Продолжительность и область применения.
Продолжительность.Принято считать, что фрейдовский психоанализ — процесс длительный; он требует много времени и усилий со стороны психоаналитика. «Опыт учит нас, что психоаналитическая терапия — освобождение человека от невротических симптомов, запретов и аномалий характера — является длительным занятием» (Freud, 1937, р. 373). Как поясняет Арлоу (Arlow, 1989), «для сохранения непрерывности аналитического процесса необходимо проводить не менее четырех сессий в неделю. Каждая сессия длится не менее 45 минут. Курс лечения может длиться несколько лет» (р. 37).
Область применения.Терапевтический подход Фрейда изначально предназначался для терапии неврозов. По-видимому, сам автор не считал этот подход применимым в более тяжелых случаях, в частности при психозах. И вновь сошлемся на высказывание Арлоу (Arlow, 1989).
«Импульсивные, своенравные и нарциссические индивиды не всегда могут приспособиться к аналитической ситуации. Люди, по натуре нечестные, с признаками психопатий или патологические лжецы, безусловно, не справятся с задачей откровенной исповеди. Кроме того,... психоанализ редко используется при лечении психозов за исключением особых обстоятельств» (pp. 40-41)
Это высказывание отражает оригинальное мышление Фрейда, а также позволяет судить о многочисленных требованиях, предъявляемых к пациенту, проходящему психоанализ.
Пример из практики.
Документальных аудио- и видеозаписей работы Фрейда, естественно, не существует. Таким образом, остается неясным, как именно он проводил терапию. Фрейд опубликовал описание нескольких случаев из практики, один из которых, случай Шребера (Freud, 1911/1933), касался пациента, который не лечился у Фрейда. Другой, случай маленького Ганса (Freud, 1909/1933a), повествует о мальчике, которого лечил отец под руководством Фрейда. Четыре случая касались собственно пациентов Фрейда: случай «Доры» (Freud, 1905/1933), Человека-крысы (Freud, 1909/1933b), Человека-волка (Freud, 1918/1933), а также случай женской гомосексуальности (Freud, 1920/1933). Записи об этих случаях делались после интервью, поскольку Фрейд считал, что ведение записей в процессе интервью нарушит ход терапии, и психотерапевт запомнит важный материал и позабудет тривиальный. Следующее краткое сообщение о пациентке, страдающей навязчивыми состояниями, позволяет судить о практике Фрейда (Freud, 1908/1924).
«Молодая женщина, пять лет состоявшая в браке и имевшая только одного ребенка, пожаловалась мне на навязчивое влечение выброситься из окна или с балкона, а также страх изувечить своего ребенка, возникавший при виде острого ножа. Она признала, что редко вступает в интимные отношения с мужем, принимая при этом меры предосторожности, чтобы не забеременеть; однако она добавила, что это ничего не значит, поскольку она не является чувственной натурой. Я рискнул сообщить ей, что при виде мужчины у нее возникают эротические фантазии и поэтому она утратила веру в себя и считает развратной женщиной, способной на все. Перевод навязчивых идей в сексуальные оказался успешным; в слезах она сразу призналась в том, что несчастлива в браке, а затем, что у нее к тому же возникают некоторые болезненные мысли о собственной сексуальности, например о часто повторяющемся ощущении, что к ней под юбку что-то вторгается» (р. 71).
Фрагмент из описания случая Доры включает интерпретацию сновидения. Дору, 18-летнюю девушку, привел к Фрейду ее отец. Она была «в расцвете юности — девушка с интеллигентными взглядами и приятными манерами. Однако для родителей она была источником больших неприятностей. Перепады настроения, хандра стали теперь наиболее яркими особенностями ее заболевания. Она явно была не удовлетворена собой и собственной семьей; к отцу относилась недружелюбно, находилась в плохих отношениях с матерью... Когда однажды после краткого разговора с отцом она впервые потеряла сознание — событие, полностью выпавшее из памяти, — было принято решение, несмотря на сопротивление девушки, что она должна пройти у меня психоанализ» (Freud, 1953, р. 23).
Фрейд встречался с отцом и дочерью двумя годами ранее и рекомендовал дочери пройти курс терапии, однако на том этапе отец девушки отклонил это предложение.
