Глава 23. Разговор с Акилем.
Царра вежливо кашлянул в кулак, чтобы привлечь внимание седобородого. Тот оторвался от книги и с удивлением поднял глаза на двоих чужеземцев. То, что это были именно чужеземцы, сомнений у него было. Для того, чтобы это понять, одного взгляда на их одежды хватило бы не то, что мудрецу, но и любому жителю Поххара, ибо подобных одежд в Хатизе не носят.
– Мир тебе, почтенный, – поклонился Бахт, приложив ладонь к сердцу. Так же сделал и его товарищ.
– И вам мир, странники, – медленно произнес старик. Он с интересом посмотрел на спутника хонанда.
– Мы пришли к тебе, уважаемый Акиль…, – начал Бахт, но седобородый его не дослушал.
– Зачем вы пришли, я знаю, – сказал он.
– Откуда? – удивился Царра, смущаясь под испытывающим взглядом старика.
– Ветер напел, – усмехнулся тот.
– Значит, Вы сможете помочь нам? – с надеждой спросил он.
Акиль ответил сухо. Сказал, как отрезал.
– Нет.
Царра опешил от решительного отказа, и на мгновение у него перехватило дыхание.
– Как, нет? – только и смог он выдавить.
– Вот так – нет, и гадать тут нечего.
– Но в Вашей книге…
– В моей книге…, – пробормотал старик, морща лоб.
– Её название «Смарагд Хатиза».
– Вот ты о чём… Да-да. Я припоминаю. Когда-то давно я изложил свои наблюдения на бумаге. Но они были не о месте, которое ты ищешь.
– Но Вы упоминали его. Значит, знаете, где его найти?
– Если я знаю, не значит, что другой поймет.
– Я постараюсь.
– Но ты уже слышал мои слова о Безвременье?
– Слышал, уважаемый.
– Тогда мне больше нечего добавить. Все сказано, а как понимать слова – пусть каждый сам решает. В этом деле помощников нет.
Было ясно, что дальнейшие расспросы результатов не дадут, и в поисках совета Царра посмотрел на своего друга, который показал глазами на принесённую ими сумку. Он снял ее с плеча, вынул две лепешки и вместе с глиняной флягой протянул Акилю.
– Что в ней? – спросил тот, с благодарной улыбкой принимая угощенье.
– Вода.
– Пусть будет Небо добрым к вам и вашему Пути, – обрадовался старик. – Не пропадёт моё деревце.
Он взвесил флягу в руке и вдохнул запах лепёшек, затем виновато улыбнулся:
– Вы уж простите, уважаемые путники, что вопреки закону, принимаю хлеб от вас, а не сам даю. Что поделать? Пещера отшельника не лучшее место для приема гостей.
– Это – пустое, уважаемый Акиль, – успокоил седобородого Бахт. – Мы не угощаться сюда пришли.
Он устроился на половинке плоского камня, оставив место для своего спутника, который поддакнул и присел рядом с ним, вполоборота глядя на ханскую столицу, что лениво разлеглась у подножья горы.
– Прекрасный вид, – сказал старик, заметив с каким интересом его гость разглядывает Поххар. – Люблю смотреть на этот город. С такой высоты люди кажутся не больше мурашек, а их заботы и тревоги – и того меньше. Суетятся, копошатся, тянут в дом всё, что схватить могут, а в конце их самих несут вон туда.
Акиль с усмешкой показал на левый берег Вешруд, где за городской окраиной виднелось обнесённое глиняным забором кладбище – серые холмики с шестами, воткнутыми у изголовий. Сухой ветер трепал длинные куски белой и чёрной ткани.
– И скажите мне – дураку, какая разница в том шёлк это будет или простая холстина? – хмыкнул старик, очевидно, имея в виду эти двухцветные вымпелы.
– Уже готовишься к путешествию на тот берег? – улыбнулся хонанд.
– Не без этого. Возраст, понимаешь ли…
– Остался бы при ханском дворе, положили бы под парчовым знаменем.
– Единственная радость, – усмехнулся седобородый.
– А теперь драный халат повесят…
– Если не разорвут на лоскутки, чтобы к ранам прикладывать, – засмеялся Акиль.
– Это точно…
– Или солью присыпят.
– Почему Вы покинули двор Хушйара?– поинтересовался Царра, не очень поняв веселье собеседников.
Старец сделал в воздухе размытый жест, словно показал, как падает осенний лист.
– Я устал.
– От чего?
– От пустой жизни… И от должности советника, которого не слушают.
– Поэтому забрались на голую гору. Разве здесь лучше?
– Разве должно быть непременно лучше?
– Конечно. Иначе, зачем бежать?
