СКАТЕРТЬ-САМООБОРОНКА И КУРИНОЕ ЗАКЛЯТИЕ 7 страница
Этот внешне нелепый инструмент позволял ей с чудовищной скоростью перемещаться над полем. Вот, правда, на поворотах его вечно заносило, так что нередко Рите приходилось куковать добрую половину матча внутри у неприятельского дракона.
- Ерунда! Магические жеребьевки нельзя сглазить и нельзя подтасовать! - возразил Баб-Ягун. - Вы знаете, из чего вытаскивают бумажки? Из черепа отца Гамлета! Он не пропускает магию.
- Ага. Только в глазницы можно подглядывать. Уж лучше бы просто в мешок сунули, - хмыкнула Рита Шито-Крыто.
Тренер раздраженно махнул рукой.
- Хватит! Сглазили или нет - мы играем с бабаями и точка! А теперь я хочу, чтобы Баб-Ягун еще раз представил всех членов нашей команды! У нас есть изменения.
Баб-Ягун вскочил на пылесос. Ему не раз приходилось быть комментатором, так что он знал абсолютно всех. Таня задумчиво смотрела на своего приятеля, неподвижно зависшего над полем на высоте около двух метров. Ее контрабас не смог бы так зависнуть. Он должен был все время находиться в движении. Но все равно она не променяла бы свой старинный инструмент и на десять пылесосов.
- Итак, дорогие болельщики, перед вами сборная команда Тибидохса! - обращаясь к отсутствующим зрителям, весело прокричал Баб-Ягун. - Лучшие из лучших! Прошу любить и жаловать! Номер первый, Жора Жикин. Инструмент - швабра с пропеллером. Играет в полузащите. И неплохо играет. Вот только пас ему давать неудобно - мяч все время попадает в пропеллер... Номер второй. Демьян Горьянов, из “темных” магов. Нападение. Пылесос модели “Буран-100У”, в воздухе рыскает и вообще ведет себя как холодильник. Обычно дракон противника глотает нашего Дему в первые пять минут матча. Дракона немедленно начинает тошнить от такого подарочка, и до конца матча он летает как дохлая курица. Поэтому Горьянова и держат в команде...
Таня засмеялась. Ей было хорошо известно, что Баб-Ягун и Горьянов просто на дух друг друга не переносят, примерно как она сама и Гробыня.
- Ягун! Только спустись! Я тебя убью! - заорал взбешенный Горьянов, подпрыгивая и пытаясь ухватить Баб-Ягуна за ногу.
- Угрозы - оружие дураков! - заявил Ягун, поднимаясь на пылесосе чуть выше. - Номер третий. Катя Лоткова. Защита. Пылесосик “Грязюкс”. Катю очень любят драконы и не только драконы... Я тоже, например, всегда люблю смотреть на ее игру. И еще как она улыбается!
- Ягун, мне что-то капнуло на лоб! – засмеялась Лоткова.
- Не обращай внимания! Это я раздаю всем майонез на ужин... - пояснил Баб-Ягун, предупредительно отодвигая трубу в сторону.
Он облетел над полем небольшой круг, дразня, пронесся над головой у Горьянова и замер в трех метрах от трибуны.
- Номер четвертый, Семь-Пень-Дыр. Отличный нападающий с удивительной реакцией. Вот только до сих пор не пойму, зачем он превратил свою учительницу в выдру?.. Номер пятый, Рита Шито-Крыто. Кто же не знает Риту и ее гитару с прицепом? Номер шестой, Кузя Тузиков. Полузащита. Если бы он так часто не падал со своего реактивного веника, цены бы ему не было... Номер седьмой Юра Идиотсюдов, капитан команды. Обладает очень громким голосом и на всех орет. Больше ничем не примечателен.
- ЯГУН!!!!!! - возмущенно рявкнул номер седьмой.
- Ну что я говорил? Все слышали голосок нашего капитана? - обрадовался Ягун. - Это я тебя специально доводил, не обижайся... Номер восьмой... Ну что тут скажешь? Раньше номером восьмым был Рома Кисляков. Однако он ушел из команды. Теперь вместо него я - Баб-Ягун, единственный и неповторимый.
