Богатство. В спальне на столе
- Что ты дееелаешь? – с интересом спросил Даль, мотая головой в разные стороны.
- Я ищу волшебные пилюли – на этих словах тигрица рассмеялась, проглотив ком в горле. – Мне сейчас они очень нужны…Да…Да где ж они, право! – в сердцах она хлопнула дверцей шкафчика.
- Ээтииии? – далек подъехал к столу. В узкой щели, куда почти не пробивался свет, серебрились, тщательно упакованные в фольгу и пластиковый пакет, пилюли и белые таблетки.
- Да, эти! – обрадовалась она. – Забываю, куда ныкаю…
Уже через несколько минут Сяба сидела на табуретке, остекленевшим взглядом смотря куда-то сквозь попутчика и облокатившись рукой о стол. Затем она протянула Далю бутылку дешевого вина, вынутого ранее из шкафа.
- Пей. – она поводила бутылкой у него перед глазом. – Пожалуйста.
- Объяснить! – привычная фраза, за которой следует ответ.
- Это вино. Плохое, конечно…У вас, очевидно, нету вина. Тебе надо попробовать. Оно сделает тебя счастливым. Вино и мои таблетки нужны для этого, для того, чего человеку иногда своими силами никак не достичь. Успокоения. Счастья. Давай, пару глоточков. А потом я достану интересную штуку. – с этими словами она подтянулась к далеку и вылила все оставшееся содержимое ему в «вантуз». – Милая штука, кстати. Пару минут, и с тем придурком было кончено. А ведь он многим жить не давал, паскуда. Тебе еще скажут спасибо за это.
- Дааалекам не говоряят «спасибо»!
- Почему?
Молчание.
- Даалеки не счастливы.
- Я, кажется, понимаю, о чем ты. – ее полуприкрытые глаза влажно блестнули. – Но это ничего, людей тоже не благодарят. В большинстве своем. Правда, всегда есть смысл искать исключения – это называют верой в лучшее, когда среди подонков ищешь благородную душу. Или же, заблуждением. А может, и страхом. Чего бояться далеки, Даля?
- Никого! Далеки не чувствуют страха! Далеки ничего не чувствуют!
- Ох, дружок, я бы тоже хотела ничего не чувствовать…Чувства всегда очень болезненны. Но вы глупцы, если отказались от них – вы боитесь слабости чувств. Может, поэтому вы и несчастны: вы вдали от того, чтобы быть понятыми. – отвлекшись, она раскрыла пакетик и – в очередной раз – взяла оттуда марки.
- Бери. Это кислота. Это вкусно, но может быть немного неприятно. – она повторила процедуру, как с вином. – Я просто боюсь, что ты не поймешь меня. Тебе сейчас просто необходимы чувства. Ты же собрался умирать, неужели тебе не захочется хоть раз побыть с миром на одной волне?
- Я не понимаааю… - он протянул почти жалобно. Видимо, марка оказала свое воздействие.
- Потом поймешь. – она вынула из кармана пачку сигарет и, раскурив одну, затянулась. – Знаешь, это наверное самая худшая черта в наркоманах – они перестают понимать окружающих, когда принимают очередную дозу. Как только садятся на иглу или глотают колеса. Они от этого могут даже сойти с ума. Поэтому, тянут за собой всех, кого могут. Они хотят быть услышанными. Понятыми. Не всегда, конечно! – поспешно добавила она. – Многие игловые нарки отговаривают гашишников от тяжелой наркоты. Это сознательность. Но работает она только тогда, когда они еще чистые. А затем они сами не осознают, на какие мучения обрекают остальных. – после третьей затяжки она закашлялась. – Прости меня, Даль.
--------
Голова. Голова страшно болела и тянулась вниз, пытаясь сломать отекшую шею. Сябе казалось, что больна херувизмом – ее огромная страшная голова не держится на плечах и только распухает, кровоточа изнутри… Почему-то таблетки дали явственно знать о себе лишь сейчас. Раньше, бывало, когда она ширялась почти каждый день, ей сразу же давало в голову, иногда она отключалась и лежала всю ночь на пыльном полу, бессильная подняться.
