Об этом нельзя говорить прямо
Однажды к Будде пришёл человек и, коснувшись его ног, спросил, есть ли Бог? Извечный вопрос!
Будда посмотрел на него пристально и сказал:
— Когда я был молод, я очень любил лошадей и различал четыре типа. Первый — самый тупой и упрямый, сколько её ни бей, она всё равно не будет слушаться. Таковы и многие люди. Второй тип: лошадь слушается, но только после удара. Много и таких людей. Есть и третий тип. Это лошади, которых не нужно бить. Ты просто показываешь ей хлыст, и этого достаточно. Ещё существует четвёртый тип лошадей, очень редкий. Им достаточно и тени хлыста.
Говоря всё это, Будда смотрел в лицо человеку. Затем он закрыл глаза и замолчал. Человек тоже закрыл глаза и сидел в молчании с Буддой.
При этом присутствовал Ананда, и что-то внутри него стало протестовать. Он решил: «Это уж слишком! Человек спрашивает о Боге, а Учитель говорит о лошадях». Рассуждая таким образом внутри себя, Ананда не мог не видеть, какая воцарилась тишина, какое великое молчание! Оно было почти осязаемым. Ананда смотрел на лица Будды и человека, переживавшего трансформацию прямо у него на глазах! Будда открыл глаза, а человек просидел в таком состоянии ещё час. Лицо его было умиротворённым и светлым.
Открыв глаза, человек коснулся ног Будды с глубокой признательностью, поблагодарил его и ушёл.
Когда он вышел, Ананда спросил Будду:
— Для меня это непостижимо! Он спрашивает о Боге, а ты говоришь о лошадях.
Я видел, как он погрузился в глубокое молчание. Как будто он прожил с тобой много лет. Даже я никогда не знал такого молчания! Какое единение! Какое общение! Что было передано? Почему он так благодарил тебя?
Будда ответил:
— Я говорил не о лошадях. Я говорил о Божественном, но об этом нельзя говорить прямо. Когда я увидел, на какой лошади он приехал, я понял, что такую лошадь мог выбрать только истинный ценитель. Вот почему я заговорил о лошадях. Это был язык, который он мог понять, и он понял его. Он редкий человек. Ему было достаточно и тени хлыста. И когда я закрыл глаза, он понял, что о высшем говорить нельзя. О нём можно только молчать; и в этом молчании Оно познаётся. Это трансцендентный опыт, и он находится за пределами ума.
Образ жизни
Великий император Индии Ашока, за 250 лет до Р.Х. объединивший под своим началом пол-Азии, признал учение Будды. Оно стало образом его жизни. Оставаясь императором, он жил как человек, которому ничего не принадлежит.
Когда его сын Кунала, наследник престола, попросил у отца разрешения стать монахом, Ашока пустился в пляс. Он сказал:
— Я ждал, что ты однажды осознаешь!
Через некоторое время его дочь Сингхамитра попросила отца:
— Я тоже хочу отправиться в мир медитации.
Ашока сказал:
— Иди, в этом моё единственное счастье!
Он отправил её на Цейлон, где она приняла саньясу. Вместе с дочерью Ашока отправил ветку священного дерева, под которым Будда стал просветлённым.
Дерево то было огромным. Говорят, что под ним могли разместиться сотни повозок. Экстремисты уничтожили его, но ему не суждено было погибнуть.
Ветка этого дерева, укоренённая на Цейлоне, вернулась и была посажена на прежнем месте.
О сыне Ашоки Кунале, как об истинном последователе учения Будды, сохранилась притча.
Имя Кунала было дано ему за необычайно красивые глаза. Они были так же хороши, как глаза птицы куналы.
Кунала жил вдали от дворцового шума, предаваясь размышлениям о тленности мира. Одна из цариц воспылала страстью к прекрасному юноше, но все её попытки обольщения и угрозы не достигали цели. Жаждая мести, она хитростью исходатайствовала, чтобы его выслали в одну из дальних областей, и отправила туда предписание, удостоверенное выкраденной царской печатью. В предписании было сказано, чтобы принцу вырвали глаза. Когда оно было получено, никто не мог решиться поднять руку на прекрасные глаза царского сына. Сам Кунала назначил вознаграждение тому, кто исполнит мнимую волю государя, думая, что это — его истинная воля! Наконец, нашёлся человек отвратительной внешности, который согласился исполнить приговор.
Когда среди стонов плачущей толпы палач вырвал первый глаз, Кунала взял его в руки и сказал:
— О, глаз мой, почему ты не видишь более образов, которые только что видел? Грубое ядро мяса! Как обманываются люди, которые, доверяя тебе, говорят: «Я вижу!»
И когда ему вырвали второй глаз, он сказал:
— Мне вырвали этот глаз из плоти, но я приобрёл за это совершенные, непогрешимые глаза мудрости. Царь оставил меня, но я — сын Великого Царя Истины, — его чадом назовут меня.
Через некоторое время он узнал, что повеление исходило от царицы. Тогда он сказал:
— Пусть она ещё долго наслаждается жизнью и властью, та, которая доставила мне столь великое благо.
Совершенно нищим он ушёл от своей жены. Придя в город своего отца, он начал петь перед дворцом. Царь, услышав звук лютни и неповторимый голос своего сына, призвал его к себе, но, увидев слепого, не узнал в нём Кунала.
Наконец, истина всплыла на поверхность. Царь, преисполненный горя и гнева, намерился предать виновную царицу мученической смерти. Но Кунала сказал:
— Отец, тебе не подобает убивать её. Поступи, как повелевает честь, не убивай женщину! Нет высшей награды, чем награда за всепрощение и терпение, о Владыка!
Он припал к стопам отца, говоря:
— О царь, я не чувствую никакой боли. И, несмотря на постигшую меня участь, я не чувствую и гнева. Моё сердце полно лишь сострадания к женщине, которая повелела вырвать мне глаза.
Одиннадцать вопросов
Будда объявлял в каждом городе, куда бы ни пришёл:
— Пожалуйста, не задавайте одиннадцать вопросов. Эти вопросы включают в себя все важнейшие понятия: Бог, душа, смерть, жизнь, истина и т.д.
Когда его спрашивали: «Почему?», он отвечал:
— Потому, что на них не могут быть даны ответы. Не то, чтобы я не знал ответы на них, но, во-первых, это невозможно выразить словами, во-вторых, познание этих вещей не способствует святости жизни и не ведёт к просветлению, а в-третьих, эти вопросы создают верования, которые мешают вам воспринимать Истинную реальность. Спрашивайте о гневе и о том, как выйти за его пределы. Спросите о жадности, о привязанности, о трансформации. Спросите о том, как отбросить ум и достичь состояния медитации.