Сведения о жизни св. Климента
Св. Климент Римский, как можно судить на основании свидетельств о нем древности, был выдающимся и почитаемым древнецерковным деятелем. Красноречивым доказательством его высокого авторитета и почитания его может служить посвященная ему базилика в Риме, о которой упоминает блж. Иероним (De vir. ill. 15). Неудивительно поэтому, что уже в раннее время появляются обширные повествования об обстоятельствах его жизни, но в них истинные события его жизни так переплетены с позднейшими произвольными дополнениями, что в настоящее время едва ли представляется возможным выделить историческое зерно их: Климент, благодаря общему признанию его значения в качестве представителя современной Церкви, потерял свою индивидуальность; почему, несмотря на целый круг сказаний относительно жизни столь знаменитого отца Церкви, начиная от ранней юности и до славной кончины об историческом Клименте мы имеем слишком мало достоверных сведений.
О жизни св. Климента до вступления на епископскую кафедру столицы мира возможны только предположения. Кто он был родом, откуда происходил, где, когда и при каких обстоятельствах принял христианство — на все эти вопросы древность не дает такого ответа, который с историко-критической точки зрения мог бы быть признан вполне состоятельным. Попытка отождествить римского епископа Климента с консулом 95 г. Т[итом] Флавием Климентом, дядей[217]императора Домитиана, которого последний казнил в 96 г., вероятно, за принадлежность к христианству, не может быть принята уже по тому одному, что согласно вполне определенному указанию древнецерковного предания Климент был епископом до третьего года Траяна, т. е. до 100—101 г. (Euseb., Hist, eccl. III, 34; Hieron., De vir. ill. 15). Не имеет исторической ценности и все то, что рассказывают о Клименте «Псевдо-Климентины», по которым он происходил из римской патрицианской семьи, томимый исканием истины отправился на Восток, сделался сначала прозелитом иудейства, потом учеником Симона Мага и, наконец, христианином. Вообще трудно представить, каким образом в римской Церкви могло совершенно исчезнуть воспоминание о том, что знаменитый римлянин, даже консул и родственник императорского дома, был в числе первых епископов ее. Кроме того, стиль, лексикон и все содержание мыслей известного с именем Климента послания не обнаруживают в авторе никаких следов того образования, каким, несомненно, обладал римлянин-аристократ. И этот довод имеет настолько серьезное значение, что в этих сторонах послания видят доказательство иудейского, а не языческого происхождения его автора. Послание является произведением ума, который был, так сказать, насыщен познанием Ветхого Завета; автор не чужд знакомства и с классической культурой, но это знакомство более или менее поверхностно. Его мысли и выражения коренятся в законе, пророках и псалмах. Он, конечно, эллинист, так как не обнаруживает знакомства с Ветхим Заветом на первоначальном языке, но знание им перевода LXX близкое и основательное: он не ограничивается одной какойнибудь частью его, а свободно пользуется всеми ветхозаветными священными книгами; он цитирует очень часто, и его цитаты приводятся, очевидно, по памяти. Он знаком с традиционным истолкованием священного текста (cap. 8; 9; 11; 31). Стиль послания отличается чисто гебраистическим характером. Все это указывает в Клименте, авторе Послания к коринфянам, иудея-эллиниста, или, в крайнем случае, прозелита, который с детства навык к чтению священных книг. Не лишено вероятности предположение (J. В. Lightfoot'a), что Климент был вольноотпущенник или сын вольноотпущенника, принадлежащий к дому родственника императора Домитиана — Флавия Климента. Это социальное положение нисколько не препятствовало Клименту быть интеллигентным, образованным человеком и затем стать руководителем столь знаменитой Церкви.