– Разве я убежал? – усмехнулся старик. – Куда бы ни шёл, от себя не сбежишь. Здесь гораздо спокойней. Не то, что в этом суетном муравейнике.
Он с презрением скривил тонкие губы, давая понять, что чувствует к обитателям ханской столицы.
– Все торопятся, спешат. Торговый люд и бездельники. Что толку жить в месте, где всё продают и покупают?
Старик возмущённо погрозил в сторону Арга сухим кулаком. Бахт и Царра удивлённо переглянулись, а он продолжил:
– Я помню то время, когда в Поххар стекались не торговцы, а поэты и мечтатели, все, кто хотел привнести в этот мир что-то прекрасное…
– Что же теперь? – осторожно спросил Царра.
Акиль усмехнулся и вздохнул.
– Жадность поселилась в сердцах и душах жителей города мудрецов, – сказал он. – Неуёмная, ненасытная жадность. Она растёт с каждым новым днём и ей всё мало. Уже близок тот час, когда она сожрёт Поххар.
– С чего Вы это взяли, почтенный? – удивился собеседник старика.
Тот хмыкнул и показал книгу, раскрытую у него на коленях.
– Я нашёл её в дальнем углу библиотеки, когда перебирал рукописи древних авторов, – сказал он, нежно погладив её страницы. – Давно я чувствовал – неладное что-то твориться с людьми, вот только не мог понять, что именно. На вид всё те же, клыков не видно, когтей тоже, а терзают друг друга почище диких зверей. Я всё пытался понять, в чём же дело, но не мог. Но едва я открыл эту книгу, всё мне стало ясно.
Акиль немного помолчал, созерцая город. Друзья ему не мешали, ждали, пока тот сам продолжит разговор.
– Да. Всё мне стало ясно, – сказал, наконец-то, старик. – И знаете что?
– Что? – в один голос спросили его собеседники.
– Ничего не изменилось вокруг. Мир остался тем же, что и был. Изменился только я.
– Что же случилось с Вами? – спросил Царра.
– Я постиг истину.
– Но счастья тебе это не принесло, почтенный, – задумчиво вставил хонанд.
– Счастья? – переспросил Акиль и горько улыбнулся. – Счастья не принесло, это точно. Но разве знание обязательно должно приносить кому-то счастье? Яд одинаково убивает и того, кто знает его действие, и глупца, ничего не смыслящего в его свойствах. Ты это и без меня прекрасно знаешь, Бахт.
– Вы не пытались поделиться своим знанием с другими? – боясь показаться смешным, спросил Царра.
Старик отрицательно покачал головой:
– Я прослыл безумным, друг мой. Не достаточно ли этого, чтобы прекратить стучаться в людские души?
– Но…
– И никаких «но». Я ведь мудрец и знаю, чем это может окончится.
– Как же можно жить одному?
– Кто говорит, что я один? Мне есть о ком заботиться, – с усмешкой возразил Акиль и указал на персиковое деревце. – Люди без меня проживут, и я без них, а вот оно может пропасть.
Царра не знал, что ответить на это, и молчал, в отрешённой задумчивости поглаживая бородку. Старик заметил на его пальце тёмно-синий блеск и спросил с хитрой усмешкой:
– Осматривали город?
– Как же без этого?
– Понравился базар?
– Довольно интересное место.
– Забавное, это правда. Всякой всячины полно, а то, что нужно редко находишь…
– Да мы и не искали ничего.
– Ну, как же? – удивился старик, глазами показав собеседнику на его же кольцо.
– Ах, это…, – тот немного смутился, пряча руку за спину. – Давно хотелось такую вещь приобрести.
Но седобородому было уже не до перстня.
– Вы, кстати, уже были на невольничьем рынке? – снова спросил он у Царры.
– Да, – удивлённо ответил тот.
– Сколько вы там потратили?
– Десять золотых…
– Десять золотых, – повторил про себя старик.
– Всё, что было.
– Ну, это далеко не всё, – усмехнулся Акиль. – Как его звали?
– Арзу, – ответил хонанд, жестом оборвав своего друга.
– Арзу, – задумчиво произнес старик и закивал, словно соглашался сам с собой. – Да-да, именно, Арзу.
Царра плюнул с досады. Снова эти мудреные тайны. Туману напускают. Нет, чтоб прямо сказать.
– Значит не зря…, – прошептал радостно старик и погладил лист открытой книги. – Не зря…
Затем повернулся лицом к городу и, найдя глазами Арг, торжествующе сказал кому-то, по видимому, находящемуся в его стенах.
– Вот так, почтенные. Цена Поххара – десять золотых.
Он посмотрел на солнце, что собралось коснуться далёких вершин, погладил седую бороду и невесело усмехнулся своим мыслям.
