Вторник, 15 марта, 21:00, последний день строительства
Я так устала, но день был потрясающий, надо записать, а то забуду:
Закончили строить дом Хармайеров. Закончив, мы стояли и дивились: за три дня воздвигли дом с тремя спальнями, ванной, кухней, столовой и гостиной. То есть, это не БОЛЬШОЙ дом (всего 111 кв.м, меньше нашего лофта), и у хозяев нет денег на кабельное ТВ или мебель из Икеи. Но это настоящий дом, а не шестиметровый трейлер, где всю свою предыдущую жизнь прожили Митчелл и Стефано.
И знаете, он выглядел не так уж плохо. Мы зашпаклевали дырки, которые я пробила в гипсокартоне, так что их даже и не видно. А обшитый виниловым сайдингом, дом выглядел, я не знаю, ну прямо как НАСТОЯЩИЙ.
Пока мы стояли и любовались нашей работой, миссис Хармайер пожаловалась на дикую изжогу, спросила, ел ли ещё кто-нибудь на обед картофельый салат. Я сообщила ей, что, поскольку я вегетарианка, а других блюд без мяса не было, я, кроме него, ничего на обед и не ела, и со мной всё в порядке. Потом я открыла дневник на предыдущей записи и показала ей, что она и после завтрака жаловалась на изжогу. Я спросила — может быть, у неё вовсе не изжога, а схватки? Их часто путают, даже опытные матери, по крайней мере, если верить «Историям о младенцах».
Тогда миссис Хармайер всполошилась и завопила:
— О, Боже! Тодд, заводи пикап!
И Хармайеры умчались в больницу, оставив нас присматривать за Митчеллом и Стефано. Доктор Гонсалес был очень впечатлён тем, что он назвал моей наблюдательностью. Не каждый, сказал он, может вести такие подробные записи о чужих жалобах на пищеварение.
Я сказала ему, что тут нет ничего особенного, я записываю всё. И он сказал очень странную вещь. Вот что:
— Это полезный навык.
Ух ты! Я практически начала думать, что писательский талант не так уж и плох! То есть это не так круто, как пользоваться пневматическим молотком, например. Но и не совсем уж бесполезно.
Тут доктор Гонсалес обернулся к Майклу и сказал:
— У нас кончились булочки для хот-догов, а сегодня предстоит праздничное барбекю. Ты можешь съездить за ними в город, если я останусь с Митчеллом и Стефано? — и протянул ему ключи от своего «Доджа Чуи»!
И оказалось, что Майкл умеет водить! У него есть права и всё такое! Он научился два года назад в загородном доме в Олбани.
На Манхэттене очень немногие парни водят машину, потому что в Нью-Йорке почти ни у кого нет собственного автомобиля.
И Майкл ответил:
— Конечно, доктор Гонсалес.
На мгновение мне показалось, что свершилось чудо весенних каникул... ну знаете, что мы с Майклом окажемся наедине в машине, в нескольких милях от всех, и наконец почувствуем, как наши сердца бьются в унисон...
Конечно, если я успею быстро помыться.
Но не стоило об этом беспокоиться. Потому что едва Майкл взял в руки ключи, как за нами помчалась вся наша группа и потребовала взять их с собой. Я старалась выглядеть не очень угрюмо, пока Ларс, Лилли, Борис, Тина и Питер Цзю пытались упаковаться с нами в грузовик. Хотя признаюсь, их энтузиазм был несколько заразителен.
Однако город нас сильно разочаровал. Я и забыла, что миссис Хармайер рассказывала, что там нечего делать. Ни одного китайского ресторана, где можно заказать холодную кунжутную лапшу. Мы пошли в продуктовый за булочками для хот-догов, и Лилли восклицала: «Наконец-то я куплю бублик!», но у них не было бубликов, даже готовых в пакетиках.
Тут мы все помрачнели из-за отсутствия бубликов и холодной кунжутной лапши. Но когда мы сели обратно в грузовик, Майкл сказал:
— По крайней мере, в Западной Вирджинии есть одна вещь, которой нет на Манхэттене, — и начал рулить.
Я думала, он про Человека-мотылька из фильма, и не могла понять, что в этом такого крутого, потому что Человек-мотылёк просто звонил людям по телефону и страшным голосом говорил: «Не приближайтесь к химическому заводу!» — абсолютно бесполезная информация.
Но оказалось, что Майкл говорил не об этом. Он говорил про мороженицу «Дэйри Квин»! Да! Оказывается, поблизости от Хомини Ноба есть «Дэйри Квин»! На Манхэттене их нет, кроме той ужасной на Пенн-стейшн, куда ходят одни туристы.
Мы были в таком восторге, выскочили из грузовика и побежали к продавщице. Все взяли разное мороженое. Ларс — мягкое вишнёвое. Лилли — парфе с арахисовым маслом. Борис — «Бурю» со вкусом шоколадных ирисок. Питер Цзю — мягкое со вкусом колы. Тина взяла низкокалорийный йогурт, потому что Питер на неё смотрел. Майкл взял «Бурю» со вкусом печенья «Орео». Я — ванильный рожок в шоколаде.
И это было ТАК прекрасно! После долгой физической работы, сна в палатках, биотуалетов, влажных салфеток, бессмысленного обмазывания вишнёвым блеском и, наконец, обнаружения у себя полезного таланта, рожок ванильного мороженого в шоколаде стал самой вкусной едой за всю мою жизнь.
