Если удастся выбраться живыми из этой передряги, мы начнем все сначала и, может быть, тогда у нас получится лучше.
Многие мужчины, оказавшись в моем положении, говорят то же самое. Но я не мог припомнить ни одного случая, когда бы новое начало получилось удачным. Старые раны слишком живучи…
– Все равно я должна рассказать тебе все. Что бы ни случилось потом, ты должен знать хотя бы это. – На секунду она замолчала, словно собираясь с силами, и я, до этого слушавший ее вполуха, сразу же насторожился. – На «Хитаке» была еще одна ловушка, о которой вы так и не догадались. Конечно, прежде всего они хотели задержать вас до подхода флота, но для страховки подготовили и новое изобретение Коморской компании – портативную газовую бомбу. Бесцветный газ, не имеющий запаха, засасывается корабельным регенератором и вступает в реакцию с его фильтрами. По всем воздуховодам начинает поступать ядовитое соединение… Команда на шесть часов выходит из строя…
Почему же бомба не сработала?
Потому, что это не все… Если бомба сработает раньше времени, «Рендболл» станет неуправляемым, появлялся риск потерять корабль в над-пространстве, а этого они хотели избежать любой ценой.
– И, значит, нужен был человек, агент, способный проникнуть на мятежный корабль, чтобы в нужный момент, например, перед началом абордажной атаки, включить устройство…
Она кивнула, и я почувствовал, как волна гнева и отчаяния захлестывает меня.
Тебе придется выслушать все. Только женщина в безвыходном положении могла рассчитывать на сочувствие. Только у нее одной был шанс разжалобить кого-то из вашей команды, и попасть на «Рендболл»… Вот почему я здесь.
Значит, ты добровольно, сама позволила этим негодяям?!
– Я не знала, чем это может закончиться. Им было приказано изобразить сцену изнасилования, но эти мерзавцы забыли обо всем на свете, как только…
И я попался на такую примитивную приманку!
– Из всех своих агентов они выбрали именно меня, потому что знали о твоих чувствах ко мне…
Будьте вы все прокляты!
Мертвую тишину, в которую погрузился ангар, прорезал пронзительно звенящий звук вибрации. Корабль вздрогнул, предметы расплылись и уже не обрели прежней четкости. Началась абордажная атака, и что-то случилось с моими глазами…
– Еще не поздно. Самое время…
О чем ты?
Включай свою бомбу! Они пошли на абордаж!
Я почти кричал. Ничего не ответив, она открыла свою сумочку, достала и положила на стол маленький тюбик губной помады.
Если бы я хотела это сделать, ты бы об этом не узнал. Его нужно только открыть. Рир-сигнал пройдет через все металлические стены и включит взрыватель.
В каком-то безумном порыве я схватил золотистую трубочку. " Ну давай же, давай! – нашептывал внутренний голос. – Это же так просто. Ты прекратишь ненужное кровопролитие. Ты держишь в своих руках сотни жизней! "
– От кого-то я уже слышал нечто подобное – слова о беспредельном могуществе, которое можно использовать для того, чтобы принести людям счастье. Против их воли, разумеется… – Каждый из них имеет право самостоятельно решать свою судьбу…
Я не узнал собственного голоса. Боль в боку судорогой свела мои мышцы.
Что с тобой, Игорь?
Нет, ничего. Это сейчас пройдет. Только я подумал… Нет-нет, ничего.
Еще не время. Нужно подождать. Совсем немного Через несколько часов они уйдут в оверсайд, чтобы увести «Рендболл» на свою базу. Вот тогда…
О чем ты говоришь? Я ничего не понимаю!
Не нужно ничего понимать! Нужно подождать! Несколько часов! – Я сжал в ладонях заветную трубочку, шатаясь подошел к кушетке и почти рухнул на нее. Мысли метались, сжатые тисками боли. Уж этого мне так не оставят. Не простят.
Если я только попробую, только начну осуществлять минуту назад возникший план, они сделают все от них зависящее, чтобы покончить со мной… Сама эта боль.
Разве у меня хватит сил, чтобы ее вытерпеть? А ведь это всего лишь предупреждение, и есть еще кольцо… На что я надеюсь? Что я о себе возомнил? Кто я такой, чтобы противостоять ему?
И когда я уже готов был сдаться, когда сдавленны" крик рвался из моих прокушенных губ, когда пальцы сами собой, не подчиняясь больше моей воле, начали отвинчивать крышечку с тюбика губной помады, чтобы прекратить невыносимую пытку, на лоб мне легла узкая, прохладная женская ладонь. И голос, такой далекий сейчас и по-прежнему такой бесконечно желанный, спросил: