Анимистические представления

Если иметь в виду культурное сознание человека, то главным для архаического человека являлось убеждение, что все люди, жи­вотные, растения имеют душу. Представление о душе у примитив­ных обществ (а они до сих пор находятся на стадии развития,

Анимизм — 1) вера в существование духов, в одушевленность всех предме­тов, в наличие независимой души у людей, животных, растений; одна из при­митивных форм религии; 2) философское учение, возводящее душу в принцип жизни.


 


2 Культурологии



соответствующей архаической культуре) примерно следующее: душа — это тонкий, невещественный человеческий образ по сво­ей природе нечто вроде пара, воздуха или тени. Некоторые племе­на, отмечает классик культурологии Э.Тайлор,«наделяют душой все существующее, даже рис имеет у даяков свою душу». В соот­ветствии с архаическими представлениями душа — это легкое, подвижное, неумирающее существо (самое главное в человеке, животном, растении), которое обитает в собственном жилище (теле), но может и менять свой дом, переходя из одного места в другое. Как же сложилось подобное представление? Естественно, что никаких научных представлений у архаического человека не было, они возникли много тысячелетий спустя. Даже простейшие с современной точки зрения явления представляли для древних проблему, они могли разрешать ее только на основе тех средств и представлений, которые им были доступны.

Рассмотрим одну из проблем, разрешение которой потребова­ло представления о душе. Архаический человек постоянно сталки­вался с явлениями смерти, сновидений, обморока. Что они озна­чали для всего коллектива, как в этих случаях нужно было действовать и поступать? Вопросы эти для коллектива были, не­сомненно, жизненно актуальными: нельзя, например, в одних случаях хоронить потерявшего сознание, а в других — лечить, так же как в одних случаях — будить умершего, в других — стараться его вылечить.

Кроме того, сон, обморок и смерть внешне похожи друг на друга, но действия людей в каждом случае различны. Нельзя так­же, чтобы члены племени действовали несогласованно: напри­мер, одни будили умершего, а другие старались похоронить его. Этнографические и культурологические исследования показы­вают, что эта ситуация была разрешена, когда сформировалось представление о душе, которая может существовать в теле чело­века, выходить и снова входить в него. В свете этих представле­ний: смерть — это ситуация, когда душа навсегда покидает соб­ственное тело, уходит из него, обморок — временный выход души из тела (затем, когда душа возвращается, человек прихо­дит в себя), сновидения — появление в теле человека другой души. Важно, что подобные представления подсказывают, что нужно делать в каждом случае: мертвого будить или лечить бес­полезно, зато душу умершего можно провожать в другую жизнь (хоронить), в то же время спящего или потерявшего сознание можно будить, чужую душу прогнать, а свою привлечь назад и т.д. Во всех случаях, по словам Э.Тайлора, где мы говорим, что человек был болен и выздоровел, туземец и древний человек говорили, что он «умер и вернулся». Другое верование у тех же австралийцев объясняет состояние людей, пребывающих в ле­таргии: «Их души отправились к берегам реки смерти, но не были


там приняты и вернулись оживить снова их тела». Туземцы Фид­жи говорят, что если кто-нибудь умрет или упадет в обморок, его душа может вернуться на зов.

Весьма распространены представления о душе как легком, под­вижном, неуничтожимом существе, обитающем в материальной оболочке (теле, предмете, рисунке, маске), могущем выходить из нее или входить в новые оболочки, со временем становиться само­стоятельным предметом. Так, душу заговаривают, уговаривают, при­зывают, ей приносят дары и еду (жертву), предоставляют убежище (святилище, могилу, рисунок). Можно предположить, что с опре­деленного момента развития архаического общества (племени, рода) представления о душе становятся ведущими, с их помощью осоз­наются и осмысляются все прочие явления и переживания, наблю­даемые архаическим человеком. Например, часто наблюдаемое внеш­нее сходство детей и их родителей, зависимость одних поколений от других, наличие в племени тесных родственных связей, соблю­дение всеми членами коллектива одинаковых правил и табу осоз­наются как происхождение всех душ племени от одной исходной души (человека или животного) родоначальника племени, куль­турного героя, тотема. Поскольку души неуничтожимы, постоянно поддерживается их родственная связь с исходной душой, и все души оказываются в тесном родстве друг с другом.

