СНОВИДЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА СЕВЕР
Publishers Weekly
«Ее необычайное путешествие в неведомое ведет к мирам духа, ослепительным и новым. Она призывает к восстановлению личной силы женщины, одновременно открывая при этом доступные каждому пути овладения скрытыми силами своей собственной природы. С помощью сокровищ практических шаманских знаний, вплетенных в ткань повествования о магии, Эндрюс раскрывает и огромное напряжение, и награды священного поиска»
New Dimensions Radio
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ—
Глава 1
СНОВИДЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА СЕВЕР ...
Глава 2
ДЕРЕВО БАБОЧЕК—
Глава 3
СНОВИДЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЮГ—
Глава 4
ВЕРХОВНАЯ МАТЬ—
Глава 5
ЖЕНЩИНА-ЯГУАР—
Глава 6
ЗЕЛЕНЫЙ КАРЛИК—
Глава 7
РАВНОВЕСИЕ СИЛЫ—
Глава 8
КАЛЬДЕРА И СВЯЩЕННАЯ СПИРАЛЬ—
Глава 9
ТЕНЬ ШАМАНА—
Глава 10
ЛИК ЗЕМЛИ—
Глава 11
СВЯЩЕННЫЕ БЛИЗНЕЦЫ—
Глава 12
МАСКА ЯЕУАРА—
Глава 13
ОБСИДИАНОВАЯ БАБОЧКА—
Глава 14
ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ—
Памяти Оупел Карсон и всех коренных жителей Юкатана и Центральной Америки.
С особой признательностью Мартину Пречтелу и его жене Долорес.
В книге описаны реальные события.
Некоторые имена и географические названия в книге изменены, чтобы оградить ее героев от постороннего вмешательства.
…Если женщина занимается чем-то бесполезным, никто ее не укоряет; если она занимается чем-то опасным мало кто возьмется удерживать ее. Но если она стремится быть похожей на богиню и поощрять в этом других, все те, в чьих руках власть, будут обвинять ее в порочности. Поэтому учить истине опасней, чем войти в пороховой погреб с зажженным факелом.
Цзян Сэмдап, «Книга изречений»
Женщина-ягуар, чья речь подобна огню.
С затуманенным взором и рукой, вооруженной кинжалом, — это она.
Как звезды,
обсидиан черного неба,
петли света,
лунный свет, звездный свет,
всю ночь напролет. Она — душа лесного кустарника.
Она — водопад, который никто не видел.
Она — место, где отдыхает солнце.
Раздвинь вселенную во все стороны и введи ее в дом.
Джек Кримминс, «Женщина-ягуар»
ПРЕДИСЛОВИЕ
Начиная с 1973 года я время от времени приезжаю в канадскую провинцию Манитоба в гости к индейской шаманке по имени Агнес Быстрая Лосиха. Впервые я приехала к ней из Лос-Анджелеса в качестве эксперта по торговле предметами искусства аборигенов в поисках священной свадебной корзинки, но постепенно наши отношения изменились и я стала ученицей этой женщины. Она познакомила меня с системой взглядов, которая раньше была мне совершенно незнакома.
Агнес подчеркивает величие и значимость женской силы. По ее словам, ей было предсказано, что мне предстоит быть воительницей радуги для людей всех цветов кожи и однажды я стану связующим звеном между двумя непохожими друг на друга мирами — архаического ума и цивилизованного сознания.
За время ученичества мне пришлось пересмотреть свои взгляды на то, кто я такая, и на окружающий мир. Находясь в совершенно чуждом мне окружении, я была вовлечена в стычку с искусным шаманом по имени Рыжий Пес. К немалому своему удивлению, я победила в этой опасной борьбе. С тех пор я прошла целый ряд посвящений, венцом которых было посвящение в связанное строжайшей тайной женское шаманское общество, известное как Сестры Щитов.
Агнес попросила меня написать о пережитом, чтобы «пустить орла в полет» и дать людям знание, стремясь излечить нашу священную Мать-Землю. Первой моей такого рода попыткой стала книга «Шаманка», второй — «Полет седьмой Луны». Обе они вошли в серию книг о необыкновенных приключениях, которые мне довелось пережить, и о тех шаманских учениях, с которыми я столкнулась. Эти книги рассказывают о древних силах, скрытых в женщине. Могущественные индейские женщины сохранили это древнее знание и пронесли его сквозь время, чтобы передать его будущим поколениям жителей этой прекрасной планеты.
В книге Женщина-ягуар исследуется вид перемещения, подобного тому, которое совершает бабочка, покрывающая весь наш континент в своих перелетах из Канады в Мексику. В книге рассматриваются не просто физические перемены в каком-то месте, но и процесс психического, ментального и эмоционального перехода из одного состояния ума в другое, изменение качества восприятия в целом.
Одним из важнейших инструментов, которые используются в традиции американских индейцев, является магическое колесо. Эта на первый взгляд простая модель мира представляет собой сложный, многоплановый и таинственный символ, наделенный мистической и философской глубиной. Опытным ученикам рассказывают, как использовать магическое колесо в качестве карты, ведущей к их сокровенной сущности. Четыре направления колеса соответствуют категориям как внутренних, так и внешних качеств: Юг символизирует веру и непорочность, Запад является домом священных грез, смерти и возрождения, Север означает мудрость и силу, а Восток — просветление.
Ключ к использованию магического колеса — это движение, путь, по которому человек переходит от одного направления к другому в процессе обучения. Так, женщина, живущая в вере и непорочности на Юге магического колеса, может продвинуться вперед, набравшись опыта в ряде жизненных ситуаций, и достичь состояния мудрости и силы на Севере. К этой точке мудрости она пришла из материалистической жизни, которую символизирует Юг, к духовности, которую символизирует Север. Ключом к дальнейшему развитию является опять-таки движение. Поскольку она двигалась с Юга на Север в духовных поисках, ей следует теперь двигаться с Севера на Юг, чтобы воплотить достигнутое. После этого ей предстоит обратное движение на Север, чтобы проявить дух, и так далее.
Эта книга рассказывает о полученных мной уроках перехода, о встрече с обществом Сестер Щитов в процессе поиска знания и о приключениях; моего духа. Я вновь отправилась на север, в канадскую провинцию Манитоба, чтобы встретиться там со своими учителями — Агнес Быстрой Лосихой и Руби Много Вождей. Мои опыты привели меня в центр священной спирали, где я вновь обрела свою изначальную женскую природу и стала целостной женщиной.
«Ничему нет оправдания, — как-то сказала мне Агнес. — Ты либо изменяешь вещи, либо нет. Оправдания крадут у тебя силу и делают безвольной».
Порой мне встречаются женщины, у которых обманом похитили их духовное наследие, точно так же, как похитили разум и тело. Я же пытаюсь бороться против такого воровства.
Л. В. Э.
РедДиир*,
Альберта, Канада,
август, 1984
Глава 1
СНОВИДЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА СЕВЕР
Я всегда возвращаюсь к Тайне...
И я думаю, что в мире нет ничего, кроме Тайны.
Кеннет Пэтчен, «Я всегда возвращаюсь сюда»
Безоблачное небо прочертили острые языки северного сияния. Зеленые и багровые вспышки представляли собой немое торжество движущегося цвета над застывшей тундрой, простершейся перед нами до самого горизонта. Полозья нарт со странным жужжанием скользили по снежной целине. Десять лаек тащили наши нарты с молчаливым упорством. Еще недавно псы весело лаяли и повизгивали, но теперь они устали. И хотя несколько месяцев назад я уже ездила этим путем, не будь со мной Джули — ученицы Руби Много Вождей, молодой женщины из племени кри, мнебыло бы весьма не по себе.
От непрерывного северного ветра мое лицо окоченело; снежинки хлестали меня по щекам. Я отвернулась, и на меховой оторочке капюшона моей парки образовался толстый снежный обруч. Косо торчащие из сугробов спящие деревья даже в наступивших сумерках казались серыми и унылыми и едва отбрасывали тени. Случайный красный отблеск неба то и дело отплясывал на стволе какого-нибудь большого дерева жутковатый танец, будто бы залетевший сюда из другого времени года, после чего все вновь возвращалось к серой безликости.
