О том, как Зигфрид приехал в Вормс
Песнь о Нибелунгах
Авентюра I
Полны чудес сказанья давно минувших дней
Про громкие деянья былых богатырей.[1]
Про их пиры, забавы, несчастия и горе
И распри их кровавые услышите вы вскоре.
Жила в земле бургундов[2]девица юных лет.
Знатней её и краше ещё не видел свет.
Звалась она Кримхильдой и так была мила,
Что многих красота её на гибель обрекла.
Любить её всем сердцем охотно б каждый стал.
Кто раз её увидел, тот лишь о ней мечтал.
Наделена высокой и чистою душой,[3]
Примером быть она могла для женщины любой.
Взрастала под защитой трёх королей она.
Бойцов смелей не знала бургундская страна.
То были Гунтер,[4]Гернот, млад Гизельхер удалый.
Сестру от всех опасностей любовь их ограждала.
Всем взяли — и отвагой и щедростью они,[5]
И род их достославный был знатен искони.
Владели эти братья Бургундией втроём,
И многих гуннов Этцеля[6]сразил их меч потом.
На Рейне в Вормсе жили с дружиной короли,
И верность нерушимо вассалы их блюли:
Не изменили долгу герои даже там,
Где смерть им уготовила вражда двух знатных дам.
Была в крещенье Утой их мать наречена.
Отец их Данкрат[7]умер, и перешла страна
По праву и закону под власть его сынов.
А смолоду он тоже был грозою для врагов.
Могущественны были три брата-короля.
Служили им оплотом, как вам поведал я,
Богатыри-вассалы, привыкшие к победам,
Отважные воители, которым страх неведом.
Владетель Тронье Хаген, и Ортвин Мецский с ним,
И Фолькер из Альцая, что слыл бойцом лихим,
И Данкварт, храбрый витязь, брат Хагена[8]меньшой,
И два маркграфа — Эккеварт и Гере удалой.
Начальником над кухней был в Вормсе Румольт смелый.[9]
Следили он, и Синдольт, и Хунольт, чтоб имела
Дружина всё, что нужно для честного житья.
А сколько добрых воинов не называю я!
За чашника был Синдольт, воитель, полный сил.
Постельничим был Хунольт, конюшим Данкварт был,
И стольник Ортвин Мецский, его племянник славный,
С ним честь владык Бургундии оберегал исправно.
О том дворе блестящем, о тех богатырях,
О подвигах великих и доблестных делах,
При жизни совершённых отважными бойцами,
Я мог бы вам без устали рассказывать часами.
И вот Кримхильде знатной однажды сон приснился,
Как будто вольный сокол[10]у ней в дому прижился,
Но был двумя орлами заклёван перед нею.
Смотреть на это было ей всех смертных мук страшнее.
Про сон свой вещий Уте поведала девица,
И мать ей объяснила, какой в нём смысл таится:
«Тот сокол — славный витязь. Пусть Бог хранит его,
Чтоб у тебя не отняли супруга твоего».
«Нет, матушка, не надо о муже толковать.
Хочу, любви не зная, я век провековать.
Уж лучше одинокой до самой смерти жить,
Чем, потеряв любимого, потом о нём тужить».
«Не зарекайся, дочка, — так Ута ей в ответ. —
Без милого супруга на свете счастья нет.
Познать любовь, Кримхильда, придёт и твой черёд,
Коль витязя пригожего Господь тебе пошлёт».
Сказала королевна: «Нет, госпожа моя,
Любви конец плачевный не раз видала я.
Коль платится страданьем за счастье человек,[11]
Ни с кем себя венчанием я не свяжу вовек».
И вот, любви чуждаясь, прекрасна и юна,
Покоем наслаждаясь, жила она одна
И сердце не дарила ни одному бойцу,
Покуда витязь доблестный с ней не пошёл к венцу.
То был тот самый сокол, что снился ей во сне.
И страшно отомстила она потом родне,
Кем у неё был отнят супруг и господин:
Погибли многие за то, что принял смерть один.
Авентюра II
О Зигфриде
В ту пору в Нидерландах[12]сын королевский жил.
От Зигмунда Зиглиндой рождён на свет он был.