Св. Ириней свидетельствует, что Климент видел блаженных апостолов, обращался с ними и имел проповедь апостолов в ушах своих и предание их пред глазами (Adv. haer. III, 3.3; Euseb., Hist. eccl. V, 6). Но когда и где он видел апостолов и кем из них был обращен в христианство, точно неизвестно. Ориген (Comment, in Joann. [VI, 54.279] ad 1.29) и за ним Евсевий (Hist. eccl. III, 15), Епифаний (Haer. XXVII, б[218]) и Иероним (De vir. ill. 15) отождествляют римского епископа с тем Климентом, о котором с такой похвалой говорит ап. Павел в Послании к филиппийцам (4: 3), и, таким образом, объявляют его учеником ап. Павла; и Иоанн Златоуст утверждает, что Климент в проповедании веры был сотрудником учителю языков, вместе с ним страдал в Филиппах, разделял опасности и труды апостольского служения в других местах (Homil. in 1 Timoth. Prol.; Homil. in Philipp. XIII[, 3]). «Климентины» делают его спутником и ближайшим учеником ап. Петра. Но вообще древние писатели признавали в Клименте мужа апостольского: Ориген прямо называет его учеником апостольским (De princip. И, 3[.6]), блж. Иероним — мужем апостольским (Comment, in Isa. ad 52.13 [(lib. XIV)]), а Климент Александрийский — даже апостолом (Strom. IV, 17[.105]: о απόστολος Κλήμης), и против этого убеждения древних нельзя найти возражений ни во времени жизни Климента, ни в принадлежащем ему Послании к коринфянам.
По единогласному свидетельству древности, Климент был одним из первых преемников апостолов на епископской кафедре в Риме; но место его в ряду этих преемников уже в древнее время определялось различно. Ириней, который сообщает римское предание из времени епископа Елевферия (ок. 180 г.), говорит, что Климент призван был к руководству Церковью на третьем месте от апостолов после Лина и Анаклета (Adv. haer. III, 3.3), и он заслуживает тем большего доверия, что особенно стремился дать точное и обоснованное перечисление древнейших епископов Рима.
Но Ириней не дает никаких сведений о времени и продолжительности епископства Климента. Евсевий, считающий Климента третьим среди преемников ап. Петра, свидетельствует, что Климент стоял во главе римской Церкви девять лет и умер в третий год царствования Траяна; следовательно, время епископства Климента падает на 92-101 гг. (Hist. eccl. III, 15; 34; cf. Chron. ad an. Abrah. 2110[219]), начавшись в двенадцатый год царствования Домитиана.
О епископской деятельности этого знаменитого в древности отца Церкви до нас не дошло никаких известий. Нет указаний на личные обстоятельства жизни его и в написанном им Послании к коринфянам: индивидуальная личность автора почти совершенно заслоняется коллективной личностью римской Церкви, от имени которой он писал. Но из послания ясно, что Клименту выпало на долю управлять Церковью в очень тяжелое время: это было время «неожиданных и следовавших друг за другом несчастий и бедствий», постигших римскую Церковь (cap. 1). Необходимо думать, что эти бедствия сильно потрясли римскую Церковь, если она ссылается на них как на причину замедления ее братского послания к коринфским христианам. Затем, из того же послания видно, что пастырская любовь и заботливость Климента не ограничивались только его римской паствой, но простирались и за ее пределы. Наполнить каким-нибудь фактическим содержанием эту схему деятельности св. Климента при наличных средствах не представляется возможным.
Древнейшие писатели ничего не сообщают о роде смерти Климента. Ириней, кажется, не знает о мученической кончине его, так как от Лина до Елевферия он называет только одного мученика — Телесфора. Евсевий и Иероним говорят о его смерти, ни одним словом не намекая на его мученичество (Euseb., Hist. eccl. III, 34: avaXvei τονβίον [ушел из жизни]; Hieron., De vir. ill. 15: obiit [умер]). Но в римских календарях и литургиях со времени Руфина и папы Зоеймы Климент постоянно называется мучеником; и Martyrium S. Clementis, составленное в IV в., увенчивает его славную жизнь такой же славной кончиной: при Траяне он изгнан в Таврический Херсонес и, после весьма успешной миссионерской деятельности там, нашел мученическую кончину в волнах моря. Несмотря на то, что по преобладающему научному убеждению эти сказания признаются позднейшим вымыслом, имеющим основание в смешении римского епископа Климента с консулом Климентом, тем не менее до последнего времени нет недостатка и в защитниках этого предания, по существу не заключающего в себе ничего невероятного[220].
Послание к коринфянам