Больше сдерживаться нет сил. 4 страница
Настало время переходить к главной части моего плана. Я решил, что будет лучше не обманывать Альбу во всем, а частично посвятить ее в мои планы, естественно не раскрывая деталей.
Поэтому я и выдал ей на одном дыхании:
— Понимаешь, мне еще нужно успеть на последнюю вечернюю электричку.
Альба довольно улыбалась, явно приняв мои слова за какую-то хитрую шутку.
Осознав, что я, судя по всему, говорю всерьез, она на глазах побледнела.
— Вот почему я решил поужинать здесь, неподалеку от станции, — продолжил я, чтобы хоть как-то смягчить удар, полученный Альбой. — Так мы сможем дольше побыть вместе. До последней электрички у нас с тобой еще почти полчаса.
— По-моему, своему отцу ты сказал что-то другое, — растерянно и вместе с тем несколько сердито заметила Альба.
— Верно подмечено, — с усмешкой сказал я. — Ничего не поделаешь, пришлось навешать ему лапши на уши. Он, видите ли, не разрешает мне ездить в Барселону по вечерам и уж тем более задерживаться там до утра.
— Так, значит… — В глазах Альбы появились слезы, — Получается, что ты просто использовал меня для того, чтобы получить возможность прошвырнуться в город. В таком случае хрен тебе, а не вольная жизнь. Я поеду с тобой, ясно?
Мне очень понравился этот выплеск простых и понятных эмоций. По правде говоря, я даже не ожидал таких заявлений от вроде бы простодушной и покладистой девочки из Сант-Бержера.
Я взял в руки ее ладонь, поднес к своим губам, поцеловал пальцы и сказал:
— Думаю, что сегодня тебе со мной ехать не следует. Понимаешь, я пойду в такое место, где собираются сплошь преступники и наркоманы — Произнося эти слова, я прекрасно понимал, что несколько преувеличиваю и сгущаю краски, — Я-то худо-бедно умею общаться с ними и выходить сухим из воды. Ты станешь для этих ребят легкой добычей. Пойми, у меня там серьезное дело. Мне нужно помочь друзьям, которые попали в неприятную ситуацию. Понимаешь, я им сегодня очень нужен.
— Мне тоже, — отозвалась Альба, не замечая слезинки, уже катившейся по ее щеке. — Но ты не постеснялся обмануть меня. Я-то, дура, думала, что ты собираешься провести вечер со мной.
— Я бы с удовольствием. Честно говоря, такая перспектива порадовала бы меня куда больше, чем необходимость ехать в Барселону и выручать друзей, — примирительно сказал я. — Более того, если ты разрешишь мне заглянуть к тебе позднее, когда вернусь, я буду просто счастлив. Какой смысл отправляться домой среди ночи, если у меня есть возможность побыть с тобой эти несколько часов. С утра проснемся и вместе позавтракаем под наш любимый джаз. Идет?
Альба едва заметно улыбнулась сквозь слезы, подумала и сказала:
— Ладно, на этот раз я тебя прикрою. Но больше на такое не рассчитывай. Я настаиваю хотя бы на том, чтобы ты посвящал меня в свои дела и рассказывал, во что ввязываешься. Тогда я буду во всем тебе помогать. Поверь, я сделаю все, что в моих силах. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд.
Прежде чем отойти к стойке, чтобы рассчитаться за ужин, я крепко поцеловал Альбу в губы.
Уже выйдя на улицу, я в последний раз обернулся и заглянул в окно бара, где за моей спиной на этой странной сцене оставались два воплощения одиночества: заплаканная Альба и старая пьянчужка, разговаривающая сама с собой.
О катакомбах этого мира
Уже полночь, тебе пора уходить,
чтобы обрести способность вернуться сюда вновь.
— Карлос Берланга —
На подходе к клубу я понял, что с моей памятью приключилось нечто странное. Прошло, наверное, полгода, после того как я был здесь с моими бледными друзьями, но мне казалось, будто мы встречались буквально вчера.
В столь поздний час у входа уже не было толпы, жаждущей попасть внутрь. У дверей я увидел лишь двух девчонок с вьющимися волосами, которые о чем-то болтали с вышибалой, дымившим при этом какой-то дрянью не хуже паровоза.
Само собой, отсутствие толпы у входа вовсе не означало, что охранник упустит возможность показать свою власть.