И рос, оплот и гордость родителей своих,
На нижнем Рейне в Ксантене, столице крепкой их.
Носил он имя Зигфрид и, к славе сердцем рьян,
Перевидал немало чужих краёв и стран,
Отвагою и мощью везде дивя людей.
Ах, сколько он в Бургундии нашёл богатырей!
Ещё юнцом безусым был королевич смелый,
А уж везде и всюду хвала ему гремела.
Был так высок он духом и так пригож лицом,
Что не одной красавице пришлось вздыхать о нём.
Отменно воспитали родители его,[13]
Хоть был природой щедро он взыскан без того.
Поэтому по праву воитель молодой
Считался украшением страны своей родной.
Когда ж герою время жить при дворе пришло,
Его там каждый встретил сердечно и тепло.
Он стал желанным гостем в кругу прекрасных дам,
Он им пришёлся по сердцу и это видел сам.
Отныне с пышной свитой он начал выезжать.
Богато одевали его отец и мать.
Он у мужей, искусных в совете и в бою,
Учился быть правителем и честь блюсти свою.
Стал скоро в состоянье носить доспехи он,
Затем что был с рожденья бесстрашен и силён.
На женщин всё упорней он пылкий взор стремил.
Его вниманье льстило им: любой был Зигфрид мил.
Узрев, что сыну время сан рыцарский носить,
Велел вассалов Зигмунд на пир к себе просить
И в сопредельных землях дал знать через гонцов,
Что дарит платьем и конём своих и пришлецов.
На празднество созвали всех юношей, чей род
По возмужанье право стать рыцарем даёт,
И препоясал Зигмунд в день торжества того
Мечом и королевича, и сверстников его.[14]
Про праздник тот рассказы дивят людей поныне.
Гостеприимный Зигмунд был щедр на благостыню.
Радушней, чем Зиглинда, не знал хозяйки мир.
Недаром столько витязей к ним съехалось на пир.
Всем однолеткам сына — четырёмстам бойцам
Король одежду роздал: над ней немало дам
В честь Зигфрида трудились все дни до торжества.
Они каменья в золото оправили сперва,
А после их нашили на бархат дорогой —
Ведь смелым и пристало носить наряд такой.
Был в день солнцеворота тот пышный праздник дан,
Где принял Зигфрид рыцаря достоинство и сан.
Пошли оруженосцы и рыцари в собор.
Служили, как ведётся со стародавних пор,
Юнцам мужи и старцы на этих торжествах.
Все ожидали празднества с веселием в сердцах.
Пока во славу Божью обедня в храме шла,
Толпа простого люда на площади росла.
Народ валил стеною: не всякому опять
Чин посвященья в рыцари удастся увидать.
Потом воитель каждый был оделён конём.
Большой турнир устроил король перед дворцом.
Дрожмя дрожали стены от грохота копыт —
Всегда потеха ратная отважных веселит.
Сшибались молодые и старые бойцы.
Обламывались копий калёные концы,
Со свистом отлетая с ристалища к дворцу.
Усердно бились витязи, как удальцам к лицу.
Но поднял Зигмунд руку, и развели бойцов.
Ах, сколько там валялось изрубленных щитов
И сколько с их застёжек попадало камней!
Они траву усеяли, как жар, сверкая в ней.
Потом за стол уселся с гостями властелин.
Для них не пожалел он отборных яств и вин.
В одно мгновенье ока прошла усталость их.
Король на славу чествовал приезжих и своих.
Весь день, до поздней ночи, гуляли храбрецы.
В искусстве состязались бродячие певцы,
А гости награждали их от своих щедрот.
Тот пир прославил Зигмунда и весь его народ.
Король позволил сыну,[15]как делал встарь и сам,
В лен города и земли пожаловать друзьям,
И сверстников отважных так оделил герой,
Что был своей поездкою доволен гость любой.
Семь дней тянулся праздник, не молкли шум и смех,
И золотом Зиглинда одаривала всех,
Чтоб сын её пригожий стал людям мил и люб:
Не будет тот им по сердцу, кто на даянье скуп.
Стал самый бедный шпильман[16]за эти дни богат.
