Терпение — это оружие, которым с наибольшим успехом пользуется тот, кто хорошо знает свою цель.
Иблис Гинджо. «Выбор полного освобождения»
Восемь месяцев, находясь на грани нервного срыва, Иблис Гинджо работал в одиночку, принимая решения и на основании собственных представлений судя о степени возмущения рабов. Как доверенное лицо он пользовался определенными привилегиями, но в действительности он никогда воочию не видел, насколько ужасна жизнь порабощенных людей, глупо полагая, что его мизерные награды, подачки и похвалы делают их жизнь сносной. Как могли они терпеть такую жизнь на протяжении многих столетий?
Иблис был убежден, что существуют другие лидеры групп и борцы сопротивления. Когитор Экло и монах Аким обещали помочь, но Гинджо мог только гадать, какими ресурсами и рычагами они располагают. Однако, если не считать подозрительности Аякса и казни Охана Фреера, не было никаких признаков того, что мыслящие машины обеспокоены беспрецедентным восстанием, с которым им предстоит столкнуться.
Но скоро все изменится.
В течение многих недель, не привлекая к себе внимания, но неустанно, Иблис тайно беседовал со своими самыми преданными рабочими, вовлекая их в общество недовольных. Он исподволь готовил их к возможности восстания, и эти люди, невзирая на грозившую им страшную опасность, распространяли прокламации среди рабов. Иблис поклялся себе, что это восстание не станет очередной неудачной попыткой мятежа, какой стало восстание хретгиров.
За последние два месяца Иблису удалось почти удвоить свою секретную организацию, и это при том, что множество других людей стремилось примкнуть к ней. Он чувствовал, что волна гнева нарастает. Для того чтобы стать участником сопротивления, кандидаты должны были пройти проверку и миновать многослойную систему отбора, рекомендованную монахом Акимом.
Сотни членов его организации были разделены на маленькие ячейки, в каждой из которых было не больше десяти членов. Это делалось для того, чтобы каждый член организации знал лишь небольшое число своих товарищей на случай провала. Как бы то ни было, среди рабов распространялись воззвания, разъяснялись цели движения, применялись меры предосторожности. Люди ждали этого момента тысячу лет.
Когитор Экло дал несколько эзотерическое объяснение экспоненциальному росту численности участников сопротивления, использовав для этого биологическую модель — деление клеток путем митоза. Когда численность ячейки увеличивается, она расширяется до некоторого предела и делится на две независимые ячейки, которые потом делятся тем же способом. Когда количество ячеек достигает некоторого уровня, разные группы сталкиваются между собой, сливаются и начинают черпать силы и средства друг у друга. По достижении группами критической массы они выбрасывают накопленную энергию, происходит то, что в биологии клеток называют электрохимическим разрядом...
Нет ничего невозможного.
Тем временем Иблис продолжал регулярно получать таинственные подстрекательские письма, причем в самые непредсказуемые и неподходящие моменты. В этих посланиях не содержалось никаких конкретных сведений ни о ячейках, ни об их целях. Если произойдет восстание, то при таком положении вещей оно грозило превратиться в плохо скоординированный бунт, который перед лицом отличной организованности мыслящих машин был обречен на неминуемую неудачу. С другой стороны, сама непредсказуемость человеческой натуры могла стать фактором решающего преимущества повстанцев.
Сейчас, после непрерывной трехдневной вахты на строительстве циклопического фриза «Победа титанов», Иблис возвращался домой. Вдруг он заметил старого раба, который попытался незаметно выскочить из бунгало Иблиса. Поспешив внутрь, он обнаружил на кровати еще одно таинственное подметное письмо. Выскочив во двор, он догнал раба.
— Стой, я хочу поговорить с тобой!
Старик оцепенел, как кролик, всегда готовый к бегству, но неспособный ослушаться команды надсмотрщика. Иблис подбежал к нему, истекая потом.
— Говори, кто тебя послал?
