Тянись без оглядки и многие окажутся притянутыми!
Дерзай»…
Когда Прекрасная Женщина стала растворяться в моём восприятии, я ещё заметил, как промелькнуло лицо Светящегося Юноши, глянувшего на меня озорным взглядом, как бы одобряя или поздравляя с Выбором…
Всегда жалко было расставаться с ними… Я мог без конца общаться со всеми Существами невидимого простым глазом, но столь изумительного Возвышенного Бытия!..
Возбуждённый ночными событиями и неожиданной беседой, после которой обычно долго не мог прийти в себя, я весь день о том только и мог думать, стараясь ни с кем не встречаться и не общаться, чтобы не сбить Благодать в Душе моей…
Меня очень даже зацепило, что Прекрасная Богиня довольно-таки строго и с явной важностью сказала о какой-то МОЕЙ Женщине и, как я понял, не о придуманной или воображаемой мною, а во плоти земной, в которой мне приходилось пока что в одиночестве тянуть лямку с, образно говоря, пустой телегой. Однако, что-то подсказывало мне, что телега эта вскоре будет загружаться и по полной программе, так что хозяюшка совсем не помешала бы...
Да, в ту ночь, и это чувствовал, я победил в себе похотливую скотину, хотя и отдавал себе отчёт в том, что подобные искушения не прекратятся до самой могилы моей, но не столь мощные, да и преодолеть их будет уже намного легче, обладая Опытом.
С другой стороны, я совсем не исключал для себя физической близости, но только с МОЕЙ Женщиной, которую мне определит Сам Бог и никак иначе… Но как это будет выглядеть в реальности?
Мне всегда трудно понять было мужчин, которые могли иметь интимную связь с совсем посторонними женщинами, тем паче с продажными… Просто поражало, что можно телесно, обычно столь стыдливо скрываемыми органами так бесстыдно сблизиться совершенно чужим людям!..
Я представить не мог себя даже целующим в губы совершенно мне чужую, неинтересную, нелюбимую женщину, не говоря уж обо всё остальном телесном разврате и извращении!..
По целомудренной своей юности летам думал, что это я сам был какой-то ненормальный и просто ещё не понимал всей прелести близких плотских отношений между мужчинами и женщинами, когда всё вокруг меня прямо-таки стонало от похоти и в журналах, и в кинофильмах, и в разговорах между мужиками...
Но когда, наконец, влюбился до умопомрачения и в момент самой близкой близости с Любимой, которой поверил и доверился не только своими мечтами и чаяниями, но и телом своим целомудренным, и испытал то самое Блаженство, что сравнить можно только со вселенским взрывом, то потом мне даже в голову не могло прийти не только изменить ей, но удавил бы любую бабу, посмевшую хоть намёком очернить Чистоту моих отношений к будущей Матери моих будущих Детей!..
А Судьба вот как распорядилась, что остался один, но почему? Неужели Любимая была не моей? Быть такого не могло, если в подобных делах Сердцу не прикажешь…
Или всё же мой постепенный Духовный рост определял и уровень сознания МОЕЙ Женщины, должной быть рядом со мною во плоти, как отражение качества моего сознания?.. И если она, по наущению дьявольскому, не соответствовала в Духовном росте своему мужчине, то должна была уступить место другой ― соответствующей?..
Видимо так, потому очень даже возбудило меня представить её, какой она должна была бы быть, согласно текущему состоянию Души моей!..
Конечно же, моя Женщина не могла быть по-лягушачьи холодной «бизнес вумэн», ибо сам я никогда не соглашусь быть для подобного самолюбивого существа, да и вообще не соглашусь на роль «бойфрэнда»…
И потом, мне нужна была МОЯ Муза в облике пусть внешне и не красавицы, но пусть хотя бы обаятельной, но непременно такой же понятливой, как я это чувствовал, глядя на Прекрасную Богиню…
К тому же, неуёмное воображение моё рисовало образ МОЕЙ Женщины непременно в длинном национальном платье, так как терпеть не мог женщин в брюках…
И желательно, чтобы она была верующей, мудрой, ласковой, вкусненькой и сладенькой как бабулькины ватрушечки, этакий благоухающий букетик на лугу!..