Был каждый приглашённый так щедр и тороват,
Как будто жить осталось ему лишь до утра.
Пышней и расточительней не видел мир двора.
Когда ж простились гости с радушным королём,
Знатнейшие вассалы речь завели о том,
Что Зигфриду пора бы воссесть на отчий трон.
Но даже слышать не хотел об этой чести он.
Пока живут на свете его отец и мать,
Он, сын их, на корону не станет притязать;
Но если враг посмеет грозить родной стране,
Заменит он родителя охотно на войне.
Авентюра III
О том, как Зигфрид приехал в Вормс
Так жил воитель смелый, не ведая забот,
Покуда не услышал в свой час и свой черёд
О девушке бургундской, что так была мила.
Она и счастье Зигфриду и горе принесла.
Ходил по многим странам слух о её красе,
За добрый нрав и разум[17]её хвалили все,
И так везде пленяла мужчин молва о ней,
Что не было у Гунтера отбою от гостей.
Но между тех, кто б с нею охотно в брак вступил,
Никто Кримхильде не был настолько люб и мил,
Чтоб в сердце королевны мог воцариться он:
Ещё не знала девушка того, кто ей суждён.
Меж тем стал думать Зигфрид: кого в супруги взять?
Кто б жениху такому решился отказать?
Кто из знатнейших женщин не жаждал брака с ним?
Недаром он Кримхильдою был так потом любим.
Он о любви всё чаще мечтал день ото дня,[18]
И стали все упорней дружина и родня
Твердить, чтоб в жёны выбрал он ровню по рожденью.
И Зигфрид так ответствовал на эти наставленья:
«С бургундской королевной хочу я в брак вступить —
Ничья краса не может Кримхильдину затмить.
Славнейший император, мечтай он о жене,
Её бы счёл невестою, достойною вполне».
Весь двор пришёл в волненье, узнав ответ его,
И Зигмунд огорчился за сына своего.
Старик-король боялся, что кончится бедой
Любовь его наследника к бургундке молодой.
Когда ж поведал Зигмунд Зиглинде обо всём,
Она загоревала об отпрыске своём:
Ей страх большой внушали бургунды искони.
И сына отговаривать взялись вдвоём они.
Но молвил пылкий Зигфрид: «Мой дорогой отец,
Уж лучше не пойду я вовеки под венец,
Коль не могу жениться на той, кого люблю,
И в этом, как ни гневайтесь, я вам не уступлю».
«Ну, раз ты так настойчив, — король в ответ ему, —
Не стану я перечить желанью твоему
И облегчу чем в силах тебе твои труды.
Но помни: люди Гунтера спесивы и горды.
А смелый Хаген стоит всех прочих, взятых вместе.
Ревниво он печётся о королевской чести.
Гляди, мой сын, чтоб ссоры у вас не вышло с ним,
Коль мы к такой красавице посвататься решим».
Лишь усмехнулся Зигфрид: «Отец, да что мне в том?
Коль я свою невесту не получу добром,
Её я силой вырву у братьев-королей,
А земли их и подданных возьму в придачу к ней».
Король ему, нахмурясь: «Опасные слова!
А вдруг на Рейн к бургундам их донесёт молва?
Тогда тебе не видеть вовеки их страны:
Я знаю, Гунтер с Гернотом отважны и сильны».
«К тому ж, — добавил Зигмунд, — я помню, сын мой милый,
Что брать себе невесту не подобает силой.
Но коль охрану хочешь ты взять с собой туда,
Тебе надёжных спутников сыщу я без труда».
Ответил королевич: «Иду я не в поход,
И мне с дружиной ехать к бургундам не расчёт.
Снискать любовь Кримхильды едва ль сумею я,
Коль силою оружия ей навяжусь в мужья.
Нет, я её добуду лишь доблестью своей.
Я еду сам-двенадцать к бургундам в Вормс за ней.
А вас прошу пристойно одеть моих бойцов».[19]
Тут Зигмунд их пожаловал мехами двух цветов.
Заплакала Зиглинда, узнав про сватовство, —
Так боязно ей стало за сына своего.
А вдруг уже не будет ему пути назад?