Ее разбудил далекий гудок поезда. Некоторое время она сидела, положив голову на руки – как и была, и с закрытыми глазами окуналась в прошлое. Стук колес, слышимый даже с далекой Паровой Трассы 91, проходившей совсем рядом с ХотЛайном – и с ее бывшим домом тоже, заполнял все мысли. Хорошо было бы вновь пойти туда, прогуляться по потаенным местам, прощаясь с ними; забрести в укромные уголки запрятанного на дно души детства; заглянуть в окна родного дома, служившие ориентиром, когда они с Санькой и Кимме возвращались в сумерках с затопленной станции, где пышущий жаром и дымом поезд проносился, окутывая всех мелкими брызгами. Сейчас там, скорее всего, живет другая семья – Сайби слабо верилось, что мать осталась в доме, так напоминавшем о кажущейся прочности их семьи…
А как же другие знакомые места – крыльцо, на которм она сидела и пыталась высмотреть тонкую полоску Млечного Пути; рисовые поля, раскинувшиеся на Континенте, где все та же прохладная вода доставала лишь по щиколотку и где сидели крошечные серые птицы – столько удовольствия было сгонять их с ростков. Они взлетали в воздух легким облаком, иногда касаясь крыльями воды, отчего большие круги расходились, исчезая в нежной зеленой поросли. Но самое яркое воспоминание было – гора на Континенте. Бывало, выйдешь из темного дома, когда никто еще не проснулся, не зажег свет – и видишь ее, могучую и словно опустившую взгляд вниз, на землю. А на холмах, прямо под горой, уже проснулась Кимме и машет рукой. А ты помашешь в ответ, и вы вновь смотрите на гору, изглаженную ветрами, затерявшуюся верхушкой в облаках…
Тень настоящего
Как-то совсем не вязались ее воспоминания с измученными лицами людей Красного Кольца, с царящим тут беспределом и шершавыми пастями улиц, где осенью ветер поднимает вверх мусор, а не пурпурные листья.
Нет, надо избавится от этих мыслей! Сяба встала из-за стола и чуть не споткнулась о далека. Она нечаянно подтолкнула его, и он вяло отъехал в сторону. Его глаз поник и погас – антропу показалось это подозрительным, и он начал тормошить переброска:
- Даля! Даль! Далек, черт! Эй, ты, «высшая раса»! – тот не отзывался. Он даже не шелохнулся. Сознание начало приходить к ней окончательно, она вспомнила, как дала ему таблетку ЛСД. Тяжелый наркотик. Вызывает множественные побочные эффекты. Особенно на неподготовленный организм. Ее глаза сузились, все вдруг помутнело. Из глотки вырвался сдавленный крик, потонувший в коридорах.
Молча Сяба подошла к столу и взяла нож. В лезвии отразились полосы голубоватого света, но она не заметила их.
Хруст. Точно рассчитав удар, она вонзила нож себе в кисть руки, прямо между костьми. Кровь тут же потекла тоненькой струйкой. Еще, еще. И вот уже она лилась на край стола, капая на пол, на ноги…Все равно. Сяба уже решила, что не пойдет к мосту. Найдет пакетик героина, запрятанный под ванной в коробке – всего лишь грамм, которго как раз хватит на золотой укол. Всего лишь нагреть ложку, вмазаться – и с концами…
- Чтооо ты деелаешь? – голос раздался сзади. – Объясниить!
- А? Ты…- антроп мгновенно повернулся к далеку. – Ты не умер! Ты жив, ты понимаешь! – ее лицо сморщилось, слезы застлали глаза, она выронила нож. –Ты жив, жив, чувствуешь?! Ха-ха-ха, эта злополучная марка тебя не убила! – она коснулась окровавленной рукой своего лба, отчего тот окрасился в красный.
- Я…Я все чув…чув…чувствую! – выдал он. Впервые в жизни далек радовался. Удивительно, что наркотики, яд существующего мира, бич поколений, помогли сделать то, чего не удавалось еще никому – достучаться до сознания существа, порабощенного вечной ненавистью и вечным непониманием, ослепленного инстинктами ( «далеки должны выжить») вкупе с высокими технологиями. Наркотик спас его. ЛСД буквально выдернул далека из реальности, заставив воспринимать себя отдельно от его расы, где не существовало никакой индивидуальности; он чувствовал себя по отдельности, переосмысливая чуть ли не каждый поступок – а их у него было немного,все сводились к бездумному выполнению команд и убийствам рас…не похожих на них самих.
