Литературные труды св. Афанасия Александрийского
Св. Афанасий Александрийский совершал великое служение на пользу Церкви не только неустанной борьбой за истину православия в течение всего продолжительного епископства, которое доставило ему почитание и благоговейное изумление как современников, так и последующих поколений всего христианского мира, но и своими многочисленными литературными трудами. Само собой понятно, что столь бурная жизнь, с ее постоянными тревогами, кознями врагов, преследованиями, неоднократным бегством, ссылками в отдаленные страны, не благоприятствовала планомерной и сосредоточенной богословсколитературной деятельности; она вынуждала его жить практически-церковными интересами времени и пользоваться научным богословским и философским элементом только в той мере, в какой он полезен был для его ближайших задач. Поэтому почти все значительные творения св. Афанасия стоят в связи с обстоятельствами современной жизни Церкви и личной судьбы святителя.
Творения св. Афанасия испытали общую судьбу литературных памятников древности. Ни сам св. Афанасий не оставил списка своих произведений, ни из последующих историков никто не ставил целью перечислить все творения великого отца Церкви. Поэтому в настоящее время мы лишены возможности точно сказать, сколько произведений и какие именно написаны св. Афанасием. Главным источником сведений о творениях св. Афанасия служат надписания в рукописных собраниях их; но, с одной стороны, не все, написанное св. Афанасием, могло попасть в сборники или удержать имя своего автора, а с другой стороны, что в данном случае, кажется, имеет преимущественное значение, именем св. Афанасия по неведению, а иногда даже и умышленно (аполлинаристы) могли быть надписаны не принадлежащие ему произведения. Наконец, сильно пострадала чистота и верность предания текста: люцифериане[1088], несториане искажали текст подлинных произведений св. Афанасия. Поэтому когда начались печатные издания творений св. Афанасия, то вместе с этим сразу же выяснилась необходимость и критического исследования их, и прежде всего в отношении к вопросу о подлинности, которое продолжается и до настоящего времени, но и теперь еще не может считаться законченным.
Лучшее греческое издание творений св. Афанасия принадлежит бенедиктинцам из конгрегации св. Мавра (мавриниане): оно может быть названо выдающимся памятником издательской деятельности и ученых заслуг бенедиктинского ордена. Оно подготовлено было Мараном, издателем творений св. Василия Великого, но выполнено и закончено Монфоконом (1655—1741 гг.)[1089], одним из замечательнейших представителей мавринианской конгрегации. Монфокон приложил все усилия к тому, чтобы придать тексту творений св. Афанасия образцовый вид: он воспользовался всеми прежними изданиями, изучил все рукописи, заключающие творения св. Афанасия, какие могли доставить ему книгохранилища Европы. Вышедшее под руководством его собрание творений св. Афанасия содержит все, что сохранилось с именем этого отца на греческом и на латинском языках: Omnia opera, quae extant vel quae ejus nomine circumferuntur, следовательнр, все сочинения, какие существуют или находятся в обращении под его именём, не одни только подлинные, но и подложные. Все сочинения, дошедшие под именем св. Афанасия, даны в тщательно обработанной и строго упорядоченной форме; они разделены на три группы — на подлинные (genuina), сомнительные (dubia) и подложные (spuria), причем в обоснование этого деления приводятся исторические, филологические и палеографические данные. Творения, признанные подлинными, расположены, по возможности, в порядке хронологическом; текст установлен критический на основании сравнения рукописей, и указаны важнейшие разночтения. Кроме обстоятельной биографии св. Афанасия, издание снабжено рядом указателей и множеством историко-критических примечаний. Монфокон продолжал свои работы над исследованием творений св. Афанасия и по выходе в свет этого издания. Он открыл еще несколько фрагментов из утраченных произведений св. Афанасия, которые и напечатал в своих изданиях Collectio nova Patrum и Bibliotheca Coisliniana. Эти вновь открытые произведения внесены во второе издание творений св. Афанасия в 1777 г. в Падуе (3 тома в 4-х книгах). Последнее издание, называемое Editio Veneta, с некоторыми дополнениями и в измененном отчасти порядке, перепечатано в «Патрологии» Миня (Migne. Patrologiae cursus completus), где оно занимает 25-28 тома греческой серии (выпущены в 1857 г.). Все, что под именем св. Афанасия опубликовано после этого[1090], — или было известно раньше этого и пропущено Минем[1091], или не имеет значения[1092]. Но работы литературно-критического характера, продолжающиеся до настоящего времени, дополняют и исправляют работы и выводы бенедиктинцев[1093].
На русский язык собрание сочинений св. Афанасия переведено Московской Духовной академией (первое издание в 1851—1854 гг. и второе издание с дополнениями в 1902—1903 гг.). В основу перевода положен текст Монфоконовского издания с позднейшими дополнениями к нему. Переведены только те творения, подлинность которых удостоверяется более или менее надежно[1094]. Первоначальный перевод произведен был под редакцией профессора [прот.] П. С. Делицына, известного своей опытностью в переводах. Русский перевод отличается точностью и ясностью, ради которых иногда жертвовали чистотой языка и плавностью речи. 1) Между произведениями св. Афанасия, по обычному мнению, раньше других написаны апологетические трактаты: «Слово на язычников [(или: против эллинов)]»[1095]и «Слово о воплощении Бога Слова»[1096]. Оба произведения представляют, собственно, две части одной апологии христианства. На это прямо указывает начало «Слова о воплощении Бога Слова»: «В предыдущем слове, из многого взяв немногое, но в достаточной мере, мы рассуждали о заблуждении язычников касательно идолов, суеверии их» и т. д. (cap. 1[.1]); здесь же автор неоднократно ссылается на «Слово против эллинов» как на стоящее со вторым «Словом» в неразрывной связи: «как сказано об этом в первом слове» (cap. 4[.4]), «о чем говорено было прежде» (cap. И[.5]). «Слово против эллинов» начинается обещанием предложить немногое о вере Христовой; но об этом речь идет только в «Слове о воплощении», следовательно, и по первоначальному замыслу оба произведения в своем содержании должны были представлять нечто единое.
В первом произведении автор ставит своей задачей прежде всего обличить невежество неверующих, показав им, что вера Христа Спасителя вовсе не заслуживает презрения и не может считаться лишенной разумного основания, чтобы, по обличении лжи, сама собой воссияла истина и чтобы для , адресата, которого он называет «блаженнейшим», было несомненно, что он уверовал в истину и, познав Христа, не впал в обман (cap. 1). В первой части (cap. 2—29) автор опровергает идолопоклонство, источник которого видит в грехе человека, отвратившем его от Бога истинного к чувственному миру, и подробно и всесторонне доказывает противоречие идолослужения здравому разуму. Вторая часть (cap. 30-47) выясняет, что один есть Бог, Которого почитает христианская религия. К истине Его бытия приводит прежде всего изучение человеческой души, которая есть образ Бога, одарена разумом и бессмертна (cap. 30—34), а также наблюдение видимого мира, созерцание удивительного порядка и согласия во вселенной (cap. 35—39). Далее, установив, что должен быть единым Тот, Кем мир создан, сохраняется и управляется, он доказывает, что этот Творец и Управитель вселенной есть Сам Божественный Логос, и изображает природу Логоса, Его деятель-
ноеть в сохранении и управлении миром, всемогущество, благость и мудрость, присовокупляй, что тот, кто знает Божественного Логоса, знает и Бога Отца (cap. 40—45); все это подтверждается доказательствами из Священного Писания (cap. 45—47). В заключение автор говорит, что вера в Божественного Логоса и благочестие будут иметь плодом бессмертие и Небесное Царство, а идущим противоположной стезей воздаянием будет великий стыд и неотразимая опасность в день суда.
