Основные направления социальной работы с уязвимыми слоями населения

Будь откровенен с тем, кто одинок,

поддерживай хорошие отношения с теми,

у кого много друзей.

Будь осторожен с беспечным,

и стань опорой обездоленному.

Абай. Слово 37

Для повышения эффективности социальной работы большое значение имеет учет специфики, социального статуса, потребностей и интересов различных групп населения, данные которого используются органами социальной защиты, социальными службами, практическими социальными работниками в своей деятельности. Социально уязвимым слоям и группам населения должны предоставляться социальная помощь и поддержка, устанавливаться преимущества и льготы, для чего необходимы новые виды социальных услуг, новые формы и методы социальной работы. Эффективным видом такой деятельности являются отраслевые и региональные программы защиты населения (или программы по защите конкретных категорий населения), которые охватывают различные направления и включают меры по защите разных социальных слоев и групп населения и прежде всего социально уязвимых.

Как отмечено в Программе по снижению бедности в г.Алматы на 2003-2005 годы, портрет бедности составляют лица, относящиеся к наиболее социально уязвимым слоям населения с точки зрения бедности. В их состав входят:

- неучащаяся и неработающая молодежь (группы риска);

- дети и многодетные семьи;

- длительно безработные;

- одинокие пожилые люди;

- инвалиды;

- маргинальные группы – бездомные, освобожденные из учреждений пенитенциарной системы, беженцы;

- сельские мигранты /65/.

Бедность в ее традиционном понимании и измерении – понятие статическое, которое отражает определенное состояние подобно моментальному снимку. В отличие от него, понятия незащищенности и уязвимости динамичны. С помощью этих терминов можно охарактеризовать реакцию на перемены в различные периоды.

Незащищенность – это подверженность риску; уязвимость – вытекающая из этого возможность снижения уровня благосостояния. Событие, в результате которого происходит такое снижение, часто называют потрясением; оно может затронуть отдельного человека (болезнь, смерть), общину, район или нацию в целом (стихийное бедствие, макроэкономический кризис) /22, с.152/.

Риск, подверженность риску и уязвимость связаны, но не синонимичны. Под риском подразумевается неопределенные события, которые могут подорвать благосостояние, - риск заболевания или риск засухи. Неопределенность может относиться ко времени, когда произошло событие, и к его масштабу. Например, сезонные колебания фермерских доходов – это событие, которое известно заранее, но его масштабы не всегда предсказуемы.

Под «подверженностью риску» понимается вероятность возникновения какого-либо риска. Под уязвимостью – вероятность того, что результатом потрясения станет снижение благосостояния.

Уязвимость – это понятие, связанное главным образом с наличием у домохозяйства ресурсов и механизмов защиты, а также с такими характеристиками потрясения, как тяжесть и частота. Любой человек уязвим. Даже высокооплачиваемый государственный служащий может потерять работу и постепенно обеднеть. Для бедных и тех, кто по уровню доходов приближается к черте бедности, уязвимость – более серьезная проблема, так как любое падение доходов может ввергнуть их в нищету. В результате они всеми силами избегаютрисков и неохотно занимаются видами деятельности, связанными с повышенным риском и доходностью, которые могли бы помочь им вырваться из тисков бедности. В результате неверного шага их положение может ухудшиться еще больше.

Уязвимость понятие многомерное, и бедные домохозяйства подвержены целому ряду рисков, так что колебания в уровне доходов и потребления могут происходить в силу разных причин. Кумулятивный эффект различных потрясений значительно осложняет положение домохозяйств.

Наличие определенной массы крайне нуждающихся, уязвимых и незащищенных жителей республики делает чрезвычайно актуальной проблему социальной помощи. Деятельность государства приобретает в официальных документах все большую и большую социальную направленность (см. Приложение 1), т.е. при определении приоритетов развития все более и более учитываются потребности человека как высшие ценности общества, в соответствии с которыми строится государственная социальная политика. Неотъемлемой сферой деятельности любого цивилизованного общества становится создание и совершенствование разветвленной и эффективной системы социальной защиты, основной целью которой является всестороннее оказание разовой и/или постоянной помощи индивиду (группе), попавшему в трудную жизненную ситуацию, с целью обеспечения наиболее полной ее самореализации.

Анализ состояния занятости групп различных населения и характеристика мер по социальной защите в области трудовых отношений, включая профориентацию, подготовку и переподготовку кадров является одним из элементов программ защиты населения /4, с.242/..

Подобно всем социальным институтам, институт социальной защиты и социальной работы в конечном счете выполняет важнейшую для государства и общества задачу – задачу стабилизации и сохранения социума, поддержания и гармонизации существующих общественных отношений и обеспечения условий для его всестороннего развития – т.е. по сути дела является одним из существенных факторов обеспечения стабильности и безопасности государства.

Социальные работники помогают всем нуждающимся решать проблемы, возникающие в их повседневной жизни и в первую очередь тем, кто не защищен в социальном плане: пожилым людям, инвалидам, детям, лишенным нормального семейного воспитания, лицам с психическими расстройствами, алкоголикам, наркоманам, больным СПИДом, семьям из групп «риска», лицам с девиантным поведением и др.

Как известно, социальная работа возникла как вид профессиональной деятельности, которая развивалась наряду с благотворительными организациями. Для большинства современных исследователей социальной работы характерно понимание ее сущности в определении, близком тому, которое дает Национальная ассоциация социальных работников США: «Социальная работа — это профессиональная деятельность оказания помощи индивидам, группам или общинам, усиление или возрождение их способности к социальному функционированию и создание благоприятных общественных условии для достижения этих целей».

Наибольшее влияние на развитие теории социальной работы продолжают оказывать социология н психология, а также такие научные дисциплины, как педагогика, психиатрия, антропология, юриспруденция, и некоторые теоретические концепции, например теория повседневности /66/.

Только усилиями специалистов различных отраслей знания могут быть разработаны высокоэффективные научно обоснованные технологические стандарты социальной работы с различными категориями клиентов, включающие результативные приемы и способы действий и позволяющие выделить конкретного человека с его потребностями и интересами, нуждами и проблемами, настроениями и заботами.

Поэтому социальная работа — это не только теория, но и искусство взаимодействия с другими людьми, зачастую испытывающими сложные психологические проблемы или находящимися в трудной жизненной ситуации.

Следует отметить, что у нас пока недостаточно методик и технологии социальной работы, ориентированных на индивидуальную работу с клиентом, все еще преобладают групповые технологии. Мы оказались не подготовленными к практической работе с такими социальными объектами, как безработные, беженцы, бомжи.

Важное значение для формирования за рубежом современной системы социальной помощи оказали принципы Эльберфельдской системы, получившей свое название от города, где она была эффективно применена. В середине XIX в. она распространилась практически на всей территории Германии и части Франции. В основе этих принципов:

— самостоятельность каждого попечительства при рассмотрении частных вопросов и централизация общего направления дел;

— индивидуализация помощи при детальном обследовании каждого нуждающегося;

— привлечение всех слоев общества к активному участию в деле призрения бедных.

