Правосудие дистрибутивное и карающее.

Может ли добро бороться со злом «его оружием», т.е. само «озлобляться»? Может ли Примиритель убивать? – Вот вопросы, которые встают перед каждым честным, искренним, думающим читателем Библии. Кроссан пытается «подыскать ответы», которые бы мог услышать современный человек. Эта задача – лейтмотив его рассматриваемого опуса (который, ввиду указанной цели, может быть смело отнесен к серии «современная теодицея»). Но и тут наш автор почему то из кожи вон лезет, чтобы сказать «что-то новенькое». Мне кажется, известный совет Викетия Лиринского остается в силе: «Горя по-новому, не скажи нового». Почему нужно что-то придумывать, а не обратиться к опыту антигностической и атимаркионитской полемики Церкви, которая как раз в своей сердцевине к тому и сводилась, чтобы доказать единства Праведного Гнева и Безграничной Любви? По крайней мере, можно найти такие точки «новые слова», которые реактуализируют Вечную Истину.

Итак, постановка вопроса состоит в том, чтобы соотнести любовь и ярость в Боге.

Вся книга Кроссана поставлена на искусственно придуманном противопоставлении «правосудия дистрибутивного» (когда Бог дает дары как аванс, не налагая кары, но лишь предупреждая о внутренних последствиях в случае совершения зла) и «карающего». Желание автора – «смыть» с человеческих представлений о Боге гримасы гнева, ярости и кары. Но в итоге получается что-то странное: Если Бог Библии хотя бы предупреждает, что Он не безразличен к злодеяниям человека и имеет свое личное отношение ко злу (Ис. 65:6; Иер. 25:14; Иез. 7:4; Рим. 12:19), то «бог Кроссана» (специально пишу здесь «бог» с м.б., т.к. считаю кроссановские представления о Боге ложными) – это такое инертное, безразличное существо, которое только носится с предупреждениями в стиле: «не делайте греха – он разрушит ваше здоровье». Кроссан упускает одну деталь: дистрибутивное правосудие при соприкосновении с преступлением не может, не имеет права не переходить в карающее правосудие. Кроссан правильно определяет разницу: «Разница: последствия вытекают естественным образом из поступка, а наказания налагаются извне. Например, если пьяный водитель врезается в дерево и погибает, это последствие; если он врезается в дерево и получает штраф от полиции, это наказание» (Гл. 5). Да, в случае с живым водителем и при отсутствии жертв полицейский правонарушителя может и простить. Но как быть в третьей ситуации (о которой Кроссан почему то молчит): Пьяный водитель сбивает насмерть ребенка – что должен делать полицейский? «Прочитать мораль и отпустить»? Но есть еще четвертая, самая страшная ситуация: Водитель не случайно оказался пьяным за рулем. Он любит ездить в состоянии алкогольного опьянения и сбивать людей – он от этого получает драйф! Что делать с ним? Тоже «прочитать мораль и отпустить»? – В мире, где люди сознательно творят зло, правосудие, остающееся на уровне «дистрибутивного», преступно! Пред лицом зла правосудие обязано быть карающим! В этом мире санкции вполне справедливо доминируют: «Проклят, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову! И весь народ скажет: аминь» (Втор 27:19).

Кроссан приводит примеры, которые, как ему кажется, опровергают реальную силу «проклятий и угроз» (как и, увы, благословений): Долгая жизнь царя-беззаконника Манассии (хотя он, по словам Писания, должен был бы погибнуть «давным-давно») и короткая жизнь праведного царя Иосии. Почему на них не исполнилась сила благословений и проклятий Второзакония? – Потому что Кроссан неправильно понимает смысл этих слов. Он касается не локальных случаев, а вектора истории Израиля. А вот тут, при анализе отступлений и покаяния в Израиле мы увидим, что правда обещаний и угроз сбывалась. Не сразу. Потому что сначала Бог посылал пророка (как представителя «обвинителя»), потом «давал время на размышление и вразумление», и лишь потом наносил удар. Только Он, по словам Льюиса, «никогда не опаздывает и не торопится», а знает меру всему – в т.ч. и правосудию в этом мире. Он Сам об этом заявил: «Ибо [мера] беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт.15:16). Когда фиал правды Божьей переполнит мера наших грехов, тогда произойдет излияние гнева…

