КОНСТРУКЦИИ, КАТЕГОРИИ, ЧАСТИ РЕЧИ 2 страница
Хотя стилистические различия можно описывать средствами дескриптивной лингвистики, их точный анализ требует такого детального изучения, что они, как правило, не принимаются в расчет 2. Нижеописываемая процедура не будет учитывать стилисти-
1 Эти стили можно соотнести с различными культурными и обществен
ными ситуациями. В дополнение к приводимым здесь примерам, граничащим с
различиями социальных диалектов, мы можем привести стили, характеризую
щие конкретное лицо или социальную группу (например, стиль девушек-под
ростков), стили, характерные для определенного типа общественных отноше
ний (например, почтительные обращения и пр.).
2 Следует при этом учитывать, что выводы, основанные на стилистиче
ских определениях, обычно менее точны, чем выводы, основанные на опреде
лениях, относящихся к диалектным явлениям.
ческих различий, но допускает, что все стили в пределах диалекта могут быть описаны в общих чертах на основе единой структурной системы.
Высказывание, или связная речь.Областью исследования для каждого положения в дескриптивном анализе является единичное и законченное высказывание на данном языке.
Исследования в дескриптивной лингвистике обычно проводятся применительно к любому количеству законченных высказываний. Многие из выводов полностью применимы к законченным высказываниям. Даже когда проводится изучение конкретных взаимоотношений между фонемными и морфемными классами, конструкция, в пределах которой встречаются эти взаимоотношения, в конечном счете относится к их позиции в составе высказывания. Это обусловливается тем обстоятельством, что большинство данных состоит (посредством определения) из законченных высказываний, включая более длинные отрезки, которые можно истолковывать как цоследовательности законченных высказываний. Когда мы рассматриваем элемент, который представляет часть полного высказывания (say, the, [d], или fair, или 1у в Fairly good, thanks), мы отмечаем его отношение к высказыванию, в котором он засвидетельствован.
С другой стороны, отрезки более длинные, чем одно высказывание, обычно не рассматриваются в современной дескриптивной лингвистике. Высказывания, с которыми работает лингвист, часто переходят в более длинную связную речь, включающую одного говорящего (как в текстах, записанных со слов информанта) или несколько говорящих (как в диалоге). Впрочем, лингвист одновременно обычно рассматривает взаимоотношения элементов только в пределах одного высказывания. Это и обеспечивает возможность описания материала, так как взаимоотношения элементов в пределах каждого высказывания (или типа высказывания) уже установлены и каждый более длинный отрезок речи допустимо описывать как последовательность высказываний, т. е. последовательность элементов, имеющих установленные взаимоотношения.
Это ограничение означает, что относительно взаимоотношений между законченными высказываниями в пределах связной речи почти ничего не говорится. Но в большинстве, а возможно и во всех языках существует специфическая последовательность типов высказывания в пределах связной речи. Это можно обнаружить в речи одного индивидуума (ср. первые и последние предложения какой-либо лекции) и в беседе нескольких лиц (особенно при обмене такими фиксированными выражениями, как How are you? Fine; how are you?). Поскольку все это является дистрибуционными огра-ничениями высказываний в отношении друг к другу в пределах связной речи, они могут изучаться методами дескриптивной лингвистики. Объем материала и аналитической работы, потребный для такого изучения, будет, однако, значительно большим, нежели тот, который необходим для установления отношений
элементов в пределах единичного высказывания. По этим соображе-ниям современная практика остановилась на единичном высказы-вании и описанная ниже процедура не преступает этих границ.
Состав, или модель. Исследование по дескриптивной лингвистике состоит в собирании высказываний в каком-либо едином диалекте и в анализе собранного материала. Совокупность собранных высказываний образует материал исследования, а его анализ состоит в компактном описании порядка расположения (дистрибуции) элементов в его пределах. Собирание материала не следует заканчивать до того, как начался анализ. Собирание и анализ могут переплетаться, и одно из преимуществ работы с туземными информантами над работой с записанными текстами (что неизбежно, например, в случае с вымершими языками)состоит в том, что оно дает возможность проверить формы, повторить высказывания, установить продуктивность конкретных морфемичных отношении и т. д.