– Ладно, мы пойдём. Смеркается, – сказал хонанд, вставая с камня. – Всего хорошего тебе и твоему деревцу.
– Через пару лет заходите, угощу вас персиками, – улыбнулся Акиль, кивком провожая их. – Доброго вам Пути.
– Счастливо оставаться.
Друзья собрались начать спуск, когда седобородый вдруг окликнул Царру. Тот обернулся, вопросительно глядя на него.
– Чуть было не забыл, – смущённо сказал Акиль и с улыбкой покачал головой. – И к мудрецам подкрадывается старость.
Он чуть повернулся назад и поднял что-то с земли, продолжая бормотать, видимо, по обычаю всех отшельников.
– Сюда вы уже вряд ли придёте. То, что вам нужно важнее одинокого старика и его деревца. Вот уж было бы неловко бежать за вами в Поххар… А пришлось бы… Пообещал ведь… Словами бросаться нельзя… Вот уж правда – с дурной головой…
Друзья вежливо ждали, что будет дальше.
– Это тебе, сын Ларвая, – сказал Акиль, протягивая своему гостю кинжал, и, видя недоумение на его лице, весело засмеялся. – Бери, бери, не бойся.
Царра взялся за украшенные серебром кожаные ножны и осторожно вынул из них обоюдоострый клинок. Отполированное лезвие сверкнуло светом заходящего за горные вершины солнца.
– Это подарок тебе от Рохнамо, – довольно щурясь, пояснил старик. – Видишь чеканку? Его работа. Мастер он знатный. Равных ему, пожалуй, и нет более в свете.
Царра внимательно рассмотрел оружие и удивился красоте тонких линий, по всему клинку свивавшихся хитрыми узорами, схожими с надписью на купленном им кольце, только замысловатее сплетённых.
– Красивый клинок, – сказал он, внимательно разглядывая чеканку. – Здесь тоже что-то написано?
– Сегодня ты просто поражаешь меня своей внимательностью, мой друг, – засмеялся Бахт.
Он взял кинжал, прочитал:
– Меч и щит, если надо, кинжал, облюбуй. Раны омоют меда, не…
И запнулся.
Его товарищ с удивлением посмотрел на него и на протянутый другом клинок.
– Что такое?
– Не добил он надпись, – сказал хонанд. – Сильно торопился, видать.
– Где же сам Рохнамо? – спросил Царра, пряча кинжал в ножны и благодарно кивнув Акилю.
– Ушёл, – ответил старик. Но куда и зачем не стал пояснять, лишь махнул рукой, идите и вы, мол, с миром.
Друзья ещё раз попрощались с ним и поспешили спуститься в долину, стараясь обогнать сумерки.
Когда они шли по пыльной дороге к караван-сараю Царра спросил товарища.
– Значит, даром я пришел в Поххар?
Тот улыбнулся и покачал головой:
– То, что ты не понял того, что тебе уже ведомо, не означает, что путь, проделанный тобой, был напрасным. Иногда наши поступки не зависят от замысла, что был изначально, но не надо считать их лишенным смысла.
– Но я пришел и ничего нового не узнал, – возразил Царра. И, как ему показалось, весьма резонно.
– Ты пришел потому, что не мог не прийти.
– Но ведь ничего не узнал.
– Не узнал, – согласился хонанд. – И не узнаешь, пока будешь поглощён только собой. Оглянись, посмотри внимательнее на те вещи, что были рядом. Взгляд твой прикован к горе, а то, что вокруг, хоть и меньше в размерах, но, поверь, ничуть не уступает ей в важности.
– Гора, я так понял, это встреча с Акилем? – иронично усмехнулся Царра.
– По-моему хорошее сравнение.
– Яснее ясного.
– Порой ты бываешь удивительно догадлив, – по-доброму съязвил Бахт. – Особенно когда тебя подвести к самому краю ответа. Когда идёшь вверх, обычно смотришь только под ноги. Но иногда нам стоит делать остановки, чтобы осмотреться.
– Как-нибудь на досуге подумаю над твоими словами, – буркнул Царра и безразлично спросил друга. – Теперь куда двинемся? На север? В Крунеберг?
– Нет, друг мой. Мы пойдём на юг, через Дикие Степи. К морю.
– С чего вдруг?
– Там, говорят, в Сухельпорте можно сесть на корабль и сходить к острову, на котором живет отшельник, знающий ответы на многие вопросы.
– К одному уже сходили, – иронично усмехнулся Царра, показав через плечо на Акильгар. – Тоже, наверное, такой же странный, как и этот господин.
– Возможно, дружище, возможно, но попробовать обязательно стоит, – уверенно ответил Бахт и, засмеялся, хлопнув спутника по плечу. – Выше нос, сын Ларвая.