И Джули, и я одной ногой стояли на полозенарты, другой при этом отталкиваясь сзади. Для Джули это было привычным делом, для меня же непосильным трудом. Спустя какое-то время нарты стали идти рывками и движение замедлилось. Почувствовав, что собаки устали, Джули остановила упряжку.
Мы присели на корточках под сугробом, прижавшись друг к дружке. Джули достала жестянку с сухим горючим и подожгла его зажигалкой. Не снимая рукавиц, мы протянули руки к огню. Затем Джули достала охотничий нож и стала нарезать мороженую рыбу. Она протянула мне большой кусок. Я жадно набросилась на первую за много часов пищу, не обращая внимания на ее непривычный вкус и вид, преисполненная благодарности за возможность поесть и отдохнуть. Джули взглянула на небо, определяя наше местоположение. Вдалеке зловеще громоздились тучи, предвещая пургу.
Джули повернулась ко мне, озорно улыбаясь. Ее смуглое двадцатитрехлетнее лицо было прекрасно.
— Ты выбрала неплохое время для путешествия на Север, — сказала она, указав на приближавшуюся к нам темную громаду облаков.
— Что тебе помешало дождаться весны?
Я почувствовала, как мое и без того раскрасневшееся от мороза лицо заливается краской. Я понимала, что поехать в Канаду в самую суровую пору было просто безумием.
— Так было нужно, — ответила я.
— Но почему? — спросила Джули, кутаясь в котиковую парку по самый нос. Все еще тяжело дышавшие собаки сбились в кучу, спасаясь от холода. Леденящие порывы ветра топорщили серую с белым шерсть на их загривках. Я повернулась к Джули, соприкоснувшись с ней оторочками капюшонов. Мой голос производил странный отзвук.
— Всего неделю назад я сидела в прекрасном саду в Санта-Барбаре и пила чай со своей подругой Сириной. Был по-летнему теплый день.
Глаза Джули округлились.
— Ты хочешь сказать, что променяла тепло на поездку сюда?
Налетевший порыв ветра был таким холодным, что я едва могла произносить слова.
— Мне нужно было увидеть Агнес, — с трудом выговорила я.
Джули хмыкнула.
— Мне казалось, что ты встречалась со многими индейцами...
Мы расхохотались.
—Со мной случилось вот что, — сказала я. — Всякий раз, когда я протягивала руку к своей чашке, на нее садилась большая бабочка-данаида. Поначалу это меня раздражало, так как мешало пить чай.
—А потом?
— Бабочка стала садиться мне то на нос, то на лоб. Сирину стал разбирать смех, как вдруг бабочка снялась и полетела на север. Я протянула к ней руку, и она, вернувшись, уселась мне на палец. Это было так здорово! Ее большие черно-оранжевые крылья то разворачивались, то снова складывались. Тонкие ее лапки, казалось, приклеились к моему пальцу. Мы долго смотрели друг на друга, пока она снова не улетела на север и не исчезла из виду.
— Но здесь зимой не бывает никаких бабочек, — сказала Джули.
— Да, я знаю.
— Да и вряд ли она полетела бы на север в это время года.
— Именно поэтому я и решила все о ней разузнать.
— По-твоему, это был магический знак?
— Ну конечно! Не думаешь ли ты, что я приехала бы за две с половиной тысячи миль в этот холод ради чего-то еще?
Джули пожала плечами.
— Понятно. Хотела бы я получить от этой силы знак, приказывающий мне ехать во Флориду!
Мы вновь расхохотались и обнялись. Джули поднялась, прикрикнула на собак, и мы не мешкая двинулись дальше. К собакам вернулся прежний задор, и они усердно бежали впереди нас. Солнце садилось, так что нарты скользили теперь легче.
Мы обогнули покрытый настом бугорок, сверкавший в гаснущем свете подобно темному кристаллу. Как только солнце опустилось за горизонт, ветер внезапно стих и заснеженное плато погрузилось в глубокое безмолвие. Во мне стало расти беспокойство, что ночь застанет нас прежде, чем мы доберемся до хижины Агнес Быстрой Лосихи. Я уже была готова поделиться своими опасениями с Джули, как тут мы увидели вдалеке тоненькую струйку дыма, извиваясь, поднимавшуюся в вечернее небо.
Мы толкнули друг друга локтем и засвистели, не обращая внимания на растрескавшиеся губы. Замерзшие щеки не позволяли мне улыбнуться. По мере нашего приближения хижина стала лучше различима; она напоминала большой заостренный сугроб. Следующие полчаса мы потратили на то, чтобы откопать вход и в потемках накормить изголодавшихся собак мерзлой лосятиной. Затем мы сложили нарты и упряжь и привязали на ночь собак. От изнеможения мы не могли издать и звука.
Когда мы, притопывая заледеневшими унтами и отряхивая снегс парок, вошли в хижину, я увидела, что, хотя, в печке горел огонь, самой Агнес дома не было. Негнущимися пальцами я зажгла лампу и присела на деревянный стул у печки. Изо рта у меня еще шел пар, щеки, оттаивая, увлажнялись. Я подбросила в печку несколько поленьев. Окна хижины изнутри напоминали подслеповатые глаза, устремленные в раскинувшуюся снаружи пустыню. Завывал ветер, старые бревна хижины скрипели и стонали.
Джули присоединилась ко мне. Мы сидели в оцепенении, протянув руки к огню. Никто из нас не проронил ни слова. Исходившее от печки тепло было поистине живительным. Сквозь ее открытую железную дверцу были видны языки пламени и тлеющие угли, приковавшие мой взгляд. Спустя какое-то время я заметила на бревенчатой стене справа от себя перпендикулярную тень, раздувавшуюся и дрожавшую в мечущемся свете печки. Обнаружив источник этого странного явления, я на миг пришла в замешательство.
— Джули, — спросила я, это ведь не иначе как посох Рыжего Пса?
—Да, это он, — ответила она срывающимся голосом. — Я не могу на него смотреть, он пугает меня!
—Но откуда он здесь взялся?
— Кто его знает, — ответила Джули, отводя глаза. Ее всю трясло от страха. — Откуда мне знать, — повторила она извиняющимся тоном. — Наверное, Рыжий Пес где-нибудь поблизости.
Я на миг задумалась о Рыжем Псе, колдуне, человеке, множество раз подвергавшем мою жизнь опасности. Много лет назад он пытался убить меня этим самым посохом. Мы воевали с ним не на жизнь, а на смерть по поводу украденной свадебной корзинки. Благодаря всему тому, чему я научилась у Агнес Быстрой Лосихи, я смогла разыскать ее и вернуть Агнес — ее законной владелице. И теперь, как и всякий раз, когда я предпринимала поездку на Север, меня ни на мгновение не покидал страх того, что Рыжий Пес вновь появится в моей жизни. Я знала, что он не успокоится, пока я не окажусь лишена своей силы.
— Ты ведь думаешь о Рыжем Псе, не так ли? — спросила Джули, прервав течение моих мыслей.
— Да, о нем.
Джули прикоснулась к моей руке; ее собственная рука дрожала.
— Все в порядке, Джули, — сказала я. — Давай рассмотрим его поближе.
С дрожью в спине я стала приближаться к посоху. Рассмотрев его, я поняла, что это был вовсе не посох Рыжего Пса, а простая палка, предназначенная для растопки печи. Что это было? Отражение моих собственных страхов? Или же этот обман зрения был на совести Рыжего Пса? Быть может, он просто хотел таким образом напомнить нам о своем существовании.
— Это все из-за холода, — сказала я Джули. — Это всего лишь дрова.
Я взяла злосчастную палку и протянула Джули. Она рассмотрела ее и вдруг швырнула в огонь, пачкая руки сажей.
— Вот что я думаю о Рыжем Псе, — сказала она.