Однако ряд наблюдаемых явлений ставил для архаического со­знания довольно сложные задачи. Что такое, например, рождение человека: откуда в теле матери появляется новая душа — ребенок? Или почему тяжело раненное животное или человек умирают, что заставляет их душу покинуть тело раньше срока? Очевидно не сразу архаический человек нашел ответы на эти вопросы, но от­веты, надо признать, были оригинальными. Откуда к беременной женщине, «рассуждал» архаический человек, приходит новая душа? От предка — родоначальника племени. Каким образом он посыла­ет ее? «Выстреливает» через отца ребенка. В этом смысле брачные отношения не что иное, как охота: отец — охотник, мать — дичь; именно в результате брачных отношений (охоты) новая душа из дома предка переходит в тело матери. Аналогичное убеждение: после смерти животного или человека душа возвращается к роду, пред­ку племени. Кто ее туда перегоняет? Охотник. Где она появится снова? В теле младенца, детеныша животного. На барельефе сар­кофага, найденного в Югославии, изображены: древо жизни, на ветвях которого, очевидно, изображены кружочками души; ря­дом стрелок, прицеливающийся из лука в женщину с ребенком на руках, судя по данной интерпретации, — отец ребенка; слева от этой сцены нарисован охотник на лошади, поражающий копь­ем оленя.

Попробуем теперь взглянуть на этот же материал с семиоти­ческой точки зрения. Замечательной особенностью всех архаиче-


 




ских практик является то, что все они выросли, так сказать, из одного корня — из представления о душе. Рассмотрим поэтому более подробно семиотическую интерпретацию и особенности формирования представлений о душе и связанные с ней другие архаические понятия. С семиотической точки зрения душа — это сложный тип знака, который называется «знаком выделения». Изобретение этого знака, как мы здесь предположили, позволило архаическому человеку осмыслить явления смерти, обморока, сновидений и «появление зверей и людей, созданных с помощью рисунка». И не только осмыслить, а, что не менее существенно, создать соответствующие практики. Действительно, опишем, как архаический человек действовал с душой, как со знаком. Семио­тическая формула действия со знаком выделения такова: знак А (душа) включается в ряд операций преобразования — а\, dl, аЪ и т.д. (они потенциально задаются строением знака), в результате получаются знаки В\, В2, ВЪ и т.д. Эти знаки относятся к реаль­ному объекту X (в данном случае — человеку). Подобное отнесе­ние позволяет в объекте X выделить (отсюда название типа знака — знак выделения) определенные атрибутивные свойства с\, cl, сЪ и т.д., т.е. в данном случае — свойства и состояния души. Эти свойства позволяют человеку объективировать новый, уже иде­альный объект Y — реальную душу. Необходимое общее условие действий со знаками выделения — предварительное формирова­ние связи-значения, т.е. замещения объектов знаками. Характер­ная особенность знака выделения в том, что здесь объекты Хи Y по материалу не совпадают, как это происходит в других типах знака. Например, знаки-модели (по другой классификации — «ико-нические знаки») относятся к объектам X, которые по материалу (но не по функции и природе) совпадают с объектом Y. Так, пальцы (камешки, ракушки, зарубки, черточки), с помощью которых считали древние народы, являются знаками-моделями. Они отно­сятся как к реальным предметам (объектам X), которые считают, так и к соответствующим «совокупностям предметов» (объектам Y), Ясно, что по материалу — это один и тот же объект, но по фун­кции — различные объекты. Объекты Y можно только считать, отсчитывать, соединять в группы или разделять на группы, с объек­тами X можно делать и все то, что с ними обычно делают в той или иной практике.

Но вернемся к анализу формирования действий с таким зна­ком, как душа.

Первая операция (а 1) — уход души из тела навсегда; при соотнесении с объектом X (человеком, животным) эта операция осмысляется как смерть. Здесь мы видим, что известный человеку с давних пор эмпирический факт смерти (т.е. объект X) не совпа­дает с формирующимся представлением о смерти Y. На основе такого осмысления формируется и соответствующая архаическая


практика захоронения, понимаемая древним человеком как со­здание (постройка) для души нового дома. В этот дом (могилу), как известно из археологических раскопок, человек клал все, что нужно было душе для продолжения на новом месте полноценной жизни, — еду, оружие, одежду, утварь и т.д. (позднее богатые люди могли позволить себе унести в иной мир лошадей, рабов, даже любимую жену).