— Молодой человек, прошу прощения, ваше приглашение?
Столь вежливое обращение звучало как откровенное издевательство перед входом в клуб, обычными посетителями которого были не слишком сведущие в изящных манерах парни в коже и девчонки в дырявых чулках и старых потрепанных кружевах.
— Не могу вспомнить, куда подевал, — соврал я, — Впрочем, нет проблем — я могу заплатить за вход.
— Вынужден вас огорчить, но так не пойдет. К сожалению, молодой человек, вход сюда только по приглашениям.
— Дело в том, что мы с друзьями договорились встретиться в вашем клубе. Я полагаю, что они уже там.
Наигравшись в вежливость и обходительность, вышибала не стал мне хамить, а просто отвернулся и продолжил болтать с девчонками-готами, дав тем самым понять, что я для него просто не существую. Кстати, одна из его собеседниц, на редкость невзрачная и, я бы даже не побоялся сказать, страшненькая, то и дело искоса поглядывала на меня.
Я был одет во все черное, но не стал накладывать на себя боевой макияж. Я так давно не встречался с ребятами из «Retrum», что, честно говоря, не помню даже, куда подевал старую пудреницу, подаренную ими.
До часа ночи — обозначенного времени встречи — оставалось еще около получаса. Поэтому я присел на край бетонной клумбы, стоявшей у входа в клуб, и стал ждать приятелей. Возможно, они смогли бы произвести на охранника благоприятное впечатление и убедили бы его пропустить нас.
Я отключился от происходящего и лишь случайно краем глаза заметил, что одна из девчонок-готов, та самая, что все время посматривала на меня, наклонилась к охраннику и стала шептать ему что-то на ухо, непроизвольно показывая пальцем в мою сторону. Тот в ответ лишь отрицательно покачал головой. Тогда девчонка стала дергать его за рукав. Так капризная и упрямая дочка настойчиво выпрашивает что-то у отца.
Я даже не слишком удивился, когда эта стратегия дала свои результаты. Человек-горилла подозвал меня свистом, прямо как собаку.
Когда я подошел к дверям, он просто молча слегка отодвинул тяжелую штору, давая понять, что путь в клуб мне открыт. В темный холл я заходил под довольный и даже чуть снисходительный смех девчонок. Было понятно, что они пройдут в зал следом за мной, мне еще предстоит встретиться и, быть может, даже пообщаться с ними.
* * *
Я танцевал уже два часа, а Лорены и Роберта все не было. Впрочем, я без них особо не скучал.
Я, словно в гипнотическом трансе, двигался в такт зловещим хитам, лившимся из динамиков, и впервые за много времени понимал, что нахожусь в том месте, где чувствую себя легко и непринужденно. Я действительно был своим в этом темном зале, где звучали песни о боли, страданиях и смерти. Эта музыка была бальзамом на душу такого мрачного ворона, как я, — ночного жителя, которого слишком долго держали под слепящими лучами солнца.
Отсюда, из этого крысиного гнезда, скрытого где-то в дебрях Побле-Ноу, моя жизнь в Тейе казалась чем-то далеким и нереальным. Более того, я начал чувствовать себя виноватым. Притворно корректное сосуществование с отцом, занятия в институте и даже полный фальши роман с Альбой — все это казалось мне непростительным обманом.
Если смотреть на вещи объективно, то Альба действительно оказалась замечательной девушкой с просто золотым сердцем. Вот только мне все ее достоинства были не нужны. Моя душа блуждала по самым темным катакомбам этого мира. Я ворвался в жизнь Альбы лишь для того, чтобы навлечь на нее страдания и боль. Рано или поздно она должна была все осознать. По-моему, этот час уже наступил.
Медленно двигаясь в ритме мрачной и депрессивной музыки группы «JoyDivision», я твердо решил, что сегодня выполню свое обещание, данное Альбе, но это случится в последний раз. Я действительно собирался вернуться к ней ближе к утру, вместе позавтракать, а затем вернуться домой. Я твердо решил для себя, что после этого мне нужно будет держаться от нее подальше и ни в коем случае не подпускать Альбу к себе.
Так будет лучше для нее самой.
