ФЛАНДРИЯ, БЕЛГРАД, ЦИНДАО. 6 страница
Кстати, вполне целенаправленно использовался и “еврейский вопрос”, его в германском руководстве считали “третьим по значению после украинского и польского”. 17.8.14 г. под эгидой правительства был создан официальный “Комитет освобождения евреев России” во главе с социологом проф. Оппенхаймером. Верховное командование германской и австрийской армий выпустило совместное обращение, призывавшее евреев к вооруженной борьбе против русских и обещавшее “равные гражданские права для всех, свободное отправление религиозных обрядов, свободный выбор места жительства на территории, которую оккупируют в будущем Центральные Державы”.
Ну и наконец, стоит иметь в виду, что все указанные проблемы сказывались не сами по себе, а тесно переплетались. Скажем, большевики действовали в контакте с либералами, считавшими их союзниками в борьбе с “царским режимом”. Еще весной 1914 г. Коновалов и Рябушинский вели с ними переговоры, намереваясь использовать их партию для раскачки государства и облегчения атаки на власть. Передавались деньги, возник совместный “Информационный комитет” во главе с Рябушинским и Скворцовым-Степановым. Правда, тогда альянс быстро распался. Но после ареста и осуждения депутатов-большевиков Дума подняла хай, требуя их освобождения и видя в данной акции не нормальную (точнее даже – аномально мягкую) самозащиту воюющего государства, а всего лишь “полицейский террор” и “очередное наступление на демократию”. А либеральная газета “Киевская мысль” в ноябре предложила эмигранту Троцкому стать ее корреспондентом во Франции.
Между прочим, французские власти в данном плане тоже вели себя двусмысленно. Своих предателей карали быстро и строго, а на русских смутьянов смотрели сквозь пальцы. Как же Франция, страна свободы, будет трогать борцов за свободу в России? И в Париже на русском языке выходила газета “Голос” Мартова, с 1915 г. стали издаваться “Наше слово” и “Начало”, где сотрудничали Троцкий, Антонов-Овсеенко, Мануильский, Лозовский, Коллонтай, Луначарский, Чичерин, Урицкий. И одной из главных тем была “война с социал-шовинизмом” – то бишь патриотизмом Плеханова и примкнувшей к нему части социал-демократии. И это оказывалось можно, по отношению к русским союзникам во Франции такое допускалось. А с другой стороны, большевики в России оказывались связаны с Сибирским банком и прочими финансово-промышленными структурами германского происхождения. И недостатка в средствах для всяких забастовочных комитетов не испытывали.
Или взять такой пример – гамбургские банкиры Варбурги находились в родстве с российскими банкирами Гинзбургами. Имеющими через Симановича выход на Распутина и его окружение. Но еще Гинзбурги были связаны с олигархом Д. Рубинштейном. Который через подставных лиц перекупил газету “Новое Время” – самую популярную тогда среди интеллигенции, считавшуюся самой “смелой”, сплошь гонящей всякие “разоблачения” и скандалы (словом, представлявшей нечто вроде канала НТВ в 1990-х). И во многом именно эта газета формировала “общественное мнение”. В общем, клубки получались не слабые…
ОСОВЕЦ И АВГУСТОВ.
В начале 1915 г. русские армии располагались следующим образом: 6-я прикрывала Петроград и Балтийское побережье, 10-я – в Восточной Пруссии, по р. Ангерапп и у Мазурских озер. В Польше, по рубежам р. Нарев, Бзура, Равка и Нида с севера на юг стояли 1-я, 2-я, 5-я, 4-я, 9-я, по р. Дунаец – 3-я. В Галиции вдоль Карпатского хребта занимала позиции 8-я, а 11-я осаждала Перемышль, на нее возлагалось и прикрытие участка южнее Днестра. На Румынской границе и Черноморском побережье растянулась 7-я, а в Закавказье от Батума до Персии – Кавказская. 10-я армия Сиверса в январе предприняла еще одно наступление на крепость Летцен. Снова части отводили в тыл, тренировали на макетах, учили форсировать каналы. И снова наступление было остановлено сильным огнем крепостной артиллерии, полевых батарей и пулеметных гнезд. Да иначе, наверное, и быть не могло, поскольку русская легкая артиллерия могла обрабатывать только передний край и была не в состоянии разрушить долговременных укреплений. (Между прочим, когда в январе 1945 г. наши части все же прорвали позиции на Мазурских озерах, и Сталину принесли на подпись поздравительнях приказ войскам, он собственноручно вписал об этой линии слова “считавшейся у немцев с времен Первой мировой войны неприступной системой обороны”).