Но Кроссан так же боится поставить один важный вопрос: Он справедливо отмечает, что воздаяние за зло является скорее внутренним, экзистенциальным результатом зла. Но он сторонится вопроса: «Кто установил этот порядок бытия» или иначе – «Кто Сам является тем живым основанием порядка бытия, попрание Которого приводит к необратимым последствиям»? Иными словами, Кроссан избегает важного вопроса по онтологии, который неминуем в монистической системе монотеизма. Это в дуализме «все просто и понятно»: «Улыбка – хорошо, а гнев – плохо». Они разведены даже по источникам («двум равномощным началам», противоборствующим друг другу). А монотеизме такое немыслимо. Здесь порядок бытия (а значит, и органическую наказуемость зла в виде «последствий и результатов от причины») определяет только Он Сам – Творец всего универсума. Кроссан ставит вопрос: «Предназначение человека связано не с заповедью, данной извне, а с его внутренней сущностью и индивидуальностью. Если мы предаем свою собственную сущность и индивидуальность, при чем тут наказание свыше?». При том, что именно Бог создал и «запрограммировал» (хотя и не детерминировал) нашу «сущность и индивидуальность».

Поэтому даже осуществляющиеся в природе кары Божьи (засуха, непогода, голод) могут так же быть истолкованы не как возмездие, приходящее «извне», а как внутреннее следствие: Бог – корень и источник Жизни, а человек – связующее звено между Творцом и творением. Если человек нарушает завет с Богом, «рвет нити», которыми сам связан с Творцом (а через него – творение), то все творение погружается в хаос. Это – естественное следствие, о чем и писал ап. Павел (Рим. 8:19-23).

Но отрицает ли существование причинно-следственной системы отношений (созданной Богом!) – персональное «вторжение» Бога в события человеческой истории? Кроссан (в духе деизма) отрицает: «Это преступление против человечества и божества говорить народу, живущему в таком месте земного шара, что военная угроза есть наказание свыше. Представьте перевернутый треугольник: Анатолийское плоскогорье на западе, Месопотамская низменность на востоке и Египетская равнина на юге. В середине этого треугольника, между Средиземным морем и Аравийской пустыней, в Леванте, находился крошечный Израиль. Он лежал на стыке трех континентов: Европы, Азии и Африки. Это был кипящий котел и арена для борьбы империй. При воюющих сверхдержавах к северу и югу, а потом к западу и востоку, вторжения в Израиль были неминуемы, а поражения неизбежны (что бы ни говорила глава Втор 28. Аналогичным образом, хотя и по иным причинам, обстоит дело с болезнями и засухой, голодом и землетрясениями. Неудивительно, что израильские Псалмы наполнены криками о прощении и мольбами о пощаде. Вторжения, голод и другие бедствия были не карой свыше за то, как израильтяне вели себя по отношению к завету с Богом, а человеческими последствиями того, где они жили». Т.е. «бог Кроссана» вообще никак не влияет ни на природу, ни на историю. Эта ошибка – противоположность другой ошибке, считающей, что Бог только то и делает, что все наши процессы просеивает через сито и на каждый наш чих посылает «ответную реакцию». Неверны оба ответа. Давайте сравним с человеком! В нашем организме действует тот же закон причинно-следственных отношений, что и в универсуме в целом. При нормальном, здоровом функционировании организма мы не вмешиваемся в его работу, а наблюдаем ее извне. Но если в организме произошел сбой (а органический сбой всегда ведет к последующим реакциям в причинно-следственной цепи), то мы «вторгаемся» в работу организма – когда с лекарствами (т.е. запускаем дополнительную цепочку причинно-следственной реальности), а когда и, увы, со скальпелем. Когда Бог скальпирует раковые опухоли на «теле» земли, нам, людям, это кажется безжалостным и жестоким. И Кроссан готов заявить, что нет никакого хирурга, и что скальпель сам по себе, в результате естественных причин, начал резать по живому.