Но я ни в коем случае не отрицал плотской близости со СВОЕЙ Женщиной и даже жаждал этого, но уже не по-скотски похотливо, а как обязательное магическое действо, как Священный Обряд Любви и Творчества Духа в Материи!..
И вдруг мена пронзила мысль, а сам-то я, фантазёр, соответствовал ли тому внешнему образу и внутреннему качеству, достойному такой святой Женщины?!
Ммда-а-а…
Глава 42
…На солнцепёке сидя на брёвнышке и внимательно поглядевшись в зеркальце, увидел далеко не первой молодости прищурившегося пингвина, своими зелёными зрачками, как бы оценивавшего внешние достоинства мои…
Бо-оже, какие уж там достоинства!.. На кого же я похож, сплошной ужас носато-ушастый… Неужели нормальная женщина может на такое пугало позариться?.. Видимо, у внучки соседки что-то не в порядке было с головой, раз уж ночью не побоялась заявиться в само логово такого чудища, или, быть может… Да ладно, не будем обсуждать и осуждать её, проехали. Во всяком случае, она хотя бы не пугала людей своим видом.
А что же делать было, если самому страшно на себя глядеть? Может, постричься, чтобы локоны мои на ветру не разгоняли птичек на огороде?.. Но тогда с ушами вообще будет полный завал…
«Ка-а-а…», подтвердила мои соображения и вечная Ворона, неожиданно откуда-то вырулившая на крышу и тоже оценивающе одним глазом поглядывавшая на меня…
Побриться? А зачем? Чтобы потом бритвой и скрестись ежедневно?..
Приодеться поаккуратнее или подкачаться, пощупал я свои локти?..
Как бы там ни было, но следить за собой нужно было, а то совсем в лесного пенька мшистого превратился, в этакого лешего, от которого даже сами деревья в ужасе отворачивались…
«…Рррр!» - одобрила ворона своим умилительным ржавым скрипом…
Ладно, всё это внешнее, преходящее, временное… А как обстояли дела мои с внутренними достоинствами, невидимыми простым прищуренным глазом во-он того самого пингвина в зеркальце?
Да-а, судя по недавним событиям, не очень…
Если в моём представлении Мужчина с большой буквы это - Мудрец, которого не могут сдвинуть с места никакие жизненные бури, то есть, он всегда остаётся безмятежным к любым проявлениям человеческих поступков, как приятных, так и неприятных, то мне до такого идеала было, конечно, далековато…
Если же Мужчина ― это надёжный семьянин, нежный муж, любящий отец, то подобные качества, которые я признавал в себе, однако, оказались обременительными для моей семьи, сбежавшей в город…
Конечно, я признавал, что настоящий Мужчина должен уметь построить дом, посадить дерево и наклепать детей, но соль-то была в том, что, по моим представлениям, для этого он прежде всего должен быть СВОБОДНЫМ, то есть внутренне! А Свобода такая в городских условиях, когда все висят друг на друге и автономно существовать не в силах, просто невозможна.
Ибо настоящий Мужчина подчиняется только Воле Божией и отвечает не перед людскими законами, а Творцу своему не только за свои поступки, но и за мысли, которые, и это даже науке земной известно, материа-а-альны…
Следовательно, Мужчина должен обладать Духовным Знанием в первую очередь, чтобы и уметь контролировать свои мысли и чувства в Со-творчестве с Богом формы материальной Жизни, а отсюда и та необходимая удивительно непоколебимая Безмятежность Мудреца-а!..
Ну-ка, ну-ка, присмотрись к себе в зеркальце, пингвинчик, где там твоя Мудрость запропастилась? Что, не видно? За большими ушами спряталась, что ли?.. А была ли она вообще, а-а?..
«Однако, Прекрасная Женщина сказала, да и Светящийся Юноша говорил о какой-то предстоящей мне работе, которую нельзя откладывать в долгий ящик», - задумался я…
Что это за работа такая, определяющая встречи с какими-то людьми, которые могли быть притянутыми Вверх, к Божественному Бытию лишь потому, что я сам туда должен был тянуться, да ещё и без оглядки?!..
