Глава 4. Что делать с познавательными предметами
— А ты, Петров, у нас самый умный?
— Кто, я?
— Ну, не я же!
Тут я просто разглагольствую на тему — душу отвожу.
История и прочее
1. Прежде всего — раскроем глазки и встряхнёмся. Чему мы учим?! Это же — стандарт 30х годов.
Наша программа — свалка старого хлама. Мне это напоминает армейские сборы запасников. В этом году их опять заставляли разбирать и собирать давно сломанные полевые радиостанции.
Если их собрать в кучу со всей дивизии, то всё равно один сотовый затмит все их возможности. А сотовые — у каждого в кармане.
Химия — давно автоматизирована. Физика работает с психической энергией. Ребята изучают устройство радиолампы, походя пользуясь компьютером. Может, лучше изучать микросхемы?..
Биология давно переросла и опровергла Менделя и Опарина. Медицина стала наполовину восточной, но и в таком виде, активно вытесняется самооздоровлением.
История, с очередной сменой власти, пересмотрена в корне — даже если не принимать всерьёз новую хронологию Фоменко.
Географии давно пора стать видом туризма. Литература уже почти полвека не сводится к русской классике! Музыка уже выросла из традиционной классики, как дерево из семечка. Материализм перестал спорить с идеализмом и тихо свалил в туман. Границы стремительно теряют смысл.
Самыми остро необходимыми в жизни стали знание реальных прав и законов, английский язык, пиар, основы бизнеса и маркетинга.
Вокруг давным-давно творится такое, чего наши учебники уже не в состоянии понять, по причине старческого маразма.
То есть, школьную программу, как социальное явление, вообще нельзя расценивать всерьёз. Это я к тому, что никакое творчество её не ухудшит!
2. Мне кажется, чисто познавательных предметов быть не должно в принципе. Потому что нет в жизни никаких «познавательных» дел! Всё приходится уметь, как это ни прискорбно.
Посему и история с литературой, и биология с географией, и физика с химией видятся мне, как программа полезных навыков.
Эх, какими интересными будут эти курсы! Аж самому хочется их написать! Жаль, что в истории и географии я — пень пнём. А вот, о биологии и химии можно всерьёз подумать.
Примеры навыков литературы я уже приводил. В остальных предметах — то же самое. Пожалуй, труднее всего представить навыки в истории. Ну, в порядке бреда, это видится так.
Собственно, история — это мнение очередной власти о том, как мы должны видеть прошлое, чтобы быть образцовыми гражданами.
За последние двести лет история России переписывалась несколько раз. При этом, сжигались все архивы, церковные летописи и записи.
Наши деды помнят, как перед войной наше краеведение было фактически уничтожено и заменено советским, «марксистско-ленинским». И для послевоенного поколения — для нас — революция и социализм стали безотносительным, абсолютным благом.
Наконец, всего двадцать лет назад опять всё поменялось, и теперь научный коммунизм видится, как досадная опухоль в истории болезни великой православной Руси. Ясно, что и это видение истории столь же тенденциозно. Возможно, скоро мы начнём воспевать Русь языческую — и история снова поменяется.
Воистину, «наше прошлое непредсказуемо». Вывод? Историей надо заниматься не ради фактажа: он — противоречив и играет второстепенную роль.
А, зачем же изучать историю?
Очевидно, чтобы понять, как развивалось общество — и как оно будет развиваться. Понять, что определяло жизнь людей раньше — и что её вообще определяет. Увидеть, что на планете были и есть общие ценности — и почувствовать себя землянином.
Сейчас, на наших глазах у истории появляется научная база — физические законы времени-пространства, математические законы развития, моделирования событий в прошлом и будущем.
Кстати, доказано, что прошлое, в принципе, немоделируемо. Чем дальше в прошлое — тем меньше вероятность воссоздать события. И материальные находки только запутывают дело.
Думаю, в научной хронологи немало полезных навыков.
Археология — куча других навыков: поиск, раскопки, работа с экспонатами, сравнительный анализ и прочее. Для практики — полный простор! Уверен, краеведческие музеи будут только рады помочь.
Работа с архивами — своя профессия. Сейчас многие интересуются своими родословными. Тут есть, чем заняться.
Палеонтология — своя сфера навыков. Тут есть и лабораторные методы, например, радиоуглеродный анализ. И — полная неопределённость выводов!
Работа с исторической гипотезой. Сбор и систематизация данных. Сравнительный анализ. Генеалогия языков, художественных и архитектурных стилей, история развития любой деятельности. И т.д. и т.п. и в.п.
Итак, учебный курс — это система полезных навыков. А теория, как ей и положено, просто обслуживает и дополняет навыки.
Мечта идиота — чтоб ребята в школах делом занимались, а не задницы просиживали. Поверьте, одно это снимет кучу «серьёзнейших» проблем — в том числе, сведёт на нет детскую преступность, болезни, наркоманию.
Подобную школьную систему придумал Володя Ланцберг, и о ней я ещё упомяну.
3. Совсем не обязательно давать познавательные предметы всем и в полном объёме. Щетинин был прав: кто-то должен изучать их углубленно, а кто-то — ознакомительно.
Человек должен иметь выбор — куда развиваться. По-моему, время стандартных интеллектуальных болванок уже кончилось. А если ещё нет — надо его кончить!