В «Слове о воплощении Бога Слова» автор показывает в воплощении исправление и восстановление первоначального дела, разрушенного грехом; чтобы возвратить человеку жизненное начало и знание единого Бога, Слово воплотилось, умерло и воскресло. Он утверждает, что воплощение было необходимо, возможно и достойно Бога. В первой части (cap. 1—32) дается разъяснение причины, почему Тот, Кто по природе Своей бестелесен и есть Божественное Слово, по милосердию и благости Отца ради нашего спасения явился в человеческой плоти. Во второй части (cap. 33—57) автор переходит к опровержению возражений иудеев и язычников. Неверие иудеев он обличает ветхозаветными пророчествами, особенно тщательно изъясняя пророчество Даниила о семидесяти седьминах (cap. 33—40). Против язычников он доказывает, что различные возражения их, в которых они осмеивают тайну воплощения Божественного Логоса, неосновательны, причем разъясняет, что и не невозможно, и не небессмысленно, что Слово Божие явилось в человеческой плоти (cap. 41—45). Затем на основании чудесного распространения и действия христианства, в которых обнаруживается не человеческая, а поистине Божественная сила, доказывает Божественное достоинство Спасителя и Божественное происхождение христианской религии (cap. 46—55). В заключение увещает читателя самому читать Писание, чтобы узнать более полные и ясные подробности того, что сказано автором, но предупреждает, что для правильного понимания их необходимо вести жизнь, подобную жизни тех, которые написали священные книги, и богодухновенных учителей, читавших Писание и сделавшихся свидетелями божества Христова.
Все известные рукописи произведений св. Афанасия и, следуя им, все издания их без всякого колебания усваивают «Слово против эллинов» и «Слово о воплощении Бога Слова» св. Афанасию, архиепископу Александрийскому. Затем принадлежность их св. Афанасию удостоверяют ряд церковных писателей от IV до IX вв.: Иероним, Феодорит, Леонтий, Адриан, Седьмой Вселенский собор, патриарх Фотий.
Положительное восполнение исторических свидетельств представляют те черты произведений, которые придают им местную египетскую окраску. Автор произведений постоянно прежде всего указывает на египетские отношения. Для примера можно указать на Contra gentes 23, где для доказательства, что не только всякая страна, но и каждый город, каждое селение имеют своих собственных богов, он указывает на Египет: «О гнусных же египетских обычаях нужды нет и говорить, они у всех перед глазами». Он обнаруживает поразительное знакомство с такой областью, которая в то время причислялась к неизвестным — с египетской религией и мифологией (cf. Contra gentes 9; 22; 24; 25; De incarnatione Verbi 45; 47; 51). Поэтому можно сказать, что оба произведения написаны в Египте и прежде всего для египтян.
В основу датирования обоих произведений обычно полагают наблюдение, что они не содержат никаких следов арианской борьбы и Никейского вероопределения. Что касается первого наблюдения, то оно не всеми признано правильным: находят в этих произведениях легкую полемику против арианства. Но второе наблюдение может быть признано справедливым и заставляет полагать происхождение их раньше 325 г. Нельзя относить написание этих произведений ко времени после 330 г., потому что автор их часто с видимой гордостью противопоставляет множеству языческих культов единодушие, с каким христиане всюду служат Одному и Тому же Господу (De incarnatione Verbi 46; 49). Такое указание немыслимо было в те времена, когда возгорелась ожесточенная борьба между православными и арианами и каждая партия учила о другом Христе. Это началось с 330 г. С другой стороны, проникающие оба произведения свежие воспоминания об образцах христианского мученичества и той христианской радости, с какой подвижники встречали смерть, указывает на близость их по времени к гонению Диоклетиана и его преемников (см. особенно De incarnatione Verbi 28). Эти соображения приводят к заключению, что «Слово против эллинов» и «Слово о воплощении Бога Слова» написаны около 320 г., может быть, незадолго перед Никейским собором. Если принять, что св. Афанасий родился в 295 г., то во время написания этих произведений он имел около 25 лет[1097].
Происхождением обоих произведений в это время, т. е. когда св. Афанасий был еще сравнительно молодым, не был еще епископом александрийской Церкви и не был вовлечен в борьбу за чистоту и целость православного учения, которой потом он отдал все свои силы и время, объясняются и те особенности их по сравнению с другими произведениями того же автора позднейшей даты, на которые указывают в качестве доводов против принадлежности их св. Афанасию. Недавно закончив свое образование, св. Афанасий естественно в первых своих произведениях, предназначенных для язычников, в изобилии применяет свои познания в философии Платона, а также и других философских системах, в наблюдениях над законами природы, в произведениях Гомера и облекает свои мысли в школьно-риторическую форму, чего не наблюдается в позднейших произведениях его. Позднее он отдался всецело практической деятельности и не имел уже времени для изучения природы и для риторического построения своих произведений, для научных занятий Гомером, Платоном и Гераклитом. Кроме того, борьба с Арием и арианами велась совершенно не на философской почве. Ввиду этих соображений подлинность обоих произведений должно признать совершенно непоколебленной.
1931 «На слова "вся Мне предана суть Отцем Моим..." (Мф. И: 27)»[1098] — представляет небольшой трактат, может быть незаконченный, или отрывок большого произведения, в котором оспариваются ложные толкования, которые ариане давали этим словам Господа, основывая на них свое учение о том, что Сын Божий не вечен и обладает Божественным могуществом и другими Божественными свойствами не по самой природе Своей, но лишь по воле Отца. Автор понимает их в отношении к Сыну человеческому, Его делу и прославлению. Он доказывает единство Отца и Сына по существу текстом из Евангелия Иоанна 16: 15: «Все, что имеет Отец, есть Мое».
Насколько известно, нет других свидетельств принадлежности этого произведения св. Афанасию, кроме свидетельства рукописей. Но в своем содержании и форме оно носит все признаки происхождения от св. Афанасия.
Начало трактата, с его указанием на держащихся Ариевой ереси, Евсевия и сообщников его, заставляет предполагать происхождение его при жизни Евсевия Никомидийского, т. е. до 342 г.
1932 «Окружное послание»[1099] — в этом произведении св. Афанасий повествует о насилиях, произведенных при водворении арианского епископа Григория Каппадокиянина на александрийскую кафедру, и описывает вызванное этим возмущение. Св. Афанасий составил его перед своим отъездом в Рим в то время, когда еще скрывался в окрестностях Александрии, следовательно, немного спустя после Пасхи 340 г. (Григорий вошел в город 23 марта этого года). Подлинность его признается бесспорной.
1933 «Апология (Защитительное слово) против ариан»[1100]является произведением важного исторического значения. Оно содержит изложение истории обсуждения различными соборами дела св. Афанасия и повествование об отношениях св. отца к мелитианам, Арсению и др. В подтверждение св. Афанасий приводит много документальных данных — послания соборов, епископов, императора: в первой части (cap. 3—58) — из сороковых годов IV в., во второй (cap. 59—88) — из предшествующего времени. Св. Афанасий оспаривает и доказывает полную несостоятельность всех обвинений, выставленных арианами лично против него в Тире и Филиппополе. Апология написана около 350 г. после возвращения из второго изгнания (cap. 40; 41) и после раскаяния Урсакия и Валента (cap. 88), но прежде вторичного выступления их в 351 г. Последние две главы (89; 90), о падении Либерия и Осия, присоединены позднее — отсюда споры об их происхождении от св. Афанасия. А все произведение не вызывает сомнения в подлинности.