Атака на Летцен предпринималась с целью улучшить позиции перед общим наступлением, подготовка к которому шла полным ходом. На стыке 10-й и 1-й создавалась новая, 12-я армия, которую возглавил Плеве. В ее состав передавались вновь сформированные части и соединения с других участков. План операции сохранил прежнюю основу – 10-я нажимает с фронта, оттягивая на себя врага, а 12-я при содействии 1-й обходит фланг его группировки, обороняющей позиции на р. Ангерапп и у Летцена. Совместными усилиями немцев громят и гонят во внутренние области Германии.
В связи со смещением центра тяжести операций на прибалтийский фланг здесь активизировались действия флотов. Немцы переводили часть своих кораблей в Данцигскую бухту – этой эскадрой командовал принц Генрих Прусский. А наш Балтфлот усилился четырьмя новыми кораблями – с конца 1914 г. начали вступать в строй дредноуты и линейные крейсера, предусмотренные морской программой. Но германские военно-морские силы сохраняли свое подавляющее превосходство, да и опасность, исходящая от подводных лодок, была нешуточной. Поэтому новейшие линкоры берегли – они стояли на главной базе в Гельсингфорсе (Хельсинки) и лишь изредка выходили “размяться”, патрулируя с внутренней стороны вдоль главной минной позиции Нарген – Поркала-Удд. Бросить в бой их предстояло лишь в том случае, если вражеский флот попытается протралить заграждения и прорваться к столице. А удары по противнику балтийцы продолжали наносить минами. Под непосредственным руководством адм. Эссена был сформирован спецотряд по постановке минных заграждений в расположении противника. Возглавил его А.В.Колчак. В январе отряд крейсеров под его командованием пробрался за о. Борнхольм, прошел до Карколи и поставил мины на оживленных германских коммуникациях.
А немцы, реализовывая свое решение перенести усилия на Восток, планировали удары на флангах – в Восточной Пруссии и Карпатах. Что в перспективе позволяло осуществить глубокий обход, окружение и разгром всего русского фронта. О подготовке русского наступления в Пруссии германская Ставка и командование Обер-Вест знали. И, например, когда Гвардейский корпус из состава 9-й армии был передан в 12-ю и в январе прибыл под Ломжу (как считалось, в обстановке глубокой секретности), над позициями немцев был выставлен насмешливый плакат “Привет русской гвардии!” А едва он начал рыть окопы, как на него обрушился огонь собранной на этот участок артиллерии. Удар русских Гинденбург и Людендорф решили упредить. Атаковать до того, как они сосредоточат силы, разгромить и двинуть дальше вперед.
В конце 1914 г. на Восточный фронт было переброшено из Франции 7 корпусов и 6 кавалерийских дивизий. Но к этому времени в Германии удалось создать и резервы – 4 корпуса. Их тоже передали Гинденбургу, и они составили новую 10-я армию ген. Эйхгорна. Ей вместе с 8-й армией фон Белова предстояло разгромить русскую 10-ю, взяв ее в клещи. Эйхгорн обходит открытый северный фланг, где действовали только кавалерийские заслоны. А фон Белов проламывает южный, на стыке с 12-й, еще находящейся на стадии формирования. Армия Сиверса попадает в кольцо и уничтожается. Для обеспечения этих действий с юга из резерва фронта создавалась Наревская группа фон Гальвица, которая совместно с 9-й армией Макензена наносила вспомогательный удар и громила русскую 12-ю армию. Потом подразумевалось общее глубокое наступление, создающее охват всего польского “мешка” – для его развития Гинденбург предполагал снять войска с левого берега Вислы. Кризис с боеприпасами немцы еще не преодолели, однако за счет паузы в боях в декабре-январе сумели накопить запас снарядов для ударных групп.