Для лиц, заинтересованных в лингвистических результатах, анализ конкретных данных приобретает интерес только в том случае, если он фактически тождествен с анализом, который можно получить подобным же образом из других достаточно обширных материалов, взятых из того же самого диалекта. В этом случае мы будем в состоянии — на основании отношений, найденных в проанализированном нами материале,— предусматривать отношения элементов в ином составе материала данного языка. В этом разрезе проанализированный состав материала может рассматриваться как дескриптивная модель языка. Насколько велик и разнообразен должен быть состав, чтобы быть в состоянии служить основой для описания модели языка,—это вопрос статистики; это зависит от характера языка и от исследуемых отношений. Например, в фонологических исследованиях состав может быть меньшим, чем при морфологических. Когда лингвист устанавливает, что дополнительный материал не дает ничего нового сравнительно с тем, что дал его анализ, он может рассматривать свой состав достаточным для составления адекватного описания.
Нижеописываемая процедура прилагается к составу материала вне рассмотрения вопроса о том, в какой степени этот состав адекватен модели языка,-
Определение терминов. При исследовании методами дескриптивной лингвистики единый язык, или диалект, рассматривается
1 Если лингвист в составе своего материала имеет ах, bх, но не сх (где а, b, с—элементы с общей дистрибуционной тождественностью), он может пожелать проверить с информантом, встречается ли сх вообще. Добывание от информанта форм следует планировать с осторожностью из-за внушаемости*» отношению к некоторым общественным и культурным явлениям, а также и потому, что информант не всегда может ответить на вопрос о встречаемости в языке того или иного факта. Вместо того чтобы конструировать формулу сх и спрашивать информанта: «Вы говорите сх?», лингвисту лучше так строить свои вопросы, чтобы они вели к употреблению сх в речи информанта. Но наилучший способ состоит в создании ситуации, при которой возможно появление в речи информанта соответствующей формы.
в краткий период времени. Эта предполагает речевую деятельность в языковом коллективе, в группе лиц, для каждого из которых данный язык является родным и поэтому каждый из которых, с точки зрения лингвиста, может быть информантом. Ни один из употребляемых здесь терминов нельзя определять с абсолютной строгостью. Пределы языкового коллектива варьируются в зависимости от степени языковых различий, обусловленных географическими границами и социальным дроблением языка. Только с началом лингвистического анализа можно с определенностью сказать, различаются ли два индивидуума или две социальные подгруппы по своим лингвистическим элементам и отношениям между этими элементами. Даже речь одного индивида или одной группы лиц с единой историей языка может быть разложима на несколько диалектов: в речи индивида могут быть значительные лингвистические различия в различных социальных ситуациях (например, при обращении к равным себе или к вышестоящим). А если даже социальная среда остается постоянной, речь индивида или язык коллектива может видоизменяться стилистически таким образом, что возникает варьирование элементов или отношений между ними.
Вопрос о том, является ли данный язык действительно родным для говорящего, может быть решен только посредством сопоставления анализа его речи с речью других лиц данного коллектива. В общем каждое лицо после первых пяти лет обучения речи говорит на языке своего коллектива как на «родном» языке, если только он не отрывался от этого коллектива на длительный период. Впрочем, лица и с пестрой лингвистической карьерой могут, с точки зрения лингвиста, говорить на том или ином языке, как на родном.
Высказывание есть отрезок речи определенного лица, ограниченный с обеих сторон паузами. Как правило, высказывание не тождественно с «предложением», поскольку очень многие высказывания, например, в английском, состоят из отдельных слов, фраз, «незаконченных предложений» и т. д. Многие высказывания строятся из частей, которые в лингвистическом отношении равнозначны самостоятельно употребляющимся высказываниям. Например, мы можем определять как одно высказывание: Sorry. Can't do it. I'm busy reading Kafka (Сожалею. Не смогу сделать этого. Занят чтением Кафки), но можем рассматривать и как независимые высказывания: Sorry. I'm busy reading Kafka (Сожалею. Занят чтением Кафки), или Sorry (Сожалею) или Can't do it (He смогу сделать этого)1.
Высказывания приобретают качества большей надежности в отношении языковой модели, если они выступают в процессе
1 Лингвистическая равнозначность требует идентичности не только последовательности морфем, но также и интонации и мест смыкания. Поэтому в то время как высказывание Sorry, can't do it может быть лингвистически равнозначно двум высказываниям Sorry. Can't do it, высказывание Can't do it лингвистически не эквивалентно Can't и Do it, поскольку интонации последних двух в своей совокупности не равны интонации первого.