Так же выводы, касательно «неизбежности» войн и засух для Израиля «исходя из географического местоположения Израиля» опровергаются следующими доказательствами:

1. «После всего того, что сделал Иосия в доме [Божием], пошел Нехао, царь Египетский, на войну к Кархемису на Евфрате; и Иосия вышел навстречу ему. И послал к нему [Нехао] послов сказать: что мне и тебе, царь Иудейский? Не против тебя теперь [иду я,] но туда, где у меня война. И Бог повелел мне поспешать; не противься Богу, Который со мною, чтоб Он не погубил тебя. Но Иосия не отстранился от него, а приготовился, чтобы сразиться с ним, и не послушал слов Нехао от лица Божия и выступил на сражение на равнину Мегиддо. И выстрелили стрельцы в царя Иосию, и сказал царь слугам своим: уведите меня, потому что я тяжело ранен. И свели его слуги его с колесницы, и посадили его в другую повозку, которая [была] у него, и отвезли его в Иерусалим. И умер он, и похоронен в гробницах отцов своих. И вся Иудея и Иерусалим оплакали Иосию» (2Пар.35:20-24). Вот пример серьезной международной войны между Египтом и Ассирией. Но Израиль был бы спокоен, если бы царь Иудеи не решил сам вмешаться в этот конфликт.

2. С засухой и т.д. тоже не все так просто. 3Цар. 18 убедительно показывает, что Бог может удерживать естественные ресурсы (для наказания нечестивых), а может и направлять их на благо людям.

Кроссан верно замечает: «Если нет божественных наказаний (а есть лишь человеческие последствия), то нет и божественного прощения (а есть лишь возможность человеческого изменения)» (Гл. 8). Но значит, нет и любящего Отца, к которому мы можем обратиться ос словами «прости нам долги наши, как и мы простили должникам нашим». «Библию по-Кроссану» придется урезать еще больше, чем «евангелие по-Толстому».

6. «Расторжения Завета»

«В молитвах Израиля то и дело ощущается один страх: страх перед расторжением завета. Ведь, строго говоря, завет – договор двусторонний. Если одна сторона нарушает его, другая свободна: завет разрушен, уничтожен и окончен – для обеих сторон. (Завет как яйцо: его нельзя сломать наполовину.) Постоянные упоминания о «милости» Божьей в Псалмах выражают надежду на то, что даже если Израиль окажется неверным, Бог сохранит верность. А ведь второзаконническая теология с этим не согласна: завет имеет условия (Втор 5:9б-10)». Обе грани вопроса прекрасно раскрыл апостол Павел: «Верно слово: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас; если мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может» (2Тим.2:11-13). Кроссану, навреное, показалось бы, что последняя фраза противоречит двум предыдущим, но все наоборот. Что такое Завет, Союз? – Это договор о «пути», которым обе стороны будут идти совместно. Представим себе двух путников, один из которых доминирует и указывает путь, но и обещает спутнику сопутствовать до обговоренной цели, другой же вступает в завет на основе послушания: Он будет слушаться старшего путника и всюду следовать за ним. И вот представим себе, что на пол пути (пути, повторимся, заранее оговоренного) младший путник решает свернуть. Обязан ли свернуть с ним и старший, чтобы выполнить тот пункт, который гласит, что он обязуется хранить младшего? – Нет! Ведь эти обязательства были приурочены к определенному пути, а потому если второй спутник уходит с пути, то и обязательства «беречь и спасать» теряют силу, потому что первый путник не моет сойти с заранее оговоренного пути и будет идти этим путем до конца. «Путь» (законы) доминирует в договоре, а потому Бог, будучи верен своему Пути, не может сойти с него (будучи Сам Путем и Истиной и Жизнью), чтобы продолжать «сопутешествовать» тому путнику, который произвольно «изменил дорожную карту». Т.е. выглядит это так, что Бог тоже отрекается от неверно спутника, но все-таки первым отрекся именно неверный спутник, избравший «свою» дорогу.