Со временем приемы и формы работы изменялись, но главным принципом социальной работы остается оказание социальной помощи, понимаемой как формирование под руководством социального работника и при непосредственном участии клиента навыков к самопомощи.

Появляются и новые методы социальной работы — мобильная социальная работа и стритверк (социальная работа на улице). Данные методы возникли в США, а затем распространились в Австрии, Германии, Франции и других странах Европы.

В США государственная поддержка осуществляется только на уровне программ для самых беднейших слоев населения, поэтому здесь в большей степени развиты благотворительные начала на уровне неправительственных структур. Налоговые льготы способствуют активному привлечению бизнеса для реализации социальных программ и проведения социальной работы.

В Германии практически вся социальная сфера регламентируется законом. Здесь действует свод социального законодательства — Социальный кодекс, объединяющий всю совокупность социальных законов — от социальной защиты молодежи до социальной помощи пожилым людям и нетрудоспособным. Федеральное законодательство определяет своеобразную «рамочную» конструкцию, в то время как конкретное наполнение осуществляется на уровне земель.

Разработчики федеральных законов о социальной помощи исходили из того, что в своей жизни человек должен полагаться прежде всего на собственные силы. Если это по какой-либо причине не представляется возможным, то граждане Германии, а также иммигранты, переселенцы и лица, не имеющие гражданства, могут воспользоваться правом на получение социальной помощи.

Принцип опоры на собственные силы подчеркивает его активную роль в разрешении своих проблем. При этом в основе оказания социальной помощи лежит принцип субсидиарности, включающий среди прочих следующие аспекты:

— получатель социальной помощи в процессе его реинтеграции в общество обязан сам проявлять активность;

— рычаги социальной помощи включаются лишь тогда, когда исчерпаны иные возможности оказания помощи нуждающимся в ней в сфере законодательной, договорной или нравственной.

Швеция примечательна тем, что эта страна достигла одного из самых высоких уровней жизни в мире. Социальная политика направлена на уменьшение разницы в заработках, активную борьбу с безработицей с помощью таких мер, как субсидии для найма рабочей силы и специальные программы создания рабочих мест, переквалификация, усиление мобильности рабочей силы. Неотъемлемой частью «шведской модели» является мощная система социального обеспечения населения, бесплатное образование, высокий уровень здравоохранения и пенсий, разнообразная помощь инвалидам и существенные материальные пособия семьям, имеющим детей. Значительна роль профсоюзов, которые объединяют до 80% трудящихся, а в отдельных отраслях — до 95%.

В Казахстане наиболее актуальной проблемой в области социальной работы является признание ее как важнейшей деятельности, подтверждающей степень социальной защищенности личности, соблюдение первейших прав человека, уровень гуманизации общества. Принцип охраны социальных прав гласит, что оказание помощи клиенту не может быть обусловлено требованием к нему отказаться от своих социальных прав. Например, нельзя связывать помощь, оказываемую многодетной семье, с требованием к ней ограничить свою детородную активность.

Принцип профилактической направленности предполагает предпринимать усилия по превенции возникновения социальных проблем и жизненных затруднений клиентов или по предупреждению отягощения уже возникших проблем. Предупредить социальное бедствие всегда легче, чем впоследствии прилагать усилия для ликвидации последствий. Социальная работа, возникнув как общественное явление, превратившись затем в определенный социальный институт, становится объектом познания, проявляющегося на разных уровнях – от обыденного до научно-теоретического.

В жизни, к сожалению, случаются несчастья, болезни, катастрофы, которые могут вполне благополучного человека, семью, социальную группу вытеснить в число неблагополучных, нуждающихся во внешней помощи. Семейные проблемы, дестабилизирующие межсупружеские или родительско-детские отношения, могут возникнуть в любой семье независимо от ее социального статуса и материального положения. Проблемы подростков в пубертатном периоде или пожилых людей являются практически неизбежными, и эти категории населения, а также их близкие нуждаются в помощи для их разрешения. Поэтому во всем мире давно осознали, что социальная работа нужна всем слоям, группам и индивидам, хотя некоторые нуждаются в ней потенциально, а другие — уже актуально. Перечень клиентов в известной мере отражает краткую, но насыщенную историю развития этого вида деятельности.

Социальная работа ориентирована на индивида. Помощь должна быть направлена не только на социальный слой, большую группу, территориальную общность — каждый представитель этих больших масс, отдельный человек имеет право на счастье, благополучие и развитие своих способностей. Первоначально социальная работа велась именно как работа с индивидами. Однако позднее стало ясно, что попытки изменить ситуацию и поведение индивидуального клиента редко оказываются эффективными, если не воздействовать на их непосредственное окружение, на ближайшую социальную сеть, в которую они вовлечены. Принято также выделять клиентов - людей с особыми проблемами.

Сущность, проявления и потребность во вмешательстве у таких людей зависят как раз от того, какова их особенность, какого типа проблемы затрудняют их жизнедеятельность. Так, инвалиды или лица с ограниченными возможностями нуждаются в специальной помощи со стороны государства, так как их физические, психические или интеллектуальные возможности препятствуют их нормальной жизни в этом обществе. Поэтому необходимо приспосабливать архитектуру и транспорт для инвалидов с ограничениями подвижности, создавать безопасные условия труда и проживания для тех, кто не вполне контролирует свое поведение, обеспечивать надзор и уход для тех, кто не в состоянии самостоятельно управлять своей жизнедеятельностью, и прилагать всевозможные усилия, чтобы интегрировать инвалидов в общество. По данным Агентства по Статистике РК, численность впервые признанных инвалидами в 1999 году составила 3,3 на 1000 населения, а численность детей – инвалидов в возрасте до 16 лет, получающих социальные пенсии, составила 8,2 на 1000 детей /1, с.112/.

Однако помимо инвалидов особые нужды есть у безработных, у многодетных семей и у родителей, чьи дети испытывают трудности в обучении.

В странах Западной Европы она составляет 10,5% активной рабочей силы. В нашей республике в 2000 году безработица составляла 12,8%. Уровень бедности тесно связан с числом неработающих в семье. Воздействие занятости на уровень жизни проявляется через трудовые доходы работников, формирующие более высокие душевые доходы семей, в которых есть работающие. Поэтому можно с уверенностью сказать, что одной из объективных причин бедности является безработица. Во II квартале 2001 года отмечено снижение уровня безработицы по всем регионам /23, с.33/.

Итак, мы можем сделать вывод, что социальная работа ведется на уровне индивида, семьи, группы, общности людей, объединенных по территориальному, производственному признаку, по признаку сходной проблемы, или в пределах всего общества.