Вторая операция (а2) — временный уход души из тела, что осмыслялось в представлении о болезни. На основе этой опе­рации осмысления складывается архаическая практика врачева­ния (лечения), представляющая собой различные приемы воздей­ствия на душу: уговоры души, преподнесение ей подарков — жертв, создание условий, которые она любит, — тепло, холод, влаж­ность, действие трав и т.д. — с целью заставить ее вернуться в тело (возвращение души в тело, осмысленное как «выздоровле­ние», — это фактически обратная операция со знаком выделения по сравнению с прямой — временным уходом души). Древнее вра­чевание предполагало как отслеживание и запоминание природ­ных эффектов, так и комбинирование ряда практических действий, приводящих к таким эффектам. Другими словами, формировалась настоящая техника врачевания. Но, естественно, понималась она в рамках анимистического мироощущения.

Третья операция (аЪ) — приход в тело человека во время сна другой души (или путешествие собственной души вне тела в период сна) — определила такое представление, как сновиде­ние. Соответственно, обратная операция задала смысл пробуж­дения, выхода из сновидения. На основе этого формируется прак­тика толкования сновидений, понимаемая как свидетельства души.

Четвертая операция, точнее, две группы операций, име­ющих исключительно важное значение для архаической культу­ры, — это, во-первых, вызов души, предъявление ее зрению или слуху, во-вторых, обращение к душе, общение с ней, что достига­лось, как мы отмечали, с помощью средств древнего искусства (рисование, пение, игра на инструментах, изготовление масок и скульптурных фигур и т.д.). В рамках этой практики формируются как специальная техника (например, изготовление музыкальных инструментов и масок, орудий и материалов для живописи и скуль­птуры), так и сложные технологии древнего искусства (рисова­ние, танец, изготовление скульптур и т.д.). В архаической культу­ре человек открыл и научился использовать в своей деятельности различные природные эффекты, создав тем самым первую техни­ку (орудия труда, оружие, одежду, дом, печь и т.д.). В области технологии основным достижением было освоение двух основных процедур: соединение в одной деятельности разных операций, относящихся до этого к другим деятельностям, и схватывание


 




(осознание) самой «логики» деятельности, т.е. уяснение и запо­минание типа и последовательности операций, составляющих оп­ределенную деятельность. Последняя задача, как показывают эт­нографические исследования, также решалась на семиотической основе. Архаический человек создавал тексты (песни, рассказы), в которых описывалась деятельность, приводящая к нужному ре­зультату. В этих текстах помимо описания операций и их последо­вательности значительное место отводилось рассказу о том, как нужно влиять надуши, чтобы они помогали человеку. Сегодня мы эти фрагменты текста относим к древней магии, хотя магия не то слово, которое здесь необходимо использовать. В представлении о магии есть оттенок тайны и сверхъестественных сил. Для архаи­ческого же человека души (духи), вероятно, ничего таинственно­го и сверхъестественного не заключали. Таким образом, основ­ным способом трансляции технического опыта в архаической культуре являлась устная традиция, запоминание, ну и конечно, подражание. Наконец, техническая деятельность человека осозна­валась не в рациональных формах сознания, а в анимистической модальности. Главной особенностью анимистического понимания техники являлась трактовка естественного плана как деятельнос­ти души.

Анализ показывает, что в архаической культуре все основные виды представлений и практик возникают по той же логике, причем представление о душе было исходным. Даже такая, вроде бы прямо не связанная с феноменами смерти, сновидений, бо­лезни или искусства практика, как любовное поведение, как мы показали, выросла не без влияния представления о душе. Для культурологии материал архаической культуры позволяет сде­лать четыре вывода: первый — главным механизмом формиро­вания культуры является «семиозис», т. е. изобретение знаков и дей­ствия с ними. Знаки создаются в ответ на потребности человека, с их помощью человеческое сообщество разрешает возникшие перед ним проблемы, снимает «разрывы» в деятельности и понимании. При этом образование новых знаков подчиняется такому закону: или на основе одних знаков выделения складываются другие, бо­лее сложные, или один тип знаков выделения является исходным для всех остальных. Второй вывод: именно семиозис в значи­тельной степени предопределяет формирование в культуре прак­тик человека. Третий вывод: новый культурный опыт не изоб­ретается каждый раз заново, а складывается на основе уже имеющегося. И четвертый: необходимым условием формиро­вания культуры является трансляция культурного опыта, позво­ляющая воспроизводить эффективные виды человеческой дея­тельности. Но сама эффективность в культуре оценивается по двум параметрам: с точки зрения основной картины мира (в данном случае целиком основанной на идее души), а также с точки зре-