1934 «Послание об определениях Никейского собора»[1101]. Подробное заглавие так определяет предмет послания: «Послание о том, что собор Никейский, усмотрев коварство Евсевиевых приверженцев, определение [свое] против арианской ереси изложил приличным образом и благочестно». Послание содержит оправдание и в то же время историю терминов έκ της ούσ ίας и όμοουσ ιος, принятых никейскими отцами в символ, разъясняя смысл определения и путь, которым отцы были приведены к избранию особенно последнего знаменитого термина. Послание имеет важное значение для истории Никейского собора. Подлинность этого произведения бесспорна, и разногласия вызывает только датирование его. В нем, очевидно, предполагается смерть Евсевия Кесарийского (cap. 3) и Евсевия Никомидийского (cap. 9). В общем исследователи склоняются к тому, что оно написано после возвращения из второго изгнания и в период относительного спокойствия; но св. Афанасий предвидит скорую возможность насильственных действий со стороны врагов (cap. 2). На основании этого написание его можно полагать между 346-355 гг., точнее около 350 или 351 г.
1935 «О Дионисии[, епископе][1102]Александрийском, а именно, что он, как и Никейский собор, думает противно арианской ереси, и напрасно клевещут на него ариане, будто бы он единомыслен с ними»[1103]. Нет основания предполагать, будто произведение вызвано было тем, что ариане возразили против утверждения св. Афанасия, причислившего Дионисия в сочинении «Об определениях Никейского собора» к свидетелям в пользу ομοούσιος [(De decretis 25.3—5)]; на это нет никаких указаний в содержании произведения. Естественнее допустить, что поводом к его составлению было злоупотребление со стороны ариан посланием, адресованным св. Дионисием Александрийским епископам Евфранору и Аммонию. Св. Афанасий утверждает, что его знаменитый предшественник, употребляя приводимые арианами выражения, говорит не о Слове, но о Христе, рассматриваемом в Его человеческой природе. Так как св. Дионисий писал в защиту себя именно против такого понимания его слов некоторыми христианами, какое усваивали ему ариане, то св. Афанасий в своем послании приводит значительные выписки из этих сочинений, опровергая ссылки ариан и показывая, что Дионисий мыслил о Сыне Божием вполне православно и был совершенно чужд арианских мнений. Так как св. Афанасий имел под руками все произведения св. Дионисия, теперь в большинстве утраченные, знал действительное тогда значение его слов и выражений и излагал усвоенное александрийской Церковью воззрение на св. Дионисия, то это послание имеет важное значение для правильной оценки богословских взглядов св. Дионисия. Трактат этот составлен в то же время, как и предыдущий, по одним — немного раньше, по другим — позднее.
1936 «Послание к Драконтию»[1104]. Драконтий, настоятель монастыря, был избран во епископа Гермопольского, но убежал и скрылся; св. Афанасий написал ему послание, которым предостерегает против некоторых, думающих видеть в епископстве причину греха или воображающих, что не найдут предмета для христианского отречения вне монашеской жизни. Ободренный таким образом, избранный епископ принял бремя управления и скоро имел случай сделаться исповедником веры. Послание написано перед Пасхой 354 или 355 г.
1937 «Послание к епископам Египта и Ливии»[1105]написано св. Афанасием после того, как он избежал руки правителя Сириана в ночь с 8 на 9 февраля 356 года, с целью предупредить епископов Египта и Ливии против замыслов ариан и, в частности, против каких бы то ни было символов, которые те предполагали пустить в обращение и навязать под угрозами изгнания, разъясняя, что в новосоставляемых символах веры под благовидной внешностью, нередко под приводимыми из Священного Писания местами, скрывается арианское нечестие; он указывает на неустойчивость их, на особые уловки при составлении и введении их, излагает и опровергает действительное учение Ария и указывает на его смерть как на проявление Божественного суда над еретиком. В заключение св. Афанасий призывает пастырей к мужественному перенесению всяких насилий, к готовности скорее потерпеть все, чем отказаться от Никейского символа и от защиты истины. Это послание составлено после 9 февраля 356 г. и до 24 февраля 356 г., когда Георгий Каппадокиянин вошел в Александрию, но когда уже говорили о намерении послать его в Египет (cap. 7).
1938 «Апология к императору Константию» («Защитительное слово перед царем Константием»)[1106]написана, вероятно, летом 357 г., когда Георгий Каппадокиянин был в Александрии, и имеет целью опровергнуть те обвинения, какие выставлены были врагами св. Афанасия перед императором Константием, когда после смерти узурпатора Магненция он сделался единовластителем, и которые привели к третьему изгнанию св. Афанасия, а именно, что он: а) во время частых посещений и беседе с Константом возбуждал его против Константия и старался посеять между братьями вражду, б) посылал узурпатору Магненцию письма, чтобы снискать его расположение, в) в великой александрийской церкви, построенной на средства Константия, когда постройка еще не была окончена и не была освящена, он допустил совершение торжественного богослужения и г) получив приказание от Константия отправиться в Италию, куда он сам намерен был прибыть, он не повиновался.
С этой частью апологии св. Афанасий направился было к Константию, чтобы лично защищать свое дело — он не был убежден в том, что император так предан арианству, и думал, что ариане позволяют себе многое без его ведома. Но на пути он получил такие дурные сведения о намерениях и деяниях императора Константия, что вполне убедился в немыслимости личной защиты своего дела. Он вновь укрылся в пустыню и дополнил свою апологию изложением фактов, которые первоначально представлялись ему невероятными (ссылка Либерия, Осия, Павлина Трирского, Дионисия Миланского, Евсевия Верчельского, Люцифера Каларисского и др. за отказ подписать осуждение Афанасия и насильственные меры Константия, которыми остальные западные епископы принуждены были к этой подписи).
Апология отличается спокойным тоном, полным достоинства, и силой аргументации. По стилю — это одно из лучших произведений св. Афанасия. В конце апологии к Константию Афанасий защищается по поводу насмешливого выражения императора (cap. 30), что он бежал из Александрии по трусости. Скоро этому вопросу он посвятил целое сочинение: 10) «Апология о своем бегстве» («Защитительное слово, в котором св. Афанасий оправдывает свое бегство во время гонения, произведенного дуком Сирианом»)[1107]. Афанасий бежал перед наемниками; его враги не преминули воспользоваться случаем обесславить его, доказывая, что он из трусости бросил свою паству, когда она подверглась особым бедствиям. Ответом на эти обвинения была апология, пользовавшаяся большим уважением у древних писателей и по языку и стилю не уступающая почти предшествующей. Св. Афанасий с достоинством разоблачает истинные чувства своих обвинителей, доказывает, что в известных обстоятельствах человеку не только дозволительно, но прямо и обязательно бегством обеспечить себе жизнь и безопасность, и противопоставляет им учение Христа, Его пример и примеры пророков и апостолов; потом, переходя в наступление, он с силой изображает дикую ярость своих преследователей и их печальные подвиги, и описывает обстоятельства своего бегства, совершившегося при помощи Божией. Эта апология составлена до смерти Леонтия Антиохийского, по крайней мере до того времени, когда весть об этой смерти дошла до св. Афанасия (cap. 1), вероятно в конце 357 г.
