ВОЙНА И МИР» ЛЬВА ТОЛСТОГО В ЧТЕНИИ
СОВРЕМЕННИКОВ АВТОРА
Если бы когда-нибудь удалось запечатлеть чувства и мысли людей, возникшие при чтении великих книг или сразу после этого, они бы с необыкновенной силой подтвердили слова А. К. Толстого о том, что «искусство... есть ступень к лучшему миру» и что «назначение поэта " не приносить людям какую-нибудь непосредственную пользу», но внушать «им любовь к прекрасному», а она «сама найдет себе применение...». Великие произведения переворачивают душу, оставляя в ней неизгладимый след. И некоторые читатели донесши до нас всю мощь такого воздействия. Русский историк и писатель М. П. Погодин, например, не мог держать в себе ту бурю чувств, которую вызвала у него «Война и мир».
«Читаю, читаю — изменяю и Мстиславу, и Всеволоду, и Ярополку, вижу, как они морщатся на меня, досадно мне, — а вот сию минуту дочитал до 149 стр. третьего тома и просто растаял, плачу, радуюсь.
Где, как, когда всосал он в себя из этого воздуха, которым дышал в разных гостиных и холостых военных компаниях, этот дух и прочее. Славный вы человек, прекрасный талант?.. Я боюсь за Наташу (она до сих пор понравилась мне больше всех), чтобы не случилось с ней чего, чтоб не испортилась она! Я стал бы бояться н за вас. Но, кажется, вы уже на другом берегу.
Весь этот мир для меня совершенно непонятный, хоть я и вижу, что он дагерротипически верен: что за страшная пустота, какое колоброд-ство в мыслях и чувствованиях!..
...А ведь все это прекрасные, добрые люди, с такими движениями, каких нет, кажется, нигде... Все они могли бы... Да куда же меня бросило! Вот как вы меняявзволновали... Мне под 70, а чувствую я, что теперешние мои слезы те же, что были в 1809 году, когда я читал «Марьину рощу» Жуковского и когда приходили меня смотреть и слушать соседи».
На следующий день Погодин продолжает письмо:
«Четверг. Утро. А все читаю... Прекрасно, прекрасно /.../
Послушайте — да что же это такое! Вы меня измучили. Принялся опять читать... и дошел... И что же я за дурак! Вы из меня сделали Наташу на старости лет, и прощай все Ярополки! Присылайте же, по крайней мере, Марью Дмитриевну какую-нибудь, которая отняла бы у меня ваши книги, посадила бы меня за мою работу. Четверг. Вечер.
— Ах — нет Пушкина! Как бы он был весел, как бы он был счастлив и как бы стал потирать себе руки. Целую вас за него и за всех наших стариков. Пушкин — и его я понял теперь из вашей книги яснее, что за мельница — святая Русь, которая все перемалывает. Кстати, любимое его выражение: все перемелется, мука будет».
Энциклопедический словарь юного литературоведа
жанровой традиции (романы-эпопеи Дж.Гол-суорси, М. А. Шолохова и др.).
Часто авторы сопровождают свои произведения жанровыми характеристиками, давая вслед за названием подзаголовок', «роман», «повесть», «комедия» и т. п. В некоторых случаях такие подзаголовки расходятся с общепринятыми представлениями о жанрах. Так, неожиданным оказалось слово «поэма» после заглавия «Мертвые души», подзаголовок «комедия» в чеховской «Чайке». Как быть в таких случаях? Прежде всего, надо учитывать, что авторское определение носит не абстрактно-научный, а творчески-художественный характер, такие подзаголовки входят в состав художественных текстов произведений. Смотря на предмет сугубо научно, мы можем дать таким произведениям другие определения: «Мертвые души» назвать сатирической эпопеей, а «Чайку» — драмой. Но это не освобождает нас от необходимости серьезных раздумий о том, почему авторы назвали свои произведения поэмой и комедией. Зато в процессе таких раздумий мы приближаемся к сути произведений.
И вообще, теория жанров нужна нам вовсе не для того, чтобы наклеивать на произведения готовые ярлычки: «рассказ», «элегия», «трагедия» и т. п. Наша задача — конкретно разбираться, что в произведении обусловлено «памятью жанра» и какие новые возможности жанра открыты писателем. Мы должны уметь обнаруживать в некоторых произведениях сочетание признаков различных литературных видов. А главное — видеть и чувствовать, как природа жанра проявляется в сюжете, в образной системе, в стиле, в едином, многозначном и неповторимом смысле художественного создания.