ния практической пользы (например, в какой степени лечение реально помогает человеку, правда, нередко человек выздорав­ливает именно потому, что верит в лечение).

Осмысление мира

Для нас сегодня естественно разделение живого и неживого, человека и природы. Для архаического человека живым было все, что менялось, двигалось, от чего он зависел, что давало ему пищу или другие жизненные блага. Живой была Земля (время от време­ни она содрогалась от землетрясений), она же дарила воды и пищу. Живым было небо, оно менялось, посылало дождь, гневалось гро­мами и молниями. Живой была вода, она текла, бежала, умирала (испарялась), временами, во время наводнений, становилась страшной. Короче говоря, для архаического человека вся природа (планеты, солнце, луна, звезды, вода и земля, огонь и воздух, леса и озера) была живая. Но раз так, все природные стихии на­делялись душой. Эти души назывались или собственно душами, или «духами» и «демонами». Самые сильные и мощные, от кото­рых существенно зависела жизнь архаического человека, посте­пенно стали выделяться и называться богами. Но, пожалуй, толь­ко сила и мощь отличали богов архаической культуры от простых духов (реки, озера, леса). В этом смысле это еще не боги, как их будут понимать в последующих культурах, они не являются еще «демиургами» (творцами) мира, не поддерживают мировой поря­док (мироздание), как это делает, например, египетский бог солн­ца Ра или вавилонский бог Мардук.

С появлением представлений о душе, духах и богах архаиче­ский человек оживляет всю природу и оказывается в совершенно новом мире. Теперь его окружают не только люди и животные, но и бесчисленные души и духи, от которых зависит вся его жизнь: охота, здоровье, удача. Как же человек может влиять на этот но­вый сакральный мир духов и душ? Или прямо обратившись с ре­чью или просьбой к нужному ему духу, или одаривая духа (это архаическая жертва). Постепенно формируется практика обмена: архаический человек уверен, что духи (души) помогают или не мешают (не вредят) только в том случае, если человек им что-то дарит (жертвует). Таким образом, жертва — это своеобразные день­ги архаической культуры. На папуасском острове Таппа, где «бо­гами» являются души умерших предков, покровительствующие произрастанию плодов, вождь племени, действующий в качестве верховного жреца, после приношения первых плодов среди без­молвствующего собрания громогласно произносит следующую мо­литву: «Сострадательный отец! Вот пища для тебя: ешь ее и надели нас ею!» Индеец племени нутка, собираясь на войну, молится так:


 


38


39


«Великий Кватутце, сохрани мне жизнь, избавь от болезни, помо­ги мне найти врага и не бояться его, дай мне найти его спящим и убить многих врагов».

Как мы видим, идея души неотделима от практики заклина­ния (молитвы) и дарения (жертвоприношения), можно сказать, что идея души породила эти две практики как свое необходимое условие.