11) «Послание к Серапиону»[1108](о смерти Ария). Серапион, епископ Тмуйский и друг св. Афанасия, просил сообщить о собственных испытаниях святителя[, о ереси ариан][1109]и о смерти Ария. По двум первым пунктам св. Афанасий писал Серапиону свое произведение, составленное для монахов: «Из этого, — говорит св. Афанасий, — ты можешь узнать и касающееся до меня и до ереси» [(1.2)]. Этим произведением может быть только «История ариан к монахам». Составил ли св. Афанасий для опровержения арианства другое произведение более догматического характера и находится ли оно между дошедшими до нас произведениями его — эти вопросы не могут быть разъяснены удовлетворительно. В послании св. Афанасий отвечает на третью просьбу Серапиона; он рассказывает о смерти Ария то, что он узнал от пресвитера Макария, бывшего в Константинополе во время этого события, и делает вывод о несомненности проявления в несчастной судьбе Ария суда Божия над еретическим учением, что должно побуждать ариан к возвращению в истинную Церковь.
12) «Послание [к инокам]»[1110]и «История ариан к монахам»[1111]. Два произведения, внутренне связанные между собой как книга и предисловие или сопроводительное послание. В известных древних каталогах они обычно обозначаются просто «Послание к монахам или к отшельникам». Название «История ариан» не первоначально; оно хорошо обозначает предмет книги, составленной для удовлетворения желаний монахов Фиваиды и не предназначавшейся, по мысли ее автора, для опубликования. Она представляет собою сжатое описание преследований арианами православных с 335 до 357 гг. В ней автор часто дает выражение чувству негодования, вызванному теми неправдами ариан, свидетелем которых он был, и тяжелым положением церковных дел, расстраиваемых ересью. Обстоятельства, в которых находился св. Афанасий, и полемическая цель, которую он преследовал, составляя это произведение, в достаточной степени объясняют, почему в нем не находят спокойного и холодного тона историка. «История ариан» начинается ex abrupto: «Они же, для чего все это строили, в непродолжительном времени привели то [и] в исполнение», и далее идет речь об Иерусалимском соборе 335 г. Можно думать, что переписчики опустили те сведения, какие были уже в «Апологии против ариан», а также начало или первую часть произведения, потому что она повторяла вторую часть апологии. Когда св. Афанасий писал это произведение, еще жив был Леонтий Антиохийский и Георгий Каппадокиянин управлял [александрийской][1112]Церковью; таким образом, его нужно относить к концу 357 или к началу 358 г. Сообщение о падении римского епископа Либерия (cap. 41) считают позднейшей вставкой и возбуждают вопрос о подлинности его, как и последних глав «Апологии против ариан».
13) «Четыре слова против ариан»[1113]. Эти четыре речи или книги (λόγοι) «Против ариан» — главное догматическое произведение св. Афанасия, представляющее полное и всестороннее опровержение арианства и изложение православного учения о божестве Слова и о Св. Троице. Афанасий ставил целью «раскрыть изгибы в груди гнусной ереси и показать зловоние ее безрассудства, чтобы и находящиеся еще далекими от нее бежали ее, а обольщенные ею раскаялись и с отверстыми очами сердца уразумели, что как тьма — не свет, и ложь — не истина, так и арианская ересь — не добро» (I, 1).
Для этого в первой книге он излагает учение Ария на основании «Фалин» и прежде всего подчеркивает новизну его, противопоставляя истинное и кафолическое учение, преданное отцами (cap. 1—9), и затем доказывает посредством изъяснения мест Священного Писания, ложно толкуемых арианами, и при помощи рациональных доводов, что Сын Божий не из ничего произошел и не создан из чего-либо, но вечен, рожден из сущности Отца; при этом изъясняется природа этого рождения и отличие его от человеческого и разрешаются различные хитросплетения еретиков (cap. 10—39). В остальной части, а также во втором и третьем слове он разбирает и изъясняет места Священного Писания, извращаемые арианами, и устанавливает их истинный смысл, причем почти все второе слово занято определением истинного смысла изречения: «Господь созда Мя...» (Притч. 8: 22). В четвертом слове автор тщательно определяет взаимное отношение Отца и Сына, доказывая особенно, что Слово — не простое качество Отца, не иное начало, само по себе существующее, но собственное рождение естества Отца, отличное от него, но и не отдельное, и опровергает Савеллия и Павла Самосатского, хотя есть речь и об Арии и Евсевии Никомидийском.
В последнее время резко поставлен вопрос относительно IV слова: отрицают не только его связь с первыми тремя, но и принадлежность св. Афанасию. В доказательство того, что так называемое IV слово первоначально не было соединено с остальными, указывают прежде всего на то, что IV слова в некоторых рукописях, содержащих первые три, совершенно нет, а в некоторых к III слову примыкают другие произведения. Кроме того, и по своему содержанию IV слово не требуется тремя первыми, а скорее исключается ими: в нем автор дает оправдание православной христологии, касаясь, с одной стороны, отношения Логоса к Богу, с другой стороны — Его вочеловечения, причем излагает отчасти уже то, о чем речь была в первых словах; но главное возражение направлено не против ариан — против них направлены только 1—8 главы, — а против других врагов православного учения: 8— 29 главы против Маркелла Анкирского, а с 30-й и до конца [автор] опровергает лжеучение Павла Самосатского и его приверженцев. Почему и самое заглавие «Против ариан» не соответствует содержанию IV слова.
Но IV слово не только не стоит в связи с I—III словами «Против ариан», но, говорят, и не принадлежит св. Афанасию. Предположение J. Dräseke, отождествляющего его с «Книгой о вере против ариан», которую (по Иерониму, De vir. Ш. 127) Максим, претендент на константинопольскую кафедру, представил в 381 г. императору Грациану, признается вообще не имеющим значения, но мысль о неподлинности IV слова поддерживается энергично. Основанием для этого служит стиль, который, как утверждают, носит совершенно другой характер: св. Афанасий пишет растянуто, любит в спорах с противниками опровергать их возражения с большой обстоятельностью; между тем у автора IV слова одна мысль теснится другой, поэтому изложение сжатое, предложения большей частью краткие. С большим диалектическим искусством, какого не достигает св. Афанасий, автор умеет приводить своих противников ad absurdum. Впрочем, эту разность в стиле объясняют тем, что IV слово — только набросок или собрание материалов и фрагментов для опровержения евсевиан и маркеллиан; от этого ставят в зависимость отчасти поразительную сжатость — некоторые места производят такое впечатление, как будто автор хотел только наметить ход мыслей рассуждения (cap. 3: «то же самое должно сказать и о Силе»; cf. cap. 15 sq.); этим объясняют отрывочное начало 1, 5, 9 и 31 глав. Хотя должно согласиться, что таким способом не могут быть объяснены все особенности стиля. С другой стороны, происхождение слова от св. Афанасия поддерживается не только многими параллелями в мыслях между III и IV словами, но еще более тем, что одновременная полемика против евсевиан и против Маркелла ни у кого из восточных противников евсевиан не была так понятна, как именно у св. Афанасия. При таких условиях нельзя категорически ни утверждать подлинности IV слова, ни отрицать — оно должно быть отнесено к dubia[1114]. Обычно время происхождения «Слов против ариан» полагали между 356 и 361 гг. — в третье изгнание св. Афанасия; но в последнее время некоторые исследователи на основании текста слов и исторических намеков в них высказываются в пользу раннейшего датирования, именно в 338, 339 или 347—350 гг.
