МАЛЕНЬКОЙ ДИТИНУШКА ЗЕЛЕНЕНЬКОЙ
Было во славном во городе в Киеве, у князя было у Владимира, у ево заводилось пированьицё, токо цестен-поцестен пир-от радосцён (радостен), и все на пиру напивалисё, и все на пиру наедалисё, и все на пиру порасхвасталисё. Глупой-ёт похвастав доброй женой, разумной похвастав златой казной; и сидит маленькой дитинушка зелененькой, он похвастав да добрым конем. Тут и говорит князь Владимир: «ежели у тебя такой конь, то наложу на тебя службу: и съизди ты во далеце-далеци, во чистыя во полушка, в угоморьиця *) [Угоморьицо – заливные луга] зеленыя, привези ты мне таково человека, щобы он знал думу цярскую, думу государскую». Вот и пошли все по домам с пиру веселово, а дитинушка пошов домой и повисив свою буйную голову ниже могучих плець. Отец и мать ево встрицяли и такие рици ему говорили: «што же наше цядо милое, дитя любимое, все идут с пиру веселые, а ты идешь невесел, свою голову повисив?» Он и говорит им таковы слова: как жо мне, батюшко и матушка, веселитцё, накинув на меня князь службу не легкую – тяжелую: приказав мне съиздить в далёце-далёци, во полюшка во чистыя, во луга зеленые и найти таково человека, чтобы знав думу цярскую, думу государскую».
Обседлав, обуздав своево добра коня и поехав маленькой дитинушка, зелененькой. Вот он сутки идет *) [Это слово понимать надо: «едет»], другия идет, и третий идет – конь притомивсе, и сам йисть захотев, и наехал он на рать силу великую и силу побитую, и столько сило побито, што цорному ворону в сутки не облитить, а доброму молодцу на коне не объехать. И издив он в этой силе и нашов живово цоловека, у жива цоловека он и спрашивает: «кто это силу бил и губив?» - «Это Иван русской богатырь!» - «За что он ее бил и убив?» - «А за то он бил и убив, што надоть (ему) у нашово короля женитцё, насильно взеть в замужество доць, она доброй волей нейдет за нево и отец не отдает; вот за то самое он силу и бьет». Вот и поехав дитинушка от той силы проць, и сутки ехав, и другие ехав, и наехав на рать силу великую, силу побитую; цорному ворону в сутки не облитить, а доброму молодцу на коне не объехати, - столько побито силы!..
Вот он нашев опеть жива целовека и спрашивает жива целовека: «кто эту силу бив и губил?» В ответ сказав жив целовек, што эту силу бил и губив Иван русской богатырь. – За што он ее бил и губив? – «А за то он бьет и губит, што надо у нашево короля неволей взеть прекрасную королевну в замужество, она доброй волей за нево нейдет, и отец не отдает».
Вот опеть маленькой детинушка, зелененькой йдет сутки, другия и третиё, и наезжает он на рать силу великую, силу побитую, и увидев в цистом поле стоит белополотняной шатер, у этово шатра стоит столб, а у этово столба видит золотое кольцо, к этому кольцу привязан доброй конь и разослана белая повсть *) [Повсть – скатанный из шерсти ковер] и надавано белоярыя пшеници. Маленькой дитинушка, зелененькой слезав с добра коня и припущав к одному корму, и отбив ево конь Ивана руссково богатыря коня от тово корму, и маленьково дитинушки конь зоблёт белоярую пшеницу, а Ивана руссково богатыря конь ходит по зеленым лужкам и щиплет травку зеленую. Заходив дитинушка в бел шатер, во белом шатре Иван русской богатырь спит своим богатырским сном, и увидяв маленькой дитинушка зелененькой бочку белодубову со пьяным питьем, с зеленым вином, и на этой бочке опружена *) [Опружена – опрокинута, повернута вверх дном] цяша золоцёная, и на этой цяше надпись надписана: «эта цяша полтора ведра»; он первую цяшу нацеживал, на похмельицё выкушивал, и другую цяшу нацеживал, на здравьицё выкушивал, и третью цяшу нацеживал – на безумьицё выкушивал, и вышло питья пол-пята ведра. И стал дитинушка пьяным хмелён и расколов он бочку белодубову со пьяным питьем, с зеленым вином, и расшиб он цяшу золоцёную, и прибив он пригубив столы белодубовыя со ествами со сахарными и со напитками пьяными и росколов он икону Спасову, притушив свици воску ярово, сам спать поваливсё.
Тут пробуждавсе Иван русской богатырь, сам себе удивляетсё: што это такое за безумьицё наехало? припустив своево коня к моему корму, расколов у меня бочку белодубову с пьяным вином, расшиб цяшу золоцёную, пригубив столы белодубовы с едою сахарнею и напитками пьяными, приколов все иконы Спасовы и притушив свици воску ярово, и зазняв *) [Зазняв – поднял, замахнулся] он саблю вострую, и ладит ему отсикци ево буйну голову, сам да пораздумавсе: «сонново убить все одно што мертвово, всяко от моих рук не уйдет».
И проснувся тут маленькой дитинушка зелененькой и сев на постелюшку: «Ах, Иван русской богатырь! я теперь у тебя в гостях, - напой меня». Тот в ответ ему сказал: «не стоишь ты меня, што я тебя стану поить». – «Как жо не стою, по крайней мере я у тебя гость!» - «Да ты таков гость, што в цистом поле кость; ты нечево богатырь не стоишь» А он ему сказав в ответ таковы слова: «а ты в своем шатре богатырь, а в цистом поле пес!» И видит Иван, што невидимая беда наехала на бел шатер, и брал он цяшу, и церпал воды и подносил ему напитсе. Вот они тут попили, поили, и пошли два богатыря в цистое поле друг у дружки силы пробовать.
И маленькой дитинушка зелененькой поехав ступью бредуцею, Иван русской богатырь во всю прыть лошадиную, и разъехались оне на одну версту, и съехались в одно место, и друг дружку ударили, а больно не ранили, и разъехались оне на две версты, и съехались опеть в одно место, друг дружку ударили, а больно не ранили. Третий раз оне разъехались на три версты, съехались в одно место, и маленькой дитинушка зелененькой вышиб руссково богатыря из седла вон, и ево конь приступив Ивана руссково богатыря на доспешной ожерелок. Вот и говорит маленькой дитинушка зелененькой таковы слова: «подсоби Бог заколоть Ивана руссково богатыря тупым концом (копья), а вострым и нацинать нецево, и спрашивал у ево: цево ты хоцёшь, смерти али живота?» - «Ах ты, говорит, маленькой дитинушко! у нас с тобой прежде брани не было, и впредь не будет». И слезав маленькой дитинушка, зелененькой со своево добра коня и брав за белыя руки Ивана руссково богатыря, становил на свои резвы ноги, целовал в уста сахарния, и назывались оне тут братьями, и маленькой дитинушка зелененькой большим братом, а Иван русской богатырь меньшим братом, и приезжают оне во бел шатер полотняной, и стали тут и пить, и йисть, и веселитцё.
Вот и поехав Иван русской богатырь к корою жонитсё и пригласив с собою брата маленьково дитинушку зелененьково в поезд, и встретив их король, как добрых людей, и тут оне у ево пировали целыя сутки. Вот Иван русской богатырь и жонивсе у этово короля, а меленькой детинушка и спрашивает у короля: не знает ли он таково цоловека, штобы знав думу цярскую, думу государскую! Король нашов таково цоловека из-под знамени, из-под красново, и этот цоловек знает думу цярскую.
Маленький дитинушка зелененькой брав этого целовека с собой и привозит ко князю Владимиру. «Ну, - говорит Владимир, - ты мне службу выслужив и дружбу удружив, и бери ты у меня за эту дружбу и городов, и пригородков, и разных губерен!» Он не обзавидовав не цему, не городам, не пригородкам, не разным губерням. Была у князя Владимира прекрасная доць, королевна, вот он и говорит Владимиру: «отдай ты ее взамужество за меня, а под послед смерти сдай ты мне свое место».
Тут князь Владимир подписавсё, што отдаю за ево доць, и под послед смерти сдав свое королевство зятю…
(Записано со слов крестьянина Астафия Матушкина из дер. Горы в Ширыханове).