Чтобы отвлечь русское командование от главного направления, немцы в начале февраля силами 9-й армии предприняли частное наступление на реках Бзуре и Равке. И как раз здесь (а не под Ипром) было впервые в истории применено столь варварское оружие, как отравляющие вещества. Первая попытка была сделана 3.1 в районе Болимова, где немцы выпустили ксилилбромид (газ “T-Stoff”). Но стоял мороз, и химическое оружие оказалось неэффективным – газ сконденсировался и превратился в кристаллы. Так что применения нового оружия русские практически и не заметили. 31.1 германская 9-я армия во второй раз применила газ – там же, у Болимова. На этот раз русские позиции обстреляли химическими снарядами и изменили состав отравляющих веществ, боеприпасы начинялись смесью хлора с бромом. Однако ветер вдруг изменил направление, понес яд на самих немцев, и те побежали. А русские перешли в контратаку и отбросили их, но успех не развили, поскольку на этом участке не были готовы к наступлению и не хотели оставлять сильных и обжитых позиций.
Но германские части перешли в атаки и по соседству, и бои шли жестокие. Так, в 5-й кавдивизии, занимавшей участок на Бзуре, в окопах оставалась половина личного состава, а половина отводилась в тыл – отдохнуть, помыться, отогреться. Через 2 недели менялись. И в период наступления шквальный артиллерийский огонь обрушился на позиции 5-го Александрийского гусарского полка. Затем немцы пошли в атаку, и гусары дрогнули, стали отступать. Но отступать-то им было некуда. Бзура была у них в тылу, а грянула оттепель. Река вздулась, разлилась и снесла мост. Полк был отрезан от своих и очутился на грани уничтожения. “Сменой” александрийцев являлся 5-й Каргопольский драгунский полк, отдыхавший в тыловых деревнях. И как раз в этот день справлявший свой полковой праздник. И тут пришел приказ командира дивизии – выручать товарищей.
Все понимали, что это будет за атака – через ледяную реку, без средств переправы. И командир, полковник Петерс, принял решение – 5-й Каргопольский погибнуть не должен. Приказал по жребию оставить от каждого эскадрона “на развод” по одному офицеру и по 10 нижних чинов. А остальные во главе с самим командиром пошли в атаку в пешем строю. Достигнув берега, простреливаемого артиллерией, под снарядами рубили деревья и вязали плоты. А гусары все еще держались на кромке у реки, хотя уже изнемогали, отражая атаку за атакой. К вечеру драгуны начали переправу. Тоже под огнем. Да и течение было стремительное, несло по воде льдины, коряги и целые подмытые деревья. Те, чей плот переворачивало ударом такого бревна или разрывом снаряда, тонули – выплыть без подручных средств было почти невозможно. Но полк не погиб. Сумевшие переправиться вместе с остатками гусар ринулись в отчаянную ночную контратаку, которой совершенно не ожидали немцы. Враг побежал, и позиции были восстановлены. Одним из тех, кто участвовал в этом бою, был рядовой Рокоссовский. Отразили неприятеля и на других участках – тем более что это наступление было демонстративным, и получив отпор, враг усилий не наращивал.