- Чем это ты неповторимый? Ушами? - заржал Демьян Горьянов.
- Глупо, тупо и нелепо! Там, где у меня чувство юмора, у тебя круглый нолик! - парировал Баб-Ягун, капая ему на нос майонезом.
- Номер девятый, Лиза Зализина, - продолжал он. - Летает на часах с кукушкой. Все бы хорошо, да только кукушка клюется как чокнутая. Причем почему-то клюет только своих... И, наконец, десятый номер, Таня Гроттер. Королева полета. Ее старинный контрабас просто супер! - в голосе у Ягуна появилось искреннее восхищение.
- Да ладно тебе, - хмыкнула Таня.
Однако в глубине души слышать такое про себя ей было приятно. Вот только не подвести бы в решающий момент, не упустить мяч, не испугаться огненной пасти дракона!
- Вот такая вот у нас команда! С такой командой глупо бояться бабаев! - с воодушевлением воскликнул Баб-Ягун.
Неожиданно крайний левый ангар затрясся. Из отверстий в его крыше повалил густой белый дым. Тотчас со всех сторон к ангару кинулись джинны, выполнявшие в Тибидохсе роль драконюхов.
- Это Гоярын. Он снова разбушевался, - озабоченно сказала Катя Лоткова.
Многие называли ее самой красивой девчонкой во всем Тибидохсе. И недаром. Когда она жила в мире у лопухоидов, весь асфальт возле ее дома, все лифты и весь подъезд были исписаны признаниями в любви. По вечерам на каждой ступеньке сидело по поклоннику. Это было бы еще терпимо, не будь в доме девять этажей... Наконец, даже волшебники забили тревогу, и Сарданапал велел перенести Катю в Тибидохс. И точно - все дело оказалось во врожденной приворотной магии, которую Катя унаследовала от своей прабабки-колдуньи.
Гоярын снова ударил хвостом. Бронированный ангар загудел, как пустая консервная банка. Оглушенные джинны, зажимая руками уши, стали выскакивать наружу. А Гоярын все ревел и ревел.
Ребята подбежали к ангару. Заглядывать внутрь никто не решался, поскольку там бушевало настоящее пламя. Его раскаленные струи ежеминутно прорывались наружу. А в промежутках слышно было, как Гоярын с хрипом втягивает воздух и сразу же вновь начинает дышать огнем, прогоняя остававшихся еще джиннов.
Когда из ангара выскочил последний закопченный джинн и, закричав что-то, возмущенно испарился, к ангару, прихрамывая, подошел Соловей.
- Не нравится мне это... С Гоярыном что-то происходит. Сейчас январь, и он должен быть в спячке. А он проснулся. Уже три дня его никак не успокоят, - сказал он.
- Он не заболел? - спросила Таня.
Соловей задумчиво посмотрел сначала на нее, потом на раскалившуюся дверь ангара и пожал плечами.
- Надеюсь, что нет... Жду вас завтра ровно в шесть! Никому не опаздывать! - велел он.
* * *
На другой день на снятии сглаза Зубодериха вздумала отработать с учениками куриное заклятие.
- Считайте это проверочным заданием. У вас есть двадцать минут, чтобы его снять! Приготовились? Начали! - произнесла она и, небрежно щелкнув пальцами, что-то негромко пробурчала себе под нос.
Из ее кольца выскочила красная искра. Сразу же класс заволокло розоватым дымом. На несколько секунд все скрылось из виду. Когда же дым рассеялся, Таня увидела, как Рита Шито-Крыто, захлопав руками как крыльями, вскочила с ногами на парту и, вытягивая шею, громко закукарекала. Гробыня Склепова и Лиза Зализина немедленно отозвались ей со своих мест.
Дуся Пупсикова на корточках прыгала по классу и все время оглядывалась, взволнованно квохча. За ней торопливо прыгали цыплята: Верка Попугаева и Баб-Ягун. При этом Верка Попугаева держала во рту какую-то нитку, явно принимая ее за червяка.