беседы нескольких лиц. Ситуация, при которой информант отвечает на вопросы лингвиста или диктует ему текст, не создает идеальных источников, хотя она бывает неизбежной в лингвистической работе. Но и в этом случае следует помнить, что ответы информанта не просто слова вне лингвистического контекста, но характеризуются особенностями полного высказывания (например, обладают интонацией полного высказывания).
Лингвистические элементыопределяются для каждого языка посредством ассоциации их с конкретными особенностями речи или точнее — с различиями между частями или особенностями речи, которые доступны наблюдению лингвиста. Они отмечаются символами (буквами алфавита или какими-либо значками) и изобра-жают особенности речи одновременно или последовательно, хотя в обоих случаях они могут писаться только в последовательном, порядке. Принято говорить, что элементы представляют, указывают или идентифицируют соответствующие особенности, но не описывают их. Для каждого языка устанавливается подробный список элементов.
Утверждение, что данный конкретный элемент встречается,например, в определенной позиции, означает, что в этом случае имеет место высказывание, особенности некоторой части которого в лингвистическом отношении представлены этим элементом.
Можно говорить, что каждый элемент встречается в определенном сегментевысказывания, т. е. в части лингвистически выраженного и протекающего во времени высказывания. Сегмент может быть полем деятельности только одного элемента (например, интонации в английском высказывании, изображающемся в письме как Mm), или одного и больше элементов идентичной длины (например, двух одновременных компонентов), или одного и более кратких элементов и одного и больше элементов, занимающих длинный сегмент, в который включается разбираемый сегмент (например, фонема плюс компонент, подобный арабскому ['], простирающемуся на несколько фонемических сегментов, плюс интонация; охватывающая все высказывание)1.
Окружение,или позиция, элемента состоит из соседства (в^пределах высказывания) элементов, установленных на базе той же самой процедуры, которая использовалась при установлении данного элемента. Под «соседством» разумеется позиция элементов перед, после и одновременно с рассматриваемым элементом. Так, ' . . Сегмент, на который распространяется элемент, в некоторых случаях называется сферой (Domain), или интервалом, или длиной элемента. В процессе анализа обычно более удобно не устанавливать абсолютных разделений, например, слова и фразы, а затем говорить, что разделения перебиваются различными отношениями (например, правило слогочленимости перебивает сло-воделимость в венгерском, но не в английском). Вместо этого сфера каждого элемента или каждое отношение между элементами указывается тогда, когда устанавливаются данные элементы. Если многие из этих сфер окажутся равными, как это часто имеет место, этот факт отмечается и мы можем определить ту или иную сферу, как, например, слово, и т. п.
As
например, в I tried/ay trayd/окружением фонемы [а] являются фонемы /tr-yd/, или, если учитывается фонемическая интонация, /tr-d/ плюс//, или более полно /ay tr-yd/. Окружением морфемы try /tray/ являются, однако, морфемы I—ed или, если учитывается морфемическая интонация, I—ed с установленной интонацией1. Дистрибуция (порядок расположения) элемента есть совокупность всех окружений, в которых он встречается, т. е. сумма всех (различных) позиций (или употреблений) элемента относительно употреблений других элементов.
0 двух высказываниях или признаках говорят, что они в линг
вистическом, дескриптивном или дистрибуционном отношении
эквивалентны, когда они тождественны по своим лингвистическим
элементам и дистрибуционным отношениям между этими элемен-
тами.
Конкретные типы элементов (фонем, морфем) и операции, подобные субституции и классификации, употребляемые в настоящей работе, будут определены на основании правил, по которым они используются или посредством которых они устанавливаются.
Положение лингвистических элементов. Висследованиях, выполняемых методами дескриптивной лингвистики, лингвистические элементы ассоциируются с конкретными чертами рассматриваемого языкового поведения и изучаются отношения между этими элементами.