А затем последовал удар в Восточной Пруссии. Русская 10-я армия была растянута на 170 км перед германской укрепленной полосой. Резервов у нее не было, а после предыдущих боев она не успела ни пополниться личным составом, ни восстановить боекомплекты. К тому же, при всей любви немцев сваливать свои неудачи на “русскую зиму”, в данном случае они сами очень четко использовали погодные условия. Зима 1914-15 гг была, как бы сказали сейчас, “аномальной”. Стояли очень сильные морозы, периодически сменяясь резкими оттепелями. Русские позиции оборудовались еще осенью, перекрывая дефиле между озерами, проходы в болотах, опираясь на берега рек и каналов. И для прорыва был выбран момент очередного похолодания, когда эти естественные преграды стали проходимыми. Что-то успели дополнительно укрепить, что-то нет.
7.2 8-я армии фон Белова начала наступление, направив несколько штурмовых отрядов по льду озер и замерзшим болотам. Немцам удалось вклиниться в расположение частей Сиверса, и предполагалось, что Белов притянет на себя русские резервы (на самом деле отсутствовавшие). Потому что главное наступление, 10-й германской армии, последовало на день позже. Правый фланг русского фронта упирался в болота Нижнего Немана и считался таким образом защищенным. Но и эти болота замерзли. И корпуса Эйхгорна, сбивая кавалерийское прикрытие, начали охват северного фланга 10-й русской армии. У фон Белова дело шло не так гладко. Его дивизии встретили упорное сопротивление 3-го Сибирского и 26-го корпусов. Завязались серьезные бои у г. Лыка (Эльк) и Райгорода. У села Яблоньске один батальон 256-го Елисаветградского полка с пулеметным взводом и приданной батареей целый день отражал атаки нескольких германских полков. И к 10.2 противник на этом направлении был остановлен.
А группировка, пытавшаяся прорвать стык между 10-й и 12-й русскими армиями, уперлась в крепость Осовец, занимавшую очень важное стратегическое положение. Она стояла на р. Бобр, перекрыв переправы через нее и сходящиеся тут железную и шоссейные дороги, ведущие от границ Восточной Пруссии на Белосток, вглубь русской территории. А одновременно контролировала и рокадную дорогу, тянущуюся вдоль Бобра от Ломжи на Гродно и связывающую между собой участки 10-й и 12-й армий. Сама крепость была маленькой, не чета твердыням Франции или Бельгии, всего несколько фортов и гарнизон в 5 тыс. чел. И немцы не воспринимали ее всерьез. Им ли, бравшим в несколько дней Льеж, Намюр, Мобеж и Седан, было опасаться задержки у какого-то заштатного Осовца? По железной дороге от Летцена подвезли все необходимое – жуткие “Толстые Берты”, жабообразные осадные мортиры, другие пушки и минометы крупных калибров. И к коменданту крепости генералу М. Свешникову явился в качестве парламентера немецкий офицер, имевший наглость предложить за сдачу крепости полмиллиона марок. Причем деловито пояснил:“Это не подкуп. Такова будет стоимость снарядов, которые мы потратим для взятия Осовца, а для нас было бы лучше их сохранить. Если же вы откажетесь, через 48 часов крепость прекратит свое существование”. Свешников сохранил вежливый тон – все же парламентер есть парламентер, и спокойно ответил: “Денег не возьмем. А вам я предлагаю остаться здесь. Если через 48 часов крепость устоит, я вас повешу, а если падет, то пожалуйста, повесьте меня”. Деловитый офицер от такого “пари” предпочел уклониться и поспешно покинул крепость.
И как выяснилось, правильно сделал. Потому что орешек оказался очень крепким. Построен он был весьма умело. Сама цитедель размещалась на высотах, господствующих над долиной р. Бобр. Входящие в ее систему Центральный, Шведский и Новый форты являлись мощными укреплениями с бетонированными казематами и крупнокалиберными морскими орудиями во вращающихся броневых башнях. Такие же батареи, укрытые в бронеколпаках, стояли в других ключевых пунктах – на Скобелевой горе и др. А широкая низменная полоса перед крепостью была серьезным естественным препятствием – в Бобр впадало множество мелких речушек, Лек, Дыбла, Климашевница, и вся долина представляла собой одно сплошное болото.
