Выписка из творений преподобного Макария Великого 4 страница

На это отвечали братия: «Успокойся, отец, относительно произнесенного тобою поучения. Убежденные свидетельства­ми Писания, мы выслушали с верою поведание о том, что без праведного суда Божия никакая невольная скорбь не прика­сается к человекам, хотя мы, по ограниченности нашей, и не постигаем как таинственного стечения обстоятельств, так и времени, в которое назначается попущение искушения»[705].

«Услышь, душа, словесная сообщница моя в жизни! — такое наставление душе влагает преподобный Марк в уста ума ее, намереваюсь поведать тебе тайну, которая относится и ко мне и к тебе. Тайну эту я постиг не потому, чтоб очистил­ся от страстей, но потому, что успокоился немного по Божией благодати от действия их. Достоверно узнал я, о душа, что как я, так и ты, подвергшись действию противоестественно­му, вовлекаемые неведением в заблуждение, обвиняем других в согрешениях наших, представляя себе ложно, что злоба находится вне нас. По причине такого ошибочного воззрения мы обвиняем иногда Адама, иногда сатану, иногда человеков, с которыми поставлены в сношение. Вследствие этого вступаем в многообразное ратоборство, и, полагая ратовать против иных, ратуем против самих себя; полагая защищать друг друга, напа­даем друг на друга; полагая благодетельствовать себе, терзаем себя подобно беснующимся: несем труды, подвергаемся поно­шениям, которые справедливо делаются для нас бесполезны­ми, будучи последствиями неправильного настроения. Запове­ди мы думаем любить, но начала, на которых основано испол­нение их, возненавидели по причине нашего самообольщения. Ныне я узнал наверно, что никакая власть не влечет нас непра­ведно ни ко благу, ни ко злу, что со времени крещения и Бог и диавол поощряют нас в усвоение себе праведно, сообразно тому, какое направление приняло жительство наше по крещении и кому поработили себя произвольно».

«Имеются два вида приражения, которыми мир обманы­вает нас, если мы не усмотрим их благовременно: похвала от человеков и отрада тела. Когда они приражаются без предва­рившего произволения нашего, тогда они не принадлежат ни к злобе, ни к добродетели — служат только обличением для нашей воли, куда она склонится. Господу благоугодно, чтоб мы терпели поношение и жительствовали в лишениях и под­виге; диавол же хочет противного этому. Если мы услаждаем­ся похвалою человеческою и отрадою тела, то из этого яв­ствует, что мы, преслушая Господа, преклоняемся к духу сла­столюбия. Если же не благоволим к похвале человеческой и к наслаждению телесному, то из этого явствует, что мы прекло­няемся к Богу, возлюбив тесный путь. Для того и допущено этим двум обольстительным приражениям действовать на че­ловеков, чтоб любящие заповедь и сочувствующие ей вынаружили и доказали преклонение своей воли ко Христу, чтоб Христос, обретши вход в души их, научил умы их истине. Подобно этому о противном понимай противное. Любящие человеческую славу и отраду тела дают вход диаволу, который, этими средствами нашедши свойственный себе вход, уже свободно вводит зло, и не престает умножать его настолько, насколько услаждаемся влагаемыми им помышлениями. По­ступает он так дотоле, доколе мы, опомнившись, не вознена­видим от искренности сердца двух вышеупомянутых средств приражения. Но мы любим их! мы не только предаем за них добродетель, но и их промениваем одно на другое, смотря по обстоятельствам: иногда подвергаем тело лишениям и подви­гам с целию приобретения славы человеческой, а иногда под­чиняем себя человеческому поношению, чтоб удовлетворить сластолюбию; иногда же, оставя всю заботу о них, устремля­емся к снисканию тех видов миролюбия, которыми питаются и от которых усиливаются тщеславие и сластолюбие. Для них средством питания и усиления служит сребролюбие, корень всем злым, по определению Божественного Писания»[706].