ДВА БРАТА И СЕСТРА
Жили при озере два брата. У них была одна только сестра, и они, уходя куда-нибудь из дома, оставляли ей всегда дров и воды, чтобы она не выходила из дому и чтобы, таким образом, кто-нибудь, увидав, не похитил ее. Раз они пошли и почему-то не оставили ей ни дров, ни воды. Девушка пошла на озеро за водой: из озера вышел человек, схватил ее и увлек к себе. Братья воротились и увидали, что сестры нет. Пошли они к озеру, нашли лишь одно ведро, а сестры сколько ни искали, найти не могли; они кричали и звали ее, наконец сказали: «верно, утащили ее». Им было жаль сестры, и они стали думать, как бы вернуть ее обратно к себе. Они нарубили березовых ветвей и сплели из них кольцами веревку; работали они так семь лет, и когда сделали веревку, то один из братьев (младший) спустился по ней в озеро; прежде, чем спускаться, он сказал брату: «ты теперь меня спусти в воду, и до тех пор не тяни веревки обратно, пока я не начну дергать ее – тогда и тяни». Спустившись через воду до дна, он привязал веревку к камню, а сам пошел искать сестру. Прошел он не очень много – увидал избу. Он подошел к ней и сказал: «избушка, повернись окошками к лесу, а ко мне дверью (пырт ергал мятца икиней, муу гар мине и сей)». Как только он это сказал, так избушка повернулась, и он увидал дверь. Отворил дверь, вошел в избушку, видит, в ней сидит старуха. Старуха и говорит: «вот ко мне мясо пришло». Он и говорит: «это мясо неводно – худо, я иду издалека, голодный, и у меня только одно костье осталось. Лучше будь добра, скажи, не знаешь ли моей сестры, кто ее сюда взял – вот уже восьмой год». «Я не знаю, - говорит старуха, - у меня есть меньшая сестра – она живет дальше – она скорее это знает». Он и говорит: «как я могу ее найти?» «Я тебе опаса (проводника) дам, а теперь пока, коли ты голоден, садись и ешь, и что дам, съешь все». Она дала ему полсвиньи. Он сел и стал есть, но всего съесть не мог. У него было на руке кольцо, он снял его и бросил на пол – кольцо зазвенело; собака, бывшая в избе, залаяла, и старуха вышла на улицу посмотреть, нет ли кого. В это время он мясо припрятал подальше в угол, и когда старуха воротилась, у него уже ничего не было. Она и спрашивает: «что, неужели все съел?» «Да, - говорит, - благодарю». «Ну вот, возьми опаса», - говорит старуха и дала ему клубок шерсти, «брось на землю, как выйдешь из избы: куда он покатится, туда и ты иди.». Взял его, поблагодарил, простился и пошел. Бросил клубок, как ему велела старуха; он покатился; лопарь и пошел за ним. Прошел он довольно далеко и опять увидал избушку. Подошел к ней и сказал то же, что и перед первой, и она повернулась к нему дверями. Зашел он в избу и увидал женку средних лет. Она языком своим подметала пол, а руками из печки без всякой лопаты тянула хлебы. Увидя его, женка сказала: «вот ко мне мясо идет». «От мяса, тетушка, говорит он, сыта не будешь; я чуть с голода не умер, да благодарен твоей сестре – накормила меня, вот и дошел так, а нет – на дороге бы умер. Ты лучше скажи мне, не знаешь ли моей сестры? Ее кто-то взял, вот уж восьмой год». Женка посмотрела на него и говорит: «так и быть, помогу тебе: вот, возьми этот клубок шерсти, брось его на улице, и куда он покатится, туда и ты иди. Ты придешь с ним к моей старшей сестре; вот у ней-то и можешь узнать про свою сестру». Поблагодарил ее лопарь и пошел, куда клубок повел. Дошел он до третьей избушки. Опять сказал: «избушка, повернись к лесу окнами, а ко мне дверьми». Она повернулась, он вошел в избу. Видит: сидит старая-престарая старуха. Он поздоровался и поклонился ей. Старуха на это ничего не ответила, а сказала: «вот ко мне мясо само пришло». Бабушка, мое мясо не годно. Едва я в дальней дороге не умер, да накормила меня твоя сестра; вот благодаря ей и другой твоей сестре я и пришел сюда. Будь лучше добра ко мне; скажи, не знаешь ли, где моя сестра живет, у кого: ее взял кто-то, вот уж восьмой год». «Ну, ты голодный, - говорит старуха, - садись же сперва, ешь, и положила ему полсвиньи. Как все съешь, скажу тебе, где твоя сестра и дам тебе опаса». Сел лопарь и стал есть. Увидел опять, что всего ему не съесть. Снял с пальца кольцо, опустил его на пол; оно зазвенело, и собака залаяла. Старуха вышла посмотреть, нет ли кого, а он в это время остатки припрятал. Вернулась старуха, видит, что ничего нет и говорит: «Ну что, все съел?» «Все, говорит, благодарю». «Ложись теперь и отдохни, а завтра поедешь к сестре». Он лег и заснул. Проснулся уже утром. Старуха ему и говорит: «теперь иди направо от избы: там увидишь лошадей; которую первую увидишь, на той и поезжай к сестре». Он пошел, и недалеко от избушки увидал лошадь очень маленькую, мало и похожую на лошадь. Он схватил было ее, посмотрел и подумал: «далеко ли на ней уеду: ее саму нужно тянуть, да старуха велела – поведу». Лошадь заупрямилась, и он отпустил ее. В это же время он увидал и другую, большую лошадь; она ему понравилась; схватил ее и повел к избе. Привел и вошел в избу. Старуха и спрашивает: «что, привел?» - «Привел», - говорит. Она вышла посмотреть, и когда увидала первого, большого коня, спросила: «Этого ты взял, разве первый он тебе попался?» «Нет, - говорит, - первый маленький: он мне не понравился. Куда я на нем и поеду – самому нужно будет тянуть его, да он еще и заупрямился, я и спустил его. Этого увидал и взял». «Взял, теперь дела пока не поправить. Поезжай, но не быть тебе живому». Сел он на коня и поехал. Через несколько времени увидал он избу; около избы играют три парня. Ребята закричали: «Мать, дядя едет, дядя!» Она кричит им из избы; «откуда вы взяли дядю? сюда мало кто от нас приезжает». Посмотрела, однако, в окно и увидала брата, вышла навстречу ему, поздоровалась и позвала в избу. Дала ему поскорей поесть и говорит: «ешь скорей и поезжай, иначе мой муж тебя убьет». Он поел и поехал обратно. Сталло-стал, муж сестры, вскоре после его отъезда вернулся домой. Дети и говорят ему: «у нас здесь дядя был». – «Какой дядя?» - «Матери брат». Он сейчас у жены спросил: «давно ли он уехал?» Дети и закричали: «недавно!» - «А какой конь был и чей?» - «Конь был старухин, на котором она возит воду». – «Ну, этот ничего не стоит». Сказав это, он сейчас же побежал, догнал лопаря и убил его. После этого он пришел домой, а лошадь старухина к ней прибежала. Старуха, увидав коня, отправилась искать лопаря и нашла его; она сломала три свежих березовых прута, ударила ими по лопарю – он пошевелился, ударила другой раз – он сел, ударила третий раз – он поднялся на ноги и говорит: «как я долго спал». «Да еще дольше бы спал, и вовсе бы даже не встал, если б не я. Пойдем теперь ко мне: там дело как-нибудь поправим». Пришли к старухе: она опять послала его за лошадью и посоветовала ему взять маленькую. Он опять схватил маленького коня, но тот заупрямился, и он увидал белого большого коня, отпустил маленького и привел белого. Старуха вышла, увидала, что он привел опять не маленького коня, опять сказала ему: «не будешь ты жив и на этом коне». Он сел на коня и поехал; приехал к дому сестры; ребята опять закричали матери: «дядя едет, дядя!» - «Какой дядя, ваш отец убил его. Дядя больше не приедет». Посмотрела в окно, увидала брата. Накормила его поскорей и приказала скорее уезжать. Как только он уехал, пришел Сталло-стал; дети опять сказали ему: «у нас дядя был». – «Какой дядя был?» - «Да тот же самый, который вчера был». – «Давно ли он был и на каком коне приезжал?» - «Конь был бабкин, на котором она дрова возит». Побежал, догнал его, убил лопаря и пришел домой, а лошадь опять прибежала к старухе. Старуха отыскала лопаря, ударила его три раза березовыми прутьями; после третьего удара он встал и говорит: «долго я проспал опять». «Да спал бы и еще, если бы не я». Он поблагодарил ее, и они вместе вернулись; она опять послала его за лошадью и приказала ему взять непременно маленького коня, «а иначе тебе никакой помощи не будет от меня». Лопарь пошел и привел маленькую лошадь. Старуха вышла, посмотрела и сказала: «вот давно бы так сделал, тогда и сестра была бы уже у тебя». Она дала ему еще две собаки, и приказала бросить им, когда поедет обратно, два хлеба; а собак он должен был оставить на полдороге. Лопарь сел на лошадь и поехал: собаки за ним побежали; на полдороге он их оставил. Приехал к дому сестры; ребята опять