При определении элементов для каждого языка лингвист относит их к физиологической деятельности или звуковым волнам речи не посредством детального описания этих последних и затем воспроизведения их с помощью инструментов, а на основе идентификации их с элементами2. Каждый элемент идентифицируется с определенными признаками речи в рассматриваемом языке
1 Традиционное написание и изменяемые величины общих определений
передаются курсивом: например, triad, filius, морфема X. Фонетическая тран
скрипция дается в квадратных скобках: например [trayd]. Фонемические эле
менты даются в косых скобках: /trayd/. Классы дополнительных морфемиче-
ских элементов указываются фигурными скобками: {-ed}. Позиция элемента
в окружении указывается черточкой: /tr-yd/ или I—ed. Пауза или прерыв
в последовательности элементов указывается через :. Курсив в косых скоб
ках указывает наименование фонемы: /гортанное смыкание/ вместо /7. Пря
мым шрифтом в фигурных скобках указывается наименование морфемы:
{суффикс множественного числа} вместо {-s}. Главное ударение указывается
знаком ' перед ударяемым слогом, в то время как ' означает вторичное уда
рение. Длина указывается приподнятой точкой (•).
2 Общепринята, что устрашающая сложность неизбежно присутствует
при любой попытке установить в науке подробное описание и исследование
всех регулярностей данного языка. Ср. высказывание Рудольфа Карнапа
{«Логический синтаксис языка»): «Прямой анализ (языка) не может удаться,
как не удается и физику, исходя из опытов,прилагать свои законы к естествен
ным вещам,— деревьям и т. д. Он соотносит свои законы с простейшими из
образованных форм — с прямыми рычагами и пр.». Лингвист поступает ина
че, чем Карнап и его школа. В то время как логисты избегают анализа суще
ствующего языка, лингвист изучает его. Но, вместо того чтобы рассматривать
части действительных проявлений речи как ее элементы, он устанавливает
весьма простые элементы, которые ассоциируются с прзнаками речи.
для большинства случаев лингвистического анализа ассоциация является однозначной (рассматриваемые признаки ассоциируются только с элементом X, а элемент X — только с данными признаками); в некоторых частях анализа ассоциация может быть неоднозначной (элемент X ассоциируется с определенными признаками, но эти последние ассоциируются с X, а иногда и с другим элементом Y).
Признаки речи, с которыми ассоциируются элементы, включают не все признаки проявления языка; они не являются и единственными проявлениями, происходящими в конкретных условиях места и времени. Элемент X может ассоциироваться с фактом, что в данном отрезке речи первые немногие доли секунды включают в себя определенную позицию языка или определенную дистрибуцию интенсивности относительно частоты повторения, или производят звук, в результате появления которого (по отношению к последующим звукам) слушатель поступает таким, а не иным образом. Независимо от того, как это определяется, элемент X будет ассоциироваться не только с данным признаком данного отрезка речи, но и с признаками других отрезков речи (т. е. тех, в которых позиция языка очень близка к позиции в первом случае) и с чертами во многих других отрезках речи, при условии, что класс, объединяющий все эти признаки, определяется тем фактом, что в каждом случае позиция языка ограничена определенными границами, или тем, что слушатель реагирует при этом таким, а не иным образом, и т. д.
Для лингвиста, анализирующего ограниченный состав мате
риала, состоящего из такого количества отрезков речи, которое он
слышит, элемент X ассоциируется, таким образом, с определенным
по своему объему классом, состоящим из некоторого количества
признаков в некотором количестве случаев проявления речи (на
ходящегося в его распоряжении материала). Впрочем, когда линг
вист суммирует свои результаты в виде системы, представляющей
язык в целом, он предполагает, что элементы, установленные в ма
териале, находившемся в его распоряжении, окажутся пригод
ными для всех других отрезков речи данного языка. Элемент X
ассоциируется в этом случае с определенным классом, состоящим
из таких признаков любого высказывания, которые определенным
образом отличаются от других черт или же соотносятся с другими
признаками.
Как только элементы определены, каждое проявление речи в рассматриваемом языке может быть представлено в виде комбинации этих элементов, в которой каждый элемент указывает на по- явление в речи признака, с которым посредством своего определения ассоциируется данный элемент. При этом оказывается возможным изучать эти комбинации (большей частью последовательности) • элементов и устанавливать их регулярности и отношения между элементами. С элементами можно производить различного рода операции, вроде классификации или субституции, которые не унич-
тожают отождествимость элементов, но уменьшают их количество или упрощают установление взаимоотношений. На протяжении всего процесса манипуляции с этими элементами все констатации, относящиеся к ним или к их взаимоотношениям, представляют констатацию избранных признаков речи в их взаимоотношениях. Именно это обстоятельство подчеркивает рациональную сущность дескриптивной лингвистики: оказывается возможным манипулировать такими способами, которые невозможны при простом протоколировании или описании речи. В результате открываются такие регулярности речи, которые без применения лингвистической символики было бы значительно труднее обнаружить.