Но потешнее всех было наблюдать за Гуней Гломовым. Здоровенный гориллообразный недоросль, явно возомнивший себя несушкой, с озабоченным кудахтаньем высиживал... пенал.
Таня, но тут часть розоватого облака доползла и до нее.
А еще через несколько секунд Таня с изумлением обнаружила, что сидит на полу и пытается носом клевать зерна. Это было странное, очень странное ощущение... Она была курица и одновременно не курица. И мысли у нее тоже были какие-то половинчатые - частично ее собственные, частично куриные.
Таня сама не понимала, что заставляет ее клювом выщипывать у себя перья или гоняться за Ритой Шито-Крыто, уже охрипшей от кукареканья. Недаром сглазы Зубодерихи всегда были просто убойными. Настолько убойными, что даже Поклеп Поклепыч предпочитал не связываться со своенравной преподавательницей.
Зубодериха удовлетворенно оглядела последствия своей магии и, открыв верхний ящик стола, достала томик русских поэтов серебряного века.
- Чудненько! Наконец-то есть время почитать стихи! - певуче сказала она.
Продолжая царапать нос об пол в поисках зерен, Таня поспешно припоминала заклинания, которые учила вчера вечером. Как же снимать этот куриный сглаз? Короджогло богло? Хмырюс капустис? Нет, опять не то... Сосредоточиться было ужасно трудно. Попробуй соберись с мыслями, когда приходится все время прыгать и кудахтать.
Только за пять минут до звонка Тане удалось вспомнить контрзаклинание, Даже не вспомнить, а случайно подглядеть в чьей-то тетради, которую Верка Попугаева и Гуня Гломов расклевали в клочья.
- Ливодис курекус! - крикнула Таня и, освободившись, осторожно встала. Она вся была в пыли. Кончик носа досадливо ныл.
Кроме нее, от сглаза освободились только Ванька Валялкин, Гробыня и Лиза Зализина. Остальные продолжали еще рядком сидеть на воображаемом насесте, изредка зачем-то отгрызая себе пуговицы.
Зубодериха со вздохом покосилась на часы и захлопнула томик стихов.
- Скверно! - сказала она, одной искрой исцеляя весь класс. - Очень скверно! А ведь куриное заклятие совсем слабенькое!
- Ничего себе слабенькое! - гневно фыркнула Гробыня. - Да я едва живая!
Зубодериха окинула ее оценивающим взглядом.
- Плохо, Склепова, плохо! Вы провозились почти полчаса и то еле справились с куриным заклятием. А теперь представьте, что было бы, наложи я на вас роковую порчу, которую снимать в сотни раз труднее?
- А что было бы? - пугливо спросила Лиза Зализина.
- У вас было бы всего пять минут на все про все. И больше ни одной секунды, - пояснила Зубодериха.
- А потом? - услышала Таня свой голос.
- Ты что, совсем тупая? Стало бы на одну бестолковую сиротку меньше! - встряла Гробыня. - Жаль, Гроттерша, что на тебя ее еще никто не напустил. Давно мечтаю одна пожить в комнате.
- Боишься, что кто-нибудь узнает, как ты храпишь и зовешь во сне мамочку? - поинтересовалась Таня.
Класс захохотал, а Гробыня прикусила язычок. Таня поняла, что ей удалось поставить Склепову на место. Больше она встревать не будет. Во всяком случае в ближайшее время.
Таня вопросительно посмотрела на Зубодериху. Преподавательница по сглазу одна не смеялась и очень серьезно смотрела на нее. Серьезно и озабоченно.
- Гробыня, к сожалению, права. Повторяю: речь идет о роковой порче. Самой сильной и убийственной из всех существующих. Правда, наложить ее по силам только очень сильному магу, - сказала она.
Тане почудилось, что Зубодериха произнесла эти слова с каким-то особенным выражением. Вот только с каким? Что она хотела этим сказать?
- А как защититься от роковой порчи? - спросила Таня.
- Вот это, Гроттер, мы будем проходить через несколько занятий. Но на всякий случай запомните: верный признак роковой порчи - дикая резь в животе. Ваши внутренности словно скручивает в тугой узел, - сказала Зубодериха.