Он просто отделил себя от социума, и осознал одну важную деталь: то, где они ошиблись в самом начале своего существования, болезненное расслоение личности на прошлое и будущее дало понять – они все в плену. И это породило вереницу вопросов, череду новых ощущений, он с радостью мог сказать наконец, что чувствует себя живым. Все мнимые ценности наконец отпали. Границы между им и миром стерлись.
- Хха, даже так! Я тоже чувствую, что… хочу пить. Отходняк обычно жесткий от кислоты, но нам с тобой, похоже, повезло. Тебе налить воды? Или, может, я поищу выпивку. – Сяба удалилась в другую комнату, не переставая говорить. Просто чтобы отвлечься. Алые капли последовали за ней, капая с руки.
- Ся-ба! – позвал Даля из кухни.
- Да иду я, иду! Я нашла ликер! – сообщила она. Наконец бутылка открыта, половина вылита в бокал, половина залита в далеков «вантуз». – Что спросить-то хотел?
- Зачеееем ты причиняла себе боль?
- Ну…Это трудно объяснить. Боль это как избавление. Нам всем надо от чего-то избавляться – сожаление о прошлом, страх будущего. И когда мы не знаем, как это сделать, мы принимаем единственное решение – избавляемся от себя. Это всем присуще, по идее.
- Ты выыыыглядиишь очень несчааастной. – заметил Даля.
- Конечно! Я открою маленький секрет тебе. – при этом она осушила весь бокал целиком. – У будущих самоубийц, перед тем как решиться, есть всего два пути: либо изменить себя, либо окончательно распрощаться с жизнью. Но оба этих пути ведут к страданиям. Потому что в первом случае ты себя предаешь, а во втором случае ты предаешь других. А смысл всех людей вечно балансировать между этими крайностями. – она вздохнула. Ей вторил ветер, ворвавшийся сквозь открытое окно и скрипнув дверцами форточки.
Тигрица подошла к выключателю и зажгла верхний свет. Все тут же залилось им, но от стен отсвечивали красные пятна. Повсюду пятна. Большие и поменьше.
- Я не в первый раз такая несчастная, - добавила она.
-------
Они вышли на улицу. Было около четырех утра, но постепенно начало светать.
ЛСД давало, помимо основных побочных эффектов, несколько второстепенных: озноб и бессоницу. Именно поэтому они приняли решение выйти и хоть немного проветриться.
Неспешно спустившись с лестницы, ведущей в подъезд, Сайби обдало морозом близящегося утра. Температура заметно спала, землю застлал туман и она смогла вдохнуть свободно. Рука немного побаливала, крепко перетянутая бинтами, но новые ощущения заглушили саднящие раны.
Внезапно на одном из столбов, на которых обычно висели объявления, она углядела сероватое пятно. Медленно обойдя подъезд, она подошла вплотную к столбу. Внутри все перевернулось. Это была шапка. Старая шапка-ушанка с красной звездочкой на козырьке. Лекс.
Сяба сорвала ее с прибитого гвоздя и нашла записку, вложенную в козырек:
« 99/100. Берегись, Звереныш»
К ней подъехал Даля.
- Какого состояние? – его роботизированный голос очень гармонировал с поставленным вопросом.
- Хреновое, старина. Помнишь подонка Лекса? Нас поймали-таки его преспешники с 99 округа. Крупный район, серьезные стычки, лучшие героиновые точки. – все это время она не смотрела на своего спутника, отвлеченно рассматривая записку.- Да это чепуха, Даль! – на сей рас она повернулась к нему со вполне беспечным видом. – Это твой трофей. Все равно к тебе не сунутся, так что носи. Ты заслужил! – и она нахлобучила ушанку на его голову.
И они вновь пустились в путь. На этот раз далек отказался идти на Перевалку, хотя Сяба заверяла, что там его смогут вернуть домой. Но по непонятной причине он отказывался.
- Ладно, что ж…- антроп опустил взгляд на землю. – Но мне не нравится эта идея. Уже не нравится. Но тогда, – предупредила она его - забежим еще кое-куда. В последний уже раз.