4. А в реальной школе? Очень просто. Нужно чётко разделить обучение и приобщение — и заниматься то тем, то этим, не путая одно с другим.
Если обучаешь — работа на результат, развитие навыков и — никаких компромиссов.
Если приобщаешь — народ должен визжать от восторга, соучаствовать, спорить, соревноваться, творить и — никаких оценок, условий и ограничений.
Примерно так я и преподавал биологию: лекции и викторины — приобщение, лабораторные и контрольные — обучение. И всё как-то нормализовалось само собой. Теперь понятно, почему!
Главное о приобщении
Главное — в том, что у нас на планете есть великий профессиональный приобщатель — Вадим Александрович Левин. Детский поэт, писатель, педагог, психолог. Автор системы приобщения к искусству, приобщатель к литературе и создатель программной детской библиотеки для приобщения.
Мы познакомились, когда он проводил семинар в Адлере, в школе развивающего обучения. Сейчас он, по-моему, в Германии, и я ещё не восстановил с ним связь. Найду его — напишу отдельное эссе. А сейчас — то, что помню.
Приобщение, по Левину, строится на двух принципах.
А. В основу приобщения Левин грамотно положил постепенность. Базовую постепенность творческого развития — закон фазового развития Выготского.
Суть его — проста. Осваивая что-то, мы проходим три фазы.
1) Манипулируем — знакомимся с помощью чувств: тискаем, нюхаем, пробуем, тормошим, балдеем от новизны, а потом привыкаем — перестаём бояться.
2) Опредмечиваем — просекаем смысл, роль и пытаемся применять. Нечто из просто чувственной реальности становится для нас предметом.
3) Общаемся (творим) — научившись применять, выражаем себя с помощью этого. Творчество, по природе, коммуникативно — это вид самовыражения, рассчитанный на отклик.
Фазы по-разному замотивированы: манипулируем мы, ради новых впечатлений, ощущений, узнавания; опредмечиваем, чтобы почувствовать власть, способность, «Получилось!»; общаемся, чтобы получить восторг, понимание, поддержку.
Меняется, в зависимости от фазы, и самооценка: сначала — «Я хорошо играл, участвовал, был!», потом — «У меня хорошо, правильно, точно получилось!», и, наконец, — «Я — интересен, нужен!».
Здесь важно отметить: нельзя опредмечивать, не доманипулировав до конца. Невозможно общаться, пока не закончено опредмечивание.
Нарушение постепенности сразу создаёт препятствия со всеми их симптомами — и развитию крышка!
Осваивая что-то, ребята сами показывают конец фазы: например, начинают выдумывать новые правила, проигрывать следующую фазу.
Видите? Опять: главное — постепенность. Нет, определённо пора похоронить, наконец, поурочную программу — именно она запрещает постепенность, а значит, и само развитие!
Б. Восприятие — другая сторона искусства. Не менее важная, чем творчество.
Настоящее восприятие — это сотворчество. По-настоящему наслаждается искусством тот, кто может представить себя на месте автора. Невозможно учить творить, не обучая воспринимать.
Восприятие изуродованных школой людей — искажено установками, тенденциозно и обрывочно.
Маленькие дети воспринимают правильно: цельно, непосредственно и самобытно. Им не хватает только владения общепринятым языком искусства.
Отсюда — две параллельных педагогических задачи.
1) Сохранить в неприкосновенности (или развить, если надо) цельность, самобытность и непосредственность детского восприятия.
2) Обучить языку и средствам искусства, ввести в мир творчества.
Складываем А и Б, и получаем «надстройку»: развивающие игры, приёмы и методы для каждой фазы.
Это накладываем на «базис»: подборку высокотонной, качественной детской литературы — которую детям интересно читать, в отличие от школьной программы.
Получаем систему приобщения для начальной школы.
Результаты: к концу начальной школы ребята имеют развитый вкус, умеют наслаждаться литературой, тонко чувствуют стихосложение и прозу, и весьма свободно сочиняют сами.
За подробностями прошу к Левину.
А здесь, хочу привести пример благотворного воздействия системы Левина лично на меня. Пардон за выпендрёж, но уж очень вспомнить приятно!
После семинара, мы ещё дня три общались, философствовали, читали и анализировали стихи, играли в игры. Вадим Александрович подписал мне свою книжку:
«Когда б я был из толстосумов, и обладал солидной суммой,
Уж не сидел бы мой Курдюмов на берегу с печальной думой…»
Вдохновившись, я накропал ответ, подражая звукописи:
«Блажен, кого на пляж зовут дела.
Однажды, важно обнажив тела,
Мы брякнулись в тени, на галечке ядрёной,
И дрёмой разбавляли трёп мудрёный.
Колечки мыслей бриз нёс не спеша во вне;
Стройна, как кипарис, Татьяна шла к волне;
Тюленем, словно сам водой водим,
Плыл Левин «не Владимир, а Вадим»;
Ласкательную сказку пели волны,
Касаясь тихо тела Эллы Львовны;
Идеи не сдержав, я там и сам
Балдея, возлежал и там и сям.
Когда б мой Левин был из толстосумов,
Я б, млея в лени, ни о чём не думал.
Но я сидел. Высоких. Полон. Дум!
Хвала Всевышнему, что он — не толстосум!!!»