Неожиданно Дуся Пупсикова громко ойкнула и схватилась за живот.
- Как у меня! Мне больно! У меня резь! - пожаловалась она.
- Ты хочешь сказать, что на тебя наложили роковую порчу? - нахмурилась Зубодериха. - Терпеть не могу глупых шуток!
- Это не шутка... Я, кажется, свое кольцо склевала, когда была курицей... И теперь у меня резь. Что мне делать? - простонала Дуся.
Глава 8
САМЫЙ ЯРОСТНЫЙ ДРАКОН
Перед вечерней тренировкой Таня разыскала Ваньку Валялкина. Она нашла его в кабинете у Тарараха, самого лучшего (а некоторые злопыхатели добавляли: “и единственного”) в мире преподавателя ветеринарной магии.
Тарарах и Ванька Валялкин занимались делом далеко не самым приятным: вытаскивали занозу из ноги у сатира. Козлоногий сатир, один из строителей Тибидохса, то жалобно блеял, то начинал выкрикивать что-то на древнегреческом языке. Похоже, ругался. Когда ему становилось особенно больно, он пытался лягнуть Ваньку Валялкина здоровым копытом. Однако Тарарах держал его крепко, и сатиру было никак не вырваться из его здоровенных ручищ.
Наконец, заноза была извлечена и нога обработана. Сатир, прихрамывая, удалился, вместо благодарности сильно боднув рогами дверь. Ванька Валялкин и Тарарах с облегчением перевели дух.
- Ну и фрукт попался! Слабонервный. Чуть все тут не разнес. Только за занозу берешься, сразу лягаться начинает, - сказал Ванька.
- Разве ветеринарная магия занимается сатирами? - спросила Таня.
Тарарах почесал ручищей мохнатую грудь.
- А шут его знает, занимается или нет. Тут запутанный вопрос. Он, конечно, разумный, но все-таки, если разобраться, козел, - произнес он.
- Точно! Тут как дело было: сатир вначале к Ягге пошел в магпункт, а она ему говорит: если бы у тебя заноза в руке была, я бы вытащила. А нога у тебя козлиная, так что отправляйся ты, родной, к Тарараху... На самом деле, она, наверное, сообразила, что ей такую орясину не удержать. Зато Тарарах кого угодно удержит, хоть лошадь, - добавил Ванька.
Тарарах польщенно хмыкнул. Он, и правда, был такой широкоплечий, что казалось, в ширину он больше, чем в длину, Нижняя челюсть у него была тяжеленная, как у всех питекантропов, лоб низкий, а длинные волосы такие всклокоченные, будто их не расчесывали уже сотню лет. Его любимой историей была история о том, как он стал бессмертным. Он повторял ее так часто, что весь Тибидохс знал ее уже наизусть.
- Ну вроде как завалили мы белого дракона... - охотно рассказывал Тарарах, - Не знали, конечно, что дракон. Одно слово, пещера, народ темный...
Поджарили на костре и стали лопать... А лопать-то драконов нельзя, особенно белых. Ну смотрю, охотники наши стали все раздуваться и лопаться прямо как шары... Страшно до жути. Думаю, и я сейчас рвану... Да только не рванул, а стал бессмертным, потому как мне попался особый кусочек, около хвоста. Сто лет прошло, потом тысяча, а я все не умираю и даже не старею. Так-то вот. А потом я вообще со счету сбился: все живу и живу, в ус не дую. И так, пока Сарданапал меня не отыскал.
- Кто хочет чай? С бубликами! - торопливо предложил Ванька.
Он знал, что Таня слышала эту историю уже раз двести, и решил осторожно перевести разговор в другое русло.
- Все хотят! - оживился Тарарах. - Вода горячая есть, вот только в чем бы заварить? Этот рогатый полукозел разбил мне чайничек... Возьми, что ли, вон ту банку!
Ребята взяли банку. Банка была самая обычная, стеклянная. Вот только сбоку на ней был нарисован череп с костями, под которым было подписано: “Цианистый калий”.
- Тут что, яд был? - испуганно спросила Таня.
- Да вроде того... Клопп как-то подарил, - подтвердил Тарарах. - Да ты не думай, что я дурак такой. Я ее ополоснул. Наливай, Ванька!