Доступ к крепости был возможен только с одной стороны, с запада – там, где через Бобр и болото проходили рядышком железная дорога и шоссе. Но на этом направлении, перекрыв дороги, были выдвинуты вперед еще несколько позиций. На противоположном, правом берегу Бобра располагалась Зареченская позиция с сильным Заречным фортом. Еще дальше была вынесена Сосненская позиция с линиями окопов и блиндажей. И наконец, “вход” в долину Бобра запирала Передовая или Бялашевская позиция. Фланги всех позиций упирались в речки, каналы и болота. И тот способ, которым немцы брали Льеж или Намюр, здесь оказался непригодным. Окружить крепость и подтянуть к ней осадную артиллерию не получалось, через болото “толстые Берты” не потащишь. А обстрел с дальней дистанции не давал нужного эффекта – попробуй добиться раз за разом нескольких прямых попаданий в форты, чтобы разрушить бетонные перекрытия! Крепость, по воспоминаниям современников, походила на вулкан, окутанная всплесками огня и сплошными клубами дыма от разрывов. Ее засыпали полутонными “чемоданами”, оставляющими воронки диаметром 12 м. Но они наносили фортификациям лишь частичные повреждения, и Осовец отвечал шквалом огня.
А чтобы передвинуть осадные орудия поближе, сперва требовалось взять три передовых позиции. По очереди, одну за другой, и только лобовыми атаками, иных решений условия местности не позволяли. А общая глубина обороны на этом направлении достигала 15 км! Вот и прорви ее… Немцы пытались это сделать не один раз и не два. Их орудия перепахивали передний край, пехоту бросали на штурм – и она несла жуткие потери, поскольку вся местность в предполье была пристреляна. А защитники отходили на следующую линию обороны. Когда германские солдаты врывались в окопы, их накрывало массированным огнем крепостной артиллерии, а остатки выбивались обратно контратаками. И все возвращалось к изначальному положению.
Противник стал искать пути обхода. Выяснилось, что сделать это возможно только с юга, где через обширное болото Лафки тянулась нитка Гончаровской гати. По которой могла пройти лишь пехота с легкими пушками. Однако и Свешников возможность обхода учел. Выход из болот, с гати на дорогу, тоже перекрывали русские позиции и три артиллерийских батареи. И когда немцы сюда сунулись, втянувшись на переправу длинной узкой колонной, их опять встретили достойно – гать простреливалась и с фронта, и с флангов, развернуться на ней было негде, и атакующие метались, создавая заторы и пробки и погибая под ливнями шрапнели и пулеметными очередями. Впрочем, если бы здесь немцы и просочились, то уперлись бы в Ломжинский редут, надежно прикрывавший крепость с юга, а ее тылы широким полукольцом защищала Горжевая позиция. И многочисленный осадный корпус, выделенный для взятия Осовца, безнадежно застрял. Повторялись массированные обстрелы. И бесплодные атаки. А защитники устраняли повреждения, замазывали трещины, образующиеся в бетоне от попаданий снарядов, и продолжали бой.
Однако главный германский удар армии Эйхгорна успешно развивался. На правом фланге Северо-Западного фронта обозначился глубокий прорыв. Части Сиверса сняли осаду Летцена, начали отходить, выбираясь из намечаемого мешка. Оставили Видминен, Лык, осаживая преследующего врага арьергардными боями. Уничтожались армейские склады, расположенные у русской границы – консервы, сахар, сухари раздавали солдатам, кто сколько может унести, остальное сжигалось. К 14.2 дивизии Эйхгорна вышли на фронт Сувалки – Сейки, отрезав войскам Сиверса путь на восток. В окружении очутились 3 корпуса – 20-й, 26-й и 2-й Сибирский стрелковый. Но для плотной блокады и уничтожения такой массы войск у немцев сил было недостаточно. Они пытались взять напором – сломить, пока русские не организовались, воспользоваться нервозностью отступления и окружения, вызвать панику – повторить то же, что уже удалось им при окружении корпусов Самсонова. И спешили, бросались в атаки, не давая передышки. Но русские солдаты были уже более опытными, да и руководили ими получше, и противник получал сильный отпор.