После того как я сформулировал для себя это решение, у меня словно гора с плеч свалилась. Я почувствовал, как моя душа наполняется пусть и мрачным, но все же покоем. Особенно в тему была в тот вечер музыка, звучавшая на танцноле. Манчестерских патриархов готики сменила гораздо менее известная композиция из первого альбома группы «Аляска у LosPegamoides». Я впервые стал вслушиваться в слова этой песни, и вдруг в какой-то момент у меня кровь застыла в жилах.
Лицо в окне,
Ковер в пятнах,
Ты слышишь шаги
Того, кто следит за тобой.
REDRUM.
REDRUM.
Именно в этот момент на площадке, где уже собралось немало всякой потусторонней нечисти, появились два привидения, выделявшиеся в толпе. Это были высокий и худой юноша и девушка-вампирша с огненно-рыжими волосами. Их белые лица словно светились в темном танцевальном зале.
Я почувствовал на себе взгляды этой парочки и оглянулся.
Лорена разжала темно-лиловые губы и сказала:
— А мы по тебе соскучились.
Прежде чем ответить на приветствие, я успел вслушаться в последние аккорды песни. Под ритмичную мелодию вокалисты хором повторяли раз за разом одно и то же слово, звучавшее не то как лозунг, не то как пароль или заклинание.
REDRUM.
REDRUM.
REDRUM.
Адский холод
Я не вижу смысла в жизни, она для меня — лишь пустой футляр.
Без сна и покоя я перехожу все границы, продолжая искать конец этого дня.
— Ноэми Конеса —
Мы крепко обнялись и втроем пошли на второй этаж, где оказалось светлее и можно было просто поглядеть друг другу в глаза. Мы сели вокруг одного из столов-гробов, и я при огоньках свечей посмотрел в лица тех людей, которые были со мной в самые счастливые дни моей жизни, вплоть до той страшной ночи на Хайгейтском кладбище.
Роберт практически не изменился, оставался все таким же нескладным, тощим, с черными как смоль, вечно непослушными волосами.
Прическа Лорены за то время, что мы не виделись, успела измениться. Вместо короткой стрижки у нее теперь были достаточно длинные волнистые волосы, смягчавшие довольно резкий контур вытянутого лица. Она уже не походила на девушку, сошедшую со страниц книги о девятнадцатом веке. Улыбаясь темно-лиловыми губами, казавшимися почти черными на белой маске лица, передо мной сидела весьма привлекательная ведьма, явно производившая эффектное впечатление на печальных, унылых созданий, обитавших в этом вертепе.
Судя по всему, ей тоже было что сказать по поводу моего внешнего вида.
— Крис, ты, похоже, совсем дошел. Таким я тебя еще не видела.
— Ты серьезно?
— Во-первых, ты изрядно похудел — просто ходячий скелет.
— Что тут такого? — как всегда, вступился за меня Роберт. — Зато ты посмотри, какая у нас замечательная композиция складывается! Двое тощих доходяг и пышечка-толстушка.
В ответ рыжая ведьма толкнула своего верного спутника локтем в бок и гордо заявила:
— Да, я девушка с формами, есть за что подержаться, не то что вы — кожа да кости.
В знак примирения Роберт запечатлел на ее белой щеке лиловый поцелуй.
Меня просто потрясло, что они дурачатся, шутят легко и непринужденно, точь-в-точь как раньше. Именно такая атмосфера обычно царила в нашей компании до гибели Алексии. Как же можно продолжать вести себя так же, после того как один из нас стал жертвой убийцы?!
Роберт, судя по всему, если не прочитал мои мысли, то, по крайней мере, почувствовал мое настроение. Он мгновенно посерьезнел, попросил официанта принести нам выпивку, а потом начал легко, едва слышно постукивать ладонью по крышке гроба. Это неспешное соло импровизированного тамтама возвещало о том, что настало время сообщить мне последние новости.
Официант принес заказанные напитки: неизменный имбирный эль для Роберта, пиво «Делириум тременс» для меня и водку с тоником для Лорены. Почему-то в этот вечер здесь, в этой своеобразной монастырской трапезной, не звучали церковные песнопения.
Мы немного посидели молча, потом Роберт взял слово:
— Нельзя это так оставлять.
При огоньках свечей я разглядел большие черные круги под глазами парня. Было видно, что это не результат эффектно наложенного грима, а следствие множества бессонных ночей. Я задумался, продолжают ли они по-прежнему ходить по ночам на кладбища.
