Назывное» качество имени собственного
А что, если слово не обладает многозначностью? Если его значение всегда остается неделимым и цельным? Или, более того, у него вообще нет значений? Может ли сочетание с таким словом стать фразеологическим?
«Конечно, нет – ответят одни. – Ведь образность – это смысловая двуплановость, многозначность. Значит, без многозначности нет образности, а без образности – какое же образное сочетание?!» Другие возразят: «Разве могут быть слова без значений?»
Некоторые ученые считают, что могут. Вот что писала, например, известная московская исследовательница Е. М. Галкина-Федорчук: «…имена собственные не заключают в себе ни понятия, ни значения. Они являются только различающим знаком».
Действительно попробуйте сопоставить два слова: собака и Шарик. Первое – имя существительное нарицательное, второе собственное. О первом мы можем рассказать многое: это и ′род хищных млекопитающих′, и ′четвероногое домашнее животное′, и ′негодяй, презренный человек′ и т. д. Как эти характеристики слова собака отражались во фразеологии, мы видели.
А какую информацию дает нам слово Шарик? Мы знаем только, что это кличка собаки, и только. Даже факт, что это имя «говорящее», ничего нам не говорит: вряд ли каждый Шарик оправдывает то «основание для сравнения», какое заложил в эту кличку первый человек, окрестивший так своего четвероногого друга за привычку свертываться клубком. Да и более того – в последнее время этимологи начали даже оспаривать исконность этой русской собачьей клички и предполагать, что она заимствована из немецкого или из тюркского языков (ср. чувашское sârla ‘красить’, sârâ ‘краска’). В таком случае Шарик первоначально не ′круглая′, а ‘пятнистая’, ‘пестрая’ собака, подобно сербскому Шарац –кличке коня пегой масти.
Повадки каждого Шарика, его масть, «комплекция», цвет глаз, форма ушей и т. д. – дело индивидуальное, не обобщенное словом Шарик.
Многие ученые выделяют именно это «назывное» качество имени собственного, его способность различать предметы в ряду однотипных предметов, не указывая прямо на их свойства и признаки. Это действительно одна из самых ярких характеристик имени собственного в отличие от имени нарицательного.
Но как же тогда объяснить механику происхождения большой группы образных сочетаний с именем собственным, которые входят во фразеологический фонд всех языков мира? Как понять метафоричность выражений ахиллесова пята, гордиев узел или показать кузькину мать, если за именами Ахиллес, Гордий и Кузьма не может скрываться никакой образ, никакая качественная ассоциация, если эти имена суть лишь знаки для различения «однотипных предметов» - в данном случае людей?
Итак, вопрос о том, имеет ли собственное имя значение, тесно связан с проблемой образности или безóбразности фразеологизмов типа ахиллесова пята или показать кузькину мать.
На примере фразеологизма валять Ваньку мы видим, что образность сочетаний этого типа принципиально не отличается от образности выражений, состоящих из имен нарицательных. Слово Ванька лишь заменяет нарицательное дурак, так же как слово беньки заменяет игровой термин баклуши в ряду фразеологизмов со значением ‘бездельничать’. Возможность такой замены обычно обеспечивается способностью слова обобщать какое-то качество.
Выходит, ученые, отрицающие способность имени собственного иметь значение, неправы? Значит, нет принципиальной разници между именем собственным и нарицательным?
Именно так ставит вопрос группа лингвистов, признающих за собственным именем право иметь значение (А.А. Потебня, Л.В. Щерба, Н.И. Толстой, П.А, Дмитриев, В.П. Проничев, Л.М. Щетинин и др.). Способность собственного имени подвергаться переосмыслению в составе фразеологизмов – лишь один из убедительных аргументов в пользу лингвистов, отстаивающих эту точку зрения.
Спор между учеными ведется уже не одно столетие, но однозначного ответа пока получить не удалось. Дело здесь в различном подходе к этой проблеме. Ученые, отвергающие наличие значений у имен собственных, подходят к ней функционально. Их интересует прежде всего, как употребляется этот тип существительных в конкретный отрезок времени в конкретном языке. Этот подход оправдан и объективен, именно он дает возможность провести границу между нарицательным и собственным именами, выявляя функциональную «бескачественность» последних.
Но слова, как и все, что нас окружает, постоянно изменяются. Эта старая истина относится и к имени собственному. «Следует помнить, что содержание, вкладываемое в индивидуальное имя, при ближайшем рассмотрении оказывается абстракцией. Каждая конкретная вещь и каждое лицо непрерывно, с каждым мгновением изменяется», - пишет известный датский лингвист О. Есперсен, один из убежденных поборников идеи о наличии значения у имени собственного. Именно с этой, исторической точки зрения границы между собственным и нарицательным именами не существует.
Нет имени собственного, которое когда-то не было нарицательным. У одних имен это видно сразу (Вера, Надежда, Любовь, Светлана), у других это можно раскрыть лишь под «этимологическим микроскопом» (Никита – от греческого nikao ‘побеждать’, Марфа – от арамейского marta ‘госпожа’, Фекла – от греческого theos ‘бог’ и kleos ‘слава’).