закричали: «дядя едет, дядя!» «Какой дядя, отец ваш убил его; разве он сам едет». Посмотрела в окно, увидала брата, привела его в избу, накормила и приказала ехать скорей обратно; в противном случае ни ему, ни ей не остаться в живых. Он уехал; тотчас же по уходе его пришел Сталло-стал. Дети опять закричали: «у нас дядя был!» Он посмотрел на них сердито и спросил: «Давно ли?» - «Недавно». – «А на каком коне он приезжал?» - «Конь у него был бабкин и очень маленький». – «Какой?» - «Очень, очень маленький». – «Ну, и я этого коня, должно быть, не знаю». Он побежал в погоню. Лопарь на маленькой лошади скачет, словно птица, но Сталло-стал начал его понемногу догонять, и закричал ему: «Подожди, вместе поедем!» Тот немного подождал, а как только Сталло-Стал приближался, гнал еще скорее. Так он делал до трех раз. Наконец, доехал и до места, где он оставил собак; одна стоит на одной стороне дороги, другая – на другой. Бросил он им хлеба, те схватили и съели. Добежал до них Сталло-Стал; собаки схватили его, разорвали на две части и стали его есть. Лопарь повернул и поехал обратно к сестре. Ребята опять закричали: «дядя едет, дядя!» Мать на них заворчала: «едет отец, - говорит, - а вы меня дразните». Посмотрела в окно, увидала брата и удивилась. Он вошел в избу и говорит: «довольно тебе мучиться! собирайся и поедем домой». Положила она все свои пожитки в ящик, - те пожитки, которые получше, а что похуже было, то оставила. Детей решили убить. Убили двух, а третий – старший – сказал им: «не убивайте меня, возьмите с собой, я пригожусь вам». Его оставили в живых и все втроем поехали. Доехали до старухи, отдали ей коня и пошли пешком домой. Шли они долго, наконец дошли до озера. Нужно было его переехать, потому что обходить было далеко. Стали искать, на чем переехать и увидели железный карбас, полный водой. Сын и сказал: «у меня прежде отец поднимал карбас немного кверху, и вода убегала». Лопарь взял карбас за корму, а племянник его за нос: немного приподняли карбас, и воды не стало. Сели в карбас, переехали через озеро и пошли дальше. Через несколько времени пришли к реке, где карбаса не было; они не знали, как переправиться. Сын Сталло-Стал опять сказал: «у меня отец был, так он вырубит две чурки – бревна, поставит их на край реки и спустит. Они и падут другим концом на другую сторону; по ним он и переходил». Сделали так и перешли. Наконец, дошли они до веревки. Лопарь отвязал ее от камня; привязал к веревке сестру, потом ящик, потом себя, потом парня. Стали за веревку дергать, и их потянули наверх. Вытянул старший брат сперва сестру и спросил у ней: «кто там еще?» - «Ящик». Вытянул и ящик. «Кто еще?» - «Брат». Вытянул и его. «А там еще кто?» - «Сын сестры». – «Нет, его не надо, это род Сталло-Стала и может нам вред принести». Веревку перерезали, и он пошел ко дну. Братья с сестрой зажили очень хорошо, и она была рада, что избавилась от сына, так как он ее часто бил.
Сын, оставшись под землей, пошел куда глаза глядят. Шел он, шел, увидал оленей. Подошел к ним, стал звать людей, но никого не было; стал смотреть – увидел кережу. Он схватил оленя, запряг его в кережу и поехал, не правя. Олень ехал, ехал, и навстречу сыну Сталло-Стала попался человек; человек этот и спросил: «куда ты поехал?» - «Сам не знаю, куда», говорит, и рассказал ему, как нашел оленей и поехал. Человек удивился этому и стал звать его к себе в работники. Он согласился: «для меня все равно жить: где-нибудь, да надобно». Поехали они вдвоем в керже; ехали долго, наконец увидали, что едет лопарь. Остановились и стали разговаривать. Лопарь оказался младшим братом спасенной сестры; он узнал парня, а тот не узнал его. Лопарь и стал просить того человека, чтобы он уступил ему парня в работники. Тот и говорит: «я взял его не оттого, что мне нужен, а потому, что ему все равно, где жить, лишь бы у места». Вот парень и поехал с ним. Приехали домой, и парень узнал свою мать. С ним с виду обходились хорошо, но в действительности братьям хотелось его убить. Так им убить его хотелось, что решили убить его, когда будут рубить лес: «тогда сделаем так, чтобы дерево на него упало и убило его». Они так и сделали; дерево упало и убило парня: они тут его и похоронили. После этого один из братьев ушел домой, а другой в кегоры. Там ему встретились три человека в белых одеждах и спросили его: «у вас, мы слышали, есть парень, где он?» «Он сегодня убился: на него упало дерево». «Жаль его, - говорят, - а мы хотели взять его к себе в работники. Теперь же его нет – нечего и делать. Нам теперь идти больше не хочется, а не дашь ли ты нам трех быков-оленей, мы и поедем сами. Оленей потом спустим: они прибегут». Он на радостях, что избавился от парня, дал им оленей, они и сказали: «ты не будешь раскаиваться, что дал нам оленей: у вас будет вдвое больше оленей, и все будут здоровы». Они уехали; олени вскоре прибежали назад. Братья после этого зажили хорошо и богато, и были счастливы.
(Архангельской губ. Кольского уезда из быта русских лопарей. Н. Харузина).
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
Из-за лесу, лесу было темново, из-за темново дремуцево, не туця ли там затупилась, не туман ли затуманивсё. Поднимаетцё там злодей Калин цярь на Киев град, за ним было сорок цярей цяревицей, сорок королей королевицей, и за каждым цярем цяревицём, и за каждым королем королевицём было силы за ними по сорока тысяцей; за самим злодием Калином цярем было силы три тьмы и три тысеци. Подошли оне под Киев град и обстали кругом Киева, и злодий Калин цярь в первой день ходив до вецера, перву ноць до бела света и выкликав сибе такова целовека, штобы знав говорить по-русски и тавмацить по-татарски. И другой день ходив до вецера, и другую ноць ходив до бела света и выкликав таково целовека, штобы знав говорить по-русски и товмацить по-татарски. И третий день ходив до вецера, третью ноць ходив до бела света и выкликав таково целовека, штобы знав говорить по-русски и товмацить по-татарски. И нашовсё такой цоловек, што знает говорить по-русски и товмацить по-татарски, и он ему наказ наказывал: «пойди жо ты во Киев град, иди прямо ко князю Владимиру во светлую свитлицу и во столовую горницу, и где-ко оноцивает князь Владимир, и не снимай с себя шапки соболиныя, и не крести своево бела лица, и говори ты с ним таковы слова не с упадкою: «ах ты, князь Владимир! мы к тибе пришли не в гость гостить, ты отдай нам Киев град без бою, без драки и без большово кровопролития»…
Повисив князь Владимир свою буйну голову ниже могуцих плець. У ево была жона Апраксия, у ево она спрашивала: «што жо ты, мой возлюбленной муж, повисив свою буйну голову ниже своих могуцих плець? *) [Желая быть точным, мы удерживаем буквально местный выговор, по которому мужики с Шириханове придерживаются более или менее вологодского говора, а женщины – олонецкого, с преобладающим звуком «ц»; напр., слово «что» мужчины всегда выразят «што», а женщины «цто». Но и у мужчин больше слышится «ц», нежели «ч», и, кроме того, вместо твердого знака часто употребляется мягкий «ь», вместо «а» - «я»]. – «Да, - говорит, - жона моя Апраксия! как мне своя голова не повисить: просит злодий Калин цярь Киев град отдать без бою, без драки, без большово кровопролития?» Говорила тут ему жона ево Апраксия: «есть у нас в глубоком погребу сильной могуций богатырь Илья Муромец; возьми ты тарелки золоцёныя, на эти тарелки насыпли злата и серебра и драгоценново каменья; набери с собой куниц и лисиц, и драгоценных соболей, и принеси ты ему свою покорность, и говори таковы слова: Ты прими от меня сильной могуцёй богатырь, Илья Муромец, богатой подарок и выйди ты на бел свет из глубоково погреба и постой ты за церкви соборныи, за души младенцеския, за веру християнскую!» Тут выходил Илья Муромец из глубоково погреба, и крицяв он своим богатырским голосом, свистав молодецким посвистом своево доброво коня; и бежит ево добрый конь наступцивой, не потеряв он войлоцка косящатово, не потеряв он сиделышка черкасково, не потеряв он и копья довгомерново, не потеряв он и палоцки воинския, богатырския… Садився Илья Муромец на своево доброво коня, поезжав во зеленыя луга и где-ка жив там злодий Калин цярь. Ехав-поехав, и сам сибе подраздумавсе: «што жо я поехав на рать силу великую, силу не побитую, а не у ково не просив благословенья?»