— Прошло уже три месяца со смерти Алексии, — продолжил Роберт. — А мы до сих пор ничего не сделали. Мне за нас стыдно.
— Что же, по-твоему, мы должны предпринять? — возразила Лорена. — Мы можем породниться с мертвецами, но вернуть покойника к жизни — это выше наших сил.
Было видно, что Лорена, обычно веселая и неунывающая, вот-вот расплачется.
Чтобы этого не допустить, я сказал:
— Нам придется отомстить за нее. Только эта месть должна быть продуманной и подготовленной. Как я понимаю, разработка такого плана и стала поводом для нашей встречи. Что скажете? Я прав?
Над нашим столом-гробом вновь повисло тягостное молчание. В дальнем от нас углу зала зажегся одинокий прожектор, вырвавший из темноты небольшую сцену.
Судя по всему, там вот-вот должно было что-то начаться. На сцену поднялась молодая печальная женщина, которая для начала привычно постучала пальцем по микрофону. Тот отозвался в динамиках грозной барабанной дробью. Рядом с ней появился мужчина такого же мрачного вида, державший в руках что-то вроде клавиатуры. От нее поднималась гибкая белая трубка, конец которой мужчина держал во рту. Он надул щеки, явно готовясь извлечь из своего инструмента какую-то мелодию.
— Думаю, нужно будет поговорить о деле где-нибудь в другом месте, — явно нервничая, заявила Лорена, — Здесь и у стен есть уши. Я в этом уверена.
Печальная певица тем временем затянула какую-то грустную мелодию, которую вслед за ней подхватил и аккомпаниатор.
The sound of an old song
Lights in the dark a flame
Alone, tonight, I'm lost.
Why it's cold in hell?[18]
Слушая эту песню, я вдруг со всей отчетливостью ощутил, что иллюзия покоя, в которой мне довелось жить на протяжении последних месяцев, подходит к концу.
Предположения и загадки
В глубине души любой преступник, каким бы безжалостным он ни был, желает того же, чего ждет от мира невинное дитя: любви и признания.
— Лили Фэйрчайлд —
Мы опять пошли на кладбище. С той кошмарной ночи в Хайгейте я и близко к ним не подходил, даже в Тейе старательно избегал тех маршрутов, которые пролегали через так хорошо знакомый мне кладбищенский холм. Мой мир вообще сузился практически до стен собственной комнаты, ставшей для меня и саваном, и могилой. Все, что было в моей жизни раньше, со смертью Алексии потеряло смысл.
Но на этот раз все оказалось иначе. «Retrum» вновь объединился для того, чтобы отомстить за смерть близкого человека. Перебравшись через стену в знакомом нам месте, мы при свете ноябрьской луны пробрались к могиле Маленького Святого. Сориентироваться нам помогли несколько еще не догоревших свечей, оставленных почитателями покойного с вечера
Ночь была достаточно теплой. Роберт с готовностью снял пальто, постелил его на землю и предложил нам сесть поудобнее. Что ж, он по-прежнему оставался настоящим джентльменом.
Лорена достала из кармана флакончик со знакомым белым зельем и привычными движениями быстро привела меня в надлежащий бледный вид.
Под треск свечей, догоравших на могиле Маленького Святого, я первым взял слово, чтобы не терять времени и сразу же перейти к теме, интересовавшей меня больше всех прочих:
— Так что, какой у вас план?
Отвечать взялся Роберт.
— Как и в расследовании любого преступления, первым делом нам нужно составить список возможных подозреваемых. Затем необходимо встретиться с каждым из них, чтобы определить степень вероятности совершения убийства тем или иным человеком.
— Как же, по-твоему, мы сможем это сделать?
— Будем использовать все имеющиеся у нас средства.
Лорена, похоже, прониклась и даже воодушевилась столь решительными словами нашего общего друга Я же, стараясь не терять головы, попробовал проанализировать то, что сейчас услышал.