Без оглядки, надо полагать, на низкое, животное, земное, суетное, корыстное, но зато с полной отдачей себя Богу?.. Именно в том во мне Мудрость истинного Мужчины?..
С этой крайне интересной мыслью я не расставался весь день, а к вечеру решил, что пора, пора уже браться на ум всерьёз и последовать какому-то Предначертанию своему от Бога.
И в этот же момент меня как пронзило прямо в Сердце, что оно заколотилось, готовое выскочить наружу и помчаться… Куда?
Меня самого поразила догадка, но сразу оформить её конкретной мыслью постеснялся, или, даже испугался, но не откинул в сторону, как обычно, не стал отрицать, решив пустить всё на самотёк, и пусть Бог выводит меня туда, куда Ему одному вéдомо и угодно…
И что особенно меня удивило и даже порадовало, что, в связи с этой неожиданной догадкой, во мне возбудился тот самый распрекрасный мой сталкерски-спортивный интерес, когда я, без каких-либо задних мыслей и животной осторожности, обычно будто прыгал над неведомой пропастью, раскинув руки для полёта и полностью вверяя себя Богу!..
А направил Он меня не в лес, не к валуну на холме, не к родничку, а… в храм с родненьким батюшкой, соскучившимся, видимо, по мне, что когда перед Литургией увидел разгуливавшего по залу от иконы к иконе, то поманил своим крюкообразным пальцем к себе и прощёлкал торчавшими зубами, чтобы я дождался его, пока он освободится, мол, разговор был ко мне…
Любопы-ы-ытненько!..
Надо ли было говорить, что Литургия шла как бы сама по себе, а я лишь телом присутствовал при ней…
Мне совсем не нравилось, что в православно-христианских храмах некуда было присесть. Ныли ноги от долгого стояния, переминаясь и вздыхая: когда же закончится этот спектакль храмовый…
Меня больше интересовали актёры в нём, кроме батюшки и певчих на клиросе, расположившиеся мирянами кто как горазд, чтобы ненароком не свалиться от усталости и скуки.
Кто-то незаметно подпирал колону или поддерживал стену, чтобы храм не завалился, кто-то отвлекался выковыриванием стеарина на подсвечниках. Иные болтались по храму, под видом, что как раз в этот момент приспичило подойти именно к самой дальней иконе… Некоторые не спешили вставать с колен после земных поклонов, удобно приложившись щекой к полу…
Людей можно было понять, и я искренне жалел их… А батюшка всё не унимался, долдоня бесконечные молитвы, тропари, кондаки, что даже у певчих уже глаза закатывались от усталости и тягучего однообразия…
Да-а-а, батюшкины храмовые испытания были покруче моих жизненных терний…
К несчастью, именно в тот день после Литургии в очередной раз освящалась вода, и всеобщий вздох отчаяния волной прокатился по храму, когда люди заметили, как дьякон выволок стол с эмалированными кастрюлями на середину храма, кое-как наполнил их водою, засунул и зажёг свечи, хитроумно прикреплённые к кастрюлям… И началась следующая тягучка…
Все стадом скучились за батюшкой, с молитвенником в руках чинно предстоявшим перед столом с водою и лицом к Алтарю, так что и мне пришлось пододвинуться к ним поближе и встать с краюшку, чтобы не выделяться из общей толпы…
Смиренно склонив голову, я старался прислушиваться, что именно читал строгий батюшка, чтобы не играть роль прикинувшегося верующим деревенского балбеса, а действительно принимать участие мыслью, её фантомным представлением, согласно сюжету молитвы: зачем терять время попусту, раз уж притащился в храм!..
Но неожиданно и даже к моему удивлению, усилия к соучастию в Молитве вместе с уныло гундосившим батюшкой увлекли меня настолько, что я стал подвывать «а-а-ами-и-инь»…
И чем дальше, тем больше возбуждался Молитвою, что, в конце концов, как обычно и случалось в таких случаях, я уже не мог сдерживаться и чуть ли не голосом ревел, обливаясь фонтаном покаянных слёз и рукой поглаживая грудь, чтобы Сердце не выпрыгнуло и не ускакало мячиком через раскрытые Царские Врата в Алтарь и на Ковчег!..