Слова св. Афанасия «Против ариан» составляют первый опыт подробного и полного разбора тех оснований, на которые опиралось арианское учение. Желание и необходимость раскрыть по возможности все виды арианства и не оставить без опровержения даже второстепенных возражений против православного учения привело к неоднократным повторениям, нарушающим стройность плана и систематичность изложения. Ясное сознание опасности положения и пламенная ревность автора иногда придавали его полемике резкий тон. Первый опыт оказался в высшей степени удачным. Его отличают: глубокое проникновение в догматические истины при неуклонно верном, строго церковном понимании их, твердость и решительность внутреннего убеждения, сознание важности раскрываемого учения, обилие, тонкость и ясность мыслей, точность выражений, обширное знание и глубокое понимание Священного Писания, сила диалектики, простота изображения. Эти достоинства «Слов против ариан» признавали и современники св. Афанасия — ими руководились в своих трудах свв. Василий Великий и Григорий Богослов. Их называют классическим изложением учения о втором Лице Св. Троицы и источником богословия. 14) «Послания к Серапиону»[1115]. Св. Афанасием написаны были четыре послания, адресованные Серапиону, епископу Тмуйскому, во время третьего изгнания святителя, между 356 и 361 гг., может быть в 359 г., после послания о смерти Ария. Поводом к ним послужило письмо Серапиона, в котором он сообщал св. Афанасию, что «некоторые, хотя отступили от ариан за хулу их на Сына Божия, однако же неправо мыслят о Св. Духе и утверждают, будто бы Дух Святой не только есть тварь, но даже один из служебных духов, и единственно степенью отличается от ангелов» (I, 1). Св. Афанасий называет этих еретиков τροπικοί, потому что они стремились отыскать метафоры и образы (τρόποι), а не прямую речь во всех тех местах Священного Писания, которыми православные доказывали божество Св. Духа, изъясняя их τροπικώς. Первое послание подробно излагает учение о божестве Св. Духа, раскрывая учение о Нем Священного Писания и церковного Предания и доказывая связь нового заблуждения с арианством. На просьбу Серапиона более кратко изложить учение о Св. Духе, чтобы удобнее было давать советы вопрошающим о вере и отклонять заблуждения, св. Афанасий ответил [еще] двумя посланиями, причем учению о Св. Духе предпослал (во II послании) краткое изложение учения о божестве Слова на том основании, что, имея ведение о Сыне, можно приобрести доброе ведение и о Духе: «Ибо какое свойство познали мы у Сына со Отцом, то же свойство, как найдем, и Дух имеет с Сыном»[1116](III, 1). В третьем послании кратко излагается учение о божестве Св. Духа. Ввиду того, что второе и третье послания так тесно связаны между собой по содержанию, их считают за одно послание, разделенное впоследствии по ошибке. По своему содержанию эти два письма представляют извлечение из других произведений св. Афанасия. Четвертое послание дает ответ на новые возражения еретиков относительно Св. Духа, которые иронически говорили: «Если Дух Святой — не тварь, то не следует ли... что Он — Сын, и что есть два брата — Слово и Дух?» или: «Если Дух от Сына приемлет и Сыном подается... то не следует ли, что Отец есть дед, а Дух — внук Его?» (IV, 1). Св. Афанасий высказывает желание, чтобы в учении о непостижимой для человеческого ума тайне Св. Троицы сохранялось непоколебимо то, чему учит Священное Писание и преданная Церкви вера, без примешивания человеческих догадок и выводов. Затем подробно останавливается на учении о грехе против Св. Духа, в ответ на вопрос Серапиона о смысле текста, что грех на Духа Святого не отпустится ни в сей век, ни в будущий. Указав на трудность истолкования его, он изъясняет его как направленный против тех лиц, которые дерзнули бы приписывать диаволу и демонам проявление Божественной силы в воплотившемся Боге Слове.
Относительно IV послания поставлен вопрос, обнимало ли оно первоначально все 23 главы, как теперь в печатных изданиях. Дело в том, что в рукописях в качестве IV письма помещаются только 1—7 глл., остальные (8—23), представляющие объяснение Мф. 12: 32, большей частью помещаются отдельно, и, таким образом, рукописное предание не говорит в пользу принадлежности обеих частей к одному произведению. Кроме того, и по содержанию своему вторая часть как будто не связана с первой, поэтому его рассматривают как отрывок другого, может быть, также к Серапиону отг правленного послания[1117]. Подлинность всех посланий не оспаривается. 15) «Послание о соборах, бывших в Аримине Италийском и в Селевкии Исаврийской»[1118]. Св. Афанасий рассказывает сначала о том, что произошло на этих соборах и о происках ариан, вследствие которых Константий принудил православных епископов подписать арианский символ, а потом по поводу символов, выработанных на них, устанавливает поразительный контраст между твердостью православной веры, определенной в Никее, и неустойчивостью всех арианских исповеданий веры от начала ереси и до различных селевкийских формул; для доказательства приводятся одиннадцать исповеданий веры, составленных арианами в разное время. Эта доктринальная анархия может быть уврачевана только искренним принятием Никейского исповедания и его ομοούσιος. Св. Афанасий оправдывает этот термин, но в то же время обнаруживает примирительное отношение к омиусианам, которые, как Василий Анкирский, «принимают все прочее из написанного в Никее, сомневаются же только в речении: "единосущность"»; с ними «рассуждаем, как братья с братьями, имеющими ту же с нами мысль и только сомневающимися об именовании» (cap. 41).
Сочинение написано в конце 359 г., когда собор в Аримине еще не окончился (cap. 55). Главы 30—31, содержащие постановления соборов в Нике и в Константинополе, вставлены впоследствии.
16) «Свиток к антиохийцам»[1119] — это соборное послание к антиохийской Церкви, посланное св. Афанасием от имени епископов Италии, Аравии, Египта и Ливии, собравшихся в Александрии в 362 г., сообщает о постановленном на соборе решении относительно условий принятия в Церковь ариан.
Необходимым условием принятия в Церковь признано было исповедание никейской веры, осуждение арианства, учения о творении Св. Духа, а равно и всех других ересей (Савеллия, Павла Самосатского, манихеев, Евзоия и Евдоксия); вместе с этим подтверждены были постановления Никейского собора, выражено исповедание единосущия Св. Духа с Отцом и Сыном и восприятие Сыном Божиим в воплощении совершенного человека, состоящего не только из тела, но и из разумной души. Ввиду того, что православные в Антиохии спорили между собой относительно употребления терминов ούσία и ύπόστασις, причем последователи Мелетия говорили об одной ούσία и трех ипостасях, а сторонники Павлина признавали необходимым для сохранения единосущия исповедать единую только ипостась, то собор, считая тех и других мыслящими правильно и разногласящими только о словах, предложил им наиболее безопасный путь — пользоваться выражениями Никейского символа.
17) «Послание к императору Иовиану о вере»[1120]. В нем св. Афанасий убеждает Иовиана держаться как правила православия — символа Никейского, подтвержденного всеми поместными Церквами, излагает самый символ, заканчивая исповеданием божества Св. Духа и единосущной Троицы. Послание написано от имени Александрийского собора 363 г. в ответ на просьбу нового императора Иовиана.