В цистом поле живет у ево дядюшка Самсон Колывановиць, приезжает он к этому дядюшке и дядюшка, обрадев своему племяннику, и спрашивал ево: «куда жо ты, племянницёк, поехав?» - «Есть, - говорит, - дядюшка, нашов на Киев град Калин цярь за ним сорок цярей, цяревицей, сорок королей, королевицей, за каждым цярём цяревицем, королем королевицём силы по сороку тысяцей, за самим злодеем Калином цярем силы три тьмы и три тысеци, и лажу я постоять за церкви соборние, за души младенския и за веру християнскую». Говорит ему тут Самсон Колывановиць: «ну, племянницек, ты съизди позавтракай, а меня оставлей пообедать»; и дает ему другой лук и стрелку каленую, и говорит, наказ наказывает: «если обовладеет тебя сила поганая, и возьмут тебя во полон, ты натегивай тугой лук и накладывай стрелу каленую, и стреле приговаривай: «полети жо ты, каленая стрела, на пади жо ты не на воды, не на землю, пади ты Самсону Колывановичу на бел шатер полотняной и сшиби маковку золоценую!»
Приезжает Илья Муромец во чистое полюшко в силу великую, силу непобитую; куды пройдет – тут улица, куды на добром коне поворотитцё – тут площадь, и видит тут злодий калин цярь, што с этим богатырем ничево не поделать. Приказывает (Калин цярь) своей силе копать перекопи глубокия, ставить копья вострыя; и вскочив ево доброй конь, Ильи Муромца, через одну перекопь, исколовся весь, и взели тут Илью Муромца во полон… Натягивал Илья Муромец тугой лук, накладывал стрелу каленую, и стреле приговаривал: «полети стрела каленая, на пади ты не на воду, не на землю, а пади моему дядюшке Самсону Колывановичу на бел шатер полотняной и сшиби ты с бел шатра маковку золоценую!»
И догадавсе тут ево дядюшка Самсон Колывановиць, што племянницек во полон взят, Илья Муромец. Вот он (Самсон Колыванович) оседлав, обуздав своево доброво коня и поехав в цистое поле ко злодею Калину цярю, и стал он поезживать, своево племянницка выруцивать. Куды пройдет – улиця, куды поворотитсе – площадь; столько стало валитсе нецисти поганые. Вот он приломав свое копье довгомерное, изломав свою палоцку воинскую, богатырскую, - воевать больше стало нецем; и схвати он тут татарина: «ах, говорит, какое мне попало побоищо *) [Побоищо-орудие, в данном случае человек служил орудием Самсону Колывановичу], гнетсе – не ломитсе, по суставам не сорветсе»… И прибил он тут у злодия Калина цяря всю силу, и злодия Калина цяря взяв в полон, и с живово кожу свели и выручив своево племянничка Илью Муромця.
Записано А. Шустриковым.
Русская народная сказка
«ДУРЕНЬ» *) [Древния рос. стихотв., собр. Киршею Даниловым]
А жил-был Дурень,
А жил-был Бабин;
Вздумал он Дурень
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Отшедши Дурень
Версту другу,
Нашел он Дурень
Две избы пусты,
В третей людей нет;
Заглянет в подполье,
В подполье черти
Востроголовы,
Глаза, что часы,
Усы, что вилы,
Руки что грабли, -
В карты играют,
Костью бросают,
Деньги считают,
Груды переводят;
Он им молвил:
«Бог вам в помочь,
добрым людям».
А черти не любят,
Схватили Дурня,
Зачали бити,
Зачали давити,
Едва его Дурня
Жива отпустили.
Пришедши Дурень
Домой-то плачет,
Голосом воет;
А мать бранити,
Жена пеняти.
Сестра-то также:
«Ты глупой Дурень,
Неразумной Бабин!
То же бы ты слово
Не так бы молвил:
А ты бы молвил:
Будь враг проклят
Именем Господним,
Во веки веков, аминь,
Черти б убежали,
Тебе бы Дурню
Деньги достались
Вместо кладу».
***
Пошел он Дурень
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Увидел Дурень
Четырех братов –
Ячмень молотят,
Он им молвил:
«Будь враг проклят
Именем Господним».
Бросились к Дурню
Четыре брата,
Стали его бити,
Стали колотити –
Едва ево Дурня
Жива отпустили.
Пришедши Дурень
Домой-то плачет,
Голосом воет;
А мать бранити,
Жена пеняти,
Сестра-то также:
«А глупой Дурень,
Неразумной Бабин!
То же бы ты слово
Не так же бы молвил –
Ты бы молвил
Четырем братам,
Крестьянским детям:
«Дай вам Боже!
По сту на день,
По тысяче на неделю»
Добро ты баба
Баба Бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я Дурень
Таков не буду!
***
Пошел же Дурень,
Пошел же Бабин,
На Русь гуляти,
Себя казати.
Увидел Дурень
Семь братов,
Мать хоронят,
Отца поминают,
Все тут плачут,
Голосом воют;
Он им молвил:
«Бог вам в помощь
Семь вас братов!
Мать хоронити,
Отца поминати, -
Дай Господь Бог вам
По сту на день,
По тысяче на неделю».
Схватили его Дурня
Семь-то братов,
Зачали его бити,
По земле таскати,
В ….. валяти, -
Едва его Дурня
Жива отпустили.
Идет-то Дурень
Домой-то, плачет,
Голосом воет,
Мать бранити,
Жена пеняти,
Сестра-то также:
«А глупой Дурень,
Неразумной Бабин!
То же бы ты слово,
Не так же бы молвил,
Ты бы молвил: прости!
Боже благослови!
Дай Боже им
Царство небесное,
В земле упокой,
Пресветлой рай всем!
Тебя бы Дурня
Блинами накормили,
Кутьей напитали».
Добро ты баба,
Баба Бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я Дурень
Таков не буду.
***
Пошел он Дурень
На Русь гуляти,
Себя казати,
Людей видати.
Встречу ему свадьба,
Он им молвил: «прости!
Боже благослови!
Дай Боже им
Царство небесное,
В земле упокой,
Пресветлой рай всем!»
Наехали дружки,
Наехали бояра,
Стали Дурня
Плетьми стегати,
По ушам хлестати.
Пошел, заплакал.
Мать бранити,
Жена пеняти,
Сестра-то также:
«Ты глупой Дурень,
Неразумной Бабин!
То же бы ты слово,
Не так же бы молвил,
Ты бы молвил:
Дай Господь Бог
Новобрачному Князю
Сужено понятии,
Под злат венец стати,
Закон Божий прияти,
Любовно жити,
Детей сводити!»
Потом я Дурень
Таков не буду!
***
Пошел он Дурень
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Встречу Дурню
Идет старец,
Он ему молвил:
«Дай Господь Бог
Тебе же старцу
Сужено понятии,
Под злат венец стати,
Любовно жити,
Детей сводити!»
Бросился старец,
Схватил его Дурня,
Стал его бити,
Костылем коверкать –
И костыль изломал весь;
Не жаль старцу дурака-то,
Не жаль ему старцу костыля-то.
Идет-то Дурень
Домой-то плачет,
Голосом воет,
Матери расскажет;
Мать его бранити,
Жена журити,
Сестра-то также:
«Ты глупой Дурень,
Неразумный Бабин!
То ж бы ты слово,
Не так же бы молвил,
Ты бы молвил:
Благослови меня, отче,
Святой Игумен!
А сам бы мимо».
Добро ты баба
Баба Бабариха,
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я Дурень
Впредь таков не буду!
***
Пошел он Дурень
На Русь гуляти,
В лес ходити.