Я осмотрелась вокруг и отметила, какой уютной и своеобразной была хижина. Северное окно было занавешено шерстяным одеялом, на кровати лежало несколько оленьих шкур. Многочисленные щели в стенах были законопачены скомканной бумагой. Со стропил до сих пор свисали привычные сушеные травы и куски вяленого мяса. Магический щит Агнес по-прежнему висел над ее комодом, дощатый пол был покрыт многочисленными красными, черными и серыми индейскими циновками с юга. Я отчетливо слышала, какой шум производит мое перемещение: в заваленной снегом хижине каждый звук многократно усиливался.
Я провела здесь столько счастливых часов в обществе Агнес. Ни разу не случалось так, чтобы она не встретила меня по приезде. У нее всегда была наготове интересная история, под которую мы коротали длинные вечера. Мне ни разу не представлялась возможность как-либо связаться с ней, чтобы предупредить о своем приезде, но всякий раз она каким-то образом о нем знала. Ее отсутствие глубоко взволновало меня. Мы разминулись, и я теперь не знала, что делать. Ни разу мне не случалось приезжать сюда посреди зимы, и я начала беспокоиться, не совершила ли я ошибку. Некий неодолимый инстинкт побуждал меня отправиться в путь, но стояла зима и все — мои мать и дочь, семейство Джули — предостерегали меня от поездки.
— Линн, смотри! Джули обнаружила на раковине записку, написанную на буром бумажном пакете. Я рывком поднесла ее к лампе. После приглашения располагаться, там сообщалось, что Агнес спешно вызвали в Черчилл.
—Черчилл! Это ведь так далеко отсюда! Когда же она сможет вернуться? — встревожилась я.
—Смотри, что она еще пишет, — сказала Джули, ткнув пальцем в записку. В записке говорилось, что Агнес знает о моем приезде и оставляет мне ценный подарок на дереве бабочек, растущем на конском пастбище.
«Помни, что полет вечен. Наслаждайся им, а я вернусь, как только смогу. Мысленно с тобой, Агнес».
Мы проснулись с первыми лучами солнца. Свет с трудом проходил сквозь обмерзшие и заснеженные окна. Мы наскоро подбросили дров в печку и быстро забрались обратно в спальные мешки. Одевшись внутри мешков, мы подождали, пока хижина чуть прогреется, после чего Джули отправилась к собакам, а я стала топить снег на чай и поддерживать огонь.
За чаем с вяленой олениной я несколько раз перечитала записку, что оставила мне Агнес. В моей душе нарастало предчувствие чего-то необычного.
— Пойдем, Джули, — сказала я. — Я хочу посмотреть, что Агнес оставила мне у дерева. Интересно, почему она оставила это там? Наверное, это что-то большое.
Джули улыбнулась и одним глотком допила чай. Спустя совсем немного времени мы, обув снегоступы, тяжело шлепали сквозь сугробы к пастбищу. За нами тянулась цепочка огромных следов, похожих на следы снежного человека. Было яркое солнце, и снег слепил глаза. Я подивилась тому, насколько изменилась эта местность. Некогда покрытое буйной растительностью, кишевшее насекомыми, птицами и зверьми пастбище было теперь пустынным. Всюду, сколько хватал глаз, было белым-бело.
Так мы шли минут пятнадцать, пока не увидели наконец дерево бабочек. Меня поразило, насколько по-иному оно выглядело теперь по сравнению с прошлым разом, когда мы, беседуя, гуляли здесь с Агнес. Тогда я была просто-таки ошеломлена. Дерево было покрыто бабочками-данаидами. Оно, казалось, дышало от их шевеления. Бабочек было так много, что за ними не было видно даже самых больших ветвей. Никогда прежде я не сталкивалась ни с чем подобным.
Мне захотелось остановиться и понаблюдать за бабочками, но Агнес настояла на том, чтобы мы немедленно покинули это место. Она сказала, что это колдовское дерево, стремящееся завладеть определенными частями моего тела. Когда я высказала предположение, что Агнес просто хочет напугать меня, она рассердилась и сказала, что одна из ветвей этого дерева в любой момент может отхватить мою ногу и что я буду выглядеть довольно странно, прыгая к хижине на одной ножке. Я рассмеялась, но одновременно ощутила некое щекотание в правой ноге. Агнес наотрез отказалась что-либо рассказывать о дереве бабочек, но взяла с меня обещание (которое я с готовностью дала) никогда не смотреть на дерево бабочек в ее отсутствие дольше нескольких минут. До самого отъезда мне удалось тогда никак не соприкасаться с этим деревом.
Глядя на него теперь, когда мы с Джули пришли сюда через снежное поле, я удивилась тому, что эта лишенная листьев громада когда-то так меня напутала. С другой стороны, в этой северной сгране случилось столько необъяснимого. В животе у меня защемило.
— Джули, но я ничего не вижу! — воскликнула я. На ветвях дерева не было ничего, что можно было бы счесть оставленным для меня предметом. За несколько метров до дерева меня начало трясти, я стала двигаться еще более осторожно. Примерно на высоте своего плеча я рассмотрела зиявшее в стволе дупло.
Мы несколько раз обошли вокруг дерева, раскапывая ногами снег в надежде, что мой подарок скрывается там.
— Похоже, Агнес спрятала его, — сказала Джули. — Может, в дупле?
—Думаешь, стоит туда заглянуть? Джули пожала плечами.
—Где же еще ему быть?
Мы принялись сооружать из снега некое подобие пьедестала. Джули использовала в качестве лопатки свой снегоступ. Мы обе задыхались, но смогли-таки подняться таким образом примерно на фут.
—Зачем Агнес понадобилось прятать подарок на этом пастбище? Почему бы ей не оставить его в хижине?
—Кто знает, почему Агнес поступает так, а не иначе? — риторически ответила Джули вопросом на вопрос.
Мы отступили на несколько шагов и вновь рассмотрели дерево. Ствол его покрылся льдом, и солнце играло на нем фантастическими цветными блестками.
—Пожалуй, ты права, Джули. Он должен быть в дупле, если только Агнес не забыла принести его сюда.
—Агнес никогда ничего не забывает,— ответила Джули.
—Да, верно. Мой подарок где-то здесь.
Со всей возможной аккуратностью я взобралась на снежный холмик и просунула руку в рукавице по локоть в дупло. Мое сердце бешено колотилось. Я чувствовала себя медведицей, добывающей мед. Я нерешительно ощупала внутренность дупла. Оно было шершавым и, казалось, уходило вглубь ствола под невообразимым углом. Я пошарила вокруг. Пустота и дерево. Ничего больше. Я обернулась к Джули и пожала плечами.
— Попробуй другой рукой, — сказала она.
Я вновь исследовала внутренность дерева с тем же результатом.
— Давай нагребем еще снега, чтобы ты могла залезть туда вниз головой, — предложила Джули.
—Боюсь, что там слишком темно, чтобы я могла что-нибудь увидеть, — сказала я. — Что там, по-твоему, может оказаться?
—Не знаю, — хмыкнула Джули. — Может, мешок золота.
—Ничего нельзя сказать наверняка, когда дело касается Агнес, — сказала я, соскальзывая с холмика. — Ладно, давай лаем его повыше. Я добуду то, что там лежит, пусть это займет хоть целый день.
Мы принялись копать снег снегоступами, пока наш пьедестал не поднялся до половины той высоты, на которой находились нижние ветви дерева. Вторую попытку я предпринимала с куда меньшим энтузиазмом. Щемящее чувство в желудке еще более усилилось. Однако, приподнявшись на локтях и проскальзывая ногами, я все-таки вскарабкалась на холмик и снова приблизилась к дуплу. Хватаясь за его края чтобы удержать равновесие, я с удивлением отметила, что они истерты. Я соскребла со ствола снег.
— Интересно, сколько лет этому дереву, Джули?
— Очень много, — ответила она. — Это дерево-прабабушка. У нее, должно быть, много детей.
Потертости по краям дупла, казалось, образовались оттого, что до меня за них хваталось множество рук. Наощупь они напоминали старые кости, оголившиеся за долгую зиму.
— Взгляни, Джули, как вытерто здесь дерево!
