Статус главы рода, вождя племени
Письменные памятники свидетельствуют: в древнем обществе личность — это прежде всего средоточие совокупных качеств общины. Не существует личности как характеристики отдельного ее атома – индивида. Личность возникает только там, где индивид концентрирует в себе потенциал своего окружения. Впервые такой личностью, которая выделяется из общей массы и обретает особый статус, становится главы родов, вожди племен, племенные царьки.
Но, чтобы понять статус главы рода, вождя племени, царя, необходимо начать с античного героя. В мифологизированном сознании общества – единственной силы, способной присвоить тот или иной статус тому или иному индивиду,– именно он основывает города и царства, учреждает законы, именно от него происходят все великие народы. Именно он является прародителем всех, кто выделяется из простонародья. Поэтому не случайно, древняя литература говорит только о нем: простой люд ее вообще не интересует.
В песне о Гильгамеше этот люд («встающие по барабану», т. е. по команде) существует лишь в качестве неразложимого на отдельные элементы фона. Но если кто-то из простонародья вдруг и появляется среди рождаемых древней литературой образов, он даже обликом не идет ни в какое сравнение с героем.
Отголосок именно этого обстоятельства во весь голос звучит в «Илиаде». Там действуют только цари и герои, приведшие с собой свои отряды. Лишь один единственный раз в ней появляется маленький человек, не относящийся ни к тем, ни к другим. Но это скорее пародия на человека. Вот как его представляет Гомер.
Гомер о «маленьком человеке»
Все успокоились, тихо в местах учрежденных сидели;
Только Терсит меж безмолвными каркал один, празднословный;
В мыслях вращая всегда непристойные, дерзкие речи,
Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность,
Все позволяя себе, что казалось смешно для народа.
Муж безобразный, он меж данаев пришел к Илиону;
Был косолап, хромоног; совершенно горбатые сзади
Плечи на персях сходились; глава у него поднималась
Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом.[99]
Ничего удивительного здесь нет. Просто нужно понять: в античном сознании выдающиеся личные качества – это производная божественной природы. Человек, обладающий ими, может происходить только от небожителей, и все его таланты достаются ему от бессмертных богов. Первая личность в самосознании древнего мира — это герой. Меж тем герой – совсем не человек в полном смысле этого слова. Его природа двойственна, ибо в нем мы видим результат соития бога со смертным, и ясно, что поначалу, от божественной природы в нем гораздо больше, чем от человеческой. Правда, «пропорция» со временем снижается в пользу последней. Гильгамеш — на две трети бог:
Песнь о Гильгамеше.
Велик он более всех человеков,
На две трети он бог, на одну — человек он,
Образ его тела на вид несравненен...[100]
Но уже у Гесиода он остается богом только наполовину.
Гесиод о Герое:
Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион
На многодарной земле, справедливее прежних и лучше,—
Славных героев божественный род. Называют их люди
Полубогами...[101]
Именно эта (полу-, четверть- и т.д.) божественная природа, которая, с одной стороны, предполагает явственно различимую всеми черту отчуждения между сверхчеловеком и миром людей, с другой, — подсознательное стремление их друг к другу как к чему-то заветному, но недосягаемому, наложит свой отпечаток на всю историю европейской цивилизации.
Кстати, «божественное» в герое — это вовсе не что-то внефизическое. Рациональная мысль античного общества еще не уносится в область чего-то внематериального и объясняет все сущее сочетанием четырех вполне осязаемых стихий: воды, земли, огня и воздуха.
Из них сотканы люди, они же формируют и природу олимпийских небожителей; вот только в природе последних больше огня и воздуха, в составе же человека — земли и воды. Герои стоят между нами и бессмертными богами. Поэтому, строго говоря, все сводится к одному и тому же. Но ведь и серп, и молот, и рафаэлевские полотна, и отпечатанный на бумаге текст настоящей лекции в конечном счете разложимы на одни и те же атомы. В каждом из них обнаруживается вся «таблица Менделеева», отличия лишь в пропорциях. Однако качественная несопоставимость между ними существует. Правда, можно сказать, что здесь всегда присутствует что-то нематериальное, ибо значение всего перечисленного не сводится к его вещественным формам. Но ведь и любое значение любого символа в конечном счете реализуется (а значит, существует) только в конкретных формах деятельности человека...