Увидел Дурень
Медведя за сосной;
Кочку роет,
Корову коверкат;
Он ему молвил:
«Благослови мя, отче,
Святой Игумен!
А от тебя дух дурен».
Схватал его медведь-ат,
Зачал драти,
И всего ломати,
И смертно коверкать,
И ….. выел;
Едва его Дурня жива оставил.
Пришедши Дурень
Домой-то плачет,
Голосом воет,
Матери расскажет;
Мать бранити,
Жена пеняти,
Сестра-то также:
«А глупой Дурень,
Неразумной Бабин!
То же бы ты слово,
Не так же бы молвил,
Ты бы заускал,
Ты бы загайкал,
ты бы заулюкал».
Добро ты баба,
Баба Бабариха!
Мать Лукерья,
Сестра Чернава!
Потом я Дурень
Таков не буду!
***
Пошел же Дурень
На Русь гуляти,
Людей видати,
Себя казати.
Будет Дурень
В чистом поле,
Встречу Дурню
Шишков Полковник;
Он заускал,
Он загайкал,
Он заулюкал, -
Наехали на Дурня
Солдаты,
Набежали драгуны,
Стали Дурня бити,
Стали колотити.
Тут ему Дурню
Голову сломили,
И под кокору
Бросили.
Тут ему Дурню
И смерть случилась.
КАК МУЖИК ХОДИЛ К СОЛНЦУ*) [Ст. русские лопари Н. Харузина, стр. 463]
Жил, был мужик. Он бедно жил. Он думал, как бы к солнцу попасть. Он пошел, шел, шел, шел несколько дней, пришел в путас (глубокое место реки, где нельзя перейти вброд); через реку кит высох, будто дорога, будто мост через реку; по китовой спине ходит народ; пребольщинская дорога, словно улица. Он пошел по спине кита. Кит и спрашивает: «куда ты, хороший человек, пошел попадать?» Он отвечает: «к солнцу пошел попадать». Кит говорит: «когда придешь к солнцу, спроси, за какие грехи я высох и не могу выйти». Он шел, шел опять – видит, две жонки из проруби воду черпают у озера. Спрашивают: «хороший человек, куда ты пошел попадать?» Он отвечает: «к солнцу иду попадать». Они и говорят: «когда придешь к солнцу, спроси, за какие грехи мы черпаем третий год, а из проруби воды не убавляется, не прибавляется». Он пошел; шел, шел несколько дней; попадает в избушку; в той избушке старик со старухой живут, тоже 3-й год. Спрашивают его: «куда ты, хороший человек, пошел попадать?» Он отвечает: «к солнцу иду попадать». Они и говорят: «спроси у солнца, за какие грехи мы 3-й год живем, ни есть, ни пить нечего». Шел, шел, пришел на берег; пришел к реке; там старик постоянно на карбасе ездит, перевозит; старик старый, волоса седые, длинные, борода белая. Старик спрашивает: «куда ты, хороший человек, идешь попадать?» Он отвечает: «к солнцу иду попадать». Старик карбас (лодку) повернул кормой к берегу; мужик сел. Старик говорит: «тяжело мне порато (очень) перевозить порато тяжело; придешь к солнцу, спроси, за какие грехи я перевожу». Опять шел, шел, пришел к лесу! в лесу избушка; в той избушке девочка маленькая (7-8 лет) живет, у девочки груди большинкие, больше ее. Она и спрашивает: «куда ты, хороший человек, идешь попадать?» Он говорит: «к солнцу иду попадать». Она баню истопила, напоила, накормила его. Он ее спрашивает: «нет ли подводы какой?» А она дала палочку и говорит: «куда эта палочка идет, туда ты вслед иди». Он шел по палочке: куда палочка, туда и он. Он шел, шел, палочка и пришла к избушке и назад поехала. В той избушке девушка (большая) сидит: на левом боку платья нет – совсем голо. Она спрашивает: «куда ты, хороший человек, идешь попадать?» Он говорит: «к солнцу иду попадать». Она накормила его, а он говорит: «не дашь ли ты мне подводу?» Она дала лошадь: «куда лошадь идет, туда и ты иди», и сани дала. Он шел, шел, пришел к избушке. Он остался, а лошадь сама поехала назад. В избушке старушка живет; у старушки груди большие. Она спрашивает: «куда ты?», он говорит: «к солнцу иду попадать; нет ли подводы, не знаю, куда к солнцу идти». А она говорит: «будет первая избушка, там солнцева мать (пейв-иэн) живет». Старуха дала клубок мужику: «куда клуб идет, туда и ты иди». Клуб шел, шел, пришел к избушке. Избушка снаружи серебряная, внутри золотая. Клуб этот по дороге назад пошел. Он пришел в избу, там женщина не очень старая, ходит, красивая: волосы растрепаны, на правом боку голая, только как жар горит правый бок. Она спрашивает: «куда ты?..» Он отвечает: «к солнцу иду попадать». Она как схватит его за руку и говорит: «пойдем, посмотрим со мной, каково солнце». Она вела его, вела, пришла в темную комнату, нигде света нет; она ушла. Он там сидел, сидел, потом светло сделалось, солнце запекло, жарко так. Потом вдруг темно опять сделалось. Как темно сделалось, идет эта жонка, за руку мужика взяла и повела опять в свою избу. Привела в избу и спрашивает: «видел ли ты солнце?» Он отвечает: «я видел». Она ему свою грудь показывает: «видишь, я солнцева мать, какая у меня грудь горячая». Он пощупал – горячая, горячая. Она дала ему золота, серебра много. Потом он стал рассказывать: «кто эти женщины, которые мне давали поводы?» «Кто эта старушка, что мне дала клуб?» - «Это мне старшая дочь». – «Кто эта, которая мне лошадь дала?» - Это мне средняя дочь». – «Кто эта, которая мне палочку дала?» - «Это мне младшая дочь» - «За какие грехи, говорит, старик поставлен перевозить, ведь ему тяжело». Она говорит: «старик посажен за то, зачем он кормой на берег пристает: это грех непростительный». – «Еще, говорит, старик со старухой живут 3-й год, живут, ни есть, ни пить не могут: за какие грехи мучатся?» Она ему отвечает и говорит: «Не буде им прощения за то, что они у народа много денег украли: они век свой будут жить в этой избушке». Опять мужик спрашивает: «за какие грехи женщины из проруби воду черпают?» Она и отвечает: «за то, что они вином торговали и молоком, и водой наливали вино и молоко, им тоже прощенья не будет вовек» Потом он опять говорит: «за какие грехи кит засох через реку?» Она говорит: «за то, что кит порато (много) народа пожрал и карбасов и шняк – за то; если народ он весь найдет, который проглотил, то выйдет из того места».
Он и пошел домой, никуда уж не заходил и пришел к берегу, где старик кормой пристает. Он и говорит, когда старик его перевез: «зачем ты кормой пристаешь, приставай носом; кого свезешь, тот и останется, а ты выйдешь». Старик с тех пор стал носом приставать. А тот к той избушке пришел, где старик со старухой живут; в избушке нет никого; ни старика, ни старухи нет – они ушли и умерли, а на дверях написано в избе: «померли». Потом пришел к женщинам, что воду черпают. Женщины и спрашивают: «что нам будет?» Он и говорит: «ничего вам не будет – подливали воду в молоко и в вино». Он опять пошел, пришел к киту. Кит спрашивает: «хороший человек, что мне будет?» Он говорит: «если всех, которых проглотил, найдешь, тогда выйдешь с этого места» Кит пошел искать, всех нашел, и вышел из этого места. Этот мужик пошел домой к матери и отцу. Отец да мать обрадовались. Он стал благословения просить жениться: «Дадите ли (т.е. позволите ли) жениться на ком-нибудь?» Они благословили. Он женился на девке на бедной. Они давку заправили и стали торговать. И сказка вся. (Нотозеро).
(Архангельской губ., Кольского уезда, из быта русских лопарей).
СКАЗКА О ЦАРСКОМ СЫНЕ
Жил был царь с царицей, и у них между собою было согласно. Царь до того любил свою жену, что даже всегда она находилась при нем, когда он делал и суд над народом. Сам он судил более по правде, а царица же сплошь и рядом поступала не по правде. Раз пришла к им судиться с мужем женщина и царь рассудил их правильно: мужа оправдал, а жену признал виноватою.
Царица, напротив, оправдывала жену и когда на сем настояла, то находящийся в утробе матери младенец вдруг сказал: плеха по плехи и тянет. Она рассердилась на него и про себя подумала: рано стал соваться, а когда родишься, тогда мне не будет от тебя и спокою. Устрою же я с тобой штуку.