Оказывая помощь, социальный работник должен знать, на что направлена эта помощь, чего он хочет добиться в процессе своей деятельности, какова его цель и как он представляет себе идеальный результат своей работы. Этот вопрос также служит темой серьезных дискуссий, связанных с рамками компетенции и пределами возможностей данного вида деятельности.

Осознание необходимости принимать меры по выявленным социальным проблемам, действовать в соответствии с конкретными обстоятельствами социальной ситуации клиента является принципом социального реагирования. Следует признать, что на целый ряд причин, условий и обстоятельств, осложняющих положение клиента, не может воздействовать не только социальный работник, весь институт социальной работы, вся социальная система данного государства, но даже на современном уровне наших знаний и наших ресурсов — все человечество в целом. Скажем, целиком устранить причины врожденной или приобретенной инвалидности или восполнить те дефекты, которые обусловливают ограничение возможностей индивидов, сегодня невозможно.

Не имея возможности устранить причину, которая делает индивида инвалидом, что же может предпринять социальный работник? Только помочь индивиду достигнуть максимального уровня интеграции в общество, возможного при его реальных жизненных обстоятельствах и здоровье.

Одной из важных сфер и одним из главных объектов социальной работы является семья. В трудных материальных условиях находится большинство семей одиноких матерей /67/. Еще одна категория семей, получающих поддержку государства, — это семьи с детьми-инвалидами. Следует назвать также семьи с родителями-инвалидами. Нуждаются в поддержке, кроме того, и семьи, взявшие детей под опеку (попечительство). Далее многочисленная категория семей с объективно ограниченными материальными возможностями - это многодетные семьи. Как правило, в трудных материальных условиях находятся семьи с малолетними детьми (в возрасте до трех лет). В особом положении находятся студенческие семьи с детьми. Фактически они являются иждивенцами родителей (в большинстве случаев). Помимо этого к семьям, нуждающимся в особой поддержке государства, должны быть отнесены семьи беженцев и вынужденных переселенцев. Еще одна категория семей, нуждающихся в поддержке, — это семьи безработных, имеющие несовершеннолетних детей. Особый разряд семей составляют девиантные семьи. Это семьи алкоголиков, наркоманов, правонарушителей и др.

Социальная работа ориентирована не только на решение данных проблем семьи, но и на ее укрепление и развитие, восстановление внутреннего потенциала для выполнения многочисленных общественно значимых функций семьи, стабилизацию демографического и социально-экономического положения

Причины бедности вызваны не только недостатками здоровья, личности, характера, интеллекта и психики, не только несовременной прокреативной ориентацией, обусловливающей многодетность, не только эгоистической позицией работодателей (включая государство), но и общим дефицитом ресурсов в мировом масштабе /68/. Устранить бедность социальный работник не в состоянии, он может действовать с целью устранения наиболее вопиющих последствий бедности, с тем чтобы она не стала наследственной для семьи данного клиента: оказать содействие в обеспечении полноценным питанием; помочь получить образование и вместе с тем шансы на успешный социальный старт детям бедняков, родители которых не могут предоставить им таких возможностей, какие предоставляются детям из обеспеченных или богатых семей; гарантировать медицинскую помощь, в первую очередь женщинам и детям. Есть множество таких социальных проблем, которые социальные работники должны постоянно разрешать в своей деятельности, но не могут разрешить их целиком и полностью.

Существенное значение в условиях кризисной обстановки в стране имеет адресная социальная защита пожилых людей. Она оказывается в первую очередь наиболее нуждающимся: одиноким пенсионерам, инвалидам, престарелым старше 80 лет. Усиливается внимание к геронтологической проблематике в контексте осознания статуса пожилых как особой социальной проблемы. Социогеронтологические исследования обретают свой особый дискурс и свой особый словарь, свою специфическую тематику. Поиски ведутся и в междисциплинарных зонах. Социокультурный анализ старости способствует формированию позитивного образа старости /69,70,/.

2.3 Социально-территориальная дифференциация

как предмет социальной работы

Где кто занял место в строю, находя его самым лучшим для себя,

или где кого поставил начальник, тот там, по моему мнению,

и должен оставаться, несмотря на опасность,

пренебрегая и смертью, и всем, кроме позора

Платон

Современный город устроен таким образом, что в разных его секторах живут люди, отличающиеся друг от друга по своим социально-демографическим, экономическим и прочим характерам. То есть, в городском пространстве одни социальные группы оказываются пространственно отдельными от других.

Морфология расселения социальных групп в главных чертах отражает различия внутри самого общества – социальную стратификацию. Социальные деления городского пространства между разными по своему общественному положению группами обусловлены объективными отношениями неравенства.

Исторически сложившаяся система расселения городского населения – социальная морфология города – рассматривается как пространственное отражение взаимосвязи социальных, демографических и этнических характеристик горожан и особенности городской среды.

Контрасты, наблюдаемые при переходе из одного квартала в другой в пределах одного и того же города, объясняются разными, зачастую тесно переплетающими причинами.

“Организация городского сообщества проявляется отчасти в выборе населением мест жительства и в географических структурах этим выбором определяемая. Выбирая жилье, люди формируют город, а затем город формирует их” /71/.

Качество социальной среды обитания приобретает особенно важное значение в свете функции места жительства как социального индикатора положения индивида в обществе, тип жилища и район проживания в социологии уже давно учитывался при исследованиях социально-классовой структуры общества /72/.

Так, например, Л. Уорнер использовал всего четыре критерия, связанные, по его мнению, с положением в обществе, и среди них, помимо профессии и источника дохода, значатся тип жилища и район проживания /73/.

В результате своих исследований У.Л. Уорнер установил, что в американском городе существует шесть социальных классов, ранговый порядок которых образует социальную иерархию:

1. Высший высший класс (богатые люди знатного происхождения);

2. Низший высший (люди с достатком, но не аристократы);

3. Высший слой среднего класса (высокообразованные люди, занятые интеллектуальным трудом и деловые люди, имеющие высокие доходы (врачи, юристы, владельцы капитала и т.д.);

4. Низший средний класс (канцелярские служащие и другие «белые воротнички»);

5. Высший слой низшего класса («синие воротнички» – работники физического труда);

6. Низший низший (самые бедные и отверженные члены общества (сходны с люмпенами).

Интересно мнение социолога Д. Попенса, который считает, что в современной городской ситуации адрес индивида становится самым простым и наглядным показателем его социального ранга /74/. “Если вы всерьез хотите заниматься проблемами городской среды, то необходимо помнить, что существуют районы трущоб и богатые природы” /75/, отмечает Перлофф.

Экологические характеристики городской среды также существенно меняются от одной точки города к другой, создавая подчас существенно разные условия жизни. Эти различия приобретают важную социальную изоляцию различных социальных групп. Это ведет к созданию территориально обособленных “оазисов” для имущих слоев населения и загрязненных экологически неблагополучных районов для бедняков.

Социология города как отрасль исследования возникла в США в 20-х годах ХХ века в связи с бурным ростом городов в конце предыдущего столетия.