Понятие героя свойственно многим цивилизациям: светлый сон о воплощении в человеке всех (мыслимых этно-культурным восприятием мира) совершенств, идеал физической силы, необоримого духа, воинской доблести, нравственной чистоты, защитник и покровитель, он появляется повсюду. Но только в Греции этот сон возвышается до настоящего культа, затмевающего собой едва ли не все другие отправления духовной жизни.
Греческий герой, в отличие от более древних представлений, — это не только воин. Справедливо сказать: менее всего воин, ибо ему (за отсутствием равных) попросту не с кем воевать. В лучшем случае он может принять бой на стороне богов в их битве против темных сил Хаоса.
Сущность героя
«Сущность героя — в свершении подвига. Необходимым условием всякого настоящего подвига является метафизическая проблема — это фундаментальная угроза существованию мира или опасность его разрушения; принципиальное несовершенство или ущербность бытия в настоящий момент. А в результате подвига должна быть возвращена полнота и целостность мира, восстановлена его связь с божественным бытием. Именно через героя сверхбытие вторгается в бытие, еще и еще раз побеждает небытие, тем самым частично повторяя Первособытие сотворения мира. Он одновременно принадлежит двум мирам. Фигура героя так притягательна, потому что является местом Встречи божественного и человеческого. Действуя в согласии с высшей волей, он воплощает замысел Божий о человеке. Задача героя – возвращение сакрального в мир. Так образ героя легко переходит в образ жреца, святого; а подвиг может быть уподоблен некому жертвоприношению, богослужению, соучастию в со-творении мира».[102]
Но все это за пределами того, что доступно смертному, для смертного же он прежде всего учредитель всех социальных институтов, словом, то, что называется «культурный герой». Греческий герой совершает несмертные подвиги, держит на плечах небо, основывает города и царства, учреждает законы. Он же является дарителем необходимых людям вещей и полезных знаний. Словом, в первую очередь ему греческая община оказывается обязанной и своим процветанием, и практически всеми своими институтами.
Именно герой становится мифическим основателем царств и городов. Так, всем известный Персей становится родоначальником всех персов. Ио, дочь древнейшего аргивского царя и в то же время речного бога Инаха, рождает от Зевса сына Эпафа, который становится первым царем Египта (и родоначальником того поколения героев, к которому принадлежал величайший из всех – Геракл). Сын Кроноса, Ним является легендарным основателем Ассирийского царства (в древности Ниневии). Он же изобретает военное искусство и покоряет Азию. Согласно легенде, именно его жена была знаменитой Семирамидой.
Только принадлежность к иной природе является подлинным гарантом настоящего величия. Поэтому даже в «цивилизованное», тронутое высокой образованностью и культурой время многие выдающиеся своими талантами люди стремятся «подкрепить» свою принадлежность к избранным мифической родословной, которая восходит к богам. Не брезгуют этим Александр, Пифагор, Платон...
Избранные «родословные» персонажей греческой истории
Александр — сын Амона (так нарекли его египетские жрецы, и он охотно согласился с этим). В греческом пантеоне это означает сын Зевса.
Пифагор ведет свое родословие от Геракла. В свою очередь, Геракл сын Зевса и Алкмены — жены фиванского царя Амфитриона.
Родоначальником Платона являлся морской бог Посейдон, отец фессалийца Hелея, правнуком которого считался последний афинский царь Кодр. Солон и Дропид были потомками Кодра, а Критий-старший — сыном Дропида; Критий-младший был внуком Дропида, а Платон — его правнуком.[103]
Со временем в общественном сознании его функции переходят к его смертным потомкам, главам родов. Только глава рода обретает статус личности, т.е. статус человека, стоящего вне общего статистического массива. Только главы родов управляют действительностью, только главы родов творят историю. (Разумеется, не без помощи бессмертных богов.)
Как основа могущества героя принадлежит не человеческой природе, а божественному началу, так и «масштаб» личности главы рода, основа отличий от прочих определяется не собственными достоинствами человека, но тем, что он олицетворяет,— совокупным могуществом своего рода. Так сегодня величина политического лидера определяется численностью его партии.