Психоанализ продолжался с октября по 31 декабря 1900 г. шесть раз в неделю, после чего Дора прервала терапию, будучи неспособной, по мнению Фрейда, принимать правду его инсайтов. Описание данного случая не является последовательным отчетом о ходе терапии, а представляет скорее реконструкцию проблем Доры на основе анализа и интерпретаций Фрейда. Лечение проходило в достаточно жесткой манере, Фрейд оказывал на девушку давление своими инсайтами и интерпретациями. Спустя два года она вернулась к Фрейду для продолжения лечения, однако он отказался принять ее, потому что почувствовал неискренность ее желания измениться.
Господин К., упомянутый в следующем фрагменте, был другом семьи; его жена была любовницей отца Доры, в прошлом он дважды делал попытки заигрывать с Дорой, первый раз в Л. Ниже приводится описание сновидения, о котором сообщила Дора, с анализом Фрейда (Freud, 1959b).
«В доме был пожар.* Мой отец стоял у моей кровати и будил меня. Я быстро оделась. Мать хотела непременно спасти шкатулку с драгоценностями, но отец сказал: «Я не позволю себе и своим детям сгореть из-за твоей шкатулки». Мы поспешили вниз, а когда мы оказались на улице, я проснулась.
Поскольку это сновидение повторялось, я поинтересовался, когда она впервые его увидела. Она сказала, что не знает. Однако она припомнила, что однажды видела его три ночи подряд в Л. (местечке на берегу озера, где произошел эпизод с участием господина К.), а теперь оно возобновилось несколько дней назад уже в Вене.** Мои надежды на прояснение смысла этого сновидения, естественно, возросли, когда я услышал о его связи с событиями в Л. Но сначала мне хотелось выяснить, что послужило причиной возобновления сновидения в последний раз, поэтому я попросил Дору пересказать свой сон как можно подробнее и сообщить, в связи с каким событием он появился. Дора уже имела некоторые навыки толкования сновидений благодаря интерпретации нескольких мелких фрагментов.
«Кое-что произошло, — сказала она, — но это не имеет отношения ко сну, ведь это произошло недавно, а сон я определенно видела и раньше».
«Это не имеет значения, — ответил я. — Рассказывайте! Просто выкладывайте это недавнее событие, которое совпало со сновидением».
«Ладно. Несколько последних дней отец ссорился с матерью из-за того, что она запирала на ночь дверь в гостиную. Понимаете, комната моего брата не имеет отдельного входа, туда можно попасть только через гостиную. Отец не желал, чтобы брат оказался запертым на ночь. Он сказал, что так не пойдет: вдруг произойдет нечто, из-за чего надо будет выйти из комнаты».
«И это навело вас на мысль о возможности пожара?»
«Да».
«А сейчас мне бы хотелось, чтобы вы обратили пристальное внимание на те слова, которые произнесли. Вы сказали, что может произойти нечто, из-за чего надо будет выйти из комнаты».*
Теперь Дора поняла связь между недавней и первоначальной причиной сновидения и продолжила:
«Когда мы с отцом приехали в Л. в тот раз, он открыто сказал, что боится пожара. В тот день была сильная гроза, а нам предстояло ночевать в небольшом домике без громоотвода. Поэтому его тревога была вполне естественной».
Теперь мне необходимо было установить связь между событиями в Л. и повторяющимися там сновидениями. Поэтому я сказал: «Сновидение появилось в одну из первых ночей пребывания в Л. или в конце? Другими словами, до или после эпизода в лесу, о котором мы столько слышали?» (Я должен пояснить, что эпизод этот произошел не в первый день, после этого Дора продолжала оставаться в Л. еще несколько дней, делая вид, что ничего не произошло.)
Поначалу она ответила, что не помнит, но потом добавила: «Да, думаю, после этого эпизода».
Таким образом, я выяснил, что сновидение послужило реакцией на это переживание. Почему же оно возникло трижды? Я продолжил спрашивать: «Как долго вы еще оставались в Л. после этого эпизода?»
«Еще четыре дня. На пятый день мы с отцом уехали».
«Теперь я уверен, что сновидение стало следствием эпизода с господином К. Оно впервые посетило вас в Л., а не прежде. Вы просто вставили неуверенность в этом в свою память, чтобы устранить связь между сновидением и вызвавшим его эпизодом в вашем уме. Однако меня пока не все удовлетворяет. Если вы оставались в Л. еще четыре дня, сновидение могло появиться четыре раза. Возможно, так оно и было?» Она не стала оспаривать мои предположения; но вместо ответа на вопрос продолжила свой рассказ**: «После обеда в тот день, когда мы (я и господин К.) ходили на озеро, я, как обычно, прилегла на диване в спальне подремать. Внезапно я проснулась и увидела возле себя господина К. ...»