Социология города – привычное название области знания, которая в действительности охватывает гораздо более принципиальную по значению и широте проблематику: процесс урбанизации /76/. Имея своим предметом формирование и распространение городских отношений и городского образа жизни во всем обществе, социология города по существу занималась изучением процессов модернизации СССР.

Развитие этой дисциплины в советский период серьезно зависело от ключевых доктрин существовавшей идеологии – преодоления противоположности между городом и организации коммунистического расселения. С этой идеологией была тесно связана урбанистическая политика, поскольку начиная с Т. Мора и Т. Кампанеллы существовала устойчивая традиция воплощения коммунистических идей в форме «идеальных поселений», принципы социальной и функциональной организации которых затем должны были реализовываться в градостроительной политике.

Поэтому, когда отечественная социология города сформировалась в середине 60-х гг. как самостоятельная дисциплина, она находилась под тройным прессом: стереотипов истмата, не менее жестких доктрин «социалистического расселения» и реальных потребностей жизни, связанных с массовым жилищным и гражданским строительством и становлением городских форм жизненного уклада.

Тем не менее процессы институционализации дисциплины шли весьма интенсивно начиная конца 60-х гг., но с характерными «векторами»: от прикладных исследований к теориям среднего уровня, от общественных организаций – к ведомственным институтам, от столичных исследовательских ячеек – к периферийным. В 1966 г. в Советской социологической ассоциации был создан Исследовательской комитет социальных проблем градостроительства (председатель – О.Н. Яницикий), который действовал в течение 25 лет. Уже на Седьмом социологическом конгрессе Международной Социологической Ассоциации (г. Варна, Болгария, 1970) Комитет представил 7 докладов для обсуждения. На том же конгрессе при активном участии советских социологов был создан новый Исследовательский комитет МСА: городского и регионального развития. Комитет издает свой международный журнал, где российские социологи неоднократно публиковались и входили в состав редколлегии. В 1969 г. в Институте международного рабочего движения, а затем и некоторых других институтах АН СССР были созданы сектора социологии города. С начала 70-х гг. в институтах Академии строительства и архитектуры СССР, ведомственных проектных институтах почти повсеместно были созданы подразделения, занимающиеся прикладными градо - социологическими исследованиями. С середины 70-х гг. в Москве, Ленинграде, Таллине, Минске стали читаться спецкурсы по социологии города, главным образом на вечерних отделениях и курсах повышения квалификации. За период 1969 – 1989 гг., по моим подсчетам, в стране было издано более 150 монографий и сборников по урбансоциологии, а с учетом ведомственных изданий и междисциплинарных работ – более 300, в том числе несколько библиографических справочников и обзоров. С началом перестройки прикладные исследования стали вести главным образом негосударственные организации (Академия городской среды, Центр урбанистики, Институт города и др.). Академическая социология, напротив, практически перестал интересоваться проблемами урбанизации.

В результате уже первых эмпирических исследований Г.Д. Платонов пришел к выводу, что от момента вступления в брак и до глубокой старости структура требований семьи к жилищу, его местоположению в городе меняется по крайней мере 6-7 раз. Расчетом динамики семьи занимались А.В. Баранов, В.Л. Ружже, Г.С. Антипина, анализом структуры бюджетов времени населения городов – М.В. Тимяшевская, вопросами развития социальной активности населения по месту жительства – Л.Б. Коган, М.А. Сычева, О.Н. Яницкий. Через газету «Неделя» был проведен опрос общественного мнения населения 30 городов об организации общественного обслуживания. А.В. Баранов и Ж.А. Зайончковская предприняли серию полевых работ, посвященных формированию социальной структуры новых городов, проблемам приживаемости новоселов, адаптации к городскому образу жизни. В 1969 г. после почти сорокалетнего перерыва состоялось первое всесоюзное совещание по социальным проблемам жилища.

К сожалению, значение этих и многих других работ того периода снижалось, блокировалось государственной проектно-индустриальной системой, в которую были встроены эти исследовательские ячейки. Во-первых, административно-бюрократическая система допускала лишь опосредованную форму связи социологов с социальной практикой (через создание нормативных документов; разработка планов социального развития городов была еще впереди). Система требовала чрезвычайно укрупненных, агрегированных социальных показателей, позволяющих создавать «типовые решения» от Калининграда до Камчатки. Тем самым практическим выхолащивалась самая суть социологического метода. В конечном счете, господство названной системы над исследователем привело к формированию «служебной» социологии, призванной «научно подкреплять» уже принятые градостроительные решения.

В этот же период быстро возрождается и урбанфутурология. Г. Градов предложил жестоко дифференцировать социальную ткань города по иерархическому признаку (так называемая ступенчатая система обслуживания), положив в ее основу «первичную жилую группу», то есть «коллектив людей, знакомых друг с другом». Мы подробно останавливаемся на этой доктрине, поскольку она, будучи положена в основу государственных проектных нормативов, стала директивной для процессов градоформирования на всей территории страны.

Социолог Г.Г. Дюментон совместно с молодыми урбанистами создали НЭР (новый элемент расселения) – модель коммунистического расселения в масштабе региона. НЭР представляет пространственную интерпретацию структуры и динамики основных форм общения, исходя из марксовой модели коммунистического общества. Это была еще одна попытка создать унифицированную схему городской организации, сконструированную, правда, с учетом некоторых религий городской жизни.

Развертывание прикладных исследований обнаружило потребность в концепции, интерпретирующей развитие городов в связи с общесоциальными процессами (индустриализации, модернизации). Еще в 1964 г. Л. Коган и В. Локтев, выделяя такие социологические аспекты моделирования городов, как историко-генетический и структурно-функциональный, подчеркивали значимость анализа города в качестве элемента динамической системы «городской организм – внешняя среда» О. Пчелинцев выступил против господствующих в науке и политике доктрин «равномерного расселения» и «оптимального города». В больших городах одновременно снижаются издержки производства и растет производительность труда, а перспективой их развития является формирование обширных зон интенсивного освоения – урбанизированных районов.

В конце 60-х гг. А.С. Ахиезер, Л.Б. Коган и О.Н. Яницкий выдвинули концепцию урбанизации «как всемирно-исторического процесса развития концентрации, интенсификации общения, как процесса интеграции все более разнообразных форм практической жизнедеятельности». Тем самым была преодолена плоско технократическая трактовка урбанизации, ее сведение к той или иной форме расселения, утвержден социально-исторический метод анализа данного феномена.

Ключевые моменты концепции урбанизации: 1) выявление ее двуединого механизма – как предпосылки и следствия процессов социального взаимодействия, в результате которых воспроизводится, усиливается различие между городом и древней, центром и периферией, крупными и малыми городами и одновременно происходит проникновение городских отношений в деревню, во все типы поселений; 2) различение индустриальной и социально-информационной фаз современной урбанизации – первичной, т.е. концентрации в городах масс сельского населения, и зрелой, связанной с формированием города как специфического социального организма, «производящего» и распространяющего стереотипы городской жизни во всем обществе;

3) преодоление «точечной» (городской) формы, интенсивное формирование урбанизированных регионов, являющихся конкретной формой снятия различий города и деревни.

