Вторжение социума
Как следует из полученных выводов, социум начинает властно вмешиваться во все, что касается частной жизни семьи. С постепенным же исчерпанием ее возможностей в сфере межпоколенной коммуникации он уже не просто вмешивается, но берет под практически полный контроль весь цикл собственного воспроизводства, начиная с организации зачатия новых поколений и кончая обрядовой стороной культа ушедших из жизни предков. В конечном счете в его ведении оказывается все, что касается брака и семьи. В том числе:
Чистота брака, его социальная «гигиена».
Контроль за нею проявляется прежде всего в системе запретов на браки представителей разных сословий. Так, с давних пор в Риме невозможны браки плебеев с патрициями (мы уже приводили здесь высказывание Цицерона о законах XII таблиц), и это притом что формально те и другие — полноправные граждане своего государства. Лишь в 445 до н. э. законом трибуна Канулея была декларирована равноправность плебеев с патрициями в области гражданских отношений, и дети плебейских матерей получили доступ в патрицианские роды[275]. Но практически только с IV в. до н.э. такие браки становятся доступными, да и то лишь самым влиятельным плебейским фамилиям, получившим право занимать высшие государственные должности. Повсеместно рабам запрещается бракосочетание со свободными; в том же Риме только с середины I в. рабам разрешается вступать в официальный брак друг с другом, до этого их фактическое сожительство не признается никем. Официально не запрещаются, но ограничиваются браки граждан полиса с иностранцами; лишь во II в. император Траян разрешает ветеранам жениться на дочерях варваров, в результате чего дети от таких браков становятся законнорождёнными. Законами Августа лицам, принадлежащим сенаторскому сословию (и трем поколениям их потомков) запрещается вступать в брак с вольноотпущенниками, актёрами или актрисами, проститутками, сутенёрами, сводницами, осуждёнными преступниками.
Брачный обряд.
Еще во II тысячелетии до н.э. об этом свидетельствуют государственные законы. Так, в кодексе Хаммурапи, сказано: «Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина — не жена»[276]. В Древней Греции заключение брака оформлялось договором, который составлялся в двух экземплярах, чтобы супруги могли хранить его отдельно и в случае чего обратиться в суд. Там, где нет письменной фиксации, точность произносимых клятвенных формул приравнивается к точности магических заклинаний, где важен каждый звук; любая, даже непроизвольная, ошибка влечет за собой непризнание брака. Тщательность выполнения требований брачного ритуала регистрируется официальными свидетелями. Во многих культурах свидетели же отводят молодых к брачному ложу, и все это не просто церемониальные условности. Ритуал обязан засвидетельствовать приверженность обеих сторон ценностям даже не брака — социума, и любое сомнение в ней, которое может быть порождено нарушением процедуры, способно повлечь за собой серьезные правовые последствия.
Управление деторождением.
Долгое время там, где предвидится рождение ребенка сверх установленного государственным нормативом числа детей, обязательным требованием является аборт, о чем говорит Аристотель[277]. Аристотель же будет закладывать в философские и правовые основания идеально устроенного государства требование: «пусть будет закон: ни одного калеку выращивать не следует»[278] (о практическом исполнении этой нормы в Спарте уже говорилось). Государство же, как уже говорилось, вмешивается в частную жизнь бездетных семей.
Частная жизнь супругов.
В частности, социум внимательно следит даже за соблюдением супружеской верности. Впрочем, здесь, как правило, это касается женщин. В фокусе его внимания ведение хозяйства, и, к примеру, за разбазаривание имущества даже отец семейства может быть привлечен к ответственности.
Воспитание потомства.
Специальных законов, обязывающих родителя к воспитанию, в древнем мире, как правило, не издается, но это не мешает социуму вмешиваться там, где, по его мнению, нарушается правильный его ход. Кстати, Сократ был осужден на смерть именно за развращение юношества и отрицание богов, покровительствующих Афинам.