Вышеописанные соображения можно было бы оставить без внимания, если мы готовы рассматривать лингвистические элементы в виде непосредственных описаний частей потока речи. Но тогда мы не будем в состоянии дать настолько детальное определение элементов, чтобы оно включало исчерпывающее описание речевых фактов. Лингвистические элементы, следовательно, нужно определять как переменные величины, представляющие любой член класса лингвистически эквивалентных частей речевого потока. В этом случае каждая констатация о лингвистических элементах будет констатацией о любой из частей речи, включенной "в данный -класс. Впрочем, в процессе сведения наших элементов к более простым комбинациям и более основательным элементам мы устанавливаем такие явления, как места смыкания (junctures) и долгие компоненты, которые только с трудом можно рассматривать в качестве переменных величин, непосредственно представляющих класс частей речевого потока. Поэтому более удобно рассматривать элементы как чисто логические символы, с которыми можно производить различные операции математической логики. В начале нашей работы мы переводим речевой поток в комбинацию этих элементов, а на заключительной стадии мы переводим комбинаций наших конечных и основных элементов обратно в речевой поток. Все, что необходимо для этого, заключается в том, чтобы вначале наличествовало однозначное соответствие между частями речи и нашими исходными элементами и чтобы никакая из операций, производимых с этими элементами, не нарушила этой однозначной ассоциации, за исключением побочных операций, которые неизбежно теряют однозначное отношение и не могут ориентироваться на основную последовательность операций, ведущих к конечным элементам.
Кроме того, вышеописанные соображения помогают нам уклониться от настоятельного вопроса о том, какие части человеческого поведения составляют язык. На этот вопрос не легко ответить. Мы можем согласиться, что большая часть деятельности речевых органов человеческого существа за пределами двухлетнего возраста может рассматриваться в качестве языка. Но как обстоит дело С кашлем, восклицаниями вроде Гмм\ или жестами, независимо от того, сопровождают они речь или нет? Исходя из вышеописанных
положений, нам нет надобности отвечать на подобные вопросы.. Мы просто ассоциируем элементы или символы с конкретными различиями между конкретными фактами человеческого поведения. Пусть х, х', х" будут различными фактами поведения, с которыми ассоциируется наш элемент У. Тогда, если аспект поведения g встречается в х и в х ' и в х", то мы считаем , ассоциированным " сУ (включенным в определение У). Если встречается в х и в х', но не в х", мы не считаем ассоциированным с У. Так, гортанное размыкание, которое можно рассматривать как легкий кашель, наличествует при каждом появлении немецкого звука [а].Если мы ассоциируем все подобные появления данного звука с символом [а], мы считаем гортанное размыкание как нечто, представленное данной последовательностью символов. С другой стороны, несколько отличный звук легкого кашля может быть обнаружен у ряда немецких звуков [а] или же у иных немецких звуков. Однако мы не в состоянии установить регулярность дистрибуции этого кашля таким образом, чтобы ассоциировать с ним особый символ, или же он встречается не во всех проявлениях звука, который мы ассоциировали с тем или: иным конкретным символом. Поэтому мы можем сказать, что гортанное размыкание включается в наше лингвистическое описание, в то время как кашель, который нельзя включить ни в один из, наших символов,— нет. Описание, которое мы делаем в терминах наших символов, может охватывать факт появления гортанного размыкания, но не охватывает факта проявления кашля. Таким образом, нам нет* надобности отвечать на вопрос, является ли кашель (который может означать «нерешительность») частью языка. Мы просто констатируем, что это не такая часть поведения, которую можно ассоциировать с каким-нибудь из наших элементов. Лингвистические элементы всегда представляют поведенческие особенности, ассоциированные с ними, но иногда (нерегулярно) включают иные поведенческие явления (как кашель). Если мы когда-либо сможем установить с известной регулярностью дистрибуцию этих иных поведенческих явлений, то мы будем иметь основание ассоциировать их также с конкретными лингвистическими элементами.