В процессе урбанизации кристаллизируется городской образ жизни с особой структурой общения, специфической развития личности, семейных отношений и т.д. Важнейшим его признаком, по Л.Б. Когану, является мобильность, стимулируемая потребностью в интенсификации и разнообразии общения, в обновлении профессиональной и общекультурной информации. Мобильность проявляется как готовность к смене социальной среды и пространственной локализации социальной активности, в повышенной территориальной подвижности и миграционных процессах. Городской образ жизни отмечен повышением роли социально-профессионального общения, взаимного культурного обогащения индивидов и групп, что вызывает тенденцию к дифференциации последних по типу интереса, общности вида деятельности. Происходит взаимопроникновение семейной и внесемейной, профессиональной и общекультурной сфер жизни. Урбанизация ведет к преодолению «локального» типа культуры, падению роли соседских контактов. Эмпирические исследования подтвердили положение теории урбанизации о том, что с увеличением культурного, социально-информационного потенциала городов эти факторы становится одним из серьезных стимулов дальнейшей урбанизации.

Анализ урбанизации и роли городов в процессах социальных изменений общества привел социологов к идее воспроизводственной роли городской среды. Так, О.Н. Яницкий показал, что: ее функция заключается в формировании и селекции наиболее рациональных и эффективных форм общения; в выполнении роли канала массовой коммуникации, кристаллизующего и распространяющего нормы городской жизни; ее функция состоит также в накоплении специальной и общекультурной информации и посредничестве между их потоками; процессы институциональной организации этой среды сопровождаются ее структурированием на личном уровне. Диалог с «бесконечной» в целом культурой сочетается в городе со вполне конечными, дискретными «контейнерами» и генераторами информации, основу которых составляют малые группы.

А.В. Кочетков ввел понятие социально - доступного разнообразия городской среды, отметил роль групповых систем расселения как средства преодоления культурной замкнутости монофункциональных городов, продемонстрировал зависимость эффективности общественного производства от степени дифференциации – интеграции этой среды. Л.Б. Коган эмпирически подтвердил падение роли соседства в среде урбанизированных регионов, отметил возрастающую роль жилища как места социальной коммуникации. В.О. Рукавишников предложил оценивать качество городской среды через степень удовлетворения ею потребностей горожанина. В.В. Трушков на материалах обширных исследований в Западной Сибири пришел к выводу, что в условиях социализма стирание различий между городом и деревней наиболее интенсивно идет в пригородах, отметил растущую привлекательность последних как места постоянного жительства. А.Д. Хлопин, опираясь на работы американских социологов, вел в оборот советской социологии понятие личности на рубеже культур, указал на длительность и стадиальность процесса интернационализации мигрантом из села элементов городской культуры, в результате которого происходит полная ресоциализация личности; показал принципиальную возможность одновременного существования мигранта в двух социальных средах – городской сельской.

В 1974 г. ленинградским социологами был поставлен вопрос о необходимости разработки критериев определения качества городской среды. Одномоментного решения проблемы найти не удалось, но прошедшая дискуссия стимулировала работу социологов в двух направлениях: междисциплинарных исследованиях города и разработки планов социального развития.

Итоги двадцатилетней работы социологов города оказались достаточно внушительными благодаря интенсивной ретрансляции достижений западной социологии и их адаптации к российским условиям. Наибольший вклад в этот интеграционный процесс внесли М.П. Березин, Н.В. Новиков, В.О. Рукавишников, Е.С. Шомина, А.Д. Хлопин, О.Н. Яницкий, эстонские социологи Т. Нийт, М. Павельсон, М. Хейдмест.

С начала 80-х гг., наряду с Москвой, центрами урбансоциологических исследований становится Ленинград, Таллин и Новосибирск. Лениградцы А.В. Баранов, А.В. Дмитриев, М.Н. Межевич, О.И. Шкаратан сконцентрировали свое внимание на взаимодействии внешних и внутренних факторов развития городов, прежде всего крупных. М.Н. Межевич, двигаясь в русле марксистской традиции, выделил в этом развитии всеобщее (экологический аспект) и специфическое (социальный аспект), ввел понятие «общности по поселению» как социально-территориального образования, присущего социалистическому обществу. В противовес теоретикам 30-х гг., М.Н. Межевич трактовал локальные общности как проявление всей совокупности общественных отношений. На основе изложенных принципов ленинградские социологи сосредоточили свои усилия на определении предметной области, целей и показателей социального развития городов. Обобщая десятилетний опыт разработки планов их социального развития, эти авторы развивали теорию социального управления городом, начиная от управления трудовыми ресурсами и до целенаправленного изменения образа жизни горожан. Было введено понятие программно-целевого подхода к управлению городом. Таким образом, снова город выступал прежде всего как объект (регулирование, управления), а не как субъект самоорганизации (характерный термин: «предплановые исследования»). Исследования эстонских социологов имели иную направленность. В.Пароль, опираясь на демографические и географические изыскания, выделил этапы социалистической урбанизации, специфику структуры и занятости городского населения регионов Эстонии. Наиболее плодотворным, с нашей точки зрения, явился производственно - воспроизводственный подход к анализу городских процессов, развитый Х. Аасмяэ, К. Катус, Д. Михайловым, Р.Нооркыйв, М. Павельсон, Т. Ярве. Его сущность заключена в одновременном понимании города как средоточия социальных организации производства и социально-территориальных общностей, воспроизводящих человеческие ресурсы для первых. Типы взаимоотношений этих двух коллективных социальных субъектов стали фокусом исследовательского интереса. Р. Нооркыйв и А. Кескмайк выделили 5 типов производственных организаций: «флагманы», «средние», «слабые», «паразиты» (по отношению к общностям обоих типов) и «аутсайдеры», не способные конкурировать за трудовые ресурсы и доступ к благам города.

А.С. Ахиезер на основе многолетних исследований исторического развития России выявил специфические черты ее урбанизации: формирование не столько на основе товарно-денежных отношений, сколько посредством принудительной перекачки государством ресурсов из деревни, сопровождавшейся переносом в город элементов натурального хозяйства; институциональную необеспеченность двуединого механизма урбанизации. Что привело к банкротству идеи «смычки города и деревни» в советское время, слому этого механизма и в итоге – к феномену псевдоурбанизации.

А.С. Ахиезеру принадлежит также идея о диалогическом характере социального развития города.