- Э-э... Спасибо. Мне что-то расхотелось, - быстро сказала Таня.
- И мне расхотелось. Мы лучше одни бублики. Спасибо, Тарарах, - поблагодарил Ванька.
Он примерно представлял, как Тарарах моет банки. Да у него в банку и ручища не пролезет. Не говоря уже о том, что горячей воды питекантроп принципиально не признает.
- Ну не хотите как хотите! - расстроился Тарарах, но очень быстро воспрянул, свернув на знакомую тему: - Так вот, когда Сарданапал меня отыскал, он и говорит: “Почему бы тебе не изучить ветеринарную магию? Оно, конечно, ты не маг, но времени-то у тебя полно...”
Таня некоторое время поболтала с Тарарахом и Ванькой, пока не спохватилась, что нужно идти на тренировку. Она поднялась и стала прощаться.
- Послушай, Тарарах, - сказала она напоследок. - Ты не посмотришь Гоярына? Говорят, в последние дни с ним творится что-то неладное.
Тарарах провел громадной ручищей по волосам, вытирая налипшие на ладонь крошки.
- Я его уже смотрел. Я у него каждый день бываю, - сказал он.
- А чем он болеет? - спросила Таня.
- В том-то и дело, что он не болеет. И температура у него в пасти нормальная: тысяча градусов. И пламя нормального цвета. Аппетит тоже хороший, - словно убеждая сам себя, сказал Тарарах. - Да только беспокоит его что-то, это ясно. Иначе он бы не просыпался. У них, драконов, сейчас самая сильная спячка должна быть. Их и пушкой не добудишься. И Ртутный спит, и Ослепительный... Все дрыхнут, как сурки.
- А Гоярын почему не спит? - спросил Ванька Валялкин.
Он уже целую минуту укоризненно поглядывал на Таню. Обижался, что она раньше не рассказала ему про Гоярына.
- Если бы я знал, почему... - протянул Тарарах. - Да только теперь в Тибидохсе такое творится, что неудивительно... Просто как на вулкане живем, но все прикидываются, что ничего не происходит. Сарданапал уж сколько ночей не спит, да и не только он. Поклеп не спит, Медузия, Зубодериха опять же... Драконы они же не чурбаки, они все чуют: когда хорошо и когда плохо... У них нюх о-го-го какой, особенно у старых, вроде Гоярына.
- Тарарах! - окликнула она полушепотом. - Ты мне скажи, это ведь не с подвалом связано? Не с трещинами?
Тарарах удивленно моргнул.
- Ты и про подвал знаешь? Ну, шустрая девица! Нет, врать не буду, не с подвалом. Там вроде все заделали, все трещины... Поклеп целую неделю на четвереньках ползал с мастерком, а Зубодериха все чего-то ему на песочек наговаривала. Теперь хаос не вырвется, если, конечно, кто Жуткие Ворота не откроет.
- Значит, Лестница? Или то, что на Лестнице? Ты ведь не думаешь, что там кто-то может прятаться? Кто-то, Кого Нет? - спросила Таня, осторожно, но очень ясно намекая на Ту-Кого-Нет, на Чуму-дель-Торт.
Однако Тарарах уже спохватился, что наговорил много лишнего.
- Ты это, Танька, брось всякую ерунду думать. Той-Кого-Нет - ее и правда уже нету. Недаром же академик говорит, что ее титаны прихлопнули. И вообще, надо будет, так он вам сам все расскажет. Или Поклеп Поклепыч. А я не стану, - решительно сказал он.
“Опять Исчезающий Этаж... Или не только Этаж? Что же они там скрывают?” - в который раз уже подумала Таня.
* * *
Погода была скверная, настоящая зимняя. Дул резкий пронизывающий ветер с океана. Магическая преграда совсем его не задерживала. С побережья же хрипло донесся гудок нефтеналивного танкера “Папа Карло”.