Джули взобралась на холмик рядом со мной. Каждая из нас провела рукавицей по гладкому дереву.
— Похоже, что это дупло для чего-то использовалось, — сказала Джули с нотками любопытства.
—Загляни внутрь, — предложила я.
Нет, загляни сама, — ответила Джули и соскользнула с холмика.
Я разволновалась, сама не зная почему. Передо мной было всего лишь старое дерево с большим дуплом. Я поправила меховую оторочку своего капюшона, чтобы она не мешала смотреть, и встала поудобнее. Затем я стала медленно просовывать голову в дупло. Форма его отверстия была такова, что я с трудом могла протиснуться. Когда моя голова вошла в пустоту, мне пришлось слегка оттолкнуться, так что край дупла оказался на уровне моего мехового воротника. Вдруг я ощутила легкую вибрацию, и мне показалось, что снежный холмик, на котором я стояла, понемногу начал уходить из-под ног.
— Что там, Линн? Ты что-нибудь видишь?
Я уже собралась было ответить Джули, как вдруг меня что-то подхватило. Я почувствовала себя невесомой, как будто мое тело исчезло. Черная пустота не то двигалась мне навстречу, не то засасывала меня. Затем я увидела поток искр, цветкообразно разлетавшихся из одной точки во всех направлениях. Я поняла, что некая сила несет меня внутрь, к центру этого великолепного явления. Мысли мои, казалось, тормозили это движение, так что я постаралась ни о чем не думать. Искры слились в огромном вихре, поглотившем меня.
Я не отдавала более себе отчета в существовании Джули и дерева. Вся моя земная жизнь представлялась теперь чем-то неестественным. Время схлопнулось и стало одномерным, некоей бессмысленной пленкой, которую я стремилась пробить и выйти наружу.
Вдруг я услышала мягкий женский голос, произнесший: «Это Дом Духа Бабочек». Слова, казалось, окутывали меня и увлекали вперед еще быстрее, подобно волне, подхватывающей пловца.
Огненная точка погасла. В клубящейся дымке стояла прекрасная женщина-индианка. Ее длинные черные волосы свисали до самых мокасин. На ней было вышитое бисером и отделанное бахромой платье из оленьей шкуры; в левой руке она держала большой кристалл, напоминавший меч.
— Кто ты? — услышала я свой голос.
— Я Женщина Бабочек. Ты стоишь на пороге того места, откуда появляются бабочки.
— Зачем ты привела меня сюда?
— Тебя привели сюда наши волшебные песни. Ты должна сначала взобраться на дерево бабочек, туда, где я живу, а потом я награжу тебя.
Она внезапно исчезла, а на ее месте возникло дерево бабочек такое же, каким я видела его в первый раз: ствол и ветви его были укрыты бессчетными трепещущими бабочками. Вершиной оно уходило высоко в небо.
— Влезь на дерево и доберись до гнезда на его вершине, - донесся до меня голос Женщины.
Я была зачарована открывшимся передо мной зрелищем. Сквозь ветви дерева ко мне пробивались разноцветные блестки — черно-оранжевые атласные лоскутки сменялись бархатисто-красными и переливчато-синими. Дерево жило теперь другой жизнью, предавшись собственному исступленному сновидению — трепещущие крылья унесли прочь его прежнюю форму. На какое-то мгновение я пришла в неописуемый восторг.
Когда я принялась карабкаться по стволу дерева к первой ветке, мне показалось, что к моему телу прицепили несколько пудовых мешков с песком. Бабочки игнорировали меня. Я была уверена, что никогда не доберусь до вершины. Взобравшись наконец на нижнюю ветку, я почувствовала себя настолько изможденной, что оперлась на ствол и стала засыпать. Меня разбудил жужжащий звук, и я увидела, как бабочка, совсем такая, как та, что была в Санта-Барбаре, приблизилась вплотную к моим глазам, а затем перелетела на соседнюю ветку. Она металась, точно просящая помощи собака, и торопила меня. Я собрала всю оставшуюся у меня волю и вскарабкалась на следующую ветку; меня как будто тянули вверх на невидимой нити. Я словно бы извлекала из своего физического тела его духовное содержание. Мне было невероятно тяжело, взгромождаясь на очередную ветку, я чувствовала себя так, как будто взбираюсь на спину бизона. Когда я достигла четвертой ветки, бабочки издали гудящий звук, словно намеревались затуманить все мои чувства и усыпить меня. Маленькая бабочка летала вокруг меня, побуждая меня и пытаясь заставить двигаться вперед, но я не могла пошевелиться. Засыпая, я чуть не утратила равновесия, но тут в уши мне ударил раскат грома. Он так напугал меня, что я вмиг перескочила на следующую ветку, потом на следующую, а потом еще на одну. У каждой ветки были свои собственные демоны. Бабочки внезапно превращались то в неизвестных чудовищ, то во вставших на дыбы белых коней, то в старых ведьм, то в заботливых матерей. Затем они расправили свои блестящие крылья, подобно бессчетному количеству зеркал. Всматриваясь в них, я видела гротескное отражение — темную сторону самой себя. Бабочки словно пытались испугать меня и заставить потерять равновесие.
Ближе к верхушке маленькая бабочка влетела прямо в сплошную стену языков пламени, возникавших от трения тоненьких лапок остальных бабочек друг о друга. Она вылетела по другую сторону пылающей ветки невредимой и на мгновение превратилась в ставшего на дыбы белого коня. Не будь со мной этой отважной малютки, я бы ни за что не решилась пройти сквозь это раскаленное до голубизны пламя. Но я последовала за ней и достигла наконец вершины, где располагалось огромное гнездо, воздвигнутое из причудливых кусков дерева, скрепленных между собой илом. Я вскарабкалась на край гнезда и как будто очутилась на вершине мира. За гладким речным валуном с выемкой наверху стояла прекрасная Женщина Бабочек.
— Источники волшебства и озера силы пересыхают, — сказала она. — Испей чистой воды из этого родника.
Из плоского камня ударила струя воды; подставив ладони, я с благодарностью напилась.
Бабочка опустилась на голову Женщины, и ее длинные оные волосы превратились в колышущуюся массу бархатных черно-оранжевых бабочек. Ее сияние так захватывало дух, что я опустилась у ее ног.
— Зачем меня отправили сюда? — спросила я.
— Затем, что ты можешь умереть от моей руки.
Она протянула ко мне руки с растопыренными пальцами, и я почувствовала, как меня притягивает к ним.
— Кости твоего тела — это звезды. Твоя голова — луна, а сердце — солнце.
От ее слов мое тело разделилось на части, и все они разлетелись в разные стороны. Лишь моя душа осталась свидетелем этой сцены. Я не чувствовала ни боли, ни страха. Каким-то образом я знала, что так и должно было быть. Затем Женщина велела частям моего тела спуститься с небес и вынула из бившего позади нее источника кристаллы. Я видела, как она вскрывает каждую из них и помещает туда по кристаллу — в сердце, голову, всюду. Затем она соединила меня обратно — конечности мои свисали теперь как у тряпичной куклы. Она взяла ножницы и обрезала мне волосы, как у китайского болванчика — спрямив их в нижней части и сделав ровную челку прямо над бровями.
— У этой стрижки четыре угла, соответствующих силам четырех направлений, — сказала она.
Взяв мою руку в свою, она провела моими пальцами вдоль четырехугольника, образованного краями челки и боковыми прядями.
— В духовном мире тебя теперь будут видеть только с такой стрижкой. Твои волосы — продолжение твоего духа. Это твоя священная прическа, она — свидетельство твоего магического путешествия с Женщиной Бабочек. Мы можем теперь поговорить. Например, о двух способах видения.
Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. По щекам у меня текли слезы.
— Неужели мне придется спуститься с этого дерева и вернуться обратно? Его красота так обманчива...
— Да, всякая красота имеет и обратную сторону. Если ты присмотришься повнимательней, как подобает настоящей ведунье, то всегда сможешь рассмотреть и темную сторону любой вещи. Одно не может существовать без другого; твой же народ, скажем прямо, предпочитает не видеть теней. Они боятся дьявола. Что ты видела, взбираясь на дерево?