Методы прогнозного социального проектирования, разрабатываемые в 1985 – 1995 гг. Т.М. Дридзе, успешно применялись ею к анализу социальных оснований городского устройства. На этой базе были предложены меры по совершенствованию городского управления, разработан дифференцированный подход к изучению влияния особенностей местной среды на образ и качество жизни городских сообществ. Были также созданы и опробованы комплексные социально – диагностические технологии, методы социальной экспертизы градостроительных проектов и программ.

Продолжались комплексные исследования урбанизации в СССР, прежде всего в Сибири, представляющие собой совокупность исторического, экономического, демографического и собственно социологического анализа и базирующиеся на материалах архивов и местной прессы. Акцент был сделан на преемственности исторического развития сибирских городов. На материалах исследования в десяти городах страны Л.Б. Коган установил, что социальное развитие города представляет собой наращивание интеграционного потенциала городской среды и сопровождается систематической перестройки социально-функциональной структуры города по критерию «центральности»: новые районы повторяют в своем социальном развитии фазы формирования сложившихся центров; дефицит «центральности» порождает в новых районах различные формы отклоняющегося поведения /76, с.115-123/.

В ходе реформ последнего десятилетия произошли постепенное снижение интереса исследователей к теории урбанизации, сдвиг к публицистике, общая политизация дисциплины. Постепенно выявились новые направления эмпирического анализа: городская политика, гражданские инициативы и городские социальные движения, социальная дифференциация и сегрегация городского пространства.

Городская социальная политика возникла как ответ на безуспешные попытки централизованно управлять процессами градообразования.

В.Л. Глазычев, Л.Б. Коган так сформировали ее задачи: определение интересов городских сообществ и «групп интереса», выявление фаз естественной социальной динамики и механизмов самоорганизации города, типов его конфликтов с государством, с одной стороны, и с регионом - с другой. Важной задачей было также не допустить истощения культурного потенциала больших городов, найти пути выживания монофункциональных («закрытых») городов, лишенных государственной протекции, научить новые кадры местной администрации социальному мышлению. Гражданские инициативы в городах, как показал Яницкий, были подготовительным этапом и каналом реализации перестройки «снизу». Эмпирически им были выявлены такие их типы: защитный (протестный), поисковый (социальный эксперимент, альтернативные формы социальной организации), рутинный (поддержание местных очагов самодеятельности), катализирующий (социальный «импульс» из столиц, направленный на создание подобных очагов самоорганизации на местах). Были также определены фазы развития данной формы прямой демократии: информационная (право знать), стимулирующая, дискуссионная, Участие в принятии решений. Впервые в российской социологии была дана типология основных видов ресурсов этих инициатив.

Особое значение приобрели жилищные инициативы и движения. Соответственно возрос интерес к истории вопроса, «жилищному переделу» 20-х гг. Еще в 80-х гг. существовало движение молодежных жилых кооперативов; местные экологические группы протеста и комитеты общественного самоуправления также впоследствии трансформировались в подобные инициативы. Структура современного жилищного движения иерархична: на локальном уровне – это жилищные товарищества и комитеты самоуправления,

на районном – территориальные ассоциации местных ячеек,

на городском – общественный совет по жилищной политике, представляющий интересы жилищных организаций, риэлторских фирм и местной власти.

Коллектив социологов Санкт-Петербурга под руководством Б.М. Фирсова впервые ввел и дал эмпирическую интерпретацию понятия качества населения в условиях радикальных российских перемен. И.И. Травин исследовал историко-культурные аспекты воздействия армии на городскую среду. Значительный вклад в изучении динамики социальной структуры города внесла О.Е. Трущенко. Опираясь на концепции символического капитала П. Бурдье и престижного адреса М. Пенсона и М. Пенсон-Шарло, она детально проанализировал на приеме Москвы процессы ее территориальной дифференциации и социальной сегрегации.

Сильно изменился и характер работы урбансоциологов. Сегодня они не только аналитики, но и участники социально-политических процессов в городской среде (эксперты, советники и др.). Вместе с тем произошли резкая политизация и экономизация дисциплины, поскольку без знания современных политических структур и экономических процессов без знания современных политических структуры и экономических процессов социальные задачи просто не решаются.

Заключая, выскажу предположение, что кризисная динамика и острые конфликты в городах в скором времени вызовут новую волну интереса к их социальным проблемам.

Анализ материалов переписи показал, что население в большинстве своем стало городским. Изучение города является в значительной мере междисциплинарным направлением, поэтому исследовательские полходы, которые использовались в американской социологии городов были позаимствованы у европейских социологических и географических школ, а также у американских экономических исследований цены за землю и земельной ренты.

Основоположникам этого направления можно по праву считать социологов Чикагской школы, чьи идеи детерминировали в урбанистке в течение нескольких десятилетий, начиная с двадцатых годов, и до сих пор считаются на Западе классическими /77/.

Социологи экологической школы видели в городе “естественную лабораторию, в которой посредством эмпирических методов возможно изучить “человеческую природу” и содержание общественной жизни” /78/.

Задачи школы концентрировали внимание на двух направлениях: на создании генеральной теории общества и на проведении интенсивных конкретных исследований, описывающих в деталях различные социальные процессы, происходящие в городе, в неразрывной связи с их пространственными характеристиками.

Среди основоположников Чикагской экологической школы особое место принадлежит Р. Парку, который впервые в систематизированной форме высказал ряд новых положений, явившихся фундаментом экологического направления в социологии, обосновал и разработал категориальный аппарат этой теории. По представлениям Р. Парка, “город – это нечто большее, чем скопление индивидов, улиц, зданий, коммуникаций, и больше, чем система институтов, администраций, ведомств, школ и т.д. Город – это душевное состояние, система обычаев и традиций, организованных отношений, мнений, которые наследуются и передаются в традициях” /79/.

Парк одним из первых осуществил эмпирические исследования города. В качестве методов исследования он, а вслед за ним другие представители Чикагского школы, использовали сбор и анализ статистической информации, картографирование, интервью и включенной наблюдение. Вслед за Парком социологами Чикагского школы было проведено много различных исследований города, в том числе и социально-территориальной дифференциации населения городов.

На основе анализа выводов исследований в работе “On Social Control and Collective Behaviour. Chapter 1: The City as Social Laboratory” основатель городской социологии сделал некоторые замечания по поводу социально-территориальной дифференциации жителей городов, заложив тем самым первые камни в изучение социальной микрогеографии городов.

Исследования в Чикаго показали, что отделение и изоляция одних социальных групп от других может идти в значительных масштабах; существуют районы, в которых почти нет детей; есть районы, в которых за год, по меньшей мере, половина подростков регистрируется в качестве правонарушителей; районы, в которых почти нет разводов, и другие районы, в которых процент разведенных и брошенных людей очень велик и т.д. Общегородской уровень безработицы составляет 3,5% - 6%, а в районах трущоб – 10-15%, в районе Уорттс Лос-Анджелеса, где проживают в основном негры и американцы мексиканского происхождения,- общая смертность населения была почти на 30% выше, чем в целом по городу. Пропорции возрастных и половых групп чрезвычайно варьируются в различных частях города, и эти различия существенно зависят от показателей культурных или каких-либо иных отличий в популяциях.