«Непременно возразишь ты мне, душа, что мы и не собираем золота и не имеем стяжания. На это скажу тебе, что ни золото, ни имущество не вредны сами по себе, — вредно злоупотребление ими, вредно употребление их по пристрастию. Некоторые, бывши богатыми без страсти к богатству, благоугодили Богу: таков был святой Авраам, таковы были праведные Иов и Давид. Напротив того, некоторые из нас и без имения вскормили в себе страсть любостяжания при по­средстве ничтожных мелочей. Таким образом мы сделались хуже обладавших большим имуществом: оставив жительство, которое должно во всех отношениях состоять в лишениях и подвиге, злохитро допускаем себе в разных случаях наслаж­дения, как бы думая действовать тайно от Бога; убегая среб­ролюбия, мы не убегаем сластолюбия; не копим золота, а собираем маловажные вещи; отказываемся от начальничес­ких санов и власти, а славу и похвалу уловляем всеми сред­ствами; оставили имущество, — не оставили наслаждений, к доставлению которых имущество служит средством. Некото­рые из нас оставляют и наслаждения, но в ложном разуме, не убегая вредных для душеспасения излишеств, но как бы гну­шаясь добрых созданий Божиих и думая последовать словам Писания: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи[707].

«Душа! когда услышишь о преступлении Адама и Евы, — понимай его так: в начале подверглись ему собственно они; ныне же подвергаемся ему в духе мы, я и ты. Сия вся образы прилучахуся онем: писана же быша в научение наше, в нихже концы века достигогиа[708] Рассмотри следующее! возродив­шись крещением и водворенные в раю Церкви, мы преступили заповедь Возродившего нас, — и каким образом? Господь повелел любить всех единоверных и, при посредстве терпения, вкушать плод, который они приносят нам, сказав: от всякого древа, еже в рай, снедию снеси[709]. Но мы, последовав помыс­лам змея, возлюбили одних, как добрых, — возненавидели других, как злых. В этом и заключается вкушение от древа познания добра и зла[710]. Вкусив от него, мы умерщвляемся в духе не потому, чтоб смерть сотворена была Богом, но пото­му, что она является сама собою в человеке, возненавидевшем ближнего. Бог смерти не сотвори, ни веселится о погибели живых[711]; Он не приводится к действиям страстию гнева, не вымышляет способов к наказанию за согрешения, не изменя­ется соответственно достоинству каждого, но вся премудростию сотворил[712], предопределив, чтоб все было судимо по духовному закону. По этой причине Он не сказал Адаму и Еве: «В тот день, в который вы вкусите запрещенного плода, Я умерщвлю вас у, но, предостерегая и утверждая их, предъявил им закон правды, сказав: в онь же аще день снесте, смертию умрете[713]. Вообще Бог установил, чтоб каждому делу, и доброму и злому, последовало естественно надлежа­щее возмездие. Воздаяние не вымышляется при каждом слу­чае, как думают некоторые, не знающие закона духовного. Ведая его отчасти, мы должны быть убеждены в том, что, возненавидев кого-либо из единоверных, как злого, и сами будем отвергнуты Богом, как злые, — не приняв покаяния от ближнего, как от грешника, будем и сами отвергнуты, как грешники, — не простив ближнему согрешений, ниже сами получим прощение. Объявляя этот закон, законодатель Хри­стос говорил: не судите и не судят вам: не осуждайте, и не осудили будете: отпущайте, и отпустится вам[714]. Закон этот ведал святой Павел и сказал, не присовокупив никакой оговорки: судяй иного, себе осуждавши[715]. Закон этот ведал Пророк и возопил к Богу: Ты воздаси комуждо по делом его[716]. Другой Пророк возвещает от лица Божия: Мне отмще­ние, Аз воздам, глаголет Господь[717]. Но зачем исчислять Пи­сания, когда всем Божественным Писанием, и Ветхим и Но­вым, в особенности же великим Псалмопевцем, излагается этот закон со всею ясностию, чтоб мы, познав его духовное значение и таинственный устав, страшились во всяком случае отступления от него и старались любить братию не только по наружности, но и в сердце? Этот закон — не закон Моисеев, судивший одно видимое: этот закон духовен; им обличается и тайное. И Моисеев закон дан Богом на известное, определен­ное время; но он пополнен законом духовным, то есть благодатию Господа нашего Иисуса Христа, Который сказал: не приидох разорити закон, но исполнити[718]. На этом основанииподобает во всяком деле, сказав однажды должное, не про­должать далее прекословия, но прощать тому, кого признаем обидевшим нас, какою бы ни была обида, справедливою или несправедливою. Да ведаем, что возмездие за прощение обид больше возмездия за всякую другую добродетель. Так как мы не можем свободно поступать по предложенному направле­нию, чему служит причиною преобладание над нами греха, допущенное прежним образом жизни, то мы должны молить Бога, содействуя молитве бдениями и прочими подвигами и лишениями, чтоб получить от Бога милость и принять такую силу. О, возлюбленная душа! во всяком времени, месте и деле будем твердо держаться одной цели, чтоб нам, подверга­ясь различным обидам от человеков, радоваться, а не скор­беть, — радоваться не просто, не бессмысленно: радоваться на том основании, что обретаем благоприятный случай к по­лучению прощения в наших согрешениях, прощая ближнему. В этом заключается разум истины. Он обильнее всякого иного ведения: из него можем умолять Бога, наверно зная, что бу­дем услышаны; он плод веры и доказательство веры во Хри­ста; посредством его можем взять крест свой и последовать Христу; он — родитель первых и великих заповедей; при посредстве его можем любить Бога от всего сердца и ближне­го, как самого себя; для снискания его мы должны возложить на себя пост, бдение и прочие подвиги и лишения, чтоб серд­це и внутреннее расположение наше отверзлись, приняли его в себя, и уже не извергали. Тогда за прощение ближнему согрешений его усмотрим в себе действие благодати, таин­ственно данной нам Святым Крещением: она будет действо­вать в нас уже не неприметно для нас, но со всею очевидностию, вполне ощутительно».