Весьма интересно то, как архаические люди понимали и виде­ли окружающую их среду. Кажется, как еще человек может ви­деть, если не так же, как и мы, ведь глаза, и уши, и ощущения людей вроде бы мало изменились. Но нужно различать «смотре­ние» как физиологический акт (процесс) и «видение» как психо­логический и культурный акт. То, что каждый человек некоторой культуры может увидеть, определяется возможностями этой куль­туры. Если мы сегодня можем видеть внутреннее устройство ма­шин и атомов, то архаический человек мог видеть души, демонов и места их обитания. Все духи, демоны и души для каждого пле­мени и рода были хорошо известны, и обитали они в специально отведенных для них местах. Как правило, самые сильные духи и боги, особенно те, которые помогали человеку, жили на небе, причем чем большей силой они обладали, тем выше забирались. Духи и боги, вредившие человеку, например приносившие бо­лезни или даже смерть, жили глубоко под землей. Духи, защи­щавшие род или несколько больших семей, жили тут же, побли­зости, на территории рода. Духи, заботящиеся об отдельной семье, жили прямо в жилище, причем в строго определенных местах. Наконец, личный дух отдельного человека жил в его теле. Подоб­но тому, как род с оружием в руках должен был защищать свою территорию от врагов, семья — свой дом, человек должен был защищать свой личный дух от плохих демонов или богов. Этой цели служили, с одной стороны, жертва, с другой — татуировка или орнаментированная одежда. Дело в том, что орнамент, так же как и оберег (амулет), в архаической культуре включал в себя повторяющиеся изображения тотемных животных или культур­ных героев, духи которых были призваны защищать род или от­дельных его представителей. Например, как мог проникнуть в тело человека злой дух, вызывающий болезнь? Через отверстия в одежде: ворот, рукава, низ рубахи, отверстия сапог, шапки и т.д. Следо­вательно, все эти места нужно было защитить, отгоняя от них злых духов. Поэтому орнамент располагался на всех этих местах. Но остаются открытыми руки и лицо. Их можно раскрасить или защитить маской, а также ритуальными рукавицами, что и сегод­ня наблюдается у примитивных народов во время ритуальных празд­ников.

Ощущение и понимание пространства в архаической культуре было двояким. С одной стороны, пространство осваивалось и, сле-


довательно, задавалось передвижениями человека и его хозяйствен­ной деятельностью. Такое пространство отчасти напоминало наше (не математическое, а эмпирическое). С другой стороны, простран­ство осваивалось и задавалось сакральной (анимистической) дея­тельностью человека. В этом втором значении оно воспринималось как сложная организация, напоминающая матрешку. Ядро такой матрешки — душа отдельного человека. Далее матрешка, вклю­чающая в себя первую, — татуировка или одежда человека (т.е. «дом» для души). Ее оберегали от злых духов тотемные животные, превратившиеся впоследствии в орнамент. Третья матрешка — на­стоящий дом архаического человека. Его также оберегают изобра­жения тотемных животных, духи которых могут проникнуть через окна, двери, трубу. Отсюда орнаменты на наличниках окон, две­рей, трубы. Естественно, что дом понимался архаическим челове­ком, как защищающий души целой семьи. Четвертая матрешка — территория архаического племени («дом» племени). Наконец, пя­тая — мир или космос, т. е. общий дом для людей и остальных душ. Важно, что все «дома» архаического человека понимались им как структурно подобные и соответственно обустраивались. Все име­ли сакральный верх и низ, входы и выходы, которые нужно было защищать, свои территории для отдельных «субъектов» (женскую и мужскую половины, места для людей и духов, и т.д.), довольно часто обозначались в речи одинаковыми словами.

Таким образом, видение архаического человека существенно отличалось от видения современного. Архаический человек видел все пространство и среду (природу, свой дом, одежду), как насе­ленную различными духами, между которыми существовали слож­ные, зачастую иерархические отношения. Всех этих духов нужно было знать, так сказать, в лицо, не забывать приносить им дары, от кого-то защищаться с помощью других духов, от кого-то ус­кользать незамеченным.

Кому-то может показаться, что все это невозможно доказать, ведь архаическая культура давно канула влету. Ничего подобного. Даже в нашей стране в Сибири, в Ханты-Мансийском автоном­ном округе, живут аборигенные народы ханты и манси (вогулы), в определенной мере сохранившие обычаи и верования своих да­леких архаических предков. Мифологическая система манси (у хан-тов она сходная) весьма сложная и богатая, местами напоминает верования персов, индусов, вавилонян, древних греков [1]. Да, манси верят в духов (семейных, родовых, лесных, промысловых, добрых и злых), в то, что человек и животное имеют две души — ис («тень») и лили («дух»). По другим данным, мужчина имеет пять душ: душу, переходящую от одного человека к другому; душу-ень; душу-волосы, по которой человек после смерти идет в ман­сийский рай; душу-дыхание и душу-тело. Женщина имеет четыре души. Но манси верят также и в реинкарнацию, т.е. переселение


 




душ, причем считают, что в промежутке между смертью одного человека и рождением другого, в которого данная душа переселя­ется, для души нужно сделать специальное жилище, называемое иттермой. Как правило, иттерма представляет собой деревянное схематическое изображение умершего человека, одетое в специ­альные одежды. Раньше иттерма изготовлялась непременно из венца дома, где жил покойник. Душа этого человека воплощается затем в младенца, родившегося в этом же доме. Но ведь известно, что представление о реинкарнации было широко распространено в Индии, где оно существовало с незапамятных времен, во всяком случае, было основным мировоззрением еще до буддизма.

