XXXIX. О привычке и воспитании
Люди думают сообразно природным наклонностям, говорят сообразнопознаниям и внушенным мнениям, но поступают они сообразно привычке. Поэтомуверно замечает Макиавелли (хоть и гнусный выбирает при этом пример), чтонельзя доверять ни силе природы, ни силе красноречия, если к ним ноприсоединяется еще и привычка. А пример его состоит в том, что для успехакровавого заговора не следует полагаться ни на врожденную свирепость, ни навыражения решимости, но выбирать непременно такого, кто уже однажды обагрилсвои руки кровью[185]. Правда, Макиавелли не знал ни брата Клемана,ни Равальяка[186], ни Жореги, ни Балтазара Жерара[187]; ивсе же его правило остается в силе: ни природа, ни словесные обязательстване имеют той силы, что привычка. Но только суеверие сделало ныне такиеуспехи, что и новички выказывают не меньшую твердость, чем закоренелыйубийца; и даже в кровавом деле обет сделался равносилен привычке. Во всемпрочем привычка царит повсеместно, так что диву даешься, слыша, как людиуверяют, заверяют, обязуются, громко клянутся, а затем поступают точно также, как и раньше, словно все они мертвые истуканы, приводимые в движениеодним лишь механизмом привычки. Хорошо известно также, к чему ведет тирания обычая[188].Индийцы (я разумею здесь касту их мудрецов), обрекши себя в жертву, спокойновосходят на костер, и даже жены их стремятся быть сожженными вместе с теламимужей. Юноши древней Спарты, не дрогнув, подвергали себя бичеванию на алтареДианы. Помнится, в начале царствования Елизаветы Английской один осужденныйирландский мятежник просил наместника, чтобы его удавили не веревкой, ноивовой лозой, ибо так именно поступали с мятежниками прежде. А в Россиибывает, что монахи из покаяния просиживают всю ночь в бочке с водой, покудасовсем не обледенеют[189]. Можно привести еще множество примероввсесильной власти привычки и обычая над телами и душами. И коль скоро обычайявляется главным правителем человеческой жизни, то и надлежит все силыустремить к установлению хороших обычаев. Привычка всего прочнее, когда берет начало в юные годы; это и называеммы воспитанием, которое есть в сущности не что иное, как рано сложившиесяпривычки. Смолоду и язык при обучении чужим наречиям послушнее воспроизводитзвуки, и суставы гибче в движениях и упражнениях. А запоздалый ученик уже неможет всего перенять, если только не принадлежит к тем умам, которые неподдались окостенению, но сохранили восприимчивость и готовностьсовершенствоваться; что встречается крайне редко. Но если такова сила привычки у отдельных людей, еще гораздомогущественнее сила обычая среди людских масс. Ведь тут человека наставляетпример, ободряют товарищи, побуждает соревнование и награждает одобрение;так что сила обычая имеет здесь наиболее благоприятные для себя условия.Конечно, умножение добродетели в человеческой натуре зависит от хорошегоустройства общества. Ибо республики и хорошие правительства лелеютдобродетель уже созревшую, не оказывая заметного воздействия на ее семена.Но в том-то и беда, что наиболее действенные средства направлены в наши дник целям, наименее желательным.