— Ужасные вещи — чудовищ и пламя. Когда я смотрела в зеркала, я видела там безобразное, отвратительное отражение самой себя. Это ведь на самом деле была не я... или я?
—Это была ты. Но ты вела себя отважно. Ты смотрела на него и всякий раз решалась сквозь него пройти. Позже ты поймешь, каким важным уроком это для тебя было. Теперь же достаточно и того, что ты осознала, что то, чего ты стремишься в своей жизни не замечать, ею управляет. Таков твой сегодняшний урок. Поняла ли ты меня?
—Думаю, что да.
—Если бы ты отвернулась от своего отражения, каким бы страшным оно ни было, ты бы упала с дерева бабочек и уже никогда не смогла бы туда вернуться. Ты свалилась бы обратно в бесконечный сон. Там я не смогла бы добраться до тебя, и это было бы для тебя трагедией. Когда люди отступаются от своего собственного видения священного, их культура низвергается в спячку вместе с ними. Священное видение предполагает равновесие светлого и темного. Вот, смотри.
Она взяла два куска магнитного железняка и свела их вместе, сначала положительными полюсами, а затем отрицательными. Оба раза куски оттолкнулись друг от друга. Затем она свела куски разноименными полюсами, и они прочно соединились.
— Положительное и отрицательное нуждаются друг в друге для сотворения, для того круговорота.
— А что такое круговорот?
— Это подобно огненному вихрю, это первоисточник, первичное творение.
Произнеся это, она подняла руки, и между нами выросла огромная огненная спираль. Несколько минут мы наблюдали за ее вращением. Женщина подошла ко мне и положила ладони мне на виски.
— Взгляни, Линн, теперь. Посмотри сквозь те кристаллы, что в твоих глазах, и ты увидишь круговорот.
Я ощутила, как внутри меня что-то сдвинулось, и огненная спираль предстала передо мной в ином свете. Теперь я различала элементы, из которых состояло пламя. Это были мужские и женские, положительные и отрицательные энергетические частицы. Женские частицы сжимались, мужские расширялись. Затем мужские частицы стали сжиматься, а женские — расширяться, расталкивая и притягивая энергетические формы в вихревом танце.
— Все начинается с цикла движения. Не будь положительных и отрицательных полюсов, не было бы движения, не было бы сотворения, — сказала Женщина, убирая руки с моих висков.
Огонь понемногу спадал, ввинчиваясь в землю.
— Без темной стороны не могла бы существовать твоя красота. Не бойся видеть обе стороны — каждая из них нужна тебе. Ты должна чтить все сущее, ибо оно есть часть Великого Духа.
Я сидела, не шевелясь, и смотрела на нее, окруженная бабочками. Меня охватила тупая боль.
— Что случилось? — спросила Женщина.
— Увижу ли я тебя когда-нибудь еще? Мне было так тяжело добраться сюда, но здесь я ощутила такое умиротворение. Как бы я хотела остаться и учиться у тебя!
Я была готова расплакаться.
— Ты теперь мертва для себя прежней. Все в мире одинаково, и в то же время в мире нет ничего одинакового. Теперь ты действительно видишь. Посмотри сквозь кристалл в своем сердце. Давай, взгляни на меня — и ты увидишь ответ.
Я вдруг увидела себя маленькой девочкой, умоляющей свою мать не оставлять ее. Я начала всхлипывать. В одно мгновение я пережила свое детство и увидела те страхи, которые вызывало у меня взросление.
— Подумай о своих щитах, Линн. О щитах мужских, женских, девчоночьих и мальчишеских. Подумай о том, что они соответствуют всем «Я», скрытым в тебе.
Я увидела все свои щиты, окружавшие меня. Я сидела на девичьем щите с южной стороны магического круга и плакала. Прекратив плакать, я двинулась на Восток, к мальчишескому щиту. В тот же миг я почувствовала себя так, как будто бросаю проклятия своей неспособности управлять ситуацией. Мне сразу стало легче.
— Теперь иди к женскому щиту, на Запад, — приказала Женщина.
Я ощутила новый прилив уверенности, а вместе с тем — силы и мудрости.
— А теперь — к мужскому, на Север.
Именно здесь я столкнулась со своей проблемой. Мой дух ответственности ослаб. Мне хотелось обвинить в этом кого-тодругого, но я даже не знала, что это такое и кого мне винить, кроме себя.
— Ты взобралась на дерево бабочек, Линн. Теперь на тебя возложена ответственность в этом мире. Понимаешь ли ты это?
Я на какое-то время замерла, не желая ничего видеть.
Плача, я стала передвигаться обратно к своему девичьему щиту. И тут я осознала происходящее. Я видела Женщину Бабочек в последний раз. Подарок был сделан, и мне предоставлялось использовать его по своему усмотрению.
— Бабочка красива лишь в течение определенного времени. Подобно женщине-воину, она лишь на миг прикасается к этому миру, а затем преображается в другую жизненную форму. То же предстоит и тебе.
Женщина простерла ладони над моей духовной формой и стала двигать ими вверх и вниз в дюйме от меня. Затем, тихо напевая, она подошла к дереву. Взяв оттуда шесть коконов и поместив в них по кристаллу из источника, она сделала из них трещотки. После этого Женщина взяла шестифутовую ветку дерева, привязала их к ней и воткнула ветку в землю. Она запела мне песню, прося дух дерева помочь мне залечить раны, нанесенные при вставлении кристаллов.
Ты — духовная женщина из легенд.
Я зашиваю тебя,
Излечивая то, что тебя ранит.
Я гляжу в кристаллы.
Я вылечу тебя.
Я соединяю тебя,
Я соединяю тебя.
Я удерживаю Мать-Медведицу здесь.
Я помогаю тебе бороться,
О Великий Дух!
Спасибо тебе за то, что ты здесь.
Слова ее песни были просты, однако мелодия была весьма изощренной и прекрасной. Во время песни она продолжала водить руками над моей духовной формой, а трещотки — . заполненные кристаллами коконы — раскачивали ветку вверх и вниз, хотя Женщина не прикасалась к ним. Когда коконы останавливались, она сосредоточивала свое внимание, свою целительную энергию, на той части моего тела, над которой находились ее ладони. Так продолжалось до тех пор, пока Женщину наконец не удовлетворил результат.
Тогда она взяла меня за руки и повела к дереву. Тут же появилась маленькая бабочка и стала летать вокруг моей головы. Она казалась счастливой, как будто я вела ее на прогулку. Я невольно рассмеялась, настолько она была исполнена предвкушения.
— Это моя помощница, — сказала Женщина, улыбаясь бабочке. — Когда тебе случится увидеть ее, вспоминай меня и знай, что я думаю о тебе и шлю тебе силу. Возьми эту ветку и используй в качестве палочки к своему барабану. Помни о том уроке, который ты получила на дереве бабочек, но прежде всего — о том, что полет вечен.
И она исчезла.
Не в силах сдержать рыданий, я перебралась через край гнезда и ступила на верхнюю ветку. Женщина была такой прекрасной, а я так боялась этого дерева. Оно словно пыталось меня сожрать. Я спускалась, и бабочки летели вниз впереди меня. Мною опять овладела тяжесть, хотя теперь мне было не так трудно. На каждой ветке меня поджидало что-нибудь страшное. Но теперь я проходила через огонь легче, и отражения в сверкающих крыльях бабочек по сравнению с ней выглядели просто карикатурами. Я добралась до второй снизу ветки и услышала далекий голос Джули:
— Линн, ты что-нибудь там видишь?
Я видела, что самая нижняя ветка была изгрызена сотнями бабочек Маленькая бабочка суетилась, то поднимаясь, то опускаясь, она словно говорила мне: быстрей, быстрей. Тело налилось тяжестью, и я еле могла двигаться. Я была - усталой и сонной, что начала было клевать носом и Теть чудесный сон о прекрасном воине. Все же я собрала свои силы и спустилась на нижнюю ветку, оставляя его позади. Весь остаток пути я пролетела, а в следующий момент осознала себя высовывающей голову из дупла. Я соскользнула вниз, а затем съехала на спине со снежного холмика, по-прежнему сжимая в руке подаренную ветку. Джули, смеясь, помогла мне встать на ноги.