Они вышли на широкую дорогу. Машин еще не было. Время с трех до шести – пожалуй, самое спокойное. В это время все на Красном Кольце цепенеет. Он не спит, нет! Лишь замирает, словно барс перед очередным броском, когда в его когтистых лапах окажется еще одна невинная жизнь…или несколько. Безопаснее гулять именно в это время – если у кого-то хватит духу прогуливаться на ХотЛайне после тяжкой бессонной ночи. Они шли в основном по обочине – так было спокойнее. Рядом с обочиной выстроился забор с каменистой вкладкой. А за ним такой же строгой и чинной стеной выстроились цветки золотарника. Они покачивались на своих стеблях – сложенными золотистыми корзиночками. Сяба взобралась прямо на забор и склонилась над цветками сверху. Она неспешно стала их срывать, балансируя с помощью хвоста. Нежные лепестки словно дышали у нее в руках, скрывая сердцевину. Затем она, бережно придерживая их рукой, спрыгнула на землю.
Путники свернули в очередную арку и вышли к нужному месту. Это было слека потрепанное здание, оставшееся с далеких времен, когда этот город еще не принадлежал Красному Кольцу – живописное, спокойное строение. Рядом находилось море, и в него впадал ручей, текший откуда-то с реки Континента. А путь его к морю лежал именно через это место, около здания – сейчас ручей поблескивал, вбирая в себя остатки лунного света, и казался слегка голубоватым, а то и вовсе фиолетовым.
- Чтооо этоо? Объясниить!
- Миротворцы. Силы порядка, от которых осталось одно название, и то утратившее истинное значение. Раньше они действительно были миротворцами – но это же ХотЛайн, он меняет всех! И в тот момент, когда они выдохнулись, их покинула всякая нравственность. С тех пор они просто патрулируют выборочные районы – 65, 72, 99 и любые другие – и чуть что не устраивает их, они беруться зачищать целые кварталы. – на слове «зачищать» она сделала ударение. – И ничего хорошего из этого не выходит.
- Зачеем мы здееесь?
- Я…Я покажу.
Сайби прошла через ручей, замочив лапы. Достигнув массивных ворот, она извлекла целую связку ключей и, ни к кому толком не обращаясь, пробубнила:
- Они не дураки, чтобы жить здесь. Это просто слад с оружием. По счастливой случайности, когда они наведывались в наш район, я успела стащить все эти отмычки, хе. Многие предложили бы свои варианты, сводившиеся к одному: выкрасть отсюда оружие и порешать всех неугодных. Именно поэтому никто не знает, что у меня есть ключи. Все ведь знают, что за этим последует. – при этих ее словах далек, наблюдающий за всем, опустил вниз глаз.
Наконец замок поддался и они вступили в утренний мрак дома. Сквозь окна почти не пробивалось света – защита от вандалов, супер прочное стекло да прибитые в ключевых местах доски
А вокруг, сплошь и рядом, были ружья, дробовики и все, о чем мог мечтать каждый уважающий себя преступник. Сайби подошла к выстроившимся у стенки автоматам. Черные зрачки-дула пристально глядели на нее, выжидая.
Антроп выняла из букета один цветок и просунула стебель в дуло автомата. Затем подошла к другому и сделала то же самое. И так, до тех пор пока не осталось свободных огнестрелов.
Тем временем, робкие лучи солнца пробрались сквозь узкие щели и теперь тонкой полосой разгоняли мрак, где могли: попадали на цветы, на нетронутые ружья. Коснувшись золотарника, все выглядело так, словно и должно таким быть - проросшая сталь, которая больше не выстрелит.
Сяба стояла рядом с далеком, оглядывая свою работу.
- Наверное, ты спросишь, зачем я делаю это? Неужели ты думаешь, что никакого смысла это не несет? Что же, может быть.Просто…я надеюсь немного изменить мир перед смертью, раз уж я не смогла изменить себя. Я годами замечала, как люди создают друг друга. Как они оставляют печати друг на друге, развиваясь. И я искренне хотела бы надеятся, что и мое появление в чьей-то жизни не случайно, хоть я и конченая. Мне правда бывает страшно что-то делать, – она глубоко вдохнула. – но позорно не сделать ничего.
- Я понимааю. – ответил Даля.
- Правда? – улыбнулась она, взглянув на него. – Это хорошо. Хотя, если подумать, у меня уже начало кое-что получаться. Я иногда слежу за миротворцами. Они все выкидывают цветки, злятся., что не могут поймать меня. Кроме одного. Он кладет золотарник в нагрудный карман. Над ним немного подшучивают, но как знать, как знать – может это изменит его. Может он будет задумываться, а какого черта, собственно, он мочит мирное население. Что, если он убьет того, кто просто приносит цветы? Я говорю, мы все солдаты этого мира. – бросила она напоследок, отворачиваясь и выходя из склада.