Наконец она родила сына, и хотела его было сейчас же убить, но стало жаль, и страшно самой это было сделать. Она позвала солдат, отдала им младенца, приказала его убить и ей принести от него сердце. Солдаты также сжалились над младенцем, они поэтому отдали его на воспитание пастуху; вместо же его убили маленького ягненка и сердце от него принесли царице. Сердце это царица приказала изжарить и за столом его съела. Царь однако знал, что у ней родился сын и вот, чтобы скрыть пред царем свое злодеяние, она послала своих служанок купить ей другого младенца. В это время родился сын у кузнеца и у него-то вот и купили его и принесли к царице. Младенца этого растили как царевича, но лишь только он немного подрос, как сталь заниматься только молотками и ими коваль железо. Царь не понимал и удивлялся, что сын его только занимается кузнеческим ремеслом. Игры его все были около этого ремесла.
Когда же сын пастуха - царевич подрос, то он во время игр всегда хотел быть большим между своими ровесниками и нередко между ними делал суд. Наконец все его ровесники и он сам сказали: выберем мы из среды своей царя, будем его слушаться, и он будет нас судить. Царевич - сын пастуха, сказал: купим все мы по свече и станем с ними на восток и у кого свеча сама собой загорится, тот и будет царем. Сказано, сделано. Свечи купили, стали лицом на восток, и стали молиться, чтобы Бог указал им Царя. Вскоре свечка царевича загорелась, и все ровесники признали его своим детским царем. Когда кто-нибудь во время игр кого-нибудь обидел, то сейчас же и делал суд. Судил же он всегда по правде и никого напрасно не обижал. Молва об этом прошла везде, и нередко к детскому царю обращались и взрослые люди, которые были почему-нибудь неправильно судимы настоящим царем и царицей. Он и эти дела всегда решал справедливо.
Раз одна бедная женщина попросила муки блюдо и с ним пошла домой. Подул сильный ветер и у ней все разнес, не оставив ни пылинки. Она с горя пошла к царю и царице жаловаться на ветер. Царь выслушал жалобу бедной старухи на ветер, посмеялся над ней и сказал: глупая ты бабка, как я могу судить ветер?
Бабка была этим недовольна очень и сказала: ну, когда ты не мог рассудить меня с ветром, я пойду к детскому царю. Он рассудит справедливее. Царь и над этими словами посмеялся и сказал: поди, посмотрю я, что ты там получишь.
Старуха сейчас же от царя пошли, и пришла к детскому царю и сказала: царь-отец, рассуди меня с ветром! Я попросила муки, понесла на блюде, ветер пал, все раздул и меня оставил голодною.
Детский царь выслушал жалобу со вниманием, пожалел старуху и сейчас же послал своего человека, в гавань за капитанами, которые пришли вчера. Капитаны судов на зов его немедленно явились. По приходе их детский царь спросил их: когда вы пришли сюда?
Вчера вечером, ответили они.
Ну это хорошо, но что для вас лучше, ветер или тихо?
Конечно, ветер для нас лучше всего. Не будь его, нам бы сюда и не придти вчера.
Так вам это и хорошо, а вот бедная бабка плачет, что у ней ветер разнес с блюда последнюю христорадную горсть муки, поэтому вы, как бы виновники ветра, и заплатите ей за муку.
Капитаны ответили: мы не только не за муку заплатим, но пусть она пошлет нам мешки, и мы все ей пошлем по пуду.
Старуха обрадовалась этому, благодарила за суд царя, да благодарила и капитанов, потому что в тот же день получила столько муки, сколько никогда у ней и не бывало. Капитаны также остались довольны решением.
Дошла весть об этом и до царя. Ему стало завидно и обидно, что все почти идут судиться к детскому царю, и он всякое дело решает, не говоря, что не могу.
Дай, подумал царь, я сделаю ему штуку и поставлю его в тупик. Царь послал к нему трех быков, с приказанием, чтобы они чрез известное время сами родили телят, как самки.
Детский царь быков взял и после ухода солдат сказал: спасибо царю. Быков мы убьем, нам мяса будет надолго, а кожами, как у нас крыша на избе худая, закроем избу. Так и сделали.
Наконец пришло время, когда должно было быков с телятами отвести назад. Вот детский царь, научив своего человека, что нужно делать, послал его к Царю. Тот пошел к царю во двор, там ходил нисколько времени, и наконец увидел царя. В это время он стал снимать свои штаны и закричал: рожать хочу, рожать хочу. Царь, услышал это, сказал: ты сумасшедший должно быть, когда мужчины рожали, и разве могут рожать, отвечай.
- А ты царь сам что сделал? Сам послал быков к нашему царю, чтобы, они были обхожены, разве это можно, и бывало когда-нибудь?
Царь от такого ответа пришел в удивление и ушел скорее прочь, не говоря более ни слова.
Вскоре после этого царь с царицей пошли гулять. Увидел это и детский царь. Он пошел к весам (балансу), положил на одну скалку много собачьего кала, а на другую ничего. Кала же все прибавлял и прибавлял.
Царь, увидя это, остановился и смотрел, а про себя думал, где же у него ум. Говорят, умный.
Наконец он не вытерпел и спросил у него, что ты делаешь?
- Я вешу женский ум и смотрю как он легок и ничего не стоить.
Ответ этот привел царя в удивление, и он стал думать: это, должно быть, не сын пастуха и не мой ли еще, потому что мой, кроме кованья, ничего не знает. Подумав так, он вскоре взял его к себе и сделал своим наследником, и таким образом царице над правдой не привелось восторжествовать. (Пазрека).
(См. русские лопари Н. Харузина, стр. 466).
ИГРУН – СМЕЛЬЧАК СЫН*) [(См. русские лопари Н. Харузина, стр. 466)]
Жиль некогда один богатый человек, и имел он одного сына. Умирая, он заповедал своей жене, чтобы она сыну его, если он попросить денег, дала ему в первый раз не более трехсот рублей. Сын после смерти его вырос и стал ходить на улицу с детьми играть. Он играл с ними в бабки и бабки у них отнял. Ребята ему и закричали; ты богач, а у бедняков отнимаешь бабки. Стыд. Он бабки бросил им и пришел к матери и сказал: дай мне сто рублей.
Мать денег дала ему, и он пошел па улицу. Здесь опять играл с ребятами и побрякивал деньгами. В это время он увидел: идет старик и несет кошку, и спросил его, не продашь ли кошки?
- Купи.
- Много ли просишь?
- У меня кошка смирная и я менее ста рублей не продам.
Не говоря ни слова, он вынул деньги из кармана, отдал их, взял кошку и пошел домой. Здесь ему она так понравилась, что он не знал более никакого дела, как только с нею и играл. Наконец, однако, наскучило ему, и опять пошел на улицу к ребятам играть. Играя с ними, он опять отнял у них игрушки. Они опять закричали, не стыдно ли богачу, покупающему кошку за сто рублей, брать у бедных копеечные игрушки. Он бросил их и пошел к матери.
Дома опять выпросил у матери сто рублей и с ними пошел на улицу играть. Побрякивая деньгами, он опять увидел того же старика, у которого купил кошку, и он вел теперь собаку.
Он опять стал покупать и купил ее за сто рублей, сколько и просил хозяин. Он сказал ему, что на его собаке можно ездить и возить дрова.
Привел собаку домой и с нею и кошкой играл постоянно. Они от него не отходили никуда. На собаке он ездил, а кошку привязывал сзади. Этим он занимался долгонько и наконец это ему наскучило.
Опять пошел на улицу и играл с ребятами. Отнял у них и игрушки, те опять и закричали и он, рассердившись, бросил им. Пришел домой и опять у матери сталь просить 100 рублей. Мать деньги дала и сказала: это последние, отец более тебе не оставил. Взял он деньги и пошел на улицу. Вскоре он опять увидел того же старика, но у него ничего не было уже. Он поэтому спросил его, куда ты пошел?
- Я хожу и хочу кому-нибудь продать золотой перстень - сурмас.
- Продай мне и его. У меня еще есть деньги, хотя уже и последние.