Когда же благочинный батюшка схватил свой серебряный Крест и стал его трижды мочить в воду в кастрюлях во Имя Отца и Сына и Свята-а-ага Духа, в этот момент с несдерживаемыми Чувствами и глядя на святой Лик Христа на Тайной Вечере над Царскими Вратами, я всем Сердцем мысленно вопил ко Всевышнему о Прощении Им всех грехов, Очищении Им от любой бесовщины, Исцелении Им от всех недугов и болезней предстоявших в храме прихожан!.. Меня даже дрожь пробрала и обильный пот выступил по всему телу!..
К счастью, передо мною стояла женщина, за которой удобно было скрывать свои явные волнение и слёзы, но Благодать невидимую не скрыть от себя самого, ибо она витала межу нами волнами лёгкого ветерка, чего обычно не ощущалось в храме…
Мне показалось, что не только прихожане как-то неестественно притихли и перестали ёрзать, склонившись в сторону Освящённой Воды, но и сам батюшка завёлся, прямо-таки визжа во Имя Святой Троицы…
И когда батюшка стал обильно окроплять всех присутствовавших Святою Водою, вдруг стоявшая передо мною женщина вскрикнула и рухнула на пол, а за ней и ещё пара человек!..
Во как…
Глава 43
…Сперва наступила мёртвая тишина, пока люди в храме вместе с певчими и взъерошенным батюшкой соображали что же произошло?.. Потом все разом охнули от удивления, глядя, как слегка подёргивались тела, казалось бы, прилёгших поспать людей…
Наконец, до батюшки, видимо, дошло, что случилось, и он крикнул, чтобы не трогали упавших, мол, так надо, и они сами поднимутся.
И действительно, через несколько минут две женщины и мужчина открыли глаза, словно проснувшись от долгого сна, и сели на полу, никак не понимая, чего это они валялись…
Им заботливо помогли встать, но видно было, что остальные люди с опаской восприняли, как все посчитали случившееся, Очищение от бесовской одержимости, но, вместе с тем, и сознавая с облегчением, что ― свят, свят, свят! ― не с ними такое произошло…
А батюшка, батюшка-то как заходил токующим павлином, наотмашь размахивая метёлкой и брызгая Святой Водой куда только достать можно было!.. Знайте, мол, наших, ещё и не так души ваши грешные повытряхиваю, будете у меня чистенькие, как младенцы!..
Мне же показалось, что прихожане не Водицы Святой побаивались, даже не одержимости своей, но, скорее всего, что и сами-то могли также же неприглядно валяться перед всеми!.. Потому, кротко поглядывая на разбушевавшегося батюшку, рьяно осенялись Крёстными Знамениями, вроде как они тут ни причём…
Моя же реакция была совсем иной.
Во мне будто колоколом звучали слова Мантры, данные когда-то моим большим «Я» в образе Светлого Юноши, что «каждый день, вставая и кружась волчком в безумии людском, постигнешь Смысл Идеи ратной» какой-то…
И на вопрос о посещении мною храма Прекрасная Женщина тоже говорила «не отворачивайся от людей, ибо Спасения в одиночку нет и не может быть»…
Почему-то вспомнились и слова, что я «должен побыстрее раскрыть в себе Способность Единства с Глубинным Сознанием», чтобы вспомнил и какие-то чужие жизненные истории, которые, однако, мне предстояло корректировать, живя во плоти, что «эти истории связанны с земными людьми», и с некоторыми из них мне предстояло общаться каким-то образом… И каким же?!..
Пристальнее пригляделся к тем самым женщинам и мужчине, сидевшим на скамьях с отрешёнными лицами, будто вновь родились и не понимали, где находились… Вот это амнезия случилась в Душах их!