Вдруг жизни люди Гунтера её дитя лишат?
Но он пошёл в покои, где горевала мать,
И начал королеву любовно утешать:
«Вам, матушка, о сыне лить слёзы ни к чему.
В бою с любым противником легко я верх возьму.
Вы лучше тех, кто едет со мною в край чужой,
Снабдите на дорогу одеждою такой,
В какой предстать бургундам мы без стыда могли бы,
И вам скажу за это я великое спасибо».
Она в ответ: «Коль скоро стоишь ты на своём,
Тебе не откажу я, дитя моё, ни в чём
И дам такое платье всем спутникам твоим,
Чтоб рыцари знатнейшие завидовали им».
Ей отдал королевич признательный поклон.
«Со мной людей немного, — учтиво молвил он, —
Нас будет лишь двенадцать. Сбирайте ж сына в путь.
Мне на Кримхильду гордую не терпится взглянуть».
Созвала дам Зиглинда, а те, чтоб ей помочь,
Прилежно за работой сидели день и ночь.
И Зигфриду успели одежду к сроку сшить.
Не внял он просьбам подданных поездку отложить.
Чтоб с честью сын покинул родной страны предел,
Отец доспехом ратным снабдить его велел.
Он ни кольчуг блестящих, ни шлемов, ни щитов
Не пожалел для Зигфрида и для его бойцов.
Но вот приспело время к бургундам путь держать.
Весь двор, стеня, собрался героя провожать.
Кто знал, вернётся ль Зигфрид домой, к родне своей?
Кладь уложили путники на вьючных лошадей,
А сами ловко сели на скакунов лихих.
Отделкой золотою сверкала сбруя их.
Собой гордиться было к лицу таким бойцам.
Сын попросил родителей: «Дозвольте ехать нам».
Те дозволенье дали, хотя их страх терзал,
А Зигфрид на прощанье им ласково сказал:
«Напрасно не тревожьтесь, не плачьте обо мне.
За жизнь мою вы можете спокойны быть вполне».
Душили слёзы женщин, тоска гнела мужчин.
Унынью предавались они не без причин:
Подсказывало сердце в тот миг, наверно, им,
Что многим плакать предстоит по ближним и родным.
Застал в пути героев рассвет седьмого дня.[20]
Бойцы скакали к Вормсу, оружием звеня.
Они тропой вдоль Рейна неслись во весь опор,
И золотом поблёскивал их воинский убор.
Все в прочных звонких шлемах, при каждом новый щит,
Они являли взору великолепный вид.[21]
Мир не знавал им равных — столь дорогой наряд
Носил любой, кто Зигфридом в Бургундию был взят.
До самых шпор свисало мечей их остриё.
Большого веса было у каждого копьё,
У Зигфрида же — ровно в две пяди толщиной.
Легко броню распарывал конец его стальной.
У них и кони были красавцы хоть куда —
Поперсие из шёлка, злачёная узда.
Народ глазеть сбегался на витязей чужих.
Потом и люди Гунтера встречать явились их.
Вот рыцари к приезжим спешат со всех сторон
И, как велит обычай, им отдают поклон.
Щиты оруженосцы снимают с рук гостей
И под уздцы заботливо берут их лошадей.
Коней усталых в стойла они уже ведут,
Но Зигфрид, витязь смелый, бургундов просит тут:
«Нет, нет, пусть наши кони останутся при нас.
Мы снова в путь намерены пуститься сей же час.
Вы ж нам не откажите в услуге превеликой:
Хочу я знать, где Гунтер, Бургундии владыка.
Кому известно это, тому молчать не след».
И так промолвил Зигфриду один бургунд в ответ:
«Коль впрямь король вам нужен, как вы сейчас сказали,
Его увидеть можно вон в том просторном зале.
В кругу своей дружины он восседает там,
Внимая многоопытным и доблестным мужам».
Меж тем шепнули вормсцы владыке своему,
Что чужеземец знатный пожаловал к нему
Со свитой в пышном платье, в сверкающей броне,
А как их звать — не ведает никто во всей стране.