— И это все, что Агнес тебе оставила? Сухую палку?
Глава 2
ДЕРЕВО БАБОЧЕК
Позади моего тела, в воздухе
Есть пещера,
В которую вряд ли кто-нибудь войдет:
Это тихая обитель,
Скрывающая цветок огня.
Когда я встаю во весь рост на ветру,
Кости мои превращаются в темные изумруды.
Джеймс Райт, «Самоцвет»
Вечером, спустя две недели после нашего с Джули приезда к нашей величайшей радости вернулись Агнес и Руби. С ними на трех собачьих упряжках приехали двое эскимосов и один мужчина из племени кри. Переночевав, они разъехались по своим селениям, оставив Агнес и Руби полные нарты мяса для собак.
Я восприняла их отъезд с облегчением. Воспаленными от недосыпа глазами я смотрела, как их нарты исчезают из виду. Ни разу в жизни мне не случалось провести ночь, подобную этой. Постанывая, я осторожно присела на снежный бугорок — у меня болела каждая косточка и каждая мышца. Я спала на полу, покрытом оленьими шкурами. Эскимос по имени Майк был грузным весельчаком с неряшливой бородой, свисавшей с его широкого лица, как мох. Он привез с собой три коробки, в каждой из которых было по шесть банок пива. Пиво это он называл «куньей мочой». После четвертой банки он влез в мой спальный мешок и заснул мертвым сном целых двенадцать часов. Если бы он лежал лицом вниз, это бы еще куда ни шло, но он всю ночь вертелся на спине, как вытащенный на берег морж, и отчаянно храпел. Другие мужчины не отстали от него по количеству поглощенной «куньей мочи» и улеглись вповалку вдоль стен хижины. Их перемежавшийся причмокиваниями и всхлипываниями храп мог напугать даже притаившихся по углам мышей, светящиеся в темноте глаза которых мелькали там и сям.
Руби и Агнес так устали, что несмотря ни на что спали, внося в хор присвистов и храпа свою лепту. Мы с Джули лежали спина к спине, чтобы согреться, и так ни на миг и не уснули. Утром мужчины выглядели изрядно сконфуженными, заметив, что их спальные принадлежности остались нераспакованными. К Агнес и Руби они относились с большим почтением. Они прибрали в хижине, и через час эскимосы уехали.
Мужчина-кри, живший недалеко от селения Джули, уехал чуть позже. Он должен был возвратить свою и нашу упряжки семейству Джули и вернуться к нам через месяц. Я вдруг осознала, что собаки поедали огромное количество оленины, рыбы и прочего корма, так что содержание этих великолепных животных среди зимы было настоящим подвигом.
Агнес и Руби несколько дней провели в хижине, не будучи расположены к беседам. Они выглядели уставшими и апатичными, и мы проводили короткие дни, разгребая снег с тропинок к сараю и коптильне. Пользуясь непродолжительным светлым временем, мы готовились к долгой зиме с ее жестокими бурями. Темнело здесь быстро, и я поневоле рано ложилась спать и видела яркие сны. О пережитом я никому не рассказывала, держа его при себе и позволяя дойти, как хорошему жаркому. Однажды, когда я чистила печку, Агнес повернула меня к себе и пристально посмотрела мне в глаза. Она утвердительно кивнула и понимающе улыбнулась, подняв брови.
— Я вижу, ты получила подарок, который я оставила тебе на дереве бабочек.
Резко развернувшись, она вышла за дровами.
Дней через пять-шесть мне захотелось обсудить мои видения на дереве бабочек с Агнес. Несколько раз я пыталась завести об этом разговор, но все не могла выбрать для этого удачный момент. Живя в замкнутом пространстве в обществе четырех человек, я втянулась в определенный ритм. Я привыкла к минимуму личного пространства, так что у меня даже начал проявляться стадный инстинкт. Так, наверное, чувствует себя волк в стае, угадывая невзгоды и потребности своих собратьев. Агнес понимала мое растущее стремление поделиться пережитым, и в один из ветреных вечеров она вместо того, чтобы после ужина лечь спать, предложила всем нам устроиться поудобнее возле печки и послушать мой рассказ.
Джули, Агнес, Руби и я расселись на шатких стульях вокруг огня, глядя на пляшущие языки пламени. Я начала рассказывать о своих испытаниях на дереве бабочек. Посмотрев вокруг, я увидела, что глубокие морщины на лицах Агнес и Руби потемнели и слились с окружающей чернотой. Лица всех трех женщин светились тем внутренним светом, который мне приходилось видеть только у индейцев Крайнего севера. Я изо всех сил пыталась выразить то, что переполняло меня, но всякий раз выходило, что слова звучали глупо. Сотни образов во мне требовали выхода наружу. Руби шумно отрыгнула. Агнес толкнула ее локтем и бросила на нее притворно-презрительный взгляд. Руби взглянула на меня.
— Черт побери! Так ты встретилась с ней или нет? Ее манеры всегда раздражали меня.
Джули обвела присутствующих взглядом.
—С кем? — спросила она.
—Да, я с ней встретилась, — в конце концов ответила я.
— Ну так расскажи нам, как она выглядела, — потребо вала Руби.
Я прочистила горло и сказала:
— Когда я увидела ее в первый раз, у нее были свисавшие до земли черные волосы, она была одета в расшитое бисером платье из оленьей шкуры. В левой руке она держала кристалл. В следующий раз она стояла у источника, наполненного кристаллами, а ее волосы превратились в сплошную массу бабочек. С ней была помощница — бабочка, похожая на ту, которую я видела в Санта-Барбаре, ту самую, которая привела меня сюда. Она вела себя как маленькая собачонка, а потом..
Джули, пораженная моим невероятным рассказом, возмутилась:
— Постой! Что еще за женщина с волосами из бабочек! Какая еще бабочка-помощница? Ты, часом, не заболела?
Агнес и Руби хохотали и хлопали себя по коленям. Джули, до сих пор сохранявшая серьезное выражение лица, стала хихикать, в то же время глядя на меня широко раскрытыми глазами и с неподдельным любопытством.
Руби вытерла выступившие у нее на глазах слезы и сказала Джули:
— Не стоит так беспокоиться о душевном здоровье Линн.
— Эй, постойте! — воскликнула Агнес, уловив мое уныние, и кивнула головой в сторону Джули. — Линн столкнулась с высшим существом. Существо это долгое время поджидало ее в этом дереве. Ты слушай, Джули. И слушай внимательно. Того и гляди, сама встретишься с этим духом в лесу, и, может статься, не сегодня-завтра. Думаю, тебе не помешает быть более терпимой.
Наступило долгое напряженное молчание. Руби барабанила ногтями по стулу и ворчала, глядя в потолок. Джули в замешательстве подбросила дров в огонь.
—Что с тобой, Руби? — спросила Агнес.
—Сдается мне, что это неправильно, — раздраженно бросила та.
Агнес поднялась, оттолкнув стул.
— Что неправильно? — спросила она, уперев руки в бока.
—С чего это твоя ученица стала увлекаться болтовней? Линн говорит слишком много.
—Я бы не сказала.
—Так и есть. И я не думаю, что это хорошо.
Она отвернулась, надувшись, как маленькая девочка.
—Перестань, Руби. Линн хочет рассказать нам о том, что ей довелось пережить, пока она еще в состоянии это сделать.
—Нет, я не хочу даже слышать об этом.
—Ну, тогда пойди погуляй. Там замечательная пурга надвигается.
—Прекрасно. Тебе, Агнес, только клоуном быть.
— Руби, я тоже хочу послушать о приключениях Линн, — сказала Джули, дернув плечом.
—Ну вот! Все против меня. Даже моя ученица. И что дальше? Как только здесь появляется Линн, начинаются неурядицы. Мне от этого прямо ветры пускать хочется!