Но… Погоди-ка, погоди-и… Что-то мне знакомое было в них, не внешностью даже, а как-то иначе, вроде как чувствовал их какими-то родными…
Несколько мгновений силясь сосредоточиться над неожиданным Чувством, глядя на этих людей, вдруг передо мною, как на экране, возникли те самые образы, которые уже приходилось видеть в ночь, когда мой большой «Я» показал мне НАШУ с ним иерархическую Пирамиду с разными людьми разной полярности и развития сознаний…
Точно!.. Тогда же я и видел этих троих!.. Только они в тот момент находились ближе к основанию Пирамиды, а за ними, ещё ниже ― животные…
Тогда эти трое внешне хотя и были людьми, но в них помещались какие-то грязно-склизкие и очень неприятные существа, пожиравшие, как мне показалось, человеческую плоть, от чего те люди страдали внутренними болезнями…
От отвратительного воспоминания меня даже передёрнуло, но когда внутренним взглядом внимательнее пригляделся к этим троим очищенным прихожанам, то больше не заметил в их Душах, видимых мне человекообразными голограммами, никаких чужеродных потемнений или других изъянов…
Они были здоровы, но понимали ли это сами?!..
От догадки меня даже в дрожь бросило, волной прокатившейся с головы до ног и обратно…
Ведь ещё тогда Светлый Юноша мой о людях в Пирамиде нашей говорил, что они ― это я, следовательно, и он, а вместе мы ― в них, то есть в, находящихся на разных Ступенях Единой Пирамиды, всех НАШИХ Сущих!
Тогда не поверил, или просто не понял, что Пирамида наша во плоти так же реальная была, как и моё собственное тело, торчавшее в храме и бесстыдно пялившееся на троих счастливцев, и не подозревавших, от чего избавились в тот день!..
Конечно же, мозгам моего «я», немного подросшего от горшка, требовалось, как водится, подтверждение, некое ментальное доказательство, что предчувствия мои Сердцем верны, и только когда вышел из храма, чтобы подышать свежим воздухом, в ожидании освободившегося батюшки, получил то, что вселило в меня, однако, совсем не уверенность…
Три нищенки, обычно на ступеньках сидевшие порознь, обсуждали происшедшее в храме, и я услышал, как одна из них прошамкала, что такого никогда не было, что впервые Святою Водою батюшка изгнал бесов из людей...
Никогда такого не было! Так почему же случилось именно в тот день?..
В этот момент вышел гордый победой над дьяволом батюшка, сверкая бельмами, как жеребец ретивый, и нищенки кинулись к нему за Благословением… Я же остался стоять в раздумьях, то ли падать ниц, то ли быстрее ласты переставлять отсюда, пока цел?..
Но великомудрый батюшка, словно чувствуя мою нерешительность, грозно поманил пальцем к себе, мол, не дё-ё-ёргайся, овца стада Божиего, никуда от меня не де-е-енешься, а потом рявкнул, как гром прогремел:
- Иди за мной!..
Мы полезли на колокольню, впереди батюшка наш родненький, за ним я скрипел ступеньками, с удивлением гадая, что же мы там делать-то будем?!..
Но когда через люк вылезли на балкон, как я по глупости назвал колокольню, где сильный ветер летний срывал мои последние волосы, и я ― разве могло быть иначе? ― прозвенел на всю округу, со всего маху стукнувшись головой о самый большой колокол, то даже через боль залюбовался красотой нашего необъятного лесного края!..
Но батюшка не дал впасть в лирическое настроение, рявкнув:
- Видишь?!.
- Что именно? - не понял я, пожимая плечами.
- Колокола-а, баран Божий! ― терял батюшка своё святое терпение.
- А что колокола? - недоумевал я - что на них глядеть-то?..
Тогда добрейший батюшка наш прощёлкал, расплывшись зубастой улыбкой, и мне окончательно слабо стало от одного вида его…
- Они не звенят, нет звонаря у нас, все заняты, кто мог бы, а ты, насколько мне известно, груши околачиваешь на хуторе своём…
Мне показалось, что батюшка даже мысли такой не допускал, что я мог отказаться, а просто рявкнул:
- Пошли дальше!..
Мы спустились на землю, и повёл он меня во двор храмовый, после дождей основательно раскисший, что люди в храм добирались по грязи чуть ли не вплавь.
- Видишь?! Что-то надо делать.
- Здра-а-асте, я что церковный мелиоратор?
Но батюшка даже не слушал моих возражений, как будто я был немой.