— Давайте вернемся к подозреваемым. Лично я не совсем понимаю, как мы сможем составить этот список, потому что там, в Хайгейте, за нами мог следить кто угодно, любой местный сумасшедший. Да почему обязательно псих? Это мог быть, например, насильник, планы которого сорвались, и он, чтобы не быть узнанным и пойманным…
Одной лишь мысли о человеке, рука которого сжимала нож, оборвавший жизнь Алексии, хватило для того, чтобы у меня вскипела кровь. Я отдавал себе отчет в том, что моя встреча с этим выродком маловероятна. Если она действительно состоялась бы, я нисколько не сомневался бы в том, что билет в иной мир для этого мерзавца был бы заверен моей подписью. Меня не остановило бы даже то, что за такой самосуд я рисковал провести остаток своей жизни за решеткой.
— А что, по-моему, ты правильно рассуждаешь, — поддержал меня Роберт, — Прежде чем составлять список подозреваемых, нужно разобраться с возможным мотивом совершения этого преступления. Взять, например, того же потенциального насильника. Такой человек вполне мог заметить Алексию задолго до наступления ночи. Потом он, предположим, следил за нею и в конце концов увязался за нами на кладбище. Гипотеза вполне неплохая. Алексия была девушкой неземной красоты и обладала неотразимой привлекательностью.
— Ты забываешь, что я, между прочим, тоже находилась там, — обиженно возразила Лорена, — Или ты думаешь, что я недостаточно красива, чтобы насильник обратил на меня внимание?
— Сейчас неважно, за кем из вас стал следить этот человек, — сказал я. — Так уж получилось, что, забравшись на кладбище, он стал выслеживать девчонок, стараясь дождаться такого момента, когда одна из них отделится от группы. Так оно и вышло. Темнота и туман сделали свое дело. Мы разделились — и вот вам результат.
Обдумывая эту версию, я вдруг вспомнил, что мы с Робертом держались вместе очень долго, вплоть до того момента, когда сознательно решили обойти кладбище по периметру вдоль стены, двигаясь навстречу друг другу. Значит, для нашего расследования гораздо важнее было выяснить, в какой момент девчонки разошлись в разные стороны и потеряли друг друга из виду.
Я спросил об этом Лорену.
Она даже вздрогнула, вспоминая ту страшную ночь во всех подробностях, потом сказала:
— Знаете, перед тем как мы заблудились и разошлись в разные стороны, произошло что-то странное, чего я не поняла в тот момент. Дело было так. Я обратила внимание на могилу с памятником в виде каменной статуи спящего ангела и предложила Алексии подойти к этой гробнице поближе. Мне хотелось рассмотреть ее в подробностях и заглянуть ангелу в лицо. Так вот, Алексия не желала этого делать и осталась стоять на месте. Тогда я не поняла, что происходит, но потом догадалась. Похоже, Алексии…
— Было страшно, — закончил я за Лорену, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.
— Да, вполне возможно. Так вот, я подошла к ангелу, осмотрела его, а потом даже поцеловала в губы просто для того, чтобы рассмешить Алексию. Когда я обернулась, на том месте, где мы расстались, ее уже не было.
— Наверное, Алексию кто-то утащил, — предположил Роберт, — Человек, достаточно сильный для того, чтобы зажать ей рот и практически бесшумно утащить ее куда-то в сторону. Впрочем, все эти рассуждения имеют смысл, только если мы рассматриваем единственную гипотезу — попытку изнасилования.
— У тебя есть другие версии? — спросил я Роберта.
Наш мрачный друг внимательно посмотрел на последнюю догорающую свечу, сосредоточенно думая о чем-то, затем сказал:
— Вы оба знаете, что в свое время в Хайгейте собирались люди, называвшие себя охотниками на вампиров. Ребята крутые, скорые на расправу. Насколько я знаю, многие из них впоследствии были обвинены в совершении различных преступлений и отбывали длительные сроки в тюрьме. Предположим, что один из этих любителей острых ощущений по-прежнему заглядывает по ночам на кладбище и в один прекрасный вечер замечает на привычной ему территории нашу компанию. С учетом того, как мы выглядим в ритуальном гриме, нас вполне можно принять за вампиров. Представляете себе восторг этого охотника! Много лет его ночные дежурства были безрезультатны, а тут — целых четыре вампира из плоти и крови просто напрашиваются на то, чтобы их принесли в жертву. Он стал следить за нами, и то, что убита была именно Алексия, — просто дело случая. На ее месте мог оказаться любой из нас.