Раб беспомощно покачал головой. Глаза его были странно неподвижны. Он открыл рот и пальцем показал на то место, где должен находиться язык. Языка не было.
Иблис не дал сбить себя с толку. Он достал блокнот, стер записи дневных работ и протянул блокнот рабу. Незнакомец пожал плечами, давая понять, что не умеет ни читать, ни писать. Скорчив гримасу отвращения, Иблис мысленно отметил, что, пожалуй, это самый лучший способ соблюдения конспирации. Он отпустил раба, шепнув ему на прощание:
— Продолжайте сопротивляться. Нет ничего невозможного.
Старик, едва ли что-то понявший, испустил вздох облегчения и поспешил прочь.
Иблис вернулся в бунгало и прочел краткое послание.
«Скоро мы объединимся. Ничто не остановит нас. Вы достигли больших успехов, но мы пока ничем не можем вам помочь». Металлический листок начал рассыпаться ржавчиной. Иблис едва успел дочитать последнюю фразу: «Выполняйте свой план и ждите сигнала».
Иблис поднял голову и посмотрел в окно. За монументом кимекам на западе садилось за горизонт желтое солнце. Ждите сигнала.
Иблис задумчиво прищурил глаза. Если кимеки или машины слишком рано раскроют заговор, он автоматически обречен на неудачу. Начальник строительной команды Иблис Гинджо ни в коем случае не считал себя героем. Он, конечно, боролся за свободу человечества, но часть его существа желала спокойной и безбедной жизни для своего собственного «я». Он должен воспользоваться преимуществом, какое дают ему умение внушать людям свое мнение и дар воодушевлять рабов на действия.
Рабов было легко воодушевить мечтами о свободе, но по зрелом размышлении они начинали бояться наказания со стороны мыслящих машин. В такие моменты страха Иблис мог пристально посмотреть в глаза колеблющегося и тихим, но страстным голосом убедить его в конечном успехе их движения. Он держал своих людей под полным и неусыпным физическим и психологическим контролем. Умение руководить, дар лидерства никогда не изменяли ему, а недавно он открыл у себя гипнотические способности...
Команда Иблиса выдерживала тяжелый график работ по установке фриза «Победа титанов». Тщательно отобранные им самим люди работали под охраной всего лишь нескольких роботов и немногочисленных неокимеков, что позволило установить внутри фриза смертоносное оружие, как предлагал когитор Экло. Кроме того, Иблис установил такие же батареи в четырех других местах, охватив город по периметру. Даже независимый робот Эразм потребовал его рабочих для реконструкции своей виллы. Это открывало большие возможности перед организацией.
Стоя в бунгало, Иблис продолжал держать в руке металлический листок с посланием, поверхность листка почернела, скрыв буквы. Он швырнул листок в бак с мусором, предназначенным для утилизации. Машины очень эффективно утилизировали отходы, сокращая расходы производства.
Имея в своем распоряжении столь отрывочную информацию, ее несвязные куски, Иблис тем не менее поклялся сложить эти кусочки головоломки в цельную картину. Ядро его организации было готово подняться и смести гнет мыслящих машин. С каждым днем требовалось все больше усилий, чтобы направлять гнев людей в нужное русло.
Иблис не мог ждать вечно. Настанет момент, когда он ударит на свой страх и риск. Но при этом он все же надеялся, что скоро увидит обещанный сигнал.
***
Главная проблема нашей Вселенной заключается в способности управлять деторождением и скрытой в нем энергией. С помощью этой энергии можно подвигнуть людей на такие действия, совершить которые они не могли даже в самых смелых своих мечтах. Эта энергия — любовь, влечение — назовите ее как угодно, должна иметь выход. Но сосуд запечатан, и это очень опасно.
Иблис Гинджо. «Выбор полного освобождения»
В течение нескольких месяцев Эразм терпел беспорядок, который создавал в доме несносный ребенок, но когда Маниону исполнилось полгода, робот понял, что его исследования застопорились. Он хотел двигаться дальше в своих изысканиях, а это неуправляемое дитя мешало ему и путало все карты. Надо было что-то делать.