«Противодействуют этой добродетели две страсти: тщес­лавие и сластолюбие. От них должно сперва отречься в духе своем: тогда приобретается эта добродетель. Душа! про­извольно предавши себя этим двум страстям, никого не об­виняй: ни Адама, ни сатану, ни человеков; но вступи в борьбу с волею твоею, и не пренебреги этою борьбою. Она внутренняя и междоусобная. В ней боремся не с братиею нашею: боремся сами с собою. В ней Споборник у нас — один, Споборник непобедимый, от Которого ничто не мо­жет укрыться: Христос, таинственно насажденный в нас Крещением. Он укрепляет нас, если мы соблюдаем запове­ди Его по силе нашей. Борются же против нас, как я уже сказал, расположение к наслаждению, которым заражено наше тело, и тщеславие, которое обладает и мною и тобою. Эти две страсти прельстили Еву и обольстили Адама: слас­толюбием представлено древо яко добро в снедь, и красно есть, еже разумети[719]; тщеславием же произнесено: будете яко бози, ведяще доброе и лукавое[720]. Первозданные Адам и Ева устыдились друг друга, увидев себя нагими; так и мы, утратив непорочность незлобия в духе, стыдимся друг друга в совести. Тогда сшиваем себе одежду из листьев смоковни­цы: облекаясь пустыми словами и образами лживого слово-оправдания. В противоположность мягкой одежде из листь­ев, Господь устраивает нам суровую одежду из кож, знаме­нующую жительство подвижническое, и говорит: в терпении вашем стяжите души ваши[721]. Он преподает наставление, со­ответственное данной одежде: обретый душу свою в злопомнении или в каком другом грехе, погубит ю: а иже погубит душу свою, не дозволяя ей ни злопомнения, никакого друго­го греха, в живот вечный сохранит ю»[722].