- Привезём гравия, песку, камней и вымостишь весть двор ― вынес вердикт добрый батюшка, даже не спросив меня, умел ли я это делать, и поставил точку:
Послезавтра можешь и начинать.
Я остался стоять один, глядя на грязь и соображая, что мне за это будет: жизнь дарована, хотя бы посмертно?..
Ну и дела-а…
Домой шёл, как оплёванный, размышляя над событиями дня: неужели закончилась моя безмятежная жизнь на хуторе?..
Дело-то было, как я понимал и Сердцем чувствовал, не в грозном батюшке, конечно. По большому счёту, я мог отказаться и больше никогда не появляться в храме, да и в самой деревне, чтобы не провоцировать кого-либо своим присутствием.
Однако, видимо, Богу угодно было, чтобы всё-таки я находился больше в храме, среди людей, а не в одиночестве, и для этого Он через батюшку накинул на меня узду в виде работ в храме и даже звенеть колоколами!..
Но и это было ещё не самым важным…
Меня не оставляла мысль о тех троих верующих в храме, столь удивительным образом неожиданно очистившихся Святою Водою…
Было над чем поразмыслить…
Глава 44
…Итак, получалось, что каждое воскресение и по Праздникам церковным мне надо было бежать через лес в деревню и звонить в колокол, зазывая людей на общую Молитву, плюс, ползая на коленях, мостить булыжниками двор храмовый. И при этом, надо было ещё за своими огородами следить, косить сено для козочек соседки и выполнять кучу всевозможных хозяйственных работ.
Хорошенькое дельце придумал Бог мне!..
Честно сказать, следить за церковными Праздниками и каждый раз бегать через лес довольно приличное расстояние в соседнюю деревню, совсем не хотелось.
Я вообще не терпел над собою ничего довлеющего со стороны и частенько, что уж греха таить, даже Воля Бога отодвигалась в сторону, если шла вразрез с желаниями моего, видимо, лишь вздорного ментально-чувственного «я». Тем более, что так не любил находиться в фокусе людского внимания и быть объектом обсуждений.
Однако, совсем не хотелось перечить сложившимся обстоятельствам, чувствуя, что мои неправильные поступки отражались неблагоприятными последствиями не только моего существования во плоти или, как говорится, посмертно, но и в жизни, как мне до того казалось, совсем посторонних людей…
Потому, я поднимался с постели и спозаранку полусонный смиренно плёлся по тропинке в деревню, сопровождаемый вороньим «ка… ррр!»…
Нельзя сказать, что и до того я совсем уж не общался с людьми. Было дело, что приходилось подрабатывать за наличные денежки, чтобы приобрести в магазине соль, сахар, муку, крупу, но покупки я делал оптом и мне продуктов, которые сам не мог вырастить на земле, хватало надолго, чтобы довольствоваться жизнью на хуторе.
Сперва бабульки соседские повадились просить расколоть дровишки. И, надо признаться, это мужское дело мне нравилось, так как я чувствовал свою силу физическую и насобачился так виртуозно это делать, что, когда на глазах у соседки отрубил большой палец своей огромной рукавицы и продолжал работать, как ни в чём ни бывало, то бабуля от ужаса свалилась в обморок… Я, помнится, сразу и не понял, что случилось с ней, так как палец моей руки, так уж получилось, просто в тот момент, заблудившись, торчал в большой сползшей рукавице со всеми остальными пальцами…
Но бабуля, после того случая, больше не просила помочь с колкой дров.
Однако, когда основательно задымила отопительная печь в её доме, то тут же прибежала с раскрасневшимися глазами просить помощи. Что уж было делать, если не помогать в горе человеческом, хотя и не был печником!..
Правда, долго разбираясь с колодцами обогревательного щитка, к ужасу соседки, я почти развалил всю печь, пока нашёл все дымоходы, но худа без добра ведь не бывает?..
Вооружившись книгой о печных работах, найденной в деревенской школьной библиотеке, и применив всю свою сообразительность и изобретательность, соорудил, к своему удивлению, такой экономный агрегат поразительной формы, что даже домовой в углу крякнул от удивления… Но ценность печи была в том, что и в самые лютые крещенские морозы бабуля обходилась лишь одной охапкой дров за все сутки!
