Концепция «закрытой двери» и мучительные поиски самобытности
Основной задачей для разного рода миллеритов в конце 1844 и на протяжении всего 1845 года был поиск смысла, что значит быть адвентистом. Главной богословской линией разделения между ними стал вопрос о том, что произошло 22 октября 1844 года. Те, кто утверждал, что никакого исполнения пророчества в этот день не было, стали известны под именем адвентистов «открытой двери»; а тех, кто настаивал на исполнении пророчества, называли адвентистами «закрытой двери».
Эти «ярлыки» были обусловлены миллеритским пониманием Мф. 25:10, где говорится, что, когда прибыл жених, мудрые девы вошли с ним на брачный пир и за ними тут же затворились двери, оставив всех прочих снаружи. Миллер, понимая под приходом жениха Второе пришествие, истолковывал это закрытие дверей как окончание времени благодати. По инициативе Миллера генеральная конференция адвентистов-миллеритов, состоявшаяся в 1842 году в Бостоне, приняла решение о том, что «понятие о времени испытания после пришествия Христа - это губительный соблазн, противоречащий Слову Божьему, которое учит, что, когда придет Христос, дверь затворится и те, кто был не готов, никогда впредь в нее не войдут» (Signs of the Times, June 1, 1842, 69). Следуя все той же логике и по-прежнему веря, что 22 октября пророчество исполнилось, Миллер писал 18 ноября 1844 года: «Мы выполнили свою работу по предостережению грешников» (Advent Herald, Dec. 11, 1844, 142).
Короче говоря, вопрос стоял так: имело место или нет исполнение какого-либо из пророчеств в октябре 1844 года? Адвентисты «закрытой двери» отвечали на него утвердительно, адвентисты «открытой двери» - отрицательно. От ответа на данный вопрос напрямую зависели их представления о собственной миссии. Адвентисты «открытой двери» уже в начале 1845 года пришли к убеждению, что перед ними по-прежнему стоит задача предупредить мир о надвигающейся участи, тогда как адвентисты «закрытой двери» считали, что их миссия по отношению к человечеству завершена и что их долг состоит лишь в том, чтобы разбудить и наставить других адвентистов - участников движения 1844 года.
Джошуа В. Хаймс стал ведущим деятелем адвентистов «открытой двери». Он скоро пришел к выводу, что 22 октября 1844 ничего не произошло. Он считал, что они были правы относительно ожидаемого события (то есть Второго пришествия Христа), но ошиблись в своих расчетах по срокам. 4 ноября 1844 года Хаймс писал: «Мы вполне убеждены ныне, что авторитетные источники, на которых мы основывали свои расчеты, не могут дать нам точного времени». Хотя «мы и приближаемся к концу... у нас нет никаких сведений о фиксированной дате или точном времени, но мы твердо верим, что должны бодрствовать и ждать пришествия Христова как события, которое может произойти каждый час» (Midnight Cry, Nov. 7, 1844, 150). В апреле 1845 года в Олбани, штат Нью-Йорк, эта группа под руководством Хаймса предприняла шаги по созданию самостоятельной адвентистской организации. К тому времени, спасаясь от фанатизма некоторых адвентистов «закрытой двери», к лагерю сторонников «открытой двери» примкнул сам Миллер (см. G. R. Knight, Millennial Fever and the End of the World, 267-293).
Если адвентисты «открытой двери» сумели найти общий язык и объединиться на встрече в Олбани, то концепция «закрытой двери» породила два весьма отличных направления. Первая группа, так называемые «духовники», получила свое название исходя из того, что они давали духовное толкование событию, происшедшему 22 октября. Придя к выводу, что миллериты были правы и по поводу времени, и по поводу сути события, предсказанного в пророчестве о 2300 днях, «духовники» стали настаивать на том, что возвращение Христа 22 октября все-таки состоялось, только вот пришествие это было духовным - Он нисшел в сердца верующих, а не явился видимым образом на облаках небесных. В рядах «духовников» то и дело проявляли себя фанатизм и харизматические эксцессы (см. там же, с. 245-266).
Вторая группа адвентистов «закрытой двери» была согласна с «духовниками» по поводу исполнения 22 октября пророчества о 2300 днях из Дан. 8:14, но считала, что суть этого события была иной. Другими словами, они полагали, что миллериты были правы в отношении сроков, но ошибались по поводу события, которое должно было произойти. Они пришли к убеждению, что очищение святилища не связано со Вторым пришествием, но при этом продолжали верить, что дверь благодати закрылась и время испытания закончилось. Что самое печальное, они не понимали, что представления Миллера о конце времени благодати по завершении 2300 дней зиждутся на ошибочном истолковании очищения святилища как Второго пришествия. Только придя к новому пониманию очищения святилища, они смогли избавиться от своей неверной концепции «закрытой двери». Впрочем, как мы увидим далее, осознание это приходило к ним постепенно. Прошло почти десять лет, прежде чем они сумели решить для себя этот вопрос окончательно.
Именно в этой второй группе мы находим будущих лидеров движения, которое в конце концов разовьется в адвентизм седьмого дня. Они считали, что большинство под руководством Хаймса отказалось от адвентистской вести, отвергнув основание, на котором покоилось движение 1844 года, а «духовники» отказались от целостного восприятия Библии, придав духовный смысл самым ясным ее истинам. Будучи изначально самой малочисленной постмиллеритской группой, они стали считать себя истинными преемниками некогда могучего миллеритского движения.