— Версия с охотником на вампиров принимается, — согласился я. — Звучит она достаточно убедительно. Но некоторые вопросы все равно остаются без ответа. Например, почему Алексия так испугалась, когда увидела эту могилу со спящим ангелом? Она ведь никогда ничего не боялась. Я тоже обратил внимание, что она очень нервничает и явно чего-то опасается. Это стало особенно заметно с того момента, как мы перебрались через ограду. Ощущение было такое, словно она знает…
— Что должно случиться что-то ужасное, — с дрожью в голосе договорила за меня Лорена, — Думаешь, Алексия знала о том, что кто-то или что-то поджидает нас за кладбищенской оградой, и не сказала нам об этом?
Карканье ворона, неожиданно прозвучавшее над ночным некрополем, заставило нас вздрогнуть. Кладбищенская птица будто ответила на вопрос, заданный Лореной: «Да! Да!»
Redrum
За каждым живым человеком стоят 30 привидений, именно во столько раз число покойников превышает количество тех, кто живет на земле сейчас.
— Артур Кларк —
Встреча на кладбище, посвященная планированию расследования гибели нашей подруги, закончилось в шестом часу утра. До первой электрички оставался еще почти час. Я попрощался с товарищами и неспешно пошел по пустынным улицам Побле-Ноу в направлении вокзала Клот.
Нельзя сказать, что мы далеко продвинулись в нашем расследовании. Более того, обмен мнениями и впечатлениями о той страшной ночи создал для всех нас еще одну загадку, о которой мы по отдельности даже не задумывались.
Мы решили продолжать обмениваться информацией по электронной почте и по телефону. Собираться вновь был смысл только в том случае, если каким-то образом будет сформулирована основная версия случившегося и потребуется обсуждение планов дальнейших действий. Я решил, что так даже лучше. Слишком уж трудно будет мне всякий раз добывать себе новое разрешение на отсутствие дома ночью. На Альбу в этом отношении, как я понял, рассчитывать больше не приходилось. Она довольно четко дала понять, что не собирается прикрывать мои таинственные дела, связанные с непонятными и обидными для нее ночными исчезновениями.
Вспомнив об Альбе в этой асфальтовой пустыне, я вдруг поймал себя на мысли, что, наверное, не стоит окончательно рвать с нею отношения. Да, конечно, мы абсолютно не походили друг на друга, представляли просто два противоположных полюса, но при всем этом именно Альба оказалась тем единственным человеком, с которым мне было легко и даже комфортно общаться с того времени, как в моей жизни произошла вторая трагедия. Отказаться от этого общения означало вновь остаться в этой жизни один на один с двумя смертями и одной местью, намеченной, но еще не спланированной. Я решил, что сегодня обязательно сдержу слово, данное Альбе, и загляну к ней еще до того часа, когда на предутреннем небе расцветет ее имя.
Первая электричка до Масноу отправлялась в шесть минут седьмого. Ехать нужно было двадцать минут, затем идти пешком до Сант-Бержера, наверное, чуть больше получаса. Выходило, что до дома Альбы я добрался бы никак не раньше семи.
В вагоне оказалось довольно много народу. Люди в столь ранний час ехали на работу и, к моему удивлению, выглядели достаточно выспавшимися и отдохнувшими. Я среди них наверняка выделялся как белая ворона — и это при том, что макияж с лица, естественно, успел стереть. Мне казалось, что основное различие между мной и остальными пассажирами утренней электрички вполне укладывалось в рамки различия между теми, кто куда-то едет, и теми, кто откуда-то возвращается.
Почти все пассажиры лениво перелистывали бесплатные утренние газеты, а я тем временем включил айфон, чтобы посмотреть кое-какую информацию в Интернете. К моему удивлению, я обнаружил на экране уведомление о пропущенном и до сих пор не прочитанном эсэмэс-сообщении. Оказывается, это Альба написала мне без двух минут четыре:
Оставила ключ в почтовом ящике. Он не заперт. Целую.
Несколько минут я прикидывал, стоит ли отвечать сейчас на это сообщение. В итоге мне показалось, что делать этого не нужно — у Альбы осталось бы в руках неопровержимое свидетельство того, что я пробыл в Барселоне не до ночи, как обещал, а фактически до самого утра. А так у меня оставался шанс тихонько зайти к ней в дом и, если она действительно спит, прилечь с нею рядом и отдохнуть несколько часов, а потом сказать, что приехал намного раньше.