Осведомился Гунтер у всех, кто был кругом,
Откуда эти люди в уборе дорогом —
При каждом меч блестящий, широкий новый щит,
И был он раздосадован, что двор в ответ молчит.
Но встал тут Ортвин Мецский и королю сказал
(То был могучий воин и преданный вассал):
«Пускай мой дядя Хаген придёт и бросит взгляд
На незнакомых витязей, что у ворот стоят.
Уж он-то их узнает,[22]ручаюсь в этом я.
Недаром он объездил все страны и края».
За Хагеном поспешно король послал гонцов,
И витязь прибыл во дворец с толпой своих бойцов.
Спросил с поклоном Хаген, что королю угодно.
«Явился в Вормс со свитой воитель благородный,
А кто он — неизвестно. Взгляд на пришельцев бросьте.
Быть может, вы нам скажете, откуда наши гости».
«Извольте», — молвил витязь, открыл окно во двор
И в удальцов приезжих вперил свой острый взор.
Их платьем и оружьем был Хаген восхищён.
Но понял, что в Бургундии не мог их видеть он,
И молвил: «Эти люди, откуда б ни пришли,
Иль королей посланцы, иль сами короли.
У них на славу кони, да и наряд хорош.
В них сразу знатных рыцарей по виду узнаёшь».
«Я вам, — добавил Хаген, — вполне могу ручаться,
Хоть и не проходилось мне с Зигфридом встречаться,
Что это он со свитой стоит перед дворцом.
Себя он сразу выдаёт и статью и лицом.
О нём уже немало дошло до нас вестей.[23]
Сразил он нибелунгов, двух братьев-королей:
Из них был Шильбунг старшим и Нибелунг меньшим
Тот бой затмил все подвиги, содеянные им.
Слыхал я, что без свиты, с конём своим сам-друг,
Однажды ехал Зигфрид и гору видит вдруг,
А под горой толпятся какие-то бойцы.
Тогда ещё не ведал он, кто эти храбрецы.
То были нибелунги, которые когда-то
Там, на горе, в пещере, зарыли клад богатый,
А ныне порешили достать и разделить.
Могло такое зрелище любого удивить.
Подъехал витязь ближе к толпе бойцов чужих,
И, путника приметив, вскричал один из них:
„Вон, Зигфрид Нидерландский, прославленный герой!..“
Да, навидался удалец чудес под той горой!
Тут Шильбунг с Нибелунгом встречать его пошли.
Вняв общему совету, просили короли,
Чтоб клад отважный витязь делить им пособил,
И были столь настойчивы, что Зигфрид уступил.
Там камней драгоценных была такая груда,
Что их на ста подводах не увезли б оттуда,
А золота, пожалуй, и более того.
Таков был клад, и витязю пришлось делить его.
Меч нибелунгов взял он в награду за труды,
Но помощью своею довёл лишь до беды:
Остались недовольны два брата дележом
И с Зигфридом рассорились, виня его во всём.
Хотя и охраняли особу королей
Двенадцать великанов, лихих богатырей, —
Что толку? Поднял Зигфрид свой Бальмунг, добрый меч,[24]
И великаньи головы в траву упали с плеч.
Семь сотен нибелунгов он истребил в бою,
А те, кто помоложе, страшась за жизнь свою,
Его молили слёзно, чтоб соизволил впредь
Он их землёй и замками, как государь, владеть.
Затем воздал воитель двум братьям-королям,
Хоть, жизни их лишая, чуть не погиб и сам:
С ним бой затеял Альбрих,[25]мстя за своих господ,
Но карлик поражение изведал в свой черёд.
Не смог и он тягаться с противником таким.
На гору победитель взлетел, как лев, за ним,
Плащ-невидимку отнял, и в плен был Альбрих взят.
Вот так во власти Зигфрида и оказался клад.
Расправившись со всеми, кто с ним вступил в сраженье,
Распорядился витязь, чтоб клад на сохраненье
В пещеру потайную был вновь перенесён,
И Альбриха к сокровищу приставил стражем он.
А тот ему поклялся его слугою стать, —
Сказал владелец Тронье и продолжал опять:
— Таков отважный Зигфрид, храбрейший из мужей.