Приоритеты Серены резко изменились, все ее силы уходили на то, чтобы защитить ребенка. Она посвящала ему больше времени и внимания, чем Эразму. Это было неприемлемо. Такое никогда не должно повториться снова.
Она очень его интересовала, Робот дал ей намного большую свободу, чем остальным своим рабам и рабыням. Ребенок не давал ей ничего взамен, но она сходила с ума по поводу каждого вздоха и писка своего сына. Это было слишком неразумное вложение времени и жизненных ресурсов.
Эразм остановил ее, когда Серена шла с Манионом на руках по рядам между растениями. Вечно проявлявший неуемное любопытство малыш выражал дикий восторг при виде пестрых цветов. Серена ласково что-то говорила мальчику, пользуясь при этом какими-то глупыми словами и неестественно ласковыми интонациями. Материнство превратило умную и содержательную Серену в обезьяну.
Настанет день, когда Эразм оценит и поймет эти личностные человеческие черты. Он уже научился многим важным вещам, но ему хотелось работать быстрее.
На взгляд же самой Серены, робот стал вести себя еще более странно, чем обычно. Он преследовал ее, как бесформенная тень, думая, что она не замечает его. Его враждебная реакция на Маниона заставляла женщину испытывать тревогу и страх.
Малышу сравнялось шесть месяцев, и, как положено ребенку такого возраста, он научился неуклюже, но быстро ползать и так же, как все дети, попадал в неприятные и опасные положения, если за ним не следили. Еще Серена очень волновалась, когда малыш разбивал хрупкие предметы и устраивал шум и беспорядок в доме в то время, когда Серена занималась своими обязанностями, а за ребенком присматривали другие рабыни.
Эразму не было никакого дела до тех опасностей, которые подстерегали ребенка на каждом шагу. Более того, было уже несколько случаев, когда робот, пользуясь тем, что Серена занята, отнимал Маниона у рабынь и отпускал его ползать по вилле, наблюдая, сможет ли малыш выжить среди множества грозивших ему опасностей.
Всего лишь несколько дней назад она нашла своего сынишку на краю высокого балкона, откуда малыш с любопытством рассматривал плиты, которыми была выложена площадка перед фасадом главного дома. Схватив ребенка на руки, Серена набросилась на Эразма:
— Я, конечно, не ожидала, что робот станет заботиться о ребенке, но я не думала, что ты, кроме всего прочего, начисто лишен даже элементарного здравого смысла.
Эразма весьма позабавила эта вспышка ярости.
В другой раз она остановила Маниона, когда он подполз к закрытой двери лаборатории, где Эразм производил свои вивисекции, которые именовал опытами. Доступ в лабораторию был ей строго воспрещен, и робот предупредил ее, чтобы она не упорствовала в своем желании посмотреть, что он там делает. Хотя Серену мучила мысль о том, что за этими дверями робот подвергает неслыханным пыткам безответных, несчастных рабов, ради ребенка она несмела настаивать на своем.
Эразм проявлял большое любопытство к эмоциям Серены, но одновременно, как это ни странно, они вызывали у него неприкрытое отвращение. Она видела, как он примерял на свое зеркальное лицо различные маски, глядя на Маниона. Выражения менялись от отвращения и озадаченности до неприкрытой злобы.
Серена надеялась убедить Эразма в том, что он все еще не понимает сути человеческой природы и поэтому должен сохранить ей жизнь для того, чтобы получить так нужные ему ответы...
Сегодня Серена унесла мальчика в густые заросли папоротника. Идя с показной беспечностью, Серена приметила дверь в дальнем конце оранжереи и вспомнила, что этот вход с запирающейся дверью ведет в главное здание. Эразм, как всегда, следовал за ней, словно одержимый маньяк.
