянина,
были весьма занятыми людьми и, пребывая в постоянной спешке, должны были поспевать сразу во много мест. Преследование своих целей в условиях дефицита времени является одной из форм сосредоточенности на себе, препятствующей акту оказания помощи. Затем авторы предположили, что священник и левит были глубоко погружены в религиозные размышления, и это опять-таки не могло вести к повышению готовности к помощи (авторы, очевидно, не приписывают нормам мотивирующей роли). Дарли и Бэтсон не ограничились этой интерпретацией и для проверки своей гипотезы провели эксперимент, построенный по образцу рассматриваемой притчи. Студенты-теологи получали (каждый отдельно) задание быстро подготовить 3-5-минутный доклад, который будет записываться на магнитофон в соседнем здании. Для одной половины испытуемых темой доклада была притча о добром самаритянине, для второй — возможности профессиональной деятельности священнослужителя, не связанные с выполнением функций духовника. При подготовке доклада испытуемые в разной степени ставились в ситуацию дефицита времени (он мог быть сильным, умеренным или вовсе отсутствовать). По дороге к соседнему зданию испытуемые проходили мимо лежащего на земле человека в разодранной одежде, физическое состояние которого было явно плачевным.
Результаты эксперимента представлены в табл. 9.2. Как и ожидалось, по мере ужесточения дефицита времени действия по оказанию помощи становились все более редкими. Но, вопреки ожиданиям авторов, поглощенность размышлениями на тему помощи оказалась по сравнению с размышлениями на нейтральную тему более благоприятной для осуществления действий по оказанию помощи (см. об этом: Greenwald, 1975a).
Таблица 9.2