С Буяна этот проходящий по своему обычному курсу танкер был отлично виден. Даже название на борту и трехцветный российский флаг, зато с танкера невозможно было различить остров, даже вздумай они смотреть в сильный бинокль. Для экипажа танкера здесь были лишь океанские валы. Так действовала могучая магия Древнира, с годами становившаяся лишь сильнее. Именно поэтому острова магов не было ни на одной из карт. Он мог не опасаться ни радаров лопухоидов, ни их космических спутников - они все равно бы его не обнаружили.
- А они не могут в нас случайно врезаться? - спросила Таня, кивая на танкер.
- Не-а, - заверил ее Баб-Ягун, с которым они вместе шли на тренировку. - Он просто пройдет сквозь остров и все... Понимаешь, ну будто мы призраки...
- Но мы же не призраки, - Таня с некоторой опаской взглянула на свою руку, розовую, теплую и вполне материальную.
- Не-а, не призраки. Мы сами по себе, призраки сами по себе. Но нас заклинание перехода защищает. Тут же все магическое, а там все лопухоидное... Короче, эти два мира не могут встретиться. Как-то мы с бабусей сидели у нее в магпункте, так сквозь нас спортивный самолет пролетел. Буквально насквозь... Летчик даже ничего не заметил. Я от неожиданности едва со стула не брякнулся, а бабуся моя даже вязать не перестала. Только пробурчала, что в былые времена только маги летали, а теперь и лопухоиды за чужое дело берутся. Да только где уж им тягаться с летающими инструментами? Вот хоть бы с ним!
Тут Баб-Ягун с гордостью посмотрел на свой пылесос и даже погладил его по трубе.
На вечерней тренировке Соловей заставил их разделиться на две команды и играть друг против друга. Воротами служили два молоденьких дракончика, сыновья Гоярына, которых специально для сегодняшней тренировки разбудили джинны. Дракончики были довольно мелкие - каждый примерно с легковую машину. Проглотить они еще никого не могли, зато летали так стремительно, что едва можно было уследить за ними глазами. При этом драконники еще ухитрялись поливать игроков огнем. Не слишком горячим, но достаточным, чтобы, зазевавшись, превратиться в обжаренную котлету. Хорошо еще, что все игроки заблаговременно нанесли на кожу и даже на волосы упырью желчь.
Матч получился суматошным и велся на таких скоростях, что у непривычного зрителя закружилась бы голова. Почти все броски пролетали мимо цели - слишком быстрыми были молодые драконы. Только в конце второго часа Семь-Пень-Дыр с торжеством забросил в пасть дракону чихательный мяч. Дракончик, для которого этот матч был самым первым, расчихался, перекувырнулся в воздухе, врезался в магическую преграду и с перепугу попытался удрать в ангар.
Баб-Ягун, временный капитан противоположной команды, приуныл было, но потом, всмотревшись в оставшегося на поле дракона, увлеченно гнавшегося в этот момент за Ритой Шито-Крыто, вдруг радостно заорал.
- Чего ты вопишь? Вы же проиграли! Мы вас сделали как сосунков! - насмешливо крикнул Демьян Горьянов.
- Эх, мамочка моя бабуся! Это мы вас сделали как сосунков! - возразил Баб-Ягун.
- Почему это?
- А потому что вы драконов перепутали! Вы своему дракону мяч в пасть забросили! А наш-то вон! - сказал Ягун.
Семь-Пень-Дыр и Горьянов не поверили, помчались спрашивать джиннов, и точно, оказалось, что в суматохе они перепутали драконов. Это было несложно, потому что оба были одного размера и расцветки. Даже джинны различали их с трудом, по каким-то чешуйкам на переносице и малозаметным складкам на крыльях.
- Это нечестно! Все равно мы выиграли! - завопил взбешенный Горьянов и погнался за Баб-Ягуном, пытаясь сбросить его с пылесоса.
- Где уж тебе, болезному, ха-ха! Парашют не забудь пристегнуть! - хохотал Ягун.
Он ловко уходил от погони, перебрасывая трубу из одной руки в другую и меняя высоту. Потом выбрал подходящий момент и попытался протаранить Горьянова снизу. За Демьяна вступился Юрка Идиотсюдов. Он внезапно налетел сбоку и едва не сшиб Баб-Ягуна с пылесоса. Дружеский матч постепенно переходил в совсем не дружескую потасовку.
