Возможный механизм эйфорического действия наркотиков
Любая группа препаратов, используемая с целью опьянения, может разниться по степени вызываемых ими седации, психопатологических феноменов, возбуждения, но все они сходны в том, что дают эффект возбуждения. Это в свою очередь приводит к предположению, что и эйфорический эффект, в той же мере свойственный всем опьяняющим веществам вне связи с тем, вызывают ли они чистое возбуждение или возбуждение, сменяемое седацией, должен быть связан в своем генезе с симпатическим возбуждением. Связь эйфории с возбудительным эффектом подтверждается тем, что острота эйфории обычно приходится на первые минуты действия любого наркотика, а это действие наркотика всегда возбуждающее.
Эйфория при приеме депрессантов отличается от эйфории, вызываемой стимуляторами, большим диапазоном, большим охватом различных функциональных систем. Общим для всех видов эйфории является ощущение остроты и силы восприятий, переживаний, прилива внутренней энергии, ясности осмысления, просветленного состояния, радости бытия. Но эйфория, вызываемая депрессантами, к этим ощущениям добавляет чувство соматовегетативного благополучия, покоя, насыщения, и мы старались акцентировать эту сторону ощущений при описании других видов наркоманической эйфории. Особенность эйфории, вызываемой депрессантами, позволяет видеть в ее генезе роль парасимпатических эффектов. Следовательно, отличие общего наркотического эффекта наркотиков-депрессантов можно усматривать в создании в 1-ю фазу эйфории парасимпатической настройки. Соответственно концепции Э. Гельгорна, можно допустить, что проявляющийся во 2-й фазе эйфории симпатико-адреналовый выброс не в полной мере клинически проявляется возбуждением ввиду низкой реактивности симпатических структур на фоне парасимпатической настройки (принцип реципрокности). Более того, вероятна возможность, что симпатическая стимуляция лишь углубляет парасимпатическую настройку, способствуя наступлению седации. Наркотики-стимулянты с первого момента действия, создавая симпатическую настройку, препятствуют наступлению тормозного процесса.
Объяснение эйфории участием симпатико-адреналового выброса вызывает вопрос: почему не все препараты (как и факторы внешней среды), способствующие симпатико-адреналовому выбросу, дают благоприятный психофизический эффект?
Мы знаем, что симпатико-адреналовая система необычайно подвижна, определяет адаптационные, в широком смысле гомеостатические возможности организма, реагируя на сдвиг гомеостаза вне зависимости от причин, его вызвавших. Однако при принципиальной общности в разнообразных ситуациях факта активации адреналовой системы клиническое проявление этой активации во многих случаях различно.
Можно допустить тем самым, что наркотики не только определяют адренергический выброс, но и готовят для него какие-то определенные акцепторы действия, отличаясь тем самым от веществ, не обладающих эйфоризирующим эффектом.
Высказанное предположение о роли адреносимпатической стимуляции в эйфории вызывает еще одно серьезное возражение. Адренергическая напряженность ассоциируется с негативными эмоциями и, казалось, не может иметь отношения к эйфории. Но, по-видимому, негативность адренергических эмоций не абсолютна в той же мере, что и положительность эмоций парасимпатического происхождения. Возбуждение центральных холинергических систем антихолинэстеразными веществами вызывает появление и усиление реакции страха.
Существуют выражения «азарт погони», «радость борьбы», «веселящий гнев», показывающие, что в какой-то степени или в каком-то участке субстрат негативных эмоций может сообщать эмоциям положительный оттенок. Однотонные эмоции обычно лишены утонченности. Известно, что сильные чувствования всегда биполярны («любовь — ненависть», «агрессия»). Подтверждение этому мы находим и в литературном отражении эмоций: «... туда навек закрыта дверь, где радость теплится страданья», «... каким ... томительно-сладким, безумно счастливым, я горем в душе опьянен...» (А. Фет). Многочисленны подтверждения в лирике А. С. Пушкина: «печаль моя светла...»; особенно великолепно отражена биполярность чувств в его строках: «Есть упоение в бою, у бездны мрачной на краю... Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья... «. «Теплая грусть» (С. Есенин), «Нет в мире радости светлее, чем печаль» (М. Волошин), «отрадная грусть» И. А. Бунина...
Это может объясняться, конечно, тем, что любое эмоциональное возбуждение — суммация и симпатических, и парасимпатических реакций; при негативных эмоциях преобладают первые, но присутствуют и вторые. К сожалению, это емкое объяснение нельзя применить в случае наркотической эйфории — тут положительная эмоция практически абсолютна, негативного оттенка не несет и ее трудно объяснить суммапией парасимпатических и симпатических механизмов.
Но возможна и роль уровня, количества симпатической напряженности или качества последней.
Правомерность предположения о том, что наркотический эффект определяется состоянием возбуждения, нужно попробовать проверить некоторыми клиническими наблюдениями.
Симптоматика опийного «прихода» — симптоматика парасимпатического возбуждения: чувство тепла общего и поднимающихся от внутренних органов (от живота, поясницы) вверх волн тепла, приятного поглаживания кожи, зуда. Сужаются зрачки, расширяются периферические сосуды, замедляется пульс. В голове «ощущение бейсбольного удара», «мыслей нет, есть восприятие общего блаженства». О роли парасимпатической части вегетативной нервной системы свидетельствуют факты ослабления 1-й фазы опьянения в условиях изначальной активности эрготропной системы (при волнении, при ряде привходящих заболеваний, на холоде) и усиления при парасимпатической настройке (пребывание в тепле), резкое повышение аппетита к сладкому и жирному к концу 1-й фазы (выброс инсулина парасимпатической стимуляцией). С началом 2-й фазы появляется симптоматика симпатического возбуждения: бледность, тахикардия, сухость во рту, «голос садится» (сухость слизистых оболочек), «голова проясняется», появляется бег мыслей, быстрая смена представлений, визуализация их — все это на фоне благодушного покоя и заторможенности, постепенно усугубляющихся и переходящих в сон.