Старик согласился продать ему за сто рублей, только прибавил: деньги отдай сейчас, а за перстнем-кольцом пойдем со мною, и у меня дома получишь. Заплатил материн сын деньги и пошел с ним. Пошли они сперва мимо домов по дороге, и все прошли. Пошли далее уже лесом, и пришли к пахте, каменной горе. Здесь старик снял с отверстия каменья и сказал: поди туда, а я иду за тобою. Сынок как зашел туда, то старик сейчас же отверстие закрыл и сам остался на земле. Покупатель очутился в безвыходном положении, как к тюрьме. Сперва он плакал, а потом пошел, куда понесут ноги. Наконец у него под ногами стали доски, и чрез щель вдали увидел свет-огонь. Потом туда и пришел к лестнице-листовке – пордис. По ней он поднялся и увидел пред собою двери. Их он отворил и увидел пред собою комнату, залитую светом, потому что горело много свеч. В ней стоял стол со всякою пищею - пуромаш и вином. Будучи голодным, он сел, наелся и напился. После этого он стал смотреть и опять увидел впереди двери. Пошел туда, отворил их и опять увидел такую же комнату со столом, кушаньями и пивом. Он был сыт и поэтому только на них посмотрел. Впереди были опять двери, он отворил и их. Здесь было везде пусто. Стола с кушаньем не было, а вместо его, в одном углу он увидел лежащего человека. Подошел к нему и увидел, что он мертвый, и на руке у него золотой перстень. Смотря на него, он подумал - мне этот-то перстень и продал, должно быть, старик. Поэтому он перстень с руки покойника снял, надел себе на палец и пошел назад. Миновав светлые комнаты, он зашел в непроницаемую тьму, и не знал совершенно куда ступить. С горя он стал перстень с пальца на палец перелагать и когда надел его на первый палец от мизинца на левую руку, тогда перед ним явились два человека и спросили: что тебе нужно?
- Я желаю отсюда выйти, так как старик, показавший мне сюда дорогу, со мною не пошел, а остался наверху. Меня одного сюда запер.
- Теперь немного усни, а после все тебе будет. - Он немного соснул, проснулся и увидел, что отверстие на землю открыто. Перстень переложил на средний палец, вышел из пахты и пошел своей дорогой домой. С радостию вошел в свой дом, но увидел, что мать сидит почти голодна, потому что не стало у ней ничего. Поел он сухой резки (лопарский пресный хлеб, не толстый) и пошел спать.
На постели он перстень со среднего пальца опять переложил ближе в мизинцу на левую руку и к нему опять явились те же два человека и спросили, что тебе нужно?
- Я долго проходил из своего дома, мать все прожила и нечего стало есть.
Они ответили: теперь спи до утра, а утром все тебе будет. Встал он утром и увидел, что везде у них всего довольно. Зажил он хорошо после этого и стал думать об открытии торговли. Вот опять однажды вечером перстень переложил на палец и опять явились два человека и спросили: «что тебе нужно?»
- Мне хочется быть купцом. - Ну теперь спи, а утром все будет по-твоему. Через ночь все так и сделалось. Встал и увидел, что пред домом его стоят лавки с товарами. Торговля пошла у него удачно, и так он прожил несколько годов. Наконец захотелось ему жениться, и стал у матери просить дозволенья... Мать согласилась, но спросила, где у тебя невеста?
- Я думаю жениться у царя, у него дочь красавица.
- В уме ли ты, об этом не нужно и думать-то даже.
- Нет, я так хочу непременно, и ты должна идти от меня сватьей. Снесешь царю, царице и невесте богатые подарки и дело устроится как нельзя лучше.
- Мне думается, что ты напрасно это задумал, потому что царю нужно подарки нести не простые, а драгоценные, а где ты их возьмешь?
- Об этом не беспокойся. Завтра все будет.
На постели он перстень переложил на палец подле мизинца, и опять явились два человека и сказали: «что тебе нужно?»
- Я думаю жениться у царя и мне нужны поэтому подарки: два камня (керчь) драгоценных и один самоцветный.
- Спи до утра и тогда все будет, ответили они и ушли.
Встал он на другой день и увидел на столе три камня, которые горели как огонь и блестели как солнце. Пошел к матери и отдал ей.
Мать, при виде их, пришла в изумление и с ними пошла к царю уже смело. Ввели ее к царю, где она немедленно драгоценные камни подарила царю и царице, а самоцветный - их дочери и сказала: «это осмеливается поднести вам мой сын и в то же время просит покорнейше руки вашей дочери».
Царю и всем подарки понравились, но на сватовство ответил: если завтра сын твой может подарить нам золотые тарелки и несколько гусиных яиц (время было осенью), тогда дочь и мы согласны породниться. Старуха поклонилась им, пошла домой и передала это сыну.
Вечером он надел перстень на упомянутый палец и опять пришли два человека и спросили, что ему нужно?
- Мне требуются золотые тарелки и гусиные яйца для невесты. «Спи, утром они будут у тебя». Так действительно и случилось. Мать днем пошла, отнесла подарки, осмотрели, похвалили и сказали: «если твой сын к утру сделает с нашей стороны реки на его сторону чугунный мост, покрытый красным сукном, тогда можно будет сделать и свадьбу, а в противном случае дочь моя не согласна, потому что она боится ездить через реку». Старуха, услыша это, поклонилась и пошла домой. Пришла и все передала сыну, присовокупив: «вот, наделал себе хлопот». Это ничего, ответил он. К утру все дело поправится. Вечером он прибег к упомянутому ранее средству, и два человека посулили к утру все. Через ночь действительно на реке явился мост и с красным сукном. Старуха, увидя это, удивилась и опять, посланная сыном, пошла к царю. Он принял ее ласково, но сказал: «дочь жила постоянно дома и ей не хочется от матери уйти далеко. Завтра, если явится у твоего сына дом подле нашего, тогда сыграем свадьбу на славу». Старуха поклонилась и ушла. Дома это сказала сыну и тот ответил: ну и это ничего. Надеюсь, устрою. Вечером он сделал то же, что и раньше, и явившиеся два человека, посулили к утру. С рассветом действительно дом их стоял подле царского и на этот раз сын с матерью пошел к царю сам.
Царь столь богатого и смышленого будущего зятя встретил с невестою ласково и вскоре были сделана свадьба. Народу на свадьбе было много, и все веселились, сколько могли. Не мало было и пьяных. Пьяными напилась даже и старуха мать жениха, и сам молодой. Царевна однако вышла за него не по любви, а из-за подарков и чудных его дел. Она любила другого жениха.
И вот, когда увидела, что муж пьяный, она, лаская и целуя его, стала спрашивать: «какою ты силою и мост сделал, да и дом перенес?» Он, обласканный ею, с пьяных глаз и сказал, что у него есть перстень, и показал его. Следует его положить на левую руку на палец подле мизинца и тогда явятся два человека, которые и исполнят к другому утру через ночь всё желания. Жена, узнав это, стала сама угощать его и вот, когда он был очень пьян, она взяла у него с руки перстень, обрила ему волосы и выбросила на улицу, несмотря на его крик. Выбросили за ним туда же и мать. Царь после этого также на него осерчал и приказал запереть в тюрьму.
Жена его между тем вечером надела перстень на указанный палец и к ней пришли два человека.
- «Чего тебе нужно царевна?» - «Я хочу, чтобы перенесена была в другое Норвежское царство к моему жениху».
«Теперь спи, а утром все будет исполнено».
Наутро, когда она проснулась, увидела себя у первого жениха и со всем своим имением. С нею были даже кошка и собака, оставленные мужем, купленные им у старика. Звери эти ходили и искали своего хозяина, но его нигде не видели, а перстень его между темь днем всегда блестел на правой руке царевны, а ночью же она полагала его в рот, а также и тогда когда спала. Кошке и собаке хотелось этот перстень отнять у ней и передать хозяину. Раз они увидели мышь и решили хвостом ее для этого воспользоваться. Кошка схватила мышь и хотела ее убить, но она сказала ей: не бей меня, что тебе нужно, я пособлю.
- Хорошо, я не убью тебя, но ты должна взять изо рта достать у хозяйки перстень.
Мышь согласилась и сказала: «ночью я тихонько зайду к хозяйке на грудь и хвост ей вложу в нос, она чихнет, ты перстень хвати и бежи с ним куда знаешь, а я уже знаю куда мне уйти».
Наступила ночь. Мышь как сказала, так и сделала. Хозяйка от хвоста чихнула, перстень полетел, кошка сейчас же схватила в рот, а собака отворила двери, и побежали они вместе искать своего хозяина. Добежали они до широкой реки, и не знала кошка как ей переплыть. Собака сказала: садись ко мне на спину, и так переплывем реку. На середке реки собака, однако, подумала: кошка хозяину принесет перстень, а я ничего. Меня он, может, и прогонит. Подумав так, собака сказала: дай мне теперь перстень, я понесу его другую половину.