«То есть в том же положении, в котором стоял ваш отец во сне?»
«Да. Я резко спросила его, что ему нужно. Он заявил, что имеет право входить в собственную спальню, когда ему вздумается; кроме того, ему кое-что надо взять. Этот случай заставил меня насторожиться, и я попросила у фрау К. ключи от спальни. На следующее утро (на второй день) я заперлась, пока одевалась. После обеда, когда я хотела запереть дверь и прилечь отдохнуть, ключ найти не удалось. Я уверена в том, что ключ взял господин К.».
«Теперь очевидна тема запирания или незапирания двери в комнату, которая впервые возникла в связи со сном и возобновилась, совпав со взволновавшим вас случаем, недавним повторением сновидения.*** Мне хотелось бы знать, не относится ли к этому контексту фраза "Я быстро оделась"?»
«Это было с тех пор, как я решила не оставаться с господином К. наедине, без отца. В последующие дни я опасалась, что господин К. войдет в спальню, когда я буду одеваться: потому я всегда одевалась очень быстро.Видите ли, отец жил в гостинице, и фрау К. рано уходила к нему. Но господин К. больше меня не беспокоил».
«Понятно. На второй день после эпизода в лесу вы решили избавиться от его преследований, и в течение второй, третьей и четвертой ночи вы имели возможность утвердиться в этом решении во сне. (На второй день, то есть до сновидения, вам уже было известно о пропаже ключа и невозможности запереться утром во время одевания; поэтому вы приняли решение одеваться максимально быстро.) Но ваше сновидение повторялось каждую ночь, поскольку соответствовало принятому решению. Решение продолжает существовать, пока не будет выполнено до конца. Вы сказали себе следующее: "Я не буду отдыхать и не буду спокойно спать, пока не уеду из этого дома". В своем сообщении о сновидении вы представили это иначе, сказав: "Оказавшись на улице, я проснулась"».»
Заключение и оценка.
Заключение.Фрейд разделял человеческие влечения на две большие категории: Эрос, эротический инстинкт, или инстинкт жизни; и Танатос, инстинкт смерти или разрушения. Энергией инстинкта жизни является либидо. Психическая жизнь включает сознательный, предсознательный и бессознательный уровни. Психический аппарат состоит из трех отделов: Ид, постоянно стремящийся к удовлетворению влечений; Эго, целью которого является приведение инстинктивных требований в соответствие с принципом реальности; и Суперэго, которое отражает родительское и моральное влияния. Эго имеет троих надсмотрщиков — внешний мир, Ид и Суперэго, — каждый из которых может вызвать тревогу. Психическая энергия распределяется между тремя психическими отделами, которые могут находиться друг с другом в состоянии гармонии или конфликта.
Люди сексуальны с детства, хотя сексуальные чувства и переживания подвержены амнезии. Существует четыре стадии сексуального развития: оральная, анальная, фаллическая (догенитальные стадии), после которых следует латентный период, и генитальная стадия. Нормальное развитие личности происходит по трем взаимосвязанным направлениям. Первое включает либидинальное развитие человека, которое начинается с сочетания конституциональной и инфантильной предрасположенности, переходя в генитальную сексуальность в процессе последовательных, но перекрывающихся стадий. Второе направление касается развития Эго, которое обретает способность осуществлять посреднические функции между требованиями влечений и реальностью внешнего мира, и Суперэго, основанного на идентификации с родительскими влияниями. Третье направление состоит в формировании защитных механизмов Эго по преодолению тревоги, вызванной силой и стойкостью либидинальных влечений Ид. Таким образом, нормальное развитие заключается в прохождении через последовательные стадии сексуального созревания без сильных фиксаций и регрессий; в развитии Эго, которое разумно и действенно справляется с внешним миром; в развитии Суперэго на основе конструктивных и не несущих в себе пунитивной морали отождествлений; в выработке защитных механизмов, которые частично отводят энергию Ид без серьезного ограничения функционирования Эго. Невозможность достичь этого равновесия создает основу для неврозов.