Однако у народов манси существует также вера в богов (чаще всего, за редким исключением, это всего лишь могущественные духи), причем их пантеон содержит довольно развитые в куль­турном отношении фигуры. Во-первых, это «бог» верхнего мира (неба) — Мир-сусне-хум, имеющий множество титулов и эпите­тов: «Человек, осматривающий землю и воду», «Золотой бога­тырь», «Всадник» и др. Мир-сусне-хум не только верховный бог над другими богами и людьми, но и начальник, покровитель­ствующий человеку, заботящийся о нем. Принося жертву Мир-сусне-хуму, манси говорит, например, следующее: «Для того тебя произвел твой отец, Золотой кворис, чтобы ты защищал душу моей дочери, душу моего сына. Ночью умоляем тебя со слезами, днем умоляем тебя со слезами: защити нас от болезни. Если забо­леет женщина, вылечи ее, если заболеет мужчина, вылечи его! Золотой князь, Золотой человек, об этом тебя просим, об этом умоляем». (Золотой кворис — один из эпитетов Нуми-Турума, отца Мир-сусне-хума. Нуми-Турум создал мир, вдохнул жизнь в лю­дей, но затем передал правление миром своим сыновьям. Из них самым главным стал Мир-сусне-хум, выигравший состязание между братьями.) Эта молитва вполне понятна в свете одного из важных мансийских представлений: Мир-сусне-хум добр к бедня­кам и может вместо жертвы взять от них даже простую воду. «...Если твоя бедная девочка (твой бедный мальчик) ничего не может по­жертвовать, и даже не еду, а горячую воду, кипящую в котле, поставит тебе как жертву едой, то расцени поставленное им (ею) как жертву, как кровавую жертву расцени!» Кроме того, манси верят в бога или владыку нижнего мира Самсай-ойку, он же Куль-отыр («Невидимый человек»), который приносит болезни, пуга­ет людей, но и, как ни странно, помогает от болезни или карау­лит дом. Вспомним нашу Бабу-ягу, она тоже одновременно и коварна — может сварить и съесть даже маленького ребенка, но и добрая старушка, которая часто приходит на помощь герою. Все же основная обязанность Самсай-ойки — перемещать людей из мира живых в мир мертвых. Наконец, важной фигурой боже­ственного пантеона является Калтац-эква, жена Нуми-Турума,


она же — Турум-щань, имеющая вообще много имен и эпитетов: «общая мать», «мать земли», «мать нижнего неба», «пробуждаю­щая и рождающая», «бабушка земли» и др. Подобно Мир-сусне-хуму, Калтац-эква, кроме своих, так сказать, прямых обязанно­стей — помогать роженицам и детям, чтобы те были здоровы и не совершали плохих поступков, заботилась также о тех людях, ко­торые были несчастны или бедны.

Манси верят и еще в одну категорию сакральных существ — богатырей Отыров, отличающихся гигантской силой и умом. Отыры пришли с неба, все время воевали друг с другом, и поэтому по­чти все погибли. Те же из них, кто остался в живых, стали тоте­мами («пупыхами»), т.е. родоначальниками (предками) родов [1]. И опять же вспоминаются параллели, например: титаны в древнегреческой мифологии, богатыри в русском фольклоре.

Мы специально привели эти воззрения, чтобы показать, что осколки архаической культуры можно найти даже в наше время. Но и в целом архаическая культура не исчезла бесследно. Она пе­релилась в мифы народов мира, в фольклор, в глубинные «архе­типы» человеческой психики. Архаическая культура оказала не­посредственное влияние и на последующую культуру — древних царств и государств Ближнего Востока, Египта, Индии, Китая.