На г. Августов, где скопились отступившие 64-я дивизия, 64-я артбригада, 109-й Волжский полк, части сибирских стрелков, немцы ринулись ночью, напролом – открыв вдруг ураганный артогонь, а потом пустив массу конницы прямо по шоссе. В дозоре у дороги находился в эту ночь 16-летний пулеметчик Родион Малиновский. И услышав, как из темноты накатывается громом копыт многочисленная кавалерия, чисто инстинктивно припал к своему “максиму” и застрочил вдоль дороги, выпуская всю ленту. Атака сбилась, на шоссе возникло месиво из падающих людей и коней, в котором спотыкались и падали следующие разогнавшиеся всадники. Потом подключились и другие русские подразделения. Батарея, поставленная на прямую наводку, стала бить вдоль шоссе картечью, отозвались выстрелами окопы пехоты. И вместо ожидаемой паники у русских атака обернулась для врага разгромом. А раненых добивал сильный мороз. Малиновский вспоминал, что утром, когда открылась картина шоссе, сплошь устланного грудами трупов немецких “черных гусар”, он был поражен – неужели это он натворил такое? Днем пошла в атаку вражеская пехота – но это уже было привычно, и отбили ее относительно “легко”…
Бои продолжались пять суток. Основные силы русской 10-й армии, оставив Августов, отступали лесными дорогами и проселками. Навстречу им был нанесен удар частями, выдвинутыми из крепости Гродно. И, сбив выдвинутые наперерез германские части, два корпуса вышли из окружения. Но тактика беспрерывного напора и атак с разных направлений все же доставила немцам значительный успех. В ходе русского охода им удалось вклиниться в стык между соединениями и отрезать от своих 20-й корпус ген. Булгакова. Вот на него-то навалились уже превосходящими силами и окружили в районе г. Липска и Сопоцкина (ныне в Белоруссии, Гродненская обл.) Немцы заняли Липск, перекрыв Булгакову дорогу на Гродно, захватили господствующие высоты, установив на них артиллерию, а корпус оттеснили в болото и постепенно сжимали, расстреливая из орудий. Окруженные отбивались. Им на выручку распоряжением Ставки были направлены 2 свежих корпуса и развернули наступление на Липск. Однако германское командование твердо решило добычу не выпускать. Сюда перебрасывались с других участков дополнительные силы, кроме внутреннего кольца окружения создавалось внешнее, строились укрепленные рубежи. А русские корпуса, направленные на прорыв, были не лучшего качества – только что сформированные из новобранцев осеннего призыва. Входили в них и новые части, созданные из добровольцев – Алексеевский наследника Цесаревича полк, Николаевский императора Всероссийского полк. И повторилась та же история, что с германскими добровольцами под Ипром. Молодежь ринулась в атаки с огромным энтузиазмом – товарищей выручать! Но и выручить – не выручила, и понесла огромные потери, наступая в полный рост на орудия и пулеметы. Прорвать блокаду так и не смогли.
Второе наступление предприняли, когда к новым корпусам подтянули старые, вышедшие из окружения. Тут уж и солдаты были опытные, и командиры. Умели преодолевать простреливаемые участки ползком, короткими бросками после артналетов. И дело пошло более успешно. Но было уже поздно. У окруженных кончились снаряды и патроны, а противник стеснил территорию, занимаемую 20-м корпусом, до пятачка в 2 кв. км. и расстреливал с высот практически безоружных. Потери только убитыми достигли 7 тыс. чел. Не было еды, одностороннее избиение тяжело сказывалось на моральном состоянии. И 21.2 корпус сдался. Когда русские, наступающие со стороны Гродно, после недельных боев овладели Липском, немцы поспешно уводили пленных в тыл, поскольку и сами вынуждены были отступать. На операцию по окружению 20-го корпуса германское командование выбросило все излишки сил и ресурсов, фронт на других участках получился ослабленным, русские теснили его севернее, в Литве. И группировка под Липском сама оказалась под угрозой окружения. Преследуя ее, части Сиверса вышли к Августовскому каналу, где встретили организованное сопротивление и были остановлены.