Избыточное вытеснение приводит к ослаблению Эго, которое вынуждено поддерживать вытеснение, и к подверженности стрессу. Вытесненные влечения трансформируются в невротические симптомы. Психоанализ направлен на укрепление Эго за счет устранения детской амнезии и вытеснения, что дает Эго возможность действовать с позиции силы, а не слабости. Основными методами психоанализа являются свободные ассоциации, анализ сновидений, интерпретация, анализ переноса.
Следует помнить, что эта глава представляет только теории и практику Фрейда. Последние работы Фрейда датируются серединой 1920-х гг. Однако начиная с 1910 г., другие теоретики начали модифицировать положения его теории. Одними из первых были Адлер, Ранк, Ференци, Абрахам, Райх, Юнг, Салливан, Хорни и Фромм; а впоследствии — Эго-психоаналитики, такие как Гартман и Эриксон, а также теоретики объектных отношений, в частности Кляйн, Кернберг и Фэйрберн.
Оценка. Упомянутые выше теоретики и многие другие авторы не раз критиковали взгляды Фрейда (Grunbaum, 1984, 1993; Torrey, 1993). Соответствующий обзор потребовал бы гораздо больше места, чем мы располагаем. Поэтому придется удовольствоваться перечислением основных заслуг и недостатков психоанализа Фрейда.
К основным заслугам Фрейда относятся следующие (не обязательно в порядке значимости).
1. Вероятно, наиболее важным вкладом Фрейда является открытие, что ранние детские переживания важны для последующего личностного развития и что последствия этих переживаний продолжают проявляться у взрослого помимо его сознания.
2. В связи с этим следует упомянуть признание Фрейдом сексуальных аспектов детства.
3. Фрейд разработал первую всеобъемлющую теорию личности, включая происхождение личностных характеристик из детских переживаний.
4. Открытие бессознательных процессов, деятельности, происходящей в психической жизни вне сознания человека, является значимым вкладом в психологию.
5. Признание бессознательных детерминантов, или влияний, на поведение внесло вклад в теорию мотивации.
6. Разработка Фрейдом метода свободных ассоциаций стала важным вкладом в сферу психотерапии. Эрнест Джоунс (Ernest Jones, 1955), основной биограф Фрейда, считал свободные ассоциации одним из двух главных достижений Фрейда. (Вторым является самоанализ.)
7. Открытие переноса также стало заметным вкладом в процесс психотерапии.
8. Фрейд показал важное значение исследования единичных случаев психотерапии как источника инсайтов о психологическом развитии.
Критических замечаний в адрес Фрейда также было высказано немало. Вот некоторые из них.
1. Фрейд переоценивал значимость биологических факторов — наследственных, конституциональных и связанных с созреванием — в человеческом развитии. Исключительное внимание к сексуальному развитию лежит в основе этого сосредоточения на биологии.
2. Фрейд придерживался детерминистских, а значит пессимистических, взглядов на человеческое поведение. Он считал, что все виды поведения, включая простейшие, например оговорки, определяются прошлыми переживаниями, в особенности относящимися к ранним годам жизни, которые в настоящий момент не осознаются. Эти переживания в свою очередь определяются врожденными биологическими стремлениями, по большей части также бессознательными. Эти внутренние силы представляют собой сексуальные и агрессивные энергии, которые в основе своей антисоциальны или деструктивны и подлежат контролю. Это негативистский детерминизм не позволяет объяснить, как психотерапия может изменить поведение.
3. Фокусирование на органических, конституциональных и сексуальных аспектах развития сопровождается практически полным пренебрежением социальными аспектами развития как позитивными, а не только ограничительными. Фрейд игнорировал межличностные отношения с родителями в начале жизни и другими людьми впоследствии (за исключением сексуальных аспектов).
4. Фрейд не признавал, что большая часть из того, что он видел в своих пациентах, связана с определенным временем и местом в человеческой истории. В результате он проводил неоправданные обобщения от Вены девятнадцатого века на все человечество, не учитывая культурных различий в человеческом развитии.
5. Критики среди психоаналитиков отмечают, что Фрейд не сумел обнаружить автономии Эго от доминирования Ид и не осознал наличия у Эго собственных источников энергии, интересов, мотивов и задач, не зависящих от Ид.
6. Фрейд признавал, что его идеи и теории оказывали влияние на «свободные» ассоциации его пациентов. Его теории, предубеждения и ожидания также накладывали отпечаток на его наблюдения и интерпретацию полученных данных. Следовательно, возникает вопрос о надежности его методов исследования, а также репрезентативности полученных данных.