Само собой разумеется, что символы способны только более удобным образом организовать то, что они представляют. Символы и констатации дескриптивной лингвистики не могут давать исчерпывающего описания явлений речи (ни в физиологических, ни в акустических терминах) или представлять информации!» о значении и социальной ситуации речевых явлений, о направлениях изменений в разные хронологические периоды и т. п. Большая часть современных лингвистических исследований не в состоянии даже учесть известные различия между медленной и быстрой речью (например, good-bye сравнительно с g'bye) или стилистические и индивидуальные различия речи г.
1 Критика дескриптивной лингвистики со стороны Стетсона (Bases of Phonology, 25—36) представляется поэтому необоснованной. Правда, линг-
Предварительные замечания о фонологических и морфологических элементах.Быть может, будет полезно взглянуть теперь на то, как определяются релевантные категории исследования. При этом следует помнить, что речь есть комплекс беспрерывных явлений — она состоит не из раздельных звуков, последовательно произносимых,— и сама возможность выделения раздельных элементов обусловливается современным развитием дескриптивной лингвистики.
Вопрос об установлении элементов следует начать с некоторого рассуждения. Эмпирически определено, что во всех описанных языках мы можем обнаружить некоторую часть высказывания, которая тождественна с частью некоторого другого высказывания. «Тождественность» в данном случае не следует истолковывать как физическую идентичность, но только как способность заменяться без того, чтобы вызывать при этом изменение в реакции говорящего, слышавшего данное высказывание до и после замены: например, последняя часть в He's in заменима последней частью в That's ту pin Привлекая критерий реакции слушателя, мы тем самым начинаем ориентироваться на «значение», обычно требуемое лингвистами. Нечто подобное, видимо, неизбежно, во всяком случае на данной ступени развития лингвистики: в дополнение к данным о звуках мы обращаемся к данным о реакции слушающего. Впрочем, данные о восприятии слушающим высказывания или части высказывания, как повторения ранее произносившегося, контролировать легче, чем данные о значении. Во всяком случае, мы можем говорить о тождественных частях и соответственно с этим в состоя-, нии делить каждое высказывание на такого рода части или же идентифицировать каждое высказывание как совокупность этих частей. Задача метода дескриптивной лингвистики заключается в том, чтобы сделать отбор таких частей и установить их дистрибутивное отношение друг к другу.
Поскольку явление речи образуется беспрерывным процессом физиологической деятельности или звуковыми волнами, мы можем членить ее на все более и более мелкие части без всякого ограничения. Однако нет основания поступать так: поскольку мы располагаем такими частями или признаками, с которыми мы можем ассоциировать лингвистические элементы, способные в свою очередь ассоциироваться с частями или признаками различных иных высказываний, мы ничего не. выиграем от ассоциации элементов с еще более мелкими сегментами высказывания. Унификация практики и простота метода достигаются в лингвистике посредством установления границы, за пределами которой членение высказываний на лингвистически осознаваемые части уже не производится. Когда мы членим Let's go [lec' gow] и То see him?
вистические элементы не описывают речь и не способны воспроизвести ее. Но они способны организовать большое количество тех явлений речи, которые можно выразить в терминах лингвистических элементов. Если результаты лингвистического анализа представляются совместно с детальным описанием речи или с фактическими образцами речи, то получается описание языка.
[ta'siyim?], мы разбиваем аффрикату [с] на две части [t] и [s],
встречающиеся раздельно во втором высказывании. Но мы не бу
дем разделять [s] в обоих высказываниях на три последовательные
части, например: закругление языка, сохранение его в закруглен
ной позиции и выпрямление языка (отступление от [s]-позиции).
Предел сегментирования можно установить на основе следующего,
правила: мы ассоциируем элементы с частями, или признаками,
высказывания в той мере, в какой эти части, или признаки, высту
пают независимо также и в других случаях (т. е. не всегда в одной
и той же комбинации). Предполагается, что, если мы устанавливаем
новые элементы для последовательных частей того, что мы пере
даем через [s] и затем используем их для представления различных
иных высказываний, эти новые элементы не появляются иначе,
как совместно. В соответствии с этим мы не подразделяем Is]
на эти части. Как будет видно, это означает, что мы ассоциируем
с каждым высказыванием наименьшее количество различных эле
ментов, которые настолько сами по себе малы, что не способны
составляться из других элементов. Мы можем называть такие
элементы минимальными, т. е. наименьшими в дистрибуционном
отношении независимыми дескриптивными факторами (или эле
ментами) высказываний.