18) «Житие преподобного Антония»[1121], описанное св. Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих странах, вероятно, к западным монахам Италии и Галлии, в ответ на выраженное ими желание узнать, как блаженный Антоний начал аскетические подвиги, кем он раньше был, как он окончил свою жизнь и верны ли распространенные сказания о нем. Афанасий с юных лет лично знал св. Антония и стоял близко к нему, поэтому мог писать на основании собственных воспоминаний. Однако он не дает в собственном смысле жизнеописания, а показывает в патриархе отшельников образец христианского совершенства, кратко излагает его аскетическое учение и повествует о его борьбе с демонами. Св. Григорий Богослов говорит, что св. Афанасий, описывая деяния божественного Антония, обнародовал в форме истории правило религиозной жизни (Orat. XXI, 5). Это произведение имело большой успех, распространило идеи египетского монашества на Востоке и на Западе. Временем составления его не без основания считают 357 г. — третье изгнание; некоторые, впрочем, относят его к 365 г. Еще при жизни св. Афанасия, вероятно, между 365 и 370 гг., житие переведено было (собственно, переработано) пресвитером Евагрием, бывшим впоследствии епископом Антиохийским, на латинский язык, и неизвестным — на сирийский. Как на Востоке, так и на Западе произведение оказало сильное влияние на христианско-аскетическую жизнь, вызвав настоящий энтузиазм к ней. О принадлежности этого произведения св. Афанасию говорят св. Григорий Богослов, Ефрем Сирин, блж. Иероним и др. церковные писатели. Но несмотря на многочисленные свидетельства предания, подлинность и даже достоверность содержания «Жития» подвергались сильным нападкам, причем совершенно отвергается исторический характер его: в нем видят тенденциозное произведение уже сложившегося монашества. Однако другие исследователи, как католические, так и протестантские, не менее энергично защищали подлинность «Жития». Содержание и способ изложения говорят за Афанасия. Учение о вере и ее действиях, о демонах, о методах борьбы с арианами, формулы цитации библейских книг и пр. обнаруживают теснейшее родство с произведениями св. Афанасия. И в настоящее время утверждают (Schwartz), что только тенденциозная критика может сомневаться в подлинности «Жития преподобного Антония».
19) «Послание к африканским епископам»[1122] — это соборное послание, написанное от лица 90 епископов Египта и Ливии с целью предостеречь епископов западной Африки против интриг омиев, которые на основании Никской формулы ничего не хотели знать об ούσια и ίπτόστασις и стремились заменить Никейское исповедание Ариминским. Вопреки этому св. Афанасий оттеняет совершенную достаточность Никейского символа и увещает твердо держаться его, причем сообщает сведения о Никейском соборе и Ариминском. Так как послание упоминает о Римском соборе, бывшем под председательством Дамаса, на котором были осуждены Урсакий и Валент (cap. 10), а также и другие соборы, то составление его относят к 369 или 370 г.
20) «Послание к Эпиктету, епископу Коринфскому»[1123]. Епископ Коринфский Эпиктет обратился к св. Афанасию за советом по поводу поднявшихся в его Церкви христологических споров. Одни утверждали, что Слово преложилось в плоть и изменилось в собственном Своем естестве; «Божество, единосущное Отцу, было обрезано и из совершенного стало несовершенным». Они усваивали Ему тело, которое Оно восприняло не от Марии Девы, но из собственной сущности образовало Себе удобостраждущее [(παθητόν)] тело; они заключали, что тело единосущно божеству Слова, что тело не позднее божества Слова, но всегда было, совечно Ему, и что это тело страдало. Противоположная партия учила, что Слово снизошло на святого человека как на одного из пророков, а не Само сделалось человеком, восприяв тело от Марии, и иной есть Христос, и иной — Божие Слово, прежде Марии и прежде веков сущий Отчий Сын (cap. 2). Трудно сказать, где был источник этих лжеучений. Что касается второй партии, то в ней можно видеть выражение антиохийских тенденций. Но относительно первой среди исследователей значительное разногласие: по-видимому, Эпиктет имел дело с положениями, которые происходили частью из школы Аполлинария, частью выведены были под аполлинарианским влиянием из православного и арианского учения; но даже нельзя сказать с уверенностью и того, находятся ли эти положения в зависимости от Аполлинария, так как нет признаков аполлинарианского учения о σώμα άνόητον [теле, не обладающем умом].
Св. Афанасий с одинаковой энергией отвергает оба понимания как противные кафолической вере. Опровергая первых, он с величайшей ясностью утверждает, что Слово истинное соделалось человеком и тело Господне было человеческое по естеству, заимствованное от Марии и истинное; тело, в котором было Слово, [не единосущно Божеству, но истинно рождено от Марии; и само Слово][1124]не изменилось в плоть и кости, но явилось во плоти (cap. 7—8). Против учения второй партии св. Афанасий утверждает личное тождество Слова и Христа (cap. 10—12).
Как видно из начала послания, оно написано после Римского собора (369-370 гг.), анафематствовавшего Авксентия Медиоланского, Урсакия и Валента, следовательно, в 370 или 371 г. Послание в древности пользовалось большим авторитетом. Аполлинарий согласился с ним. Епифаний принял его в свое опровержение аполлинарианства. Отцы Халкидонского собора признали в нем выражение собственного убеждения. В борьбе с несторианством оно подверглось искажениям, и Кирилл Александрийский защищал подлинный текст его на основании «древних списков».
21) «Послание к епископу Адельфию»[1125]. Епископ и исповедник Адельфий сообщил св. Афанасию, что некоторые из еретиков упрекают православных в том, что, поклоняясь Христу, Которого, однако, они признают истинным и совершенным человеком, они поклоняются твари, и сами отвергали поклонение телу Спасителя. Св. Афанасий высказывает осуждение этим еретикам и доказывает, что должно поклоняться Христу — Богу и человеку, и это не значит поклоняться твари, но Слову, соделавшемуся человеком. Вследствие соединения Божеского и человеческого естества в единую ипостась Бога Слова не должно отделять человеческой природы от Слова, чтобы поклоняться одному Слову, но богопочтение должно воздаваться Слову и в образе раба, воспринятом Им нашего ради спасения. Кто бесчестит храм, тот бесчестит Господа в храме, и кто отделяет Слово от тела, тот отмещет [(άθίτίΐ)] данную в нем благодать.
Данных для определения времени происхождения послания в нем самом нет, но по содержанию своему оно близко подходит к предшествовавшему посланию, и потому обыкновенно его датируют приблизительно 371 г.
22) «Послание к Максиму Философу»[1126]. Максим Философ — вероятно, тот, который впоследствии добивался епископской кафедры в Константинополе, — писал св. Афанасию относительно различных еретиков: одни отрицали, что Христос есть Бог, другие говорили, что Слово сошло на человека, но не сделалось человеком, третьи, наконец, видели во Христе человека, рожденного естественным образом. Св. Афанасий опровергает эти заблуждения; он доказывает, что распятый Христос есть Сам Господь славы, что все должны поклоняться Ему как истинному Богу и что в действиях Христа Божественная слава и могущество обнаруживаются единовременно с человеческой слабостью. Послание в своем содержании имеет много общего с предыдущими посланиями и относится к тому же времени.
23) «Пасхальные», или «Праздничные послания»[1127]. Это — пастырские послания к Церквам и монастырям александрийского патриарха[та], писанные в скором времени после праздника Богоявления. Издавна существовал обычай, вновь подтвержденный Никейским собором, в силу которого александрийские епископы писали Пасхальные послания с оповещением времени поста и Пасхи с соответствующими увещаниями. Афанасий, даже когда находился в изгнании, старался, насколько было возможно, быть верным этому обычаю. Скоро после его смерти лица, близкие к александрийскому святителю, соединили их в собрание. От греческого текста посланий св. Афанасия и коптского перевода их сохранились только отдельные отрывки. Но в 1842 и 1847 гг. в Нитрийском монастыре Богоматери найден сирийский перевод 13-ти Пасхальных посланий за годы от 329 по 348 в рукописи VIII в. Этот сирийский перевод предварен предисловием или index'oM, обнимающим все время епископства св. Афанасия; он указывает для каждого года время празднования Пасхи, консулов, префекта Египта и главные события, относящиеся к жизни святителя. Эта сирийская хроника, вместе с другой хроникой, опубликованной в 1738 г. и обозначаемой обыкновенно Historia acephala, а также и с Пасхальными посланиями, составляют документы первого порядка для истории св. Афанасия, в особенности в том, что касается хронологии. Наибольший интерес представляет 39-е послание (367 г.) о каноне Священного Писания Ветхого и Нового Завета[1128]; в нем 27 книг нынешнего Нового Завета в первый раз твердо установлены как единственные канонические. В приложении следуют книги второго порядка, предназначенные для назидания, — Премудрость Соломона, Иисуса сына Сирахова, Эсфирь, Иудифь, Товита, равно как «Учение 12-ти апостолов» и «Пастырь». Пасхальные послания имеют важное значение и в том отношении, что рисуют ту сторону пастырского служения св. Афанасия, которая занимает мало места в других его произведениях, именно — нравственное наставление; это настоящие проповеди в форме окружных посланий, где изложены в кратких увещаниях все обязанности христианской жизни.