Поведение детей.
Неправильное воспитание проявляется в неисполнении долга перед согражданами; ответственность за него несут и сами дети. О той атмосфере, которая создавалась вокруг опорочившего себя каким-то проступком, свидетельствует Ксенофонт, когда пишет, что в Спарте считалось позорным сидеть за обедом рядом с трусом или бороться с ним в палестре[279]. Дело доходит до того, что преследованию подвергаются даже случайно выжившие воины, ушедшие умирать в Фермопильском ущелье. Об одном из них читаем у Геродота: «По возвращении в Лакедемон Аристодема ожидало бесчестие и позор. Бесчестие состояло в том, что никто не зажигал ему огня и не разговаривал с ним, а позор в том, что ему дали прозвище Аристодем Трус»[280]. Другого ожидала еще более страшная участь: «Рассказывают, впрочем, что в живых остался еще один из этих трехсот, по имени Пантит, отправленный гонцом в Фессалию. По возвращении в Спарту его также ожидало бесчестие, и он повесился»[281]. Впрочем, расплачиваются и родители:
С матерью милой, с отцом-стариком на чужбине блуждает
С малыми детками трус, с юной женою своей.
Будет он жить ненавистным для тех, у кого приютится,
Тяжкой гонимый нуждой и роковой нищетой[282].
Почитание родителей.
Сюда входит почитание родителей в обычном для современности понимании этого выражения. Сюда же включается обеспечение достойной старости, почетного ухода из жизни, наконец тщательное исполнение ритуалов, сопровождающих культ предков.
Поначалу все эти формы регулирования собственного воспроизводства социального организма касаются лишь практического исполнения своих функций его «клетками». Подпадение же под государственный контроль воспитательного процесса — это начало централизованного формирования самого духа новых поколений. По существу, государство, централизующее всю систему межпоколенной коммуникации, обретает черты тоталитарного.
Заключая этот краткий обзор, можно утверждать, что с развитием и диверсификацией социальной сферы семья постепенно теряет способность осуществлять полноценную межпоколенную коммуникацию, и эту функцию вынужден брать на себя сам социум. Это обстоятельство, в свою очередь, способствует окончательной утрате ее автономности; из совершенно независимого и замкнутого в самом себе образования семья становится полностью подконтрольной социальному организму. А следовательно, на месте выходящего из неолита патриархального органа должно появиться качественно новое начало. Говоря современным языком,— социальный институт, задача которого будет состоять в том, чтобы на более высоком уровне управлять оптимизацией всех процессов, из которых складывается межпоколенная коммуникация. То есть организацией зачатия, вынашивания, родовспоможения, кормления, воспитания и так далее до организации уже упомянутого заупокойного культа. Содержание именно этой коммуникации становится ключевым содержанием всей гуманитарной культуры европейского полиса. Собственно же союз мужчины, женщины и ребенка превращается в ее составную структурную часть. Если угодно,— в техническую принадлежность, функция которой сводится к простому исполнению не ею организованного зачатия, вынашивания, родов, словом, всего, что составляет заботу теперь уже всего общества. В качестве самостоятельно исполняемой роли этому союзу остается только одно — обеспечения крова и корма производимому на свет потомству (впрочем, и это, как здесь уже говорилось, когда речь шла о сиротах, часто берут на себя внешние силы). Введение же нового человека в жизнь, даже там, где оно происходит под родительским кровом, уже практически во всем осуществляется чужими людьми.
Словом, в принципе, ничто не является новым, все возникает и накапливается на протяжении целой череды столетий. И все же с постепенным ростом вмешательства развитие семьи переходит в новую фазу: с появлением института перед нами совершенное новое, качественно иное образование, которое рождается уже не собственной инициативой, руководствуется не собственными ценностями и развивается не собственной энергией.
Впрочем, дело касается не только института семьи, развитие социума формирует и преобразует все его институты, ибо по-новому должен структурироваться весь социальный организм.