Результаты эмпирических исследований позволили Чикагским социологам сделать также предположение о том, что пространственное положение можно рассматривать как детерминанту успеха или неудачи социального института, индивида, социальной группы. Когда отдельные люди поднимаются и опускаются в борьбе за социальный статус, они непрерывно перемещаются из одного района в другой; поднимаются на Золотой Берег, спускаются в трущобы или, возможно, занимают сносное место где-то между ними. В любом случае они учатся более или менее полно приспосабливаться к условиям и “кодексу” того ареала, через который они сейчас двигаются /80-82/.

Чикагские исследователи констатировали, что мигрант из деревень, негр и неквалифицированные рабочие предпочитают жить вблизи места работы, у фабрик и заводов, в дешевых старых домах в центре. Средний класс может позволить себе жить в часе езды от места службы, вдоль основных транспортных путей. Высший класс может поселиться вдали от центра, в особняках.

Основные признаки, позволяющие определить границы территориальной общности:

1. Историческое прошлое, с которым тесно связаны устойчиво сохраняющиеся определенные трудовые навыки населения, традиции, некоторые особенности взглядов и взаимоотношений людей, особенности быта.

2. Достигнутый уровень социального развития (социально-классовый состав, степень профессиональной дифференциации, уровень квалификации, образования).

3. Экономические и социальные условия, в которых живут и работают люди.

4. Природные условия.

5. Административно-политические границы.

Среди ученых, занимавшихся исследованием социально-территориальных аспектов социальной структуры, региональной социологии в Казахстане, ярко выделяются Аженов М.С., Искаков У.М., Тажин М.М., Уйсумбаева Ф.М., Арынов Е.М., Биекенов К.У., Климова Т.В. /83-88/.

Тажин М.М. и Тажимбетов М. в современной исследовательской практике, в реальных исследованиях социально-территориальных различий выделяют пять уровней территориального анализа /85/. Можно их представить следующим образом:

- социологический анализ в узком смысле, связанный с исследованием положения индивида или группы в социальной структуре. На наш взгляд, это исследование территориальной общности в социальной структуре данного общества;

- анализ территориального поведения, анализ пространства социального взаимодействия;

- анализ символических форм восприятия территориальной среды, различные образы среды, ментальные карты территории и т.д.;

- эмоциональные аспекты связи социальных общностей, индивида и территории, в частности, например, этнокультурные привязанности к определенной территории;

- морфологический уровень анализа, связанный с применением факторного анализа или анализа социальных территорий и направленный на выявление определенных «социальных регионов», то есть территорий с определенным набором социальных характеристик.

Мы полагаем, что это различные уровни анализа социально-территориальных различий, в существенной степени дифференцированные не в техническом или методическом плане, сколько по методологическим критериям. Для того, чтобы выявить именно методологические аспекты этой дифференциации, обратимся к системе референций, связанных с той или иной социально-территориальной системой. Тажин М.М., Тажимбетов М.И. условно представляют их в таблице:

Система социально-территориальных референций

Разумеется, более детальный анализ позволит сформулировать корректную модель социально-территориальных референций, но мы лишь подчеркнуть то обстоятельство, что исследование социально-территориальных различий помимо объективных детерминирующих факторов должно учитывать, что происходит смены систем референций и соответственно приоритетности тех или иных видов социально-территориальных различий. Поскольку значимые для индивида или социальной общности ценностные системы и модели поведения существенно варьируют на разных территориальных уровнях, то это не может сказаться на структуре и содержании социально-территориальных различий.

Для социологического анализа социально-территориальных различий, для расширения его горизонта и для понимания некоторых скрытых фундаментальных причин воспроизводства этих различий определенную роль играет концепция «территориальности» или «Территориалити» в первоначальном английском варианте. Это понятие, используемое в культурологии, а недавно получившее конструктивное развитие в социологии политики имеет экологические источники. Но применительно к социологической интерпретации укажем, что понятие «территориальности» связано со спецификой территориального поведения социальных общностей и особенностями социального структурирования территории. Сами социально-территориальные различия связаны с той или иной регуляцией территориального поведения и структурированием территориальной среды на определенные социально значимые фрагменты. Логика этой связи будет рассмотрена в данной работе и при анализе формы, характера социальных регионов, и при анализе доминирующих локальных прожектов, и при анализе политических аспектов социально-территориальных различий, и при изучении региональных аспектов реализации социальной справедливости.

Однако, необходимо рассмотреть предварительно концепты, связывающие общесоциологическую теорию и социально-территориальные феномены. Мы полагаем, что совершенно правомерно утверждение О.И. Шкаратана о том, что только территориальные общности могут быть «клеточками», ячейками социального организма, компонентами конкретно-исторического общества, в которых воспроизводятся целостные общественные структуры /89/. Однако, к сожалению, территориальные компоненты такого воспроизводства по сути дела не изучены. Поэтому разработка теоретических оснований такого анализа крайне необходима.

Мы полагаем, что отчасти такой синтетический подход, объединяющий различные социологические ориентации, связан со структурированием территории на первичную, вторичную и общественную. Эта классификация территорий связана с социальной стратификацией, а точнее с социальным структурированием.

Действительно, первичная территория ассоциируется с деятельностью индивида, вторичная территория связана с малыми социальными общностями, а общественная территория с социальными взаимодействиями больших социальных общностей – профессиональных, социально-демографических, классовых, национальных. С другой стороны, эти территории связаны не только с разными уровнями социальных общностей. Некоторые территории имеют исключительное значение для социальной или индивида и характеризуются высоким уровнем контроля, другие практически являются объектом совместного пользования и регуляция осуществляется лишь в режиме пользования этой территорией. Примером первого типа могут служить привилегированные рекреационные зоны, строго контролируемые существующей правовой системой. Примером второго могут служить многочисленные объекты социальной инфраструктуры общего пользования.

Первичные территории используется только определенными индивидами или социальными группами, четко определены и находятся под контролем этих индивидов и групп, играя исключительную роль в их ежедневной социальной деятельности. Такого рода первичные территории однако весьма неоднородны с точки зрения социальных последствий. В частности, к первичным территориям могут быть отнесены территория собственного дома или место работы и т.д. Нарушение границ подобных территорий тесно связано с резким снижением субъективного уровня жизни, с падением социального статуса, с ухудшением качества жизни. Проблема состоит в том, что отсутствие у той или иной социальной группы эффективных средств защиты своей первичной территории есть один из важных аспектов социально-территориальных различий в целом.

В частности, рассматривая такую типичную проблему, как проблема перенаселенности жилищ в ряде поселений и регионов, отметим, что помимо медицинских, экономических аспектов проблемы существует и проблема социальных стрессов, вызванных именно отсутствием достаточной первичной территории.