24) Другие письма св. Афанасия почти все утрачены: то, что сохранилось, кроме отмеченных посланий, имеет мало значения. Из них можно отметить: а) «К монаху Ам[м]уну» с наставлениями о содержании в чистоте плоти, браке и девственной жизни, написано до 354 г.; б) «К монахам»[1129](отличное оттого, при котором написана была «История ариан»), написанное в 358 г., чтобы предохранить отшельников от еретиков; в) два послания «К Люциферу»[1130], епископу Каларисскому (359 или 360 г.), в которых св. Афанасий хвалит его за ревность и стойкость в вере православной; г) «К Руфиниану»[1131], в котором сообщаются определения Александрийского собора 362 г. относительно обратного приема в Церковь отпавших ариан; д) «К Орсисию» два послания[1132](363 и 364 гг.), из них одно касается посещения св. Афанасием монастыря Тавенны, второе — смерти св. Феодора; е) «К Иоанну и Антиоху»[1133], «К Палладию»[1134] — два послания, в которых св. Афанасий защищает св. Василия от несправедливых нападок (в 372 г.); ж) фрагмент послания «КДиодору», епископу Тирскому[1135].
25) «Послание к Маркеллину об истолковании псалмов»[1136]представляет собой наставление об изучении и употреблении псалмов, в которых пророчески указано Божественное и человеческое существо Христа и в которых можно находить утешение во всех жизненных отношениях: в псалмах выражены все чувства души человека — в них он молит, просит, благодарит, изливает сердце, так сказать, своими собственными словами. Эти советы вложены в уста некоего трудолюбивого старца и обращены, в форме письма, к пустыннику по имени Маркеллину. В подлинности этого послания нет оснований сомневаться: словоупотребление и характер стиля тот же, что в писани-. ях св. Афанасия, но его нельзя отождествлять с сочинением «О надписаниях псалмов», о котором говорит блж. Иероним (De vir. ill. 87).
26) «Изложение веры»[1137] — символ, в котором изложена и изъяснена кафолическая вера в Св. Троицу и в воплощение. До последнего времени принадлежноеть его св. Афанасию не подвергалась сомнению; но теперь уже не находят возможным помещать его среди бесспорно подлинных произведений александрийского святителя. Единственным свидетелем из древнецерковных писателей можно признать Факунда Гермианского, который в XI книге своего сочинения «В защиту трех глав» говорит об «Изложении символа» св. Афанасия[1138]. Впрочем, этой недостаточности исторических свидетельств придают мало значения — больше внимания останавливают на самом содержании «Изложения веры», в котором находят много особенностей, делающих сомнительным или даже невозможным происхождение его от св. Афанасия. Фактически рассматриваемое произведение представляет не символ, а только объяснение его, — но положенный в основу его символ текстуально вошел в объяснение, и его можно выделить. Получаемый таким образом символ не тождествен ни с одним из древних вероизложений; следовательно, он составлен самим автором объяснения, и во всяком случае последний принадлежит тому же богословскому направлению, которое нашло выражение в этом символе. Здесь прежде всего ставится вопрос, вероятно ли, чтобы св. Афанасий, неутомимый борец за Никейский символ, мог допустить составление собственного или же пользование таким символом, который значительно отличается от Никейского символа. В символе «Изложение веры» находим άγέννητος [(1.1)], тогда как св. Афанасий в I слове «Против ариан» (cap. 30) и «Об определениях Никейского собора» (cap. 28) решительно полемизирует против этого термина. Еще поразительнее изложение второго члена: в то время как в Никейском символе и в большинстве современных исповеданий он излагается так: «и во единого Господа Иисуса Христа... рожденного» и т. д. (без Λόγος), здесь Λόγος ставится на первом месте («И во единого [Единородного][1139]Слово, Премудрость, Сына» и т. д.), и имя «Иисус Христос» в символе совершенно отсутствует[1140]и поставлено только во второй половине главы, но не для обозначения единого Господа, как обычно у св. Афанасия, но как имя человека, которого восприяло Слово. Не будем касаться других подробностей, заметим только, что в богословии как символа, так и изъяснения его находят явные черты антиохийского направления. Если к тому же принять во внимание еще отмечаемую наличность, хотя и небольшой, разницы в языке и стиле «Изложения веры» по сравнению с подлинными произведениями св. Афанасия, то понятно будет, почему теперь считают необходимым помещать «Изложение веры» по меньшей мере среди dubia св. Афанасия. Произведение направлено против ариан и савеллиан. Время происхождения его не может быть точно установлено. Употребление выражения όμοιος τω Πατρι [подобный Отцу] (cap. 1[.5]) в исповедании веры у омоусианина (cap. 2[.2]) невозможно было после выступления партии омиев, следовательно, около 358 г., но кроме этого предела нельзя указать никакого другого, как только 325 г. — время Никейского собора.
27) «Слово пространнейшее о вере»[1141] — в первый раз опубликовано Montfaucon'oM, который открыл его в рукописи X в. Издание этого произведения Montfaucon сопровождал живейшим выражением радости, что вновь найдено «превосходное творение Афанасия против ариан и других современных св. Афанасию еретиков, в котором он, посредством силлогизмов и дилемм, разоблачает и опровергает этих врагов света». В произведении раскрывается учение о божестве воплотившегося Слова и отношении его к человеческой природе; потом дается большое число текстов Священного Писания, указывающих как на человеческую, так и на Божественную природу во Христе.
Большинство исследователей признают[1142]подлинность «Слова», как и «Изложения веры», с которым оно внутренне связано. Но тщательный анализ «Слова пространнейшего о вере» приводит к весьма любопытным данным относительно характера его. Прежде всего открылось, что 5-12 главы заимствованы из «Слова о воплощении», причем пользование почти дословное; далее, часть 14 главы, заключение 21 главы и 22 глава взяты из «Изложения веры». Еще более странным представляется, что в самом «Слове» повторяются некоторые отделы: конец 13 главы стоит буквально в конце 37 главы; 15 глава, с незначительными изменениями, повторяется в половине 25 главы; глава 16 равна концу 26 и началу 27 главы, первая половина 17 главы — [в] 28 главе; вторая половина 17 главы воспроизводится в начале 19 главы, а первая половина этой последней повторяется в 28 главе; начало главы 18 — [в начале] 21 главы; 19 глава — [в] 28 и 29 главах. Далее, текст «Слова» несомненно страдает многими пробелами и, кроме того, недостатком связи между отдельными частями. Большинство глав начинается совершенно отрывочно. Целый ряд глав представляет не что иное, как набор положений, которые и первоначально не были связаны между собой, и в теперешнем сочетании остаются неприспособленными друг к другу; это вполне ясно видно в 5-12 главах; подобные отношения наблюдаются и в 13—20 главах — большая часть этих глав составлена из мест «Изложения веры» и из положений, которые в позднейших главах находятся на своем месте. Главы начиная с 20 составлены лучше, но друг с другом так же мало связаны, как и предыдущие.