Досель ещё не видел мир бойца, его сильней.
Могу я и другое порассказать о нём.
Он страшного дракона убил своим мечом,
В крови его омылся и весь ороговел.
С тех пор чем ни рази его, он остаётся цел.
Быть должен принят с честью воитель молодой,
Чтоб нам за нерадушье он не воздал враждой.
Нехудо будет лаской того к себе привлечь,
Кто совершает чудеса, пуская в ход свой меч».
Сказал могучий Гунтер: «Наш смелый Хаген прав.
Всё в госте обличает неукротимый нрав.
Он в бой, судя по виду, готов вступить всегда.
Ему навстречу надлежит мне выйти, господа».
«И это, — молвил Хаген, — для чести не урон.
Ведь он не первый встречный, а королём рождён.
К тому ж бойца такого к нам из чужой земли
Дела не пустяковые, наверно, привели».
В ответ король бургундский: «Нам этот гость приятен:
Ведь мы теперь узнали, что он и смел и знатен.
Найдёт он здесь почётный и ласковый приём».
И Гунтер вышел к Зигфриду со всем своим двором.
Бургундами учтиво был встречен знатный гость.[26]
Знавать людей радушней ему не довелось,
И Гунтеру он отдал поклон от всей души
За то, что с ним хозяева так были хороши.
Спросил король немедля: «Узнать хотел бы я,
Как и зачем попали вы в здешние края.
Что нужно, смелый Зигфрид, на Рейне в Вормсе вам?»
И гость сказал хозяину: «Ответ охотно дам.
Слыхал в стране отцовской я от людей не раз,
Что состоит немало лихих бойцов при вас.
Любой король гордился б вассалами такими.
И силами померяться мне захотелось с ними.
Рассказывают также, что храбры вы и сами,
Что равного в бесстрашье вам нет меж королями.
По сопредельным странам гремит о вас молва,
И жажду убедиться я, насколь она права.
Как вы, я — тоже витязь, и ждёт меня корона,
Но доказать мне надо, что я достоин трона
И что владеть по праву своей страной могу.[27]
Я ставлю честь и голову в залог, что вам не лгу.
Коль впрямь бойца отважней, чем вы, не видел свет,
Я спрашивать не стану, согласны вы иль нет,
А с вами бой затею и, если верх возьму,
Все ваши земли с замками у вас поотниму».
Немало удивились король и двор его,
Когда они узнали от гостя своего,
Что он всё достоянье отнять у них решил.
Дружину возмущённую безмолвный гнев душил.
«Ну нет, — ответил Гунтер, Бургундии властитель, —
Тем, чем владел так долго и с честью наш родитель,
Вовеки чужеземцу не дам я завладеть
Иль права зваться рыцарем лишён я буду впредь».
Упрямо молвил Зигфрид: «Я на своём стою,
И коль меня оружьем не сломишь ты в бою,
Я на престол твой сяду, как сядешь ты на мой,
Коль скоро в силах справиться окажешься со мной.
Земель твоих бургундских моё наследье стоит.
Так пусть число владений и подданных удвоит
Тот, кто убьёт другого и разрешит наш спор».
Тут смелый Хаген с Гернотом вступили в разговор.
Воскликнул Гернот: «Что вы! Зачем нам враждовать?
Не станем у другого мы землю отбивать —
И без того обширна бургундская страна.
По праву нам, как отчина, принадлежит она».
Своим ответом Гернот друзей разгневал так,
Что бросил Ортвин Мецский, прославленный смельчак:
«Мне миролюбье ваше не по душе пришлось.
Ведь вызовом без повода нас всех обидел гость.
Пусть даже с целым войском он к нам сюда придёт,
А вас и ваших братьев покинет наш народ,
С ним в одиночку биться я буду до конца
И от привычки хвастаться отважу гордеца».
Воитель нидерландский от гнева покраснел:
«Тебе со мной тягаться не след, хоть ты и смел.
Я — государь могучий, а ты — вассал простой.
Не справиться и дюжине таких, как ты, со мной».
Меч вынул Ортвин Мецский движением одним —
Ему недаром Хаген был дядею родным.
Но сам боец из Тронье молчал, чем всех дивил.