Продолжая свой путь и поглядывая на растения, она подчеркнуто демонстративно не обращала внимания на подсматривавшего за ней робота. Притворившись, что хочет свернуть на боковую тропинку, Серена рванулась вперед, вбежала в дверь и заперла ее за собой. Это отчаянное, кратковременное бегство от вечной слежки выведет хозяина из равновесия. Во всяком случае, она очень на это надеялась.
Пока она бежала по коридору, Манион громким криком выражал свое неудовольствие, пытаясь вырваться из объятий матери. Это она завлекла малыша в ловушку, это она нечестным путем приговорила его к вечному рабству. Ксавьер — к которому рвалась ее душа — никогда не увидит своего сына.
Она еще раз пожалела о своем безрассудном решении отправиться на Гьеди Прайм. Переполненная идеями спасения человечества, поставив перед собой определенную цель, она тогда мыслила исключительно глобальными категориями благополучия населения, миллиардов людей. Она не думала о своих близких, об отце, о матери, о Ксавьере, о ребенке, который — чего она тогда не знала — уже зародился в ее чреве. Зачем она взвалила страдания человечества на свои собственные хрупкие плечи?
Ксавьер и маленький Манион вместе с ней платили страшную цену.
Перед ней, преграждая путь, возник Эразм, который вошел в дом через другой вход. Зеркальная маска на этот раз выражала недовольство.
— Зачем ты пытаешься бежать, хотя знаешь, что это невозможно? Такая игра не доставляет мне удовольствия.
— Я не пыталась бежать, — возразила Серена, стараясь прикрыть собой ребенка.
— Ты должна понять, что у твоих действий будут неприятные последствия.
Она слишком поздно заметила, что в руке Эразма что-то сверкнуло. Он навел на нее какой-то прибор и сказал:
— Настало время поменять параметры.
— Постой... — только и успела произнести Серена. Ослепительный луч ударил ей в глаза, и онемение поразило все ее тело. Она не могла больше стоять. Ноги ее подогнулись, словно превратившись в вату. Падая, она попыталась защитить Маниона, который дико закричал от страха, когда они с матерью рухнули на пол.
Теряя сознание, она не смогла помешать Эразму, который склонился над ней, чтобы взять из ее рук беспомощного ребенка.
В своем анатомическом театре Эразм внимательно рассматривал Серену. Ее обнаженная кожа была гладкой и белой. Она с поразительной быстротой полностью оправилась от тягостной беременности.
Пока Серена в беспамятстве лежала на твердом белом столе, Эразм выполнил тонкое хирургическое вмешательство. Для него это была уже рутинная операция, так как он уже много раз делал ее на рабынях за последние два месяца. Только три рабыни умерли после вмешательства.
Он не хотел нанести Серене вред, так как ощущал, что она может научить его еще многим вещам. Эта процедура послужит ее же собственному благу...
Придя в себя, Серена поняла, что лежит совершенно голая, но промокшая от пота на каком-то твердом ложе. Руки и ноги были привязаны к специальным подставкам, а в животе она ощущала жгучую боль.
Подняв голову, она убедилась в том, что лежит совершенно одна в какой-то заставленной странными приборами комнате. Где Манион? Глаза ее расширились от тревоги и страха. Она попыталась сесть, но в животе возникла острая боль. Скосив глаза вниз, Серена увидела свежий послеоперационный рубец. Края раны были аккуратно сварены электрокаутером.
В комнату с грохотом вошел Эразм, неся поднос с блестящими металлическими и кристаллическими предметами.
— Доброе утро, домашняя рабыня. Ты спала дольше, чем я ожидал. — Он поставил поднос и аккуратно освободил руки и ноги Серены. — Я только что вымыл хирургические инструменты.
Придя в неописуемую ярость, умирая от страха, она прикоснулась к рубцу на животе, пощупала окружающую шрам поверхность.
— Что ты мне сделал?
Робот ответил, сохраняя полнейшую безмятежность и спокойствие:
— Это была простая предосторожность, которая поможет решить нашу общую проблему. Я удалил твою матку. Тебе больше не придется отвлекаться от работы новым деторождением.
***