—Хочется — значит, иди пускай, — ответила Агнес.
— Ну, так я пошла, — сказала Руби, направившись к своей парке.
С озорным огоньком в глазах Агнес подставила Руби ножку, отправив ее в полет на груду оленьих шкур, сама шлепнулась сверху и принялась ее щекотать. Джули, в свою очередь, принялась щекотать и толкать меня. Мы все сплелись в вопящий и хохочущий клубок рук и ног. Детская игра — это было как раз то, что нужно. Через несколько минут мы поднялись, сварили кофе и уселись на свои прежние места.
— Так что, попробуем еще раз? — Руби теперь улыбалась слегка смущенно и подмигивала мне.
Потягивая кофе и полуприкрыв глаза, я начала излагать подробности своей невероятной истории. Мне было так приятно рассказывать об увиденном— жаркое определенно просилось на стол. Время от времени я поглядывала на Джули, сидевшую с благоговейным выражением лица, но она молчала. Когда я закончила, повисла долгая пауза.
—Эта женщина была индианкой? — спросила Руби. Я кивнула.
—Ты уверена?
Я кивнула еще раз.
— Когда я встречалась с Женщиной Бабочек, она была белой.
— Интересно. Когда я встречалась с ней, она была китаянкой, — сказала Агнес.
Я перевела взгляд с Руби на Агнес, пытаясь уловить в и: лицах намек на розыгрыш. Джули таращилась на нас троих Только я решила, что они не дурачатся, как Руби отрыгнул и произнесла:
— Нет ли у нас еще этой куньей мочи?
Они с Агнес громко расхохотались. Мы с Джули присоединились к ним и смеялись до слез. Затем, во мгновение ока веселье сменилось серьезностью. Агнес поменялась местами с Джули, пересев поближе; Руби тоже придвинулась ко мне вплотную. Я стала совершенно спокойной и собранной. Агнес посмотрела как бы мимо меня и сказала:
— А теперь, Линн, расскажи нам все в точности, что ты видела, начиная с того момента, как просунула голову в дупло дерева бабочек. Когда будешь рассказывать, представляй себе все, как оно было, и ничего не упускай. Это очень важно.
Я вновь погрузилась в пережитое и удивилась тому, что Джули была, по-видимому, не в состоянии держать глаза открытыми. Она свернулась калачиком на кровати и быстро уснула. Агнес, похоже, не слишком заинтересовало начало моего повествования, но когда я стала рассказывать о том, как взбиралась на дерево бабочек, она раз за разом останавливала меня, выясняя все подробности и спрашивая, как я их объясняю.
—Как ты чувствовала себя, когда начала взбираться на дерево? — спросила Агнес, всматриваясь в меня поверх своего носа.
—Так, как будто я вешу целую тонну. С чего бы это?
—Тебя тяготил вес твоих неразрешенных жизней.
—Неразрешенных жизней?
—Да, твоя каждая мысль живет собственной жизнью и обладает стремлением жить и выживать. Это особенно верно в том случае, когда твои мысли не находят разрешения. Мысли — они вроде людей. Их следует хоронить должным образом. Если мысль негативна или не получает разрешения, она преследует тебя, побуждая завершить начатое и похоронить ее как следует, довести ее до завершения. Если твои мысли противоречивы и запутанны, ты создаешь мир мыслеформ, которые, в сущности, питаются твоей энергией. Это и не удивительно, ведь ты приходишься им в своем роде матерью.
— Да, это звучит не очень-то хорошо...
— Хорошо, плохо — зачем так говорить? Ни то, ни другое. Просто таков порядок вещей. Глядя на тебя, шаманка знает, что с тобой происходит. Многие люди имеют привычку приглашать гостей и подносить им себя в качестве угощения. Страхи всегда проявляют себя тому, кто их создает. Я вижу, когда твой дух превращается в пищу, вижу, и что за сущность тебя пожирает. Вокруг тебя кружится множество страхов, вот поэтому-то ты столь тяжела. Не будь твоего энергетического угощения, эта сущность погибла бы от истощения.
— А если я не хочу быть тяжелой, не хочу, чтобы меня осаждали эти паразиты? — слетело с моего языка.
Руби и Агнес рассмеялись, но меня бросило в холод.
— Мы ведь не просили тебя порождать вокруг себя эти ментальные сущности, это был твой выбор, — сказала Руби . — Знаешь, иногда они напоминают кружащих вокруг нее летучих мышей, — добавила она, обращаясь к Агнес.
— Не могла бы ты пояснить мне это на примере? —
попросила я Агнес умоляющим тоном.
Агнес рассмеялась.
— Ха, это проще простого. У тебя был сильнейший страх смерти, не так ли?
— Да, думаю, так оно и было.
— Так вот, он очень похож на огромное существо, которое ты несла на себе. Сейчас дело обстоит гораздо лучше, но существо это по-прежнему за тобой следит. У него громадная черная пасть, и ему нужна пища. А питаться оно может только тобой. Это как раз одна из тех сущностей, что способны совершенно поглотить тебя.
— Но ведь никто не хочет умирать, — сказала я, оправдываясь.
— Всякий раз, когда ты думаешь «я боюсь умереть», — вмешалась Руби, — ты угощаешь это безобразное, истекающее слюной существо прекрасным оленьим бифштексом. — Она рассмеялась ведьминским смехом. — Да, ты подносишь им со своего стола большого лангуста и позволяешь запить своей любимой минеральной водой.
Руби подшучивала над моим давнишним рассказом о том, как я обедала в лос-анджелесском ресторане.
— Все верно, — продолжала Агнес. — Никто не хочет умирать, и никто не заставляет тебя бояться смерти.
На мгновение я уставилась на них обеих, после чего перевела взгляд на свои руки. Я начинала злиться, особенно на Руби. С другой стороны, я понимала, что они правы.
—Когда у тебя возникает негативная мысль, она крадет некоторое количество твоей жизненной энергии. Не задумывалась ли ты, почему ты становишься усталой и подавленной, когда думаешь о некоторых вещах?
—Нет, никогда.
— Это потому, что ты создала себе паразита, своего рода омелу, источником жизненных сил для которого являешься ты сама. Он даже способен в конце концов убить тебя.
На мгновение мы встретились глазами с Агнес, но я тут же отвела взгляд.
—Ладно, я поняла. Но что мне делать, чтобы от него избавиться?
—Нужно сбросить с себя это существо, осознав свой страх смерти. Именно это ты сделала, будучи на дереве. Сделай смерть из врага союзником, и тогда мыслеформа твоего страха уйдет прочь и сгинет.
—Это звучит наподобие того, что лучший выход — это вход.
— Линн, это очень просто. Прими ответственность за свои мысли и за те существа, которых они порождают, вот и все.
Каким-то образом я чувствовала, что Агнес и Руби впихивают в меня свои идеи, не дожидаясь, пока я восприму их обычным образом. Во мне стала нарастать защитная реакция, я начала сердиться. Не так уж часто случалось мне чувствовать себя ученицей, но это был как раз тот случай. Я вспомнила Сойлу Гитерес, женщину-шамана, с которой я встретилась на Юкатане. Она рассказывала мне о моих наклонностях. Агнес и Руби все еще посмеивались.
— Подождите, — сказала я. — Сойла как-то рассказывала мне о страхах, являющихся чем-то вроде подпорки.
Агнес улыбнулась и похлопала меня по колену.
— Так оно и есть.
— Так что, — буркнула Руби, — ты собираешься когда-нибудь рассказать нам об этой Сойле и своей поездке на Юкатан или так и будешь меня игнорировать после всего, что я для тебя сделала?
— Снами там было столько всего... Я попробую собраться с мыслями и расскажу обо всем завтра вечером.
Руби надула щеки.
—Это обещание?
—Да, я обещаю.
Мы с Агнес рассмеялись.
— Давай, Линн, вернемся к дереву. Расскажи, что произошло на второй ветке.
— Я начала засыпать. Мои глаза закрывались сами собой.
Не странно ли?