7. Влияние, которое Фрейд оказывал на своих пациентов, тесно связано с использованием интерпретации в качестве метода внушения своих идей. Это особенно четко видно на примере Доры.
Несмотря на эти и многие другие критические замечания и многие дополнения теории Фрейда, сделанные другими психоаналитиками, его роль в истории не вызывает сомнений. «Гений Фрейда позволил ему по праву занять прочное место в истории психологии и в интеллектуальной истории мира» (Hilgard & Bower, 1975, р. 373).
Халл и Линдси (Hall & Lindzey, 1970) так подытожили творческий вклад Фрейда:
«Прекрасный литературный стиль и волнующие темы не являются основными причинами высокой оценки работ Фрейда. Скорее это объясняется новаторским характером его идей, широтой и глубиной его представлений о человеке, значимостью его теории для современности. Возможно, Фрейд не был выдающимся ученым или первоклассным теоретиком, но он был терпеливым, педантичным наблюдателем и смелым, дисциплинированным и настойчивым мыслителем... Для многих его представления о человеке обладают особой ценностью» (р. 72).
Сходное мнение выражено в посвященной Фрейду недавно вышедшей книге Джейкобса (Jacobs, 1992).
Психоанализ — теория и лечение — продолжает сохранять свою значимость в современной психотерапии. Свидетельством тому являются такие организации, как Американская психоаналитическая ассоциация (American Psychoanalytic Association),Американская академия психоанализа (American Academy of Psychoanalysis)и Международная психоаналитическая ассоциация (International Psychoanalytical Association).Кроме того, психоанализ широко представлен в текущих периодических изданиях, например International Journal of Psychoanalysis, Journal of the American Psychoanalytic Association и The Psychoanalytic Quarterly (см. Arlow, 1989).
Так что же говорят исследования, посвященные психоанализу, в частности его классической форме? Верно, что психоаналитический подход к психотерапии за последние 10-20 лет не раз подвергался исследованиям, но, насколько нам известно, проектов, посвященных классическому или фрейдовскому психоанализу, насчитывается немного. По данным этих немногочисленных исследований, «психоанализ не позволяет получить впечатляющих результатов» (Kernberg, 1993, р. 48).
Вероятно, одной из наиболее (если не самой) всеобъемлющей попыткой изучения психоанализа является исследование Psychotherapy Research Project (PRP)фонда Menninger Foundation.Оно началось в начале 1950-х гг. и включило 42 пациента — одни из них проходили психоанализ, а другие психоаналитическую психотерапию — в процессе лечения и в течение двух-трех лет после его завершения. Исследование PRP описано в многочисленных публикациях (например, Kernberg et al., 1972; Wallerstein, 1989). Когда все уже было сделано и сказано, Уоллерштейн (Wallerstein, 1986) сообщил, что успех психоанализа оказался «меньше, чем ожидалось», что психоанализ «не позволил достичь тех результатов, на которые рассчитывали — у данных пациентов» (р. 727). Разумеется, были смягчающие обстоятельства, как указал Уоллерштейн (его добавление «у этих пациентов»). Во всяком случае, наблюдения оказались менее обнадеживающими, чем ожидалось, что указывает на некоторые ограничения психоанализа (очевидно, что он не является универсальным средством терапии любых состояний).
Наряду с ограниченными экспериментальными данными по поводу психоанализа, психоаналитики часто склонны принимать единичные сообщения за свидетельства эффективности своего лечения. Как пояснили Уоллерштейн и Уэйншел (Wallerstein & Weinshel, 1989), «изучение частных клинических случаев... по-прежнему является основным источником наших знаний о психоанализе» (р. 361). «Эти описания единичных случаев, например случаев Фрейда с Дорой и Человеком-крысой, оказали заметное влияние на клиническую практику. К сожалению, при наличии мнения одного только психотерапевта судить об эффективности лечения следует с осторожностью из-за возможности субъективных искажений» (Hill, 1989, pp. 17-18). То же самое можно выразить научным языком: «психоаналитики должны признать тот факт, что их первичная и типичная форма исследования, неконтролируемое исследование отдельных случаев, лишена научной ценности за исключением возможности служить источником гипотез» (Holt, 1985, р. 296). Если предполагается использовать результаты исследования единичных случаев для совершенствования психоаналитического лечения, необходим системный подход на основе баз данных. Подобный подход, открывающий интересные возможности, был описан Джоунсом и Уиндхольцем (Jones & Windholz, 1990).