Германская пропаганда вовсю шумела о “втором Танненберге”. Даже Тирпиц, и тот записал в дневнике: “Гинденбург сумел еще раз взять в плен 100 000 русских”. Что, разумеется, критики не выдерживает. 20-й корпус, как и другие русские соединения, был некомплектным, к началу боев в нем насчитывалось около 30 тыс. чел. А учитывая, что часть из них погибла, в плен попало 20-22 тыс. Но и враг понес большие потери. Причем операция могла обойтись немцам еще дороже, если бы Рузский и Сиверс действовали более смело и умело и вместо лобовых ударов применили “обход обходящего”. И Гинденбург, понимая, что собранную под Гродно группировку одолеть не так-то просто, попытался перенести направление прорыва южнее, против 12-й армии. Снова – ударами по флангам с последующим окружением. На восточном фланге – силами 8-й армии фон Белова на Осовец, на западном – силами армейской группы Гальвица на Прасныш. 21.2 германские войска перешли на этих участках в наступление.
Но и новые, более тщательно подготовленные бомбардировки Осовца ничего не дали. Он все так же успешно держался – и прикрывал 50-километровый промежуток между двумя армиями. Собственно, здесь впервые в мировой истории был грамотно применен образец “укрепрайона” – сочетания долговременных фортификаций с полевыми укреплениями. Форты прикрывали огнем траншеи и блиндажи, а траншеи и блиндажи не позволяли взять форты. Если бы оборона была свернута в кольцо, как в любой классической крепости, то конечно же, не устояла бы и нескольких дней. А так – оказывалась врагу не по зубам. Германские войска несли большие потери, были измотаны и истощены. Но не добились ничего. А на другом фланге группе Гальвица в результате тяжелых боев все же удалось вклиниться в русскую оборону и 24.2 взять укрепленный городок Прасныш. Но тут немцы имели дело с таким полководцем как Плеве. Уже через 3 дня он перегруппировал свои силы и во взаимодействии с частями соседней, 1-й армии нанес прорвавшимся немцам фланговый удар. Они бросили Прасныш, спешно выходя из-под угрозы окружения и откатываясь прочь. Поражение враг потерпел впечатляющее, потеряв только пленными до 10 тыс. солдат и офицеров.
На Балтике планы германского флота оказать помощь приморскому флангу своей армии были сорваны действиями Колчака. В феврале он силами отряда из 4 миноносцев предпринял поход к главной базе противника на этом театре, Данцигской бухте. Плавание было чрезвычайно тяжелым – в море было много льда, и столкновение со льдинами грозило гибелью маленьким кораблям с небронированными бортами. Тут Колчаку пригодился богатый опыт его экспедиций в Арктику. Лавируя между льдинами, выискивая проходы в ледяных полях и массах шуги, он мастерски, без единой аварии провел миноносцы к цели и выставил на подступах к бухте 200 мин, благополучно вернувшись к родным берегам. А у немцев, когда их балтийская эскадра попыталась начать активные операции, разразилось настоящее бедствие. Один за другим подорвались 4 крейсера, 8 миноносцев и 11 транспортов. Тирпиц писал: “Русским удалось поставить на Балтике много мин – вплоть до самого Рюгена”. Командующий эскадрой Генрих Прусский вынужден был отдать приказ, запрещавший кораблям выход в море, пока не будет найдено средств для борьбы с русскими минами, а главную флотскую базу на Балтике перенесли из Данцига на запад, в Свинемюнде.