Я вспомнил, как мы спали рядом у меня на кровати, как приятно было ощущать рядом с собою теплое мягкое тело Альбы, и вдруг почувствовал, что меня накрывает волна возбуждения.
Чтобы отвлечься от этих несвоевременных эмоций, я подключился к Интернету и зашел на страничку поисковика Google. Затем я набрал на клавиатуре телефона слово «Redrum» и нажал кнопку поиска. Сделать это нужно было уже давно, но я почему-то подсознательно оттягивал выполнение столь элементарной процедуры. Лишь услышав сегодня ночью в клубе песню, в которой это слово многократно повторялось, я понял, что настало время действовать.
Поезд отошел от перрона, и на экране телефона наконец-то появилась страничка, посвященная фильмам ужасов.
REDRUM — это английское слово «убийство», MURDER, в котором буквы составлены в обратном порядке. Этот термин впервые появляется в фильме «Сияние», снятом по мотивам одного из романов Стивена Кинга. Речь идет об эпизоде, в котором Дэнни, сын писателя-алкоголика, нанявшегося сторожить пустующую зимой гостиницу, пишет губной помадой это слово на двери спальни своей сестры. Увидев его в зеркале и прочитав как MURDER — «убийство», отец начинает крушить дверь топором.
Я вышел из Интернета и стал вспоминать, кто же заменил букву «d» на «t» в слове, обозначавшем тайный орден моих бледных друзей. Когда-то они мне об этом рассказывали, но информация почему-то стерлась у меня из памяти.
Retrum…
Несмотря на то что буква «t» явно символизировала могильный крест и коренным образом меняла смысл слова, мне все равно было не по себе от того, что название нашей компании происходит от слова «убийство». Неужели это преступление планировалось давно, еще с первых дней существования ордена?
Поезд неспешно катил по привокзальному тоннелю, я глядел в темное окно и обдумывал это предположение. По правде говоря, в его справедливость я и сам не очень-то верил. Более того, порой мне начинало казаться, что оно вообще лишено всякого смысла. Если же основания так полагать и вправду были, то для того, чтобы разгадать эту головоломку, мне явно не хватало множества ключевых элементов.
Вырвавшись из плена тоннеля, проходившего под городскими улицами, электричка нисколько не увеличила, а, наоборот, замедлила ход и поползла с черепашьей скоростью через унылую, погруженную в предутренние сумерки промышленную зону. В этом пустынном безлюдном пейзаже я непроизвольно обратил внимание на человеческую фигуру под фонарем у стены полуразрушенного цеха, проплывавшего мимо. От рельсов до осыпающейся стены, подсвеченной фонарем, было не больше десяти метров. По грязному асфальту от ног человеческого силуэта к железнодорожной колее протянулась длинная тень. Еще не понимая толком, что происходит, я отметил про себя, что мне знакомы эти черные волосы, слегка колышущиеся на ветру, едва заметная улыбка на полных губах и глаза, глубокие и черные как ночь. Взор, наполненный грустью, был устремлен в мою сторону.
Поезд стал резко набирать ход. Вскоре впереди показался перрон первой пригородной станции. Впрочем, все это я видел уже как в бреду. У меня в глазах по-прежнему, словно выжженный на сетчатке, стоял силуэт печально улыбающейся девушки. Сомнений у меня не было.
Это была Алексия.
День и кожа
Ложиться спать раньше, чтобы сэкономить на свечах, оказывается невыгодно: можно стать отцом близнецов.
— Китайская пословица —
Судя по всему, от недостатка практики я совсем утратил навык проводить ночь без сна, а наутро продолжать вполне бодро взаимодействовать с окружающим миром. В общем, к дому Альбы я подходил уже с трудом. Кружилась голова, меня даже слегка подташнивало. Опрятный садик и безупречная дорожка, недавно присыпанная мелким гравием и ведущая к дому, напомнили мне о сосуществовании целого мира, населенного в основном моими антиподами, людьми, с которыми у меня практически не было ничего общего.
Почтовый ящик действительно оказался не заперт, и я достал из него ключ от особняка, который стоил, по моим прикидкам, никак не меньше миллиона евро.
Я вошел в этот дом тихо и скрытно, прямо как вор. За время, прошедшее со дня рождения Альбы, бывать здесь мне не доводилось.