Война и мир. Том первый. Часть вторая
В октябре 1805 года русские войска заняли города и села эрцгерцогства Австрийского и пошли на соединение с союзниками. Незадолго перед этим солдаты совершили тридцатимильный переход, но поскольку ожидалось прибытие главнокомандующего, начальство потребовало надеть парадную форму.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го-го-го-го-ство!» И опять все замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам... Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И все было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. 
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно преж- него притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее. Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея: «Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твер- дости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного»...
В штабе Кутузова ожидали вестей от командующего австрийской армией Мака. В это время в штаб неожиданно прибыл незнакомый генерал, которого адъютанты не захотели пропустить к Кутузову. Главнокомандующий вышел в приемную и узнал в прибывшем генерала Мака, который подтвердил слухи о поражении австрийцев под Ульмом и о сдаче всей армии. Князь Андрей понимал, что русская армия оказалась в очень тяжелом положении, что ей предстоит трудное сражение с французами. С одной стороны, он был рад этому, так как представилась наконец возможность принять участие в бое, с другой стороны – опасался поражения русской армии, понимая, что в данной ситуации преимущество на стороне Бонапарта.
***
Юнкер Ростов проходил службу в эскадроне под командованием ротмистра Денисова, известного «всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова», и жил вместе с командиром. Утром Денисов вернулся в скверном настроении, так как проиграл в карты значительную сумму денег. К ним зашел офицер Телянин, которого сослуживцы невзлюбили за скрытность и корыстолюбие. Походив немного по комнате, он ушел. Денисов сел писать письмо девушке, которой недавно увлекся, но вынужден был прерваться, так как в это время пришел вахмистр за деньгами. 
Денисов попросил Ростова подать ему кошелек, который обычно оставлял под подушкой, но обнаружил, что кошелек исчез. Ростов понял, что деньги взял Телянин, и отправился к нему на квартиру. Выяснив, что тот уехал в штаб, он выехал вслед за ним. Николай застал Телянина за обедом в трактире. Он дождался момента, когда Телянину пришла пора расплачиваться, и увидел как он достал из кармана кошелек Денисова и вынул из него деньги. Когда Ростов обвинил Телянина в краже, тот испугался, попросил не губить его и, взывая к жалости, поведал историю о своих бедных стариках-родителях, умоляя юнкера не рассказывать сослуживцам о происшедшем. Ростов с отвращением кинул ему кошелек со словами: «Ежели вам нужда, возьмите эти деньги».
Спустя некоторое время после этой истории в компании офицеров зашел разговор о Телянине, и Ростов рассказал сослуживцам о том, что тот украл деньги. Полковой командир обвинил Николая во лжи, и Ростов вызвал его на дуэль. Друзья, и настойчивее всех Денисов, пытались отговорить Ростова от поединка, и советовали ему извиниться перед полковым командиром. Несмотря на их разумные доводы, юноша не отказался от своих намерений. Телянин в это время притворился больным: на следующий день его было приказано «исключить». В этот же день в части стало известно о том, что генерал Мак и вся австрийская армия сдались в плен. Денисов и остальные обрадовались тому, что пришло время «выступать в поход». Вскоре русская армия вступила в бои.
Кутузов отступил в сторону Вены, сжигая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 октября русские войска переходили реку Энс, растянувшись через город Энс по обе стороны моста. Переправа, на которой остановились русские войска, была обстреляна неприятелем. Не осознавая всей сложности ситуации, русские солдаты шутили и высказывали свои суждения о происходящих и предстоящих событиях. Денисов готовил эскадрон к бою.
Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно все вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне все замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно-быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где-то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно-разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища...
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору... Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий... Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту.
Командир полка, немец Богданыч, по вине которого мост не подожгли своевременно, посчитал, что во время операции потерял «пустячок» – двое гусар были ранены, а один – убит «наповал». Кутузов перешел за Дунай и остановился. Тридцатого октября он атаковал дивизию Мортье, разбив противника. В ходе сражения впервые были захвачены трофеи – знамя, орудия и два неприятельских генерала. В бою князь Андрей был слегка оцарапан пулей в руку, а его лошадь получила серьезное ранение.
В знак особой милости Болконского послали к австрийскому двору, чтобы сообщить о последней победе. Немецкий военный министр и его адъютант встретили русского курьера холодно, дав своим поведением понять, что военные действия Кутузова их ничуть не интересуют. Из всего донесения министр обратил внимание лишь на то, что сам Мерсье не взят, а убит их соотечественник Шмидт, что, по его мнению, является «слишком дорогой платой за победу». 
Выходя из дворца, князь Андрей почувствовал, что радость, переполнявшая его после победы, исчезла. Он остановился у своего знакомого по Петербургу – дипломата Билибина. Когда князь рассказал ему о своем визите в австрийское посольство, тот ничуть не удивился и ответил, что подобного отношения и следовало было ожидать. Билибин поделился с князем Андреем своими соображениями о вероятном ходе дальнейших событий: Австрия оказа- лась в невыгодном положении и теперь, вероятнее всего, станет искать тайного мира с Францией.