— Нет. Тебя настиг душевный сон. Это было отражение всех тех случаев, когда ты дремала вместо того, чтобы пребывать в ясном сознании. Он почти одолел тебя.
— Он и одолел бы, если бы не помощница Женщины, маленькая бабочка.
—Стало быть, она помогла тебе. Это хороший знак.
—Почему?
—Потому что теперь эта бабочка будет для тебя путеводной нитью в жизни.
—Вот интересно! Когда я взбиралась на дерево, мне казалось, что я вишу на невидимой нити.
Агнес и Руби переглянулись и удовлетворенно кивнули.
—Эта нить заключена в твоей воле. Бабочка просто помогла тебе ее почувствовать. Тебе еще предстоит научиться в минуты опасности протягивать ее и безопасно следовать за ней до конца. А теперь продолжай.
—Когда я уснула, то чуть не упала.
—Ну вот. Видишь, как страх смерти спас тебя? На этот раз страх был твоим союзником.
—Я преодолела несколько больших веток, покрытых бабочками, крылья которых были зеркально отполированными и отражали множество ужасных сторон Безумной Женщины.
—Какой еще Безумной Женщины? — Руби топнула ногой. — Ты опять за свое! Не будь я пьяна, ты обращала бы на меня больше внимания.
— Тише, Руби. Завтра вечером мы послушаем рассказ Линн о ее поездке на Юкатан. А сейчас или слушай, или не мешай. Хм. Вы всегда так и норовите вывести меня из себя. Агнес нахмурилась.
— Продолжай, Линн, не обращай внимания на Руби.
—Я выдержала паузу, но Руби больше ничего не сказала. Она просто посмотрела вверх, да так и осталась сидеть, будто бы сдерживая слезы. Я решила, что столкнулась лицом к лицу с собственным безобразием, — сказала я.
—И...?
— Агнес, то, чему я научилась на Юкатане у Сойлы, сослужило мне хорошую службу. Я впервые осознала ценность своей разрушительной стороны.
— Прекрасно, — одобрительно сказала Агнес, наградив меня коротким рукопожатием так, как это сделала бы школьная подруга.
— В этих гладких крыльях отражались встающие на дыбы лошади, точнее, жеребцы.
Руби, все еще глядя в потолок, спросила:
— Какого цвета?
— Белые.
Она подалась вперед, всматриваясь в меня снизу вверх.
— Хмм... — Она сжала губы, наморщив их так, что их поверхность стала напоминать тонкую корочку пирога. —
Ага, белые.
— Что скажешь, Руби? — спросила Агнес.
— Это вполне могло быть, — ответила она.
— Да, — согласилась Агнес. — Я тоже так думаю.
Я нетерпеливо посмотрела на Агнес и Руби по очереди.
—Что? Что?
—Магия сновидящего, — сказала Агнес.
—Потом, потом, — сказала Руби, взмахнув руками. — Не лучше ли пока оставить это? Обдумаем все хорошенько поймем, что к чему...
Я вспыхнула.
— Да ладно, — сказала я, — мне это совсем не интересно Я уже говорила перед тем, как Руби меня перебила: следующая, и последняя ветка дерева была огненной. Бабочка пролетела прямо сквозь огонь, и я, несмотря на страх, последовала за ней. Огонь стоял громадной стеной и метался во все стороны. Все было в огне.
Я широко размахивала руками, показывая Агнес размеры огненной ветки. Она молчала, только кивала головой.
—Это снова был мой страх смерти, да?
—Да, доченька. Этот страх может однажды одолеть тебя. Пока ты не сделаешь смерть своим союзником, ты будешь ошибаться и делать множество глупостей. Он может парализовать твое существование и сделать тебя беспомощной.
Руби всплеснула своими огрубевшими руками.
— Не было ли там прелестного гнездышка на верхушке?
— Да, оно было удивительным и таинственным. Руби поднялась.
— Ну-ну, голубушка. Только и того, что удивительным? — Она экстравагантно повела плечами назад и двинулась вокруг стула, заламывая руки. — Только и того, только и того.
Глядя на ее ужимки, я не могла удержаться от смеха.
Руби приблизилась к лежавшей на кровати Джули и что-то шепнула ей на ухо. Джули встрепенулась во сне и вдруг села, резко выпрямившись. Протерев глаза, она спросила:
—Я что-то пропустила?
—Очень мало, — ответила Руби.
— Давайте попьем чаю, — предложила Агнес. Она подошла к чайнику и покрошила в кипящую воду какие-то травы. После того как они несколько минут настоялись, она разлила отвар по четырем чашкам, процедив его через тряпочку. Потягивая чай, я вспомнила, как трудно мне было спускаться с дерева.
— Агнес, когда я спускалась вниз и достигла предпоследней ветки, я вновь стала сонной и ужасно отяжелела. Маленькая бабочка стала вести себя очень беспокойно. Передо мной возник прекрасный молодой человек с внешностью полубога. Он кивком поманил меня. О, он был так прекрасен! Я никогда не забуду его лица.
Я с готовностью погружалась в фантастические грезы, вспоминая о нем. Незаметно для себя я влюбилась.
— Что? — нетерпеливо переспросила Джули. — Ты встретила на дереве молодого человека? И, говоришь, он был очень красив?
— Шла бы ты обратно спать, Джули, — сказала Агнес. Джули, сконфузившись, глубоко вздохнула.
— Я помню, что нижняя ветка была почти перегрызена сотнями бабочек. Я поняла, что, если я останусь с этим молодым человеком, у меня не останется шансов на спасение. Преодолев колебания, я все же спустилась прежде, чем ветка обломилась.
Я взглянула на Агнес, пытаясь выразить в своем взгляде обуревавшие меня чувства.
— Я любила его. Почему мне нельзя было с ним остаться?
—Это была бы быстрая и безболезненная смерть, если ты это имеешь в виду, — вздохнула она.
—Как по мне, звучит заманчиво, — сказала Джули. — Он до сих пор там?
Руби хмыкнула.
— У него была такая прекрасная улыбка, — сказала я. — Он до сих пор у меня перед глазами.
Я опустилась обратно на стул и обмякла. Мной овладевало уныние.
Агнес указала на меня большим пальцем.
— Взгляните на нее, — сказала она, тряхнув головой. — Когда женщина влюбляется, ей хочется отдать свою силу. Выбор за тобой. Иди с ним, или возьми свою силу. Как ты думаешь, чего он от тебя хотел?
— Он хотел, чтобы я пошла с ним.
— А вот и нет! — фыркнула Руби.
— Конечно, нет, — сказала Агнес. — Все мы, Линн, пришли на эту землю, чтобы исцелить свою женскую сторону. Мужчины, женщины, — все. Женщины пришли на этот шарик, зная великую истину. Но ты, как и большинство женщин, не в состоянии определить, что именно ты знала. Некоторые женщины становятся безразличны к этому знанию. Ты же захотела его понять. Именно это привело тебя сюда. Ты нашла меня, чтобы я тебе в этом помогла. Мужчины, приходя в этот круговорот, не знают. Если им повезет, они понимают, что им нужно найти женщину, которая бы их научила. Мужчины не знают, как жить. Женщины должны их этому научить. Но прежде женщины должны собрать свою силу и излечиться сами. Они подражают мужчинам, как пересмешник подражает вороне. Как только они начинают так поступать — это конец. Тогда все идет прахом. От этого теряют и мужчины, и женщины — и те, и другие в результате становятся слабыми. Если бы ты выбрала этого распрекрасного молодого человека, а не свою силу, он уничтожил бы тебя. Он возненавидел бы тебя за то, что ты не стала для него Женщиной Белого Бизона, у которой он мог бы учиться. Будь ты богиней, ты вполне могла бы поладить со своим богом, но только в этом случае.
— Хо! — воскликнула Руби, хлопнув нас с Агнес по спине. — Джули даже не видела этого драгоценного ублюдка, а уже готова следовать за ним до последнего вздоха!
Я испытала такое облегчение, получив возможность рассказать о своем путешествии, что заснула сразу же, как только вымыла свою чашку. Глава 3