Такой характер «Слова пространнейшего о вере» сам по себе возбуждает сомнения относительно принадлежности его св. Афанасию. Но, кроме того, находят, что подробности содержания «Слова» еще более подтверждают это неблагоприятное заключение: в «Слове» еще яснее, чем в «Изложении веры», выступают все признаки богословия антиохийской школы. По всем этим данным отрицают принадлежность этого произведения св. Афанасию.
Но при таком решительном выводе необходимо считаться с преданием, которое говорит о принадлежности «Слова пространнейшего о вере» св. Афанасию. Правда, рукописное предание принадлежит позднейшему времени (рукопись X в.), но цитаты из него находятся уже у Феодорита: во всех трех диалогах своего «Эраниста» он приводит девять отрывков из «Большого слова о вере» — св. Афанасия. К концу V в. следы снова встречаются в «Книгах о двух естествах против Нестория и Евтихия», написанных папой Геласием (492—496 гг.)[1143]; три цитаты ясно называют в качестве своего источника «Большое слово о вере» св. Афанасия и действительно находятся в рассматриваемом произведении.
Выход из затруднения, какое представляется характером произведения, с одной стороны, и свидетельствами древности, с другой, можно найти, идя цо такому пути: св. Афанасий действительно написал «Большое слово о вере», но оно в подлинном своем виде не сохранилось. В настоящее время мы располагаем переработкой его, которая также дошла до нас в отрывках и, может быть, с искажениями, но во всяком случае с дополнениями из других источников и, в частности, из произведений самого св. Афанасия. Реконструкция первоначального произведения представляется невозможной. 28) «О явлении во плоти Бога Слова и против ариан»[1144] — по своему содержанию представляет экзегетическое доказательство божества Сына и Св. Духа и разделяется на три части: а) опровержение возражений, сделанных аномиями против божества Иисуса Христа; ариане перетолковывали в пользу своего учения все места Священного Писания относительно уничижения Слова Божия, не соглашаясь изъяснить их в приложении к Его человечеству, и заключали из них о невозможности признавать Сына единосущным или даже только подобным Отцу; Св. Афанасий устанавливает правильное понимание спорных текстов; б) доказательства Божественности Св. Духа, исхождения от Отца и ниспослания в мир Сыном и в) доказательства из Священного Писания единосущия Слова. Кроме того, речь ведется о многих других догматических истинах: о рождении Бога Сына по плоти без отца от Девы Марии Богородицы, о спасительных для человека следствиях Его воплощения, жизни и страданий, о Евхаристии как истинном теле Господа и пр. Подлинность этого произведения оспаривается издавна, и в настоящее время одни исследователи отрицают принадлежность его св. Афанасию, другие утверждают его подлинность, относя составление его приблизительно к 369 г. Древние церковные писатели: Феодорит, Геласий, Факунд Гермианский, [а также] Латеранский собор, деяния Шестого Вселенского собора (Ефрем Антиохийский) называют его различно. В рукописях наблюдается тоже разнообразие заглавий. Это объясняется тем, что обычное заглавие произведения не обнимает содержание его в том виде, как оно дошло до нас. В то же время содержание его вызывает сомнение, действительно ли оно сохранило свой первоначальный вид. Первая часть (cap. 1—8) имеет христологический характер и заканчивается словами: «Он, истинный и по естеству Сын Божий, носит в Себе всех нас, да все мы носим в себе единого Бога». После этого 9 глава прямо ставит: «Поэтому нечестиво утверждать, что Дух Божий создан или сотворен»; затем начинается перечисление библейских доказательств в пользу того, что Св. Духу принадлежат те же предикаты, какие свойственны Отцу и Сыну, — только 11 и 12 главы опять неожиданно имеют христологическое содержание, но представляют большей частью повторение глав 2—6; с 19 главы до конца все рассуждения имеют христологический характер, кроме заключения 19 главы, которое, очевидно, вставлено и без затруднения может быть опущено. Сомнение, вызываемое таким планом трактата, усиливается еще тем, что 8—19 главы почти дословно сходны с другим произведением, помещаемым среди Афанасиевых: «О Троице и Св. Духе», при этом нельзя допустить, чтобы последнее стояло в зависимости от первого, так как в нем соответственные части находятся в большой связности, в то время как трактат «О явлении во плоти» бездушно и без внутренней связи доказывает только отдельные предикаты для Каждого их трех Божественных Лиц. Имея в виду построение трактата, соприкосновение его с сочинением «О Троице и Св. Духе», а также тот факт, что как во всех рукописях, так и у Феодорита и Геласия в надписании отсутствует какое бы то ни было отношение к тринитарной части, можно считать совершенно оправданным выделение 9—19 глав как не принадлежащих первоначально к трактату, соглашаясь, впрочем, допустить, что и 9 (во второй половине), 11 и 12 главы сохранили нечто из первоначального текста. В таком случае вторая половина 19 главы, начиная словами: «и Сын — не второй Бог...», была бы прямым продолжением конца 8 главы: «да все мы носим в себе единого Бога».
Но и после выделения тринитарной части находят, кроме разности в языке и стиле, некоторые особенности в богословских воззрениях автора трактата «О явлении во плоти», препятствующие отождествлять его со св. Афанасием.
Ввиду этого правильнее это произведение, после выделения средней части, поместить среди dubia, причем необходимо заметить, что подлинность его не исключена совершенно. 29) «Книга о Троице и Св. Духе». Произведение сохранилось только на латинском языке, причем латинский текст — не перевод с греческого, а оригинал.
По своему содержанию и методу имеет близкое отношение, в особенности к трактату «О явлении во плоти» и к посланиям к Серапиону. Но это соприкосновение с подлинными произведениями св. Афанасия имеет свое основание в том, что латинский автор использовал их по мере сил. Место и время жизни этого латинского писателя не может быть определено.
30) «Две книги против Аполлинария»[1145], книга первая: «О воплощении Господа нашего Иисуса Христа»; книга вторая: «О спасительном пришествии Христовом» — дают настойчивое и подробное опровержение заблуждений аполлинаристов, без упоминания имени Аполлинария в тексте, причем особенно ясно защищается целостность человеческой природы во Христе. Заблуждения аполлинаристов о Лице Иисуса Христа были довольно разнообразны. Одни из заблуждающихся возобновляли докетическое мнение, что Слово только по-видимому воплотилось или что Оно восприняло плоть не созданную, подобную человеческой, а небесную, подобную по своей природе Самому Слову. Другие утверждали, что Слово при воплощении восприняло только тело, но не могло воспринять души человеческой, поврежденной грехами и злыми помыслами. Иные, наконец, допускали возможность принятия Словом и плоти, и души человеческой, но под душой понимали только жизненное начало, душу чувственную, а не разумную. Автор книг «Против Аполлинария» разбирает все эти мнения, опровергает их и вместе подробно излагает и защищает существенные пункты церковной христологии, например, учение о двойстве естеств в Иисусе Христе, об ипостасном их единении, о необходимости для дела искупления полной человеческой души во Христе, о принятии Им от Девы Марии истинного человеческого тела, о законности Божеского поклонения, воздаваемого христианами Сыну человеческому и подобное.