Внезапно раздался оглушительный свист. С поля вихрем взметнулся песок. Магические инструменты стало швырять в воздухе точно щепки. Жора Жикин не усидел на своей хлипкой швабре с пропеллером и повис на ней, уцепившись одной рукой. С трудом удержавшись на контрабасе, Таня посмотрела вниз и увидела Соловья О.Разбойника. Тот с хладнокровным видом вынимал изо рта два пальца.
- Кончай базар! - крикнул он. - Кисейные барышни! Если так будете играть, бабаи размажут вас как масло по тарелке! Что там масло? Можете сами распахнуть пасть своего дракона и пошвырять туда все мячи!..
Ребята приуныли. Неужели все в самом деле так скверно? Или Соловей говорит так, чтобы они не расслаблялись?
- Завтра утром всем быть на поле! Будем отрабатывать элементы магического пилотажа. А теперь марш спать! - велел Соловей.
Он повернулся и, прихрамывая, пошел с поля. Уставшая команда потянулась следом. Таня отправилась было со всеми, но потом вспомнила, что сегодня ей так ни разу и не удалось применить “мгновенный перевертон”, Свои тренировки она пока держала в тайне. Даже Баб-Ягун ни о чем не подозревал. Таня мечтала достичь такого мастерства, чтобы перевертон получился у нее в самую решающую минуту. Например, во время матча с бабаями.
- Эй, ты чего? Тебя подождать? - удивленно крикнул Баб-Ягун.
- Не надо. Я скоро приду! - Таня нетерпеливо махнула рукой, раздосадованная, что у нее не получилось незаметно отстать.
Подождав, пока поле опустеет, она убедилась, что за ней никто не подсматривает, и набрала высоту. Оказавшись под самым невидимым куполом, она стремительно перевернулась на контрабасе, а потом спиной вперед помчалась вниз. Повторив этот маневр три или четыре раза, Таня спрыгнула с контрабаса и, спрятав его в футляр, отправилась в раздевалку.
Контрабас как всегда, когда его приходилось тащить, оттягивал ей плечо, и Таня остановилась посмотреть на Тибидохс.
Уже почти стемнело. В разлившейся синеве было хорошо видно, как полукруглые окна-бойницы подсвечиваются изнутри красноватыми магическими огнями. Особенно интересно было наблюдать за окнами недавно восстановленной Башни Привидений. То и дело от ее чердачного окна отрывались белые полупрозрачные тени и, описав вокруг башни круг-другой, неторопливо вплывали в одну из бойниц. Привидения совершали свой обычный вечерний променад. Девочке даже почудилось, что среди них она увидела Недолеченную Даму и поручика. Хотя, возможно, это были и не они. С такого расстояния сложно было сказать наверняка.
Отдохнув, Таня подняла контрабас, но тут крайний ангар затрясся от рева. Из всех щелей повалил густой дым. Мгновение - и все вновь смолкло. На этот раз дракон бушевал совсем недолго, но все равно его явно что-то тревожило.
“Опять Гоярын! Надо посмотреть, что там такое!” - решила Таня. Она подождала, не появятся ли джинны, а потом поставила футляр с контрабасом на траву и подбежала к ангару.
Открыть тяжелые ворота ей было явно не по силам, поэтому она просто легла на песок и ловко, точно уж, проскользнула в щель под ними. Будь девочка потолще, ей не удался бы этот трюк.
В ангаре было темно и дымно. Слышно было, как в сумраке хрипло дышит дракон. В ноздри ударил особый запах - резкий, одурманивающий. Примерно так пахнет покрытый водорослями камень из реки, когда его вдруг бросаешь в костер или на раскаленные угли.
Таня замерла, робко ощупывая стены. Никогда раньше ей не приходилось бывать в драконьем ангаре. Она даже примерно не представляла, далеко теперь дракон или близко. Сколько, если считать в шагах? Пять шагов? Десять? По его шумному дыханию ничего нельзя было понять - было такое чувство, что оно раздается сразу отовсюду.