На фронте некоторое время продолжалась борьба с переменным успехом. Так, на участке 10-й армии ситуация ухудшилась в связи с массовой сдачей в плен, произошедшей в 255-м Аккерманском полку. Впоследствии выяснилось, что еще при его формировании был пущен слух – дескать, этот полк остается в тылу. Возможно, слух пустили писаря военного пристствия, поскольку именно те, кто желал улизнуть от фронта, спешили попасть в Аккерманский полк и несли писарям взятки, чтоб посодействовали. Подобный контингент и на фронте оказался ненадежным. А пережив отступление и выход из “котла”, ударился в пораженческие настроения. И при первом же натиске противника, уже безо всяких окружений люди подняли руки вверх. Немцы устремились в брешь, возникшую на участке полка, продвинулись вперед. А соседним русским частям пришлось снова пятиться к Липску, где целостность фронта была восстановлена, и противника остановили.
А на позициях 12-й армии германцы воспользовались сильными метелями, завалившими снегом дороги и прервавшими связь с тылом. И произвели вылазку на участке 2-го батальона лейб-гвардии Семеновского полка. Причем снежные заносы, вероятно, сыграли роль не только в невозможности быстро подбросить подкрепления, но и в том, что отрезали передовые подразделения от вышестоящего начальства. А в результате была проявлена грубейшая беспечность – 7-я рота семеновцев противника попросту проспала. Немцы подобрались ночью, под покровом снегопада, и обрушились в окопы, истребляя спящих и мечущихся спросонья солдат. Кого перекололи, кого захватили в плен. В числе сдавшихся был и командир злосчастной роты, виновный в ее глупой гибели – поручик Тухачевский. Но все попытки германского командования переломить ситуацию в свою пользу окончились ничем. Фалькенгайн писал: “Немецкие силы дошли до пределов боеспособности. При своем состоянии… они не могли уже сломить сопротивление скоро и искуссно брошенных им навстречу подкреплений”.
А 2.3 в общее наступление перешли 1-я, 12-я и 10-я русские армии. Войска Сиверса нанесли удар на Сувалки. Как это происходило, писал позже участник событий маршал Малиновский: “Готовились к прорыву немецкой обороны. Говорят, в Сувалках немцы собрали много русских пленных. Надо было их выручать. Между нашими и немецкими окопами проходил глубокий овраг с очень обрывистыми берегами. На дне оврага шумел ручей, а его скаты были заплетены колючей проволокой и забросаны колючими “ежами”. Перебраться через овраг, чтобы овладеть позициями немцев, нечего было и думать. Но начальство отдало приказ: оборону немцев прорвать и овладеть Сувалками. К операции готовились скрупулезно: прямо в передовые окопы установили трехдюймовые пушки 4-й батареи, чтобы они буквально на воздух поднимали немецкие траншеи, каждая рота получила пополнение. Немцы вели наблюдение и тоже не сидели сложа руки: укрепляли оборону. И вот наступил решительный день. Ранним утром в предрассветном тумане наши орудия открыли огонь. Под прикрытием пушек и пулеметов наша пехота по-муравьиному полезла через глубокий овраг. И произошло почти невероятное: солдаты овладели-таки передними окопами противника, вернее тем, что осталось от этих окопов после обстрела прямой наводкой. Но дальше, к сожалению, не продвинулись ни на шаг. Завязался тяжелый ближний бой…”.
На центральном участке сражения немцы попятились, и фронт остановился по линии Кальвария – Сувалки – Сейки – Августов – Осовец. Но на флангах русские добились куда более впечатляющих успехов. Плеве, связав группу Гальвица фронтальными боями, 18.3 нанес ей под Праснышем еще один сокрушительный фланговый удар со стороны Еднорожца, опрокинул и погнал к границе. В результате были разгромлены 2 германских корпуса, понесли огромный урон, бросили значительную часть артиллерии, и их остатки отступали в полном беспорядке. Немцы, кстати, за собственные поражения вовсю отыгрывались на пленных – их стали перегонять во внутренние области Германии, и конвоиры отбирали у них сапоги, гнали разутыми по снегу и морозу.