Из трех упомянутых выше направлений миллеризма третье появилось последним. С октября 1844 года по 1847 или 1948 годы оно не было оформлено и никак себя не проявляло. По большому счету, будущие субботствующие адвентисты состояли из нескольких разбросанных по стране исследователей Библии, пытавшихся придать смысл своему адвентистскому опыту, но лично друг с другом не знакомых до 1846 или 1847 годов. Они были едины в поиске своей самобытности, но этим, собственно, их общность в этот ранний период и ограничивалась. Перед ними стояла задача заново исследовать Библию в контексте того хаоса, который был свойственен миллеризму после 1844 года. Им нужно было найти свое место в пророческой истории (см. G. К Knight, Millennial Fever and the End of the World, 295-325). В результате в этот затянувшийся период перехода от миллеризма к субботничеству их главной задачей было определить, что есть адвентистского в адвентизме. И в этом поиске Библия была их основным орудием.
«Народ Книги»
Самым главным вопросом для любой религиозной группы был и остается источник авторитета, на который она опирается. Те, кто встал на путь, ведущий к субботничеству, это ясно осознавали. Как писал Джеймс Уайт в начале 1847 года, «Библия есть совершенное и полное откровение. Это единственный критерий, которым мы должны руководствоваться в вере и практической жизни» (Слово к малому стаду, с. 13; курсив мой).
Как мы увидим далее в этой главе, субботствующие адвентисты выработали свои отличительные доктрины на основе изучения Библии. Впрочем, для критиков этот факт был далеко не всегда очевиден. Майлс Грант, к примеру, писал в 1874 году в World's Crisis (одном из ведущих периодических изданий адвентистов первого дня), что, «по словам адвентистов седьмого дня, святилище, которому предстоит быть очищенным в конце 2300 дней, упомянутых в Дан. 8:13,14, находится на небесах, и очищение это началось осенью 1844 года. Если кто-то поинтересуется, откуда взялись подобные представления, вам ответят: эти сведения появились благодаря одному из видений госпожи Е. Г. Уайт» (World's Crisis, Nov. 256 1874 в Ревью энд Геральд, 22 декабря 1874, с. 204).
Урия Смит решительно отверг это обвинение: «Сотни статей были написаны по этому вопросу [о святилище]. Но ни в одной из них не говорится о видениях как об авторитетных источниках или как об источнике, из которого мы черпаем свои взгляды. И ни один проповедник не ссылался на них, говоря на эту тему. Мы обращаемся к одной только Библии, где и обнаруживаем в обильной мере свидетельства, подтверждающие наши взгляды по этому вопросу» (Ревью энд Геральд, 22 декабря 1874 г., с. 204; курсив мой).
Нельзя не отметить, что Смит сделал утверждение, которое может подтвердить или опровергнуть любой, кто захочет обратиться к адвентистской литературе тех времен. Именно это проделал Пол Гордон в своем труде The Sanctuary, 1844, and the Pioneers (1943). Его исследования показали, что Смит был совершенно прав. Если многие адвентисты более позднего периода действительно имели склонность ссылаться на авторитет Елены Уайт в стремлении подтвердить или, по крайней мере, найти поддержку своим взглядам по различным пунктам вероучения, то ранние адвентисты были воистину «народом Книги». Нынешним адвентистам седьмого дня, придерживающимся разных мнений, нужно иметь в виду этот факт, когда они углубляются в поиски подлинных корней адвентизма. Джеймс Уайт тоже говорил об исключительной роли Библии в доктринальном оформлении движения в 1847 году, когда утверждал, что Писание - это «единственный критерий, которым мы руководствуемся в вере и практической жизни». Он писал в контексте пророческого служения своей жены, что «истинные видения даются, чтобы вести нас к Богу и к Его записанному слову; те же, что даются для установления новых критериев веры и практической жизни, помимо Библии, не могут быть от Бога и должны быть отвергнуты» (Слово к малому стаду, с. 13).
Четыре года спустя он еще раз подчеркнул этот момент. «Каждый христианин, - писал он, - обязан воспринимать Библию как совершенное правило веры и долга. Ему следует горячо молиться о содействии Святого Духа, когда он исследует Писание, стремясь познать истину и свой долг до конца. Он не вправе отворачиваться от Библии, чтобы познать свой долг через любой из даров. Мы говорим, что всякий раз, когда он так поступает, он неверно использует дары и встает на чрезвычайно скользкий путь. Слово должно быть на переднем плане, и взоры Церкви должны быть сосредоточены на нем как на путеводителе и основании мудрости, из которого мы познаем долг во „всяком добром деле"» (Ревью энд Геральд, 21 апреля 1851 г., с. 70; курсив мой).
Другими словами, формулируя свои доктрины, ранние адвентисты отвергали традицию, церковный авторитет и даже дары Духа. Они были «народом Книги», как и будет показано дальше в этой главе.
Что касается принципов толкования Библии, то они не сомневались в правоте миллеровских «Правил истолкования». Приемы Миллера, которыми он пользовался в своем вполне здравом подходе к исследованию Библии, были положены в основание взглядов субботствующих адвентистов на Писание. Они, как и Миллер, сопоставляли одно писание с другим в поиске подлинного смысла каждого слова или предложения, использовали пророческий параллелизм, типологию и толкование символических образов. Стоит ли говорить, что субботствующие адвентисты продолжали толковать пророчества с позиций историзма (а не претеризма, согласно которому пророчества должны исполняться во времена пророка, или футуризма, согласно которому значительная доля пророчеств осуществится непосредственно перед Вторым пришествием). Как и Миллер, субботствующие адвентисты смотрели на пророчество как на последовательность исторических событий, происходящих во исполнение этого пророчества, начиная с эпохи библейских пророков и на протяжении всей истории вплоть до конца сего мира. Таким образом, они строили свое богословие на миллеровской пророческой платформе.