Вера в богов

Древний Египет, Шумер и Вавилон, древняя Индия и Китай — это истинная колыбель современной цивилизации. Именно в этот период — от V—VI до II— I тысячелетий до н.э. складываются огромные империи и государства, не менее замечательные искус­ство, техника, письменность, элементы математики и астроно­мии, зачатки философии. В недрах культуры древних царств к кон­цу ее существования появляются очаги новой культуры, из которых последующие эпохи черпают и новое мироощущение человека как личности.

Люди эпохи древних царств верят в богов, но это уже настоя­щие боги, а не просто более могущественные духи эпохи архаи­ческой культуры. Кажется, что внешне многое переходит в куль­туру древних царств из предыдущих эпох: вера в души, демонов, богов, идеи жертвоприношения и молитва, одухотворение при­родных стихий. Да, многое переходит, но даже то, что перешло, понимается в культуре древних царств по-новому. И прежде всего сами боги. С одной стороны, многие боги так же, как и раньше, являются природными стихиями и явлениями — это солнце, луна, океан, небо, земля, огонь и т.д. Но с другой — эти же боги теперь не могущественные духи, а сакральные существа, напоминаю­щие царей, правителей, верховных жрецов. Они весьма похожи


 




на людей, стоящих во главе управления государством и народом. Сходство богов этой эпохи с царями и правителями устанавлива­ется родом их занятий, тем, что они делают. Оказывается, боги так же, как цари и правители или жрецы древних царств, отвеча­ют за какие-то строго определенные области человеческой дея­тельности. Скажем, одни боги следили за судьбой всего народа, другие — за судьбой города, третьи — за судьбой какого-нибудь занятия или производства. «Судьба» (например, шумерское пат (tar) — «судьба», «рок», «ангел смерти») весьма важное понятие этого периода, оно закрепляет функции богов. «Своя судьба, — пишет наш исследователь шумеро-вавилонской культуры И. Клоч­ков, — есть у всего на свете: у божеств, у любого природного или социального явления, у всякой вещи и, наконец, у каждого чело­века. Судьба божества определяет его функции, «сферу деятельно­сти», степень могущества и место в иерархии богов: одному суж­дено ведать формами для изготовления кирпичей, другому быть богом солнца. Природные явления воспринимались как манифе­стация того или иного божества; судьба каждого из этих явле­ний, по-видимому, и была судьбой соответствующего божества («природа» грозы, например, воспринималась как судьба бога Адада и т.д.).

Другое важное отличие от представлений предыдущей куль­туры в том, что боги и люди не только выполняют предназна­ченные для них роли, но и совместно поддерживают саму жизнь, мир, миропорядок. Человек архаической культуры зависел от бо­гов, но и только, он не отвечал вместе с богами за жизнь и порядок. Теперь совершенно другая ситуация: боги должны сле­дить за исполнением раз и навсегда установленных законов, а человек поддерживает богов. В вавилонской религии человек при всей его ничтожности (подчеркнуть которую, как отмечает И. Клочков, вавилоняне никогда не забывали) тем не менее на­ходился в центре внимания. «Великие боги, олицетворявшие кос­мические силы, постоянно оказывались вовлеченными в повсед­невные дела людей: они словно только тем и занимались, что карали, предостерегали, спасали и награждали своих ничтож­ных тварей». Человек культуры древних царств уверен, что мир, порядок поддерживается судьбою, богами, жертвой, законом. Их живое олицетворение — фигура царя или верховного жреца, она связывает этот земной мир с миром божественным; царь и жре­цы поддерживают закон, регулируют жертвоприношения. До тех пор пока богам приносятся жертвы, соблюдаются установлен­ные законы, оказываются почести царю и жрецам, беспреко­словно подчиняются им — мир существует, если же хотя бы одно из этих звеньев разрывается — мир гибнет. Понятно, что в каж­дой древней культуре (Египте, Вавилоне, Индии, Китае) это мировоззрение принимало своеобразные, неповторимые формы.