Таня сделала шаг, потом другой, осторожно шаря перед собой руками. Что-то гулко звякнуло и ударило ее по ступне. Девочка едва не вскрикнула, но вдруг поняла, что это ведро, в котором Гоярыну носят ртуть. Драконы ничего не пьют, кроме ртути. Вода им не нужна, а в большом количестве даже опасна.
Интересно, слышал Гоярын, как она уронила ведро? Знает ли он вообще о ее присутствии? А что, если дракон ее проглотит или ударит хвостом? Здесь, в тесном ангаре, где нет контрабаса и неба, она совсем беззащитна. Догадается ли кто-нибудь искать ее в драконьем желудке?
Таня сделала еще несколько шагов и повернулась, пытаясь вспомнить, в какой стороне остались ангарные ворота. Там? Или, может быть, там? Теперь снаружи было уже так темно, что свет под воротами совсем не пробивался. “Хоть бы луна выглянула, а то так и схрумкают в потемках...” - тоскливо подумала Таня.
Внезапно прямо перед ней вспыхнули разом два зеленых огонька. Таня машинально потянулась к ним, но тотчас сердце у нее словно оборвалось... Упало и разбилось вдребезги. Она поняла, что эти сверкающие в темноте изумруды - глаза Гоярына. Огромный дракон был совсем близко. Вглядевшись, Таня сумела даже различить его контуры.
Она стояла, боясь шелохнуться. Никогда прежде Таня не осмеливалась приблизиться к дракону так близко. Разве что во время матча, но там это бывает всего на считанные секунды, когда нужно, разом собравшись, метнуть мяч. Здесь же Гоярын был совсем рядом. Стоит ему теперь выдохнуть пламя и все, конец... Даже упырья желчь, стершаяся, когда она протискивалась в узкую щель под воротами, теперь не поможет.
Зеленые изумруды моргнули. Таня от неожиданности взвизгнула и отпрянула. Тотчас ее окутало обжигающее облако. Она схватилась за лицо, но тотчас поняла, что это был всего лишь дым. Да, раскаленный, но все-таки дым, а не огонь. Гоярын нетерпеливо пошевелил шеей. Это был явный приказ остаться.
Таня поняла, что еще один шаг назад, к воротам ангара, и ее просто вынесет из этих ворот в струе пламени. С Гоярыном, самым старым и сильным драконом Тибидохса, шутки плохи. Недаром даже джинны опасаются заглядывать к нему лишний раз и притом никогда в одиночку.
- Ты хочешь, чтобы я тут с тобой посидела? - дрожащим голосом спросила Таня.
Вместо ответа Гоярын тяжело опустился на плиты ангара. Он был так огромен, что перед Таней словно выросла целая гора. Пряный запах дракона - раскаленного изнутри и влажного снаружи - щипал ноздри.
Девочка осторожно присела рядом на край глубокой поилки. Ее глаза начинали понемногу привыкать к темноте. Она могла уже по очертаниям догадаться, где длинная шея дракона переходит в туловище и что вот этот странный утончающийся изгиб, который идет вдоль стены, его хвост.
Дракон сощурился как большая кошка. Сверкающие изумруды его глаз стали узкими горящими щелками.
- У тебя что-то болит? Почему ты не спишь, ведь теперь январь? - спросила Таня.
Она не была уверена, что дракон понимает ее, драконы не особенно разумны, но интонации ее голоса явно успокаивали Гоярына. Стоило Тане замолчать, как его шея начинала нетерпеливо шевелиться, а узкие щелки делались шире. Гоярын явно требовал, чтобы Таня говорила и дальше.
- Значит, ты не спишь, да? Думаешь, заполучил меня болтать с тобой?.. Хотя, конечно, скучно сидеть все время в этом ангаре. Небось полетать хочется, да? Нет, не хочется? Ну о чем бы тебе таком рассказать? - рассеянно начала говорить Таня.
Она говорила, говорила, боясь замолчать, а дракон все слушал. Очень скоро Таня уже исчерпала все темы. Даже рассказала сказку про Златовласку и про трех медведей. Дракону было все равно. Он внимательно слушал даже тогда, когда Таня начинала сбиваться.