По счастью, Гернот Ортвина в тот миг остановил.
Воскликнул он: «Вам, Ортвин, сдержаться надлежит —
Ведь Зигфрид нам пока что не причинил обид.
Для нас почётней будет поладить с ним добром.
Тогда мы не противника, а друга в нём найдём».
Могучий Хаген молвил: «Как каждый ваш вассал,
Задет я нашим гостем: он ясно показал,
Что с умыслом недобрым приехал к нам сюда,
Хоть зла ему не сделали вы, наши господа».
Ответил смелый Зигфрид: «Коль не по нраву вам
То, что сказал я, Хаген, здесь вашим господам,
Придётся вам увидеть, как под руку свою
Возьму я всю Бургундию, а их сломлю в бою».
«Не допущу я ссоры», — вмешался Гернот тут
И приказал вассалам, пусть все себя ведут
Так, чтоб надменной речью гостей не раздражать.
Притих и Зигфрид, устрашась Кримхильду потерять.
Промолвил Гернот: «Биться вам с нами не расчёт.
Ведь в том, что бесполезно цвет наших стран падёт,
Нам будет чести мало, вам тоже проку нет».
И Зигфрид, отпрыск Зигмунда, сказал ему в ответ:
«Зачем так медлит Хаген и Ортвин поутих?
Что ж на меня не двинут они друзей своих?
Иль те боятся схватки и пыл их поостыл?»
Бургунды не ответили — им Гернот запретил.
Сын Уты молвил снова: «Прошу вас гостем быть.
Здесь вам и вашим людям все рады угодить.
А я с роднёй своею всегда служить готов».
И стал вином он потчевать могучих пришлецов.
Сказал державный Гунтер: «Попросите добром —
И никогда отказа не встретите ни в чём.
Всё — жизнь и достоянье — мы отдадим за вас».
Гнев господина Зигфрида от этих слов угас.
Приезжим снять доспехи бургунды помогли
И лучшие покои в дворце им отвели.
Там Зигфрида и свиту с дороги отдых ждал.
С тех пор герой в Бургундии желанным гостем стал.
Тех почестей, какими его там осыпали,
И тысячную долю я опишу едва ли.
Он этим был обязан лишь доблестям своим:
Кто б Зигфриду ни встретился, все восхищались им.
Какой потехой ратной ни тешился бы двор,
Был в каждой Зигфрид первым, всему наперекор.
В метании ли копий, в бросании ль камней
Он был любых соперников ловчее и сильней.[28]
Когда же развлекались бойцы по вечерам
Учтивою беседой в кругу прекрасных дам,
Те глаз не отводили от гостя своего —
Такою страстью искренней дышала речь его.
Он им во всех затеях всегда был рад помочь,
Но сам лишь о Кримхильде мечтал и день и ночь,
Да и она, хоть деву ещё не видел он,
Тайком всё чаще думала, как смел он и силён.
Чуть во дворе потеху затеет молодёжь,
От окон королевну силком не оторвёшь:
На рыцарские игры весь день глядит она,
И больше никакая ей забава не нужна.
Узнай об этом Зигфрид, как витязь был бы рад,
Что на него бросает Кримхильда тёплый взгляд!
Ведь он всем сердцем жаждал так пылко и давно,
Чтоб было с милой свидеться ему разрешено.
Когда же прерывалась для отдыха игра
И гость в толпе героев стоял среди двора,
Отважный сын Зиглинды был так хорош собой,
Что чувства нежные будил он в женщине любой.
Нередко думал Зигфрид: «Когда ж предлог найду я
Воочию увидеть Кримхильду молодую?
Её люблю я пылко и здесь давно гощу,
Но с ней ещё не встретился и оттого грущу».
Когда ж объезд владений свершали короли,[29]
Они с собою брали весь цвет своей земли
И — к горю королевны — сопровождал их гость.
Не раз ему по девушке потосковать пришлось.
Вот так, — и я порукой в том, что молва не лжёт, —
В земле бургундов прожил воитель целый год,
Но всё ещё не видел той, кем он был пленён,
С кем счастье и страдание потом изведал он.
Авентюра IV