Вторичные территории в основном связаны с деятельностью небольших социальных общностей, например, соседской общностью. В современных условиях резко возросшей политической активности локальных общностей, например, жителей дома, микрорайона, вообще территориальных самодеятельных организаций, существенно повышается роль этих вторичных территорий. На наш взгляд, к совокупности феноменов того же ряда относится и символическая маркировка городских территорий подростковыми преступными группами.

О социальных следствиях такой маркировки вторичных территорий говорит пример Казани, Москвы или такого явления, как молодежная преступность в городе Люберцы, приведшего к символической маркировке не только своего, но и чужих городов. Вторичные территории связаны с менее жесткой системой контроля. Они также менее выражены и менее отличимы.

Однако, на наш взгляд, вторичные теории играют принципиальную роль в механизмах воспроизводства социальных между небольшими этнотерриториальными общностями. Факт территориальной локализации этнотерриториальных общностей на территории современных советских городов объясняется помимо всего прочего и тем, что, рассматривая данную территорию как «свою», общность создает механизмы выталкивания «чужих» с данной территории, опираясь на экономические, психологические, а порой и насильственные методы этого вытеснения.

Так называемые общественные территории, как правило, не связаны с той или иной общностью. Они в принципе открыты большинству социальных общностей. Регулирование в их использовании связано с некоторыми общими социальными нормами. Например, использование объектов социальной инфраструктуры, объектов образования, культуры или здравоохранения регулируется только существующими законами. Однако нельзя не видеть того обстоятельства, что могут возникать социальные различия внутри территориальной общности, которые мы рассматриваем как разновидность социально-территориальных различий, и по поводу общественных территорий.

Проблема состоит в том, что в силу различных культурных, региональных, этнических особенностей общественные территории также неравнодоступно для представителей разных социальных общностей. Прежде всего, отметим экономические фильтры. Могут возникать и проблемы социально-территориальных различий, связанные с региональной дифференциацией в территориальном поведении социально-демографических групп. Например, нельзя отрицать ограничений, связанных с территориальным поведением женщин в республиках Средней Азии и в Прибалтике.

Мы, разумеется, не придаем самодовлеющего значения концепции «территориальности». Однако, на наш взгляд, эта попытка синтетические осмысления процессов структурирования территории, процессов, непосредственно сказывающихся на наборе и приоритетности социально-территориальных различий, имеет определенное значение для исследования реальных социальных различий внутри и между регионами и поселениями. В принципе возможна феноменологическая или марксистская интерпретация этой концепции. В данном случае она рассматривается как возможный общесоциологический концепт, существующий как элемент общего социологического знания.

Для понимания социально-территориальных различий принципиальное значение имеет контекстуальность каждой территориальной среды. Это контекстуальность имеет несколько измерений в территориальном плане. Дело в том, что для понимания внутреннего значения тех или иных социально-территориальных различий для исследуемой социальной общности необходимо принимать во внимание:

- локальные механизмы социализации. Мы полагаем, что многочисленные этнотерриториальные конфликты связаны во многом с механизмами локальной социализации. Резкое обострение этнотерриториальных споров связано с противоречивым осмыслением роли той или иной территории. Это отнюдь не новый феномен. По сути дела идеологические основания конфликта закладывались достаточно давно в структурах социализации;

- территориальные ограничения выборов социальной, профессиональной мобильности, выбор сферы приложения труда, формы досуговой деятельности, будучи объективно важнейшими детерминантами социально-территориальных различий, в то же время представляют собой основу субъективной самооценки жителей тех или иных поселений регионов, условий своей жизнедеятельности;

- наличие множества эмпирических миров в каждой территориальной общности. Акцент на эмпирических методах исследования социально-территориальных различий привел к парадоксальному семантическому сдвигу в использовании термина – эмпирические социально-территориальные различия. Эмпирическое отождествляется с реальными. Но по сути дела эмпирические показатели социально-территориальных различий – это только результат определенной методики исследования и определенной, выбранной статистической базы. В реальности же существует разнообразный набор социально-территориальных различий, субъективно осмысливаемый каждой территориальной общностью или социальными общностями внутри последней. Очевидна территориальная детерминация этих интерпретаций, этих различных образов социально-территориальных различий. Однако эти образы не есть область чисто ментальных процессов, они воздействуют на территориальное поведение, на формы контроля над территориальными процессами, в немалой степени определяю противоречия между территориальными общностями и внутри последних. Дать социологическую интерпретацию этих локально, территориально дифференцированных картин социально-территориальных различий – означает исследованием самой нормативной базы тех или иных интерпретаций и того, что стоит за этими нормативными структурами. Сами же нормативные структуры есть результат давления не только общесоциальных, но и сугубо территориальных, специфических факторов. Именно эта реальная дифференциация социально-территориальных различий с точки зрения разных социальных общностей и детерминирует существование множественности механизмов детерминации этих различий. Если традиционно считается, что определенная локализация социальных феноменов на данной территории неизбежно приводит к формированию той или иной модели поведения, то реальные исследования показывают, что необходимо включение еще одного механизма. Например, даже при концентрации различных неблагоприятных факторов на определенной городской территории, способствующих развитию подростковой преступности, нет функциональной необходимости в возникновении девиантного поведения. Пока не происходит территориально специфической интерпретации объективных условий в субъективно определенную ситуацию, как показывают исследования, до тех пор не происходит скачкообразного роста подростковой преступности в данной территориальной общности. Этот эмерджентный характер социально-территориальных феноменов, возникающих каждый раз заново и предполагающих активную переинтерпретацию объективных факторов на субъективном уровне, во многом объясняет социально-территориальные вариации в уровне правонарушений, различных формах девиантного поведения в целом.

Одна из важнейших сторон социально-территориальных различий – это проблема временных ресурсов, имеющихся в распоряжении различных территориальных общностей. По сути дела любая территориальная общность в значительной степени ограничена в своей деятельности в силу своего места в иерархии территориальных общностей в масштабах данного региона или страны в целом. В основном деятельность членов той или иной территориальной общности ограничивается основными сферами экономической занятости. Это довольно общая черта, во многом объясняющая региональную унификацию в использовании времени.

Несмотря на то, что понятие территориальной общности рассматривалось в работах целого ряда советских социологов, акцент в основном делается на территориальных общностях, выделяемых по административно - территориальному признаку. Тот же вид территориальных общностей, который в зарубежной социологии получил наименование «коммьюнити», изучен меньше. На наш взгляд, с учетом некоторых соображений, высказанных ниже, это также вид территориальных общностей. Поэтому мы полагаем, что правомерно использование термина «территориальная общность» и для этого типа социальных общностей. Это связано также и с тем обстоятельством, что различные типы территориальных общностей, в том числе и некоторые административно-территориальные единицы, также входят в состав таких общностей. В данном случае используется несколько иная система социальных критериев для выделения территориальных общностей.

• Назад
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 678
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• 15
• 16
• Далее