Что ты выдумала, мы уроним его в воду, когда я буду передавать тебе, и тогда он никому не достанется.
Собака настояла на своем и прибавила: у меня рот большой, я открою его, ты и опусти. Нет, я не поплыву далее. Кошка послушалась, и перстень упал мимо рта и пошел на дно. С горя поплыли назад и недалеко подошли по берегу, как увидали избу. В ней жил старик-рыбак со старухой. Хозяева их приласкали, и они стали тут жить.
Раз хозяин осенью привез рыбу с реки, и когда ее чистили, ущупали твердое и в кишке увидели перстень. Старик со старухой находки обрадовались и, налюбовавшись им, положили на полку. Собака и кошка это видели и ожидали случая, чтобы утянуть. Хозяева вышли вон, кошка вскочила на полку, взяла в рот перстень и сейчас же, как хозяева в избу, они па улицу и по дорожке.
Кошка, прибежав к реке, сказала собаке: возьми перстень теперь, а как запросишь опять на реке, тогда потеряем. Собака ответила: храни лучше ты. Садись на спину и поплывем через реку. Вышли на другой берег и побежали вперед искать хозяина. Нашли его в тюрьме. Стали думать, как зайти и надумались так: собака дверь немного оттянула и кошка щелью прошла и отдала ему перстень. Вечером он надел перстень на счастливый палец, и пред ним явились два человека, спросив: что тебе нужно?
- Хочу быть свободным, и чтобы жена моя мне была возвращена.
- Теперь спи, ответили люди, а утром все будет.
Проснулся утром и увидел, что он спит со своей женой и в царских покоях, Любовник же или другой муж был посажен в тюрьму, и после его судили. Смельчак же, богача сын стал жить со своею женою и матерью на завидость другим. (Пазрека).
СКАЗКА
О барине и лакее
Жил да быль помещик в Я... губернии, очень богатый, и был у этого помещика лакей, по прозванию Афонька.
Вот и вздумал барин попутешествовать и посмотреть людей, да и себя показать. Говорить барин лакею: «Афонька! собирайся-ка в путь, в дорогу, поедем мы с тобою путешествовать». - Афонька скоро собрался в путь-дороженьку; подали им тройку лошадей; простился барин с своей женой и поехал.
Едут они путем дорогою, мимо дремучего леса и смотрят в сторону и видят там валяется мертвый человек. Барин и говорит: «Афонька! ступай, тащи сюда этого мертвеца, да клади в повозку». - Афонька притащил мертвеца и положил сзади повозки, и поехали дальше. Не успели отъехать еще одной версты, смотрят - еще и другой валяется мертвый человек. Барин опять говорит лакею: «Афонька! тащи и этого сюда в повозку». - Положили и поехали дальше.
Едут они путем-дорогою и доехали до полянки. Стоить маленькая избушка. Барин и говорит: «Афонька! приворачивай на ночлег (так как дело было к вечеру). Подъехали к этой избушке; ворота были отворены, а на дворе никого не видать. Барин и говорить: «Афонька, выпрягай лошадей да давай им овса, и пойдем в избу: мне что-то есть очень хочется». Афонька скоро убрал лошадей, дал им корму, потом взял чемодан с закуской, и пошли они с барином в избу. Входят в сени и видят: двери в избу отворены, а из избы слышен шум и гам. Вошли они в избу и видят: за столом сидят двенадцать здоровых разбойников, которые никого ни днем, ни ночью не пропускали живым - всех убивали и грабили. Когда барин увидал этих разбойников, то немного было струсил, но когда взошел и сел на лавку, то сказал: Афонька! мне очень есть хочется, тащи-ка сюда из повозки окорок, который сзади привязан.
Афонька живо побежал, притащил мертвеца и положил его на пол, против барина. Барин взял тогда ножик, отрезал: «Афонька! этот окорок немного протух, тащи-ка сюда другой».
Афонька живо побежал и притащил другое мертвое тело. Барин опять взял нож, отрезал немного тела, понюхал и говорит: «И это протухло! ну-тка, возьми, Афонька и дай сюда из-за стола, который будет всех помягче. Тогда все разбойники - как.... выскочат из- за стола, да давай Бог, ноги! кто куда: кто в двери, кто в окно и все живо разбежались, и остались в избе только барин и Афонька.
Ночевали они в этом доме, а наутро обошли все кладовые и нашли денег цельный погреб; наклали себе цельную повозку и поехали домой. Тогда барин дал Афоньке денег и отпустил на волю жить.
Лично мною записано в Ярославской губ. от В. В. Смирнова.
ПЬЕНИЦА
Жив да быв в одной небольшой деревеньке мужицок пьеница. Всякой праздник и всякое воскресенье - люди в церковь к обидни, а он в кабак бежит. Всю последную неделецку великого говенья пропировал, и пришел домой уже в большую субботу, да и этот день весь продрыхнул. В Христов день ковда заблаговестили к заутрени, хозяйка будить ево и говорит: сходи гыт хоть в Христов-то день в церковь. Мужик слез с говбца, оболокса и пошол в церков. Ну как он всю неделецку пропировал, то голова у ево больно болела, то он вздумал зайти перед заутреней, кобацок опохмилиться только. Он об том подумав - глядь и видит тут знакомова мужицка, тоже пьеницу. Мужицок этот подошол к нему и спрошав ево: «ты куда, приятель, пошов?» - «Да голова больно болит, так хочу перед заутреней зайти опохмелиться». - «Хорошее дело, я тоже гыт иду; пойдем вмисте». - Пошли они в кабацок и спрошали полштофа вина; знакомый наливает ему стакан и почует, гыт: «Выпей!» - Мужицок взял стакан в руки и, поднеся ево ко рту, чтобы выпить, да и сказав: «Господи благослови»
И вот он глядь: вместо стакана-то в руках у ево сосновая шишка, а сам он очутился в густом прегустом лесу, и сидит на долгой ели. Кругом и под ним внизу темнота. От страха мужицок цуть не свалился на землю, а слезая с елки, оцарапал себе рожу и руки о колючие прутья. Пошол домой и в лесу заблудился и домой пришов лишь на четвертой денек праздника и то лишь вецером. Довго после тово был нездоров и ели не умер, а царапины на роже, на руках так и остались на всю ево жизнь.
С того времецка, наш мужицок – шабаш в праздники вино пить.
(Записано лично мною в Кадниковском уезде, в Засодиме).
ХИТРОСТЬ ЛЕНИВОЙ БАБЫ
Жил-был мужик; была у пего преленивая баба. Скажет, бывало мужик бабе: «зачем не прядешь?» а баба сведет его в клеть, вынет из ларя веретено, покажет мужику и скажет.: «смотри, муженек, веретено полнехонько!» Затем положит она веретено в ларь и после снова вынет его, как будто другое, и скажет: «смотри, другое веретено полнехонько! Что ты заставляешь меня прясть? Лучше ступай в лес, да сруби мотовило, чтобы было, на что сматывать пряжу».
Раз мужик взял топор и пошел в лес срубить мотовило, а бабе велел починить шубу, покуда он в лесу. Но лишь только мужик пошел в лес, как баба побежала за ним, обежала его кругом, влезла на густую ель подле дороги, по которой должен был проходить мужик, и запела синицей: «чи, чи, чи, кто срубит мотовило, тому скоро смерть, а кто починит шубу, тому долго жить». Услышал песню эту мужик, перепугался и не срубил мотовила, а пошел домой, полез на печку, да сам починил свою шубу.
Лично мною записано в Вологодской губ.
О ЖЕНЕ-ДУРЕ
Жила-была жена– дура. Однажды она потчивала гостя капустой и жаловалась, что у нее капуста плоха. Гость надоумил ее: «надо прибавить к капусте свиного сала, тогда она и будет хороша». Жена-дура, как услышала это, взяла сейчас свинину, разрезала на ломтики, понесла в огород и положила на каждый кочан по ломтику. Положила она и ждет, что вот капуста выростит на славу. Но почуяли это соседние собаки и повадились приходить в огород за салом. Разозлилась жена па собак, подстерегла их и поймала одну. Притащила она собаку в клеть и привязала ее к втулке пивной бочки. Начинает она наказывать собаку. Собака рвалась, рвалась, наконец вырвала втулку и убежала. А пиво так и течет из бочки!