С нашей точки зрения, фрейдистский психоанализ должен доказать свое право на существование с помощью научных исследований (ср. Gray, 1993). Эмпирический анализ или хотя бы системный подход с использованием баз данных должен подтвердить действенность традиционного психоанализа. Пока этого не сделано, данная форма лечения не может считаться научно обоснованной; а жаль, поскольку вплоть до настоящего времени у психоанализа много последователей.
Что можно сказать о будущем психоанализа? Этот вопрос тревожит умы современных психоаналитиков. Так, в журнале The Psychoanalytic Quarterly вышла серия статей под заголовком «Будущее психоанализа» (см. Arlow & Brenner, 1988; Cooper, 1990; Michels, 1988; Orgel, 1990; Rangell, 1988; Reiser, 1989; Richards, 1990; Spruiell, 1989; Wallerstein & Weinshel, 1989). Настоящим и будущим проблемам психоанализа посвятил свою работу Кернберг (Kernberg, 1993).
Можно утверждать, что будущее психоанализа тесно связано с географией. Например, возьмем следующую цитату из Уоллерштейна (Wallerstein, 1991).
«Престиж психоанализа..., оставаясь на прежнем уровне лишь в Соединенных Штатах, а также, как ни странно, в Великобритании, в большинстве других стран быстро идет вверх. Психоанализ получил широкое распространение в странах Европы и Латинской Америки, особенно возрос его авторитет в таких крупных странах, как Аргентина, Бразилия, Франция, Западная Германия и Италия, не говоря уже о странах Азии, включая Южную Корею, где в последнее время также выросла популярность психоанализа, и конечно... с распадом коммунистического мира Восточной Европы и сближением посткоммунистических стран с Западом активизировалось психоаналитическое движение в Чехословакии и Польше, Литве и России, где после десятилетий полного запрета стали публиковаться работы Фрейда, пользующиеся большим спросом у покупателей. Если сложить все это вместе... получается, что психоанализ набирает силу в мировом масштабе, хотя на территории США... его влияние слабеет...» (р. 438).
Из этого явствует, что всякие сообщения о закате психоанализа не соответствуют действительности и являются преждевременными.
Вместе с тем в США психоанализ столкнулся с большой проблемой: настала эра системы регулируемой медицинской помощи (managed care).А фрейдистский анализ имеет два слабых звена: невозможность точного учета и материальные затраты, которые нельзя игнорировать.
«Наконец, нравится это кому-нибудь или нет, психотерапевтическая практика всех видов претерпевает сильнейшее влияние со стороны системы регулируемой медицинской помощи managed care,с ее акцентом на краткосрочном лечении специфических расстройств, конкретных задачах и экономичности. Эта тенденция согласуется не с целью лучшего понимания процессов изменения, а скорее с вопросами практической целесообразности. Не ограниченная по времени динамическая психотерапия, включая психоанализ(выделение добавлено), явно превращается в роскошь, которую могут позволить себе далеко не все члены нашего общества» (Strupp, 1992, р. 26).
Мы в свою очередь можем задаться вопросом: «Какое влияние окажут реформы системы здравоохранения, начатые президентом Клинтоном, на психоаналитическое лечение?». В недавно опубликованной статье в Time,озаглавленной «Покушение на Фрейда», Грей (Gray, 1993) пишет следующее: «Независимо от того, будет ли утверждена программа реформы здравоохранения в Конгрессе, многие эксперты убеждены, что страховые гарантии не будут распространяться на разговорную терапию Фрейда» (р. 47). Таким образом, психоанализ, во всяком случае в США, входит в период неопределенности и, скорее всего, понесет потери. Время покажет, какими будут эти эффекты в действительности.
Со своей стороны, мы предполагаем, что фрейдистский анализ сохранит свое значение в связи с большим числом его сторонников по всему миру, однако популярность его у американцев скорее снизится, чем возрастет (см. Norcross, Alford, & DeMichele, 1992). Все большее число американских терапевтов используют модификации фрейдистского подхода, в частности отражающие достижения Эго-психологии и теории объектных отношений. Это было и, как мы надеемся, останется духом времени(Zeitgeist)для современного психоаналитического лечения в США.