Совместное участие людей и богов в поддержании жизни и миропорядка в культуре древних царств было закреплено с помо­щью мифов и сакральных преданий. Их сценарий сводился к сле­дующему: боги создали этот мир и порядок, заплатив за это своей жизнью или кровью, в благодарность люди должны жертвовать богам и исполнять установленные ими законы. Для иллюстрации приведем пример: содержание шумерского мифа о происхожде­нии людей. В старовавилонском мифе об Атра-масисе описывается собрание богов, на котором было решено создать человека, что­бы избавить богов от печальной необходимости трудиться ради поддержания собственного существования. Сказано — сделано: боги Нинту и Энки берутся создать человека, но для этого, говорит верховный бог Энки, нужно убить одного из богов, чтобы очис­тить остальных и замешать на крови убитого глину. Выбор пал на бога Ве-ила, имеющего разум, которого и убивают.

Но что конкретно означало для людей выполнение «догово­ра», заключенного между богами и людьми при создании мира и самих людей? Ацтеки вели так называемые «цветущие войны», чтобы приносить своему богу-Солнцу кровавые жертвы (кровь пленных), но это был крайний вариант развития событий. Обыч­но же речь шла о другом: соблюдении законов, а также отчисле­нии весьма значительных налогов (главным образом в натураль­ной форме — зерно, пиво, оружие, рабочая сила), идущих на содержание царского двора, армии и храмов богов. Но восприни­мались эти налоги именно как жертва, как способ, совершенно необходимый, чтобы поддержать мир и порядок, чтобы боги вы­полняли свое назначение, без которого нет ни мира, ни порядка, ни самой жизни людей.

Если же по какой-либо причине миропорядок нарушался, то это воспринималось как гнев богов и грозило гибелью всего. По­этому нарушенный порядок стремились восстановить любой це­ной, чего бы это не стоило. Из этих усилий, как это ни странно, рождались элементы науки (астрономия), искусство. Проиллюс­трируем последнее.

В культурах древних царств искусство выполняет весьма важ­ную роль: оно является средством поддержания мироздания, ис­полнения закона и порядка. Если на архаической стадии искусст­во соединяло, сводило человека с душами, то теперь оно ставит его перед миром богов, позволяет ему увидеть их жизнь, участво­вать в ритуале поддержания существования этого мира. Интерес художника древнего мира вращается исключительно вокруг жиз­ни богов и фигуры царя. Но царь — это и божественное существо (как, например, египетский фараон — живой бог солнца Ра), и глава государства (империи), и обычный человек. Поэтому древ­неегипетский художник изображает фараона не только в мире богов (где он, как бог, поддерживает с другими богами миропорядок).


Фараон изображен: на войне — он мчится на колеснице, давя врагов, на охоте — поражает из лука львов, в своем дворце — принимает иностранные посольства, в быту — отдыхает вместе с женой. Поскольку фараон имеет приближенных и слуг, а те, в свою очередь, своих и т.д. до рабов, уже ничего не имеющих, божественная сила и сущность распространяются через священ­ного царя на весь его народ. Поэтому в центре древнего рисунка и картины канонического типа всегда стоит фигура священного царя, от нее к периферии волнами расходятся изображения дру­гих людей: царицы, приближенных царя, военачальников, пис­цов, земледельцев, ремесленников, рабов, пленных.

Аналогично можно показать, что элементы астрономии были созданы (изобретены) вавилонянами и египтянами, когда они искали способы восстановления нарушенного с их точки зрения миропорядка. Геометрия, например, была изобретена, когда нуж­но было восстанавливать границы полей, смываемых каждый год Нилом и Ефратом. И как еще, как не катастрофу, мог шумер понимать такой разлив?!

Вода унесла межевые камни, какой теперь брать налог — неиз­вестно, а если налог не будет вовремя получен, боги разгневают­ся и отвернутся от человека, да и сама жизнь будет под угрозой. Но если бы шумерскому писцу, впервые нашедшему формулу вы­числения площади прямого поля, сказали, что он что-то там со­чинил или придумал, он бы все это отверг как кощунство и неве­рие в богов. Выводя данную формулу, он считал, что всего лишь описывает, как нечто было устроено богом, что сам бог открыва­ет ему знание этого устройства.

Описывая общие закономерности религиозных воззрений лю­дей древнего мира, мы не хотим сказать, что во всех культурах древнего мира все было одинаково. Напротив, каждая культура давала что-то свое. Например, древнеегипетская — обожествле­ние царей и пирамиды. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим древ­неегипетские воззрения подробнее.