Через несколько дней Болконский отправился на прием к императору Францу с известием о выигранном сражении. Император расспросил его о неимеющих, по мнению князя Андрея, особого значения вещах: времени начала сражения, о расстоянии от одного села до другого и т. д.
Однако, несмотря на пророчества Билибина, в целом при австрийском дворе известие о победе Кутузова было встречено радостно, а князя Андрея наградили орденом Марии-Терезии третьей степени. Император заказал по этому случаю торжественный молебен. Во время службы появился Билибин и сообщил, что французская армия перешла один из мостов, который защищали австрийцы, и хотя мост был минирован, его почему-то не взорвали, что вызвало удивление даже у Бонапарта. Таким образом, французы в скором времени могут войти в Москву. Русская армия оказалась в еще более трудном положении.
Известие было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею. Как только он узнал, что русская армия находится в безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему-то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему новый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
Князь Андрей собрался немедленно выехать обратно в часть, хотя планировал пробыть в городе еще дня два. Но Билибин посоветовал ему не возвращаться в армию, находящуюся в безнадежном состоянии, и отступать вместе с ним. Болконский отказался от этого предложения и отправился в обратный путь.
Когда князь Андрей возвратился в штаб, Кутузов на его глазах отправил Багратиона «на великий подвиг». Согласно планам полководца, Багратион должен был задержать французов и дать возможность русской армии занять более выгодную позицию. Князь Андрей хотел присоединиться к Багратиону, но Кутузов отказал ему.
Багратион, для того чтобы выиграть время, послал парламентеров к французам для проведения переговоров. Мюрат поддался на обман, но Бонапарт, получив от Мюрата сообщение, понял, что переговоры «фальшивые», отдал приказ об их прекращении и немедленном наступлении на русскую армию. Князю Андрею все же удалось добиться того, чтобы Кутузов отправил его к Багратиону.
Прибыв на место, Болконский попросил у Багратиона позволения объехать позицию и узнать расположение войск.
Совершая обход, князь Андрей наблюдал за приготовлениями к сражению. Ему казалось, будто в следующий момент все «разрядят ружья и разойдутся по домам». Но этого не произошло: ружья были заряжены и готовы к сражению. Проходя мимо батареи Тушина, князь Андрей услышал, как капитан разговаривал с кем-то о будущей жизни, о бессмертии души. В этот момент Болконского охватило волнение и он задумался о том, в чем же выразится «его Тулон».
Вместе с Багратионом и несколькими офицерами Болконский направился на батарею Тушина, который обстреливал деревню Шенграбен. Ему никто не приказывал стрелять, однако он сам, посоветовавшись со своим фельдфебелем Захарченком, принял такое решение. Багратион кивком головы показал, что одобряет действия Тушина и соглашается с ними.
Во время объезда войск князь Андрей с удивлением заметил, что все происходило совсем не так, как преподавалось в теории. Солдаты были сбиты в кучу, но тем не менее отражали атаку за атакой. Французы подходили все ближе, готовилась очередная атака. Багратион лично повел солдат в бой и повергнул неприятеля. Батарея Тушина подожгла деревню. Благодаря этому, а также успешным действиям солдат Багратиона русская армия смогла отступить.
***
В суматохе про батарею Тушина совсем забыли, и только в конце отступления Багратион направил туда штаб-офицера, а затем и князя Андрея, чтобы передать Тушину приказ об отступлении. Несмотря на большие потери, батарея Тушина продолжала обстрел, сам Тушин отдавал приказы. Капитан был словно в бреду: ему дважды приказывали отступать, но он не слышал.
Князь Андрей помог запрячь лошадей в четыре уцелевшие орудия и продолжал отступать вместе с батареей. Как только Тушин вышел из-под огня и спустился в овраг, он был встречен начальством и адъютантами. Перебивая друг друга, они отдавали приказы и ругали Тушина. Капитан встречал выговоры молча, боясь возразить, а затем ушел.
С наступлением темноты батарея остановилась на отдых. Ростов безуспешно пытался найти свою часть,Тушина вызвали к генералу. Разгневанный Багратион сделал капитану выговор за то, что он оставил на поле сражения орудие, считая, что его можно было взять, используя прикрытие. Тушин не рассказал, что прикрытия на самом деле не было, так как «боялся подвести другого командира». Однако князь Андрей описал Багратиону реальное положение вещей в момент сражения – оставленное орудие было разбито, а успешному завершению дневной операции армия обязана в первую очередь действиям батареи Тушина, которую, кстати, никто не прикрывал. Болконский чувствовал глубокое разочарование по поводу происходящего.