Мы все смаковали мороженое, прислонившись к борту «Доджа Чуи» в лучах нежного предвесеннего солнца, когда на парковку «Дэйри Квин» выехал чёрный лимузин. Клянусь, я чуть не выронила ванильный рожок, когда шофёр открыл пассажирскую дверь и оттуда вышла...
— Бабуля! — воскликнула я, не веря глазам своим.
— Амелия, — сказала бабуля, с отвращением оглядываясь по сторонам. На ней было фиолетовое бархатное пальто с большими перьями, в одной руке — Роммель, в другой — сумочка. Все оказавшиеся поблизости жители Хомини Ноба не могли отвести от нее глаз, — ты выглядишь... подтянуто.
— Бабуля, — спросила я, — что ты тут делаешь? Я думала, ты уехала в Палм-спрингс.
— Я как раз оттуда. Решила навестить тебя по пути домой. Я была на твоей... э-э... стройплощадке.
— Правда? — я всё ещё была в шоке от присутствия бабушки в Хомини Нобе. — Ты видела дом, который мы построили?
— Да, — ответила она. — Должна признать, когда ты сказала, что хочешь провести тут свои весенние каникулы, я решила, что ты сошла с ума. Но теперь я встретила доктора Гонсалеса, и он мне показался очень приятным мужчиной. И твой дом... вполне нормальный. Однако я здесь не за этим. Я сняла номера в Хэмптон Инн — к сожалению, это лучшее жилье, которое я смогла найти. Подумала, может быть, вам всем захочется поехать со мной и принять душ перед праздничным ужином, на который доктор Гонсалес был так добр меня пригласить. Я поняла, что банные условия в лагере крайне примитивны, а вам всем ещё предстоит долгая поездка в автобусе.
Мы без лишних слов снова упаковались в грузовик. Душ? Не было необходимости спрашивать дважды. Мысль, что мы, наконец-то, сможем отскрести от наших тел четырехдневный пот и росу, была даже лучше мороженого — должна признать, что даже лучше перспективы поцелуев без постороннего вмешательства.
Так что мы отправились вслед за бабушкиным лимузином в мотель, где она сняла семь номеров для себя, Роммеля, своих телохранителей, горничной, секретаря, шофёра и гардероба. Все смогли погрузиться под горячую воду и вытереться чистыми полотенцами. Я одолжила бабушкины «Шанель №5» и обрызгала ими одежду. Блаженство!!!! Теперь моему парню НИКАК мне не отказать.
Хотя, когда я предстала перед ним, чистая и блестящая, рядом с автоматом со льдом в коридоре Хэмптон-инна, все его попытки меня поцеловать были жестоко прерваны бабушкиной горничной, которая вышла с Роммелем на поводке, потому что им пора было «гуль-гуль».
Закончив смывать с себя опилки и росу, мы поблагодарили бабушку и отправились в лагерь, чтобы отвезти им булочки для хот-догов. По приезде мы узнали, что миссис Хармайер родила здоровую девочку — два килограмма девятьсот граммов. Но что меня ПРЯМО потрясло, так это когда доктор Гонсалес сказал:
— Миа, Хармайеры попросили передать тебе, что они назвали её в честь тебя.
— Правда? — я была польщена. — Они назвали ребёнка Миа?
Доктору Гонсалесу было как-то неловко.
— Э-э... — сказал он. — Не совсем. Они назвали её Принцесса.
Принцесса Хармайер. Ну ладно. Все равно приятно знать, что я оставила свой след в Хомини Нобе. Так или иначе.
После праздничного ужина — он был правда вкусный, кажется, у них кончилось всё кукурузное, — доктор Гонсалес развёл костёр и мы жарили зефирки. Майкл достал гитару и мы все пели песню «Кумбайя», от которой меня всегда тянет плакать.
Потом, чтобы показать западновирджинцам настоящий нью-йоркский «стайл», мы с Лилли и Тиной спели песню Survivor группы Destiny´s Child, которая нам всегда удаётся (Лилли даже для разнообразия разрешила мне быть Бейонсе). Бабушка хлопала, как сумасшедшая, хотя Ларс так хохотал, что чуть не поперхнулся зефиркой, и миссис Хилл пришлось стучать его по спине.
Потом хозяева спели очень грустную западновирджинскую песню о девушке, которая родилась в семье белых бедняков, но звали её Фэнси. И дальше, как Фэнси использовала свои таланты, чтобы пробиться в жизни. Она никогда не жаловалась, что у неё какие-то НЕ ТЕ таланты, просто пользовалась тем, что послал ей Бог. И тут я поняла, что я должна последовать её примеру: перестать мечтать о других способностях, а просто научиться использовать ту, что есть, лучше всех.
Подумав это, я тяжело вздохнула, и Майкл, видимо, решил, что я загрустила, потому что он меня обнял. ДА!!!!!!! Наконец-то он начал разогреваться.
После этого мы провели несколько страстных минут в объятиях друг друга у его палатки, когда он пошёл относить гитару.
Всё, что я могу сказать... это «спасибо». «СПАСИБО, БАБУШКА»!!!! Потому что без неё и душа, мы с Майклом не достигли бы такого понимания теологии молотка, как сейчас.