Конечно же, молва об удивительной печи, а скорее всего ещё и из-за небольшого гонорара, полетела на крыльях, перескочила через лес и расползлась по всей округе, что время от времени ко мне стали приезжать клиенты с просьбой отремонтировать, или даже построить новые печи.
Правда, я не всегда принимал заказы, предпочитая, прежде всего, Свободу в своих решениях и поступках, пока не закончатся деньги, но такая работа всё же была хорошим финансовым подспорьем и гарантией на чёрный день неурожаев или, чем чёрт не шутит, когда Бог спит, болезни…
А так как я ограничивался минимумом даже в приобретении только самых необходимых товаров, то интервалы между работами были довольно продолжительными, и она меня не утомляла и не надоедала.
С предложением батюшки моя размеренная и отлаженная жизнь, конечно, изменилась и это раздражало. Была ущемлена моя Свобода, и зуд несмирения потихоньку грыз душу мою, заставляя искать выхода, чтобы и овцы сыты были и волки целы… фу ты, или наоборот?..
В общем, чтобы я был сыт и Бог доволен, вот!
Искал выход, ползая на коленях по земле, как последний грешник в покаянии, но не находил…
Оставалось лишь в ритм молиться, заколачивая деревянной кийкой в песок очередной булыжник…
Надо же, как неисповедимы Замыслы Божии! Ведь я ещё во втором классе любил смотреть, как на нашей улице древний старичок, одетый в рваньё, мостил дорогу, слушая его объяснения, что камень надо не плашмя положить на песок-подушку, а ребром, что маяки из досок так располагать так, чтобы получился сток воды на обочину и так далее…
И ведь пригодилось-то когда!
Но всё же, я предпочитал физическую работу, над которой особо не надо было задумываться, так как в это же время мог размышлять или мечтать о чём угодно, как бы проживая ещё одну жизнь!..
Действительно, меня всегда удивляла эта способность отключаться от всего внешнего, когда каким-то странным образом руки сами делали то, что нужно, а в этот момент я витал в каких-то совсем иных измерениях, параметрах времени прошлого и будущего, порою, очнувшись, путаясь, в какой реальности пребывал на самом-то деле?..
Это свойство моего сознания помогало преодолевать трудности и унылость работ или долгого и утомительного пути.
Но деревня всегда была и останется деревней, и в ней не бывает чужих людей, до которых никому и дела нет… Поэтому, мне скучать особо не приходилось. То один, то другой прохожий заруливал во двор храмовый, чтобы под видом, мол, заблудился в трёх деревенских соснах, завязать разговор, сперва вроде как и ни о чём, а постепенно, постепенно появились у меня знакомые, которые уже специально приходили поговорить…
И как-то странно, но все наши беседы, начавшись о житейских делах, обязательно переводились в русло о Вере в Бога, о чудесных случаях явлений и даже исцелений, о святых местах, где люди побывали… Видимо, моя работа на территории храма к тому располагала.
А сердобольные же богомолки, идя в храм убираться, и уже зная, что я каждый погожий будний день приходил на работу и не любил, как обычный холостяк, из дома брать еду, прихватывали с собой гостинцев: то корзиночку с ядрёными яблоками, то туесок с, ещё издали, умопомрачительно благоухавшими пирожками, да и бутылочкой парного коровьего молочка… Одна даже припёрла кастрюльку с кашей на обед, приготовленной в русской печи, и мёду для приправы!..
Не жизнь началась, а какое-то сплошное блаженство. «К чему бы это?» - задумывался я, никогда не доверяя лёгкой жизни. «Не иначе, как бесы готовили очередное искушение», - решил, и настораживался всякий раз, как рядом со мной появлялись новые люди, но пока всё было спокойно…
Мне, правда, больше нравилось общаться с деревенскими детишками, этакими светлоголовыми одуванчиками, любопытными и наивными. Они приходили поиграть на куче песка и вскоре мы подружились.
Я млел от их бесконечных и смешных вопросов и старался доходчиво объяснить, например, почему у меня прыщик на носу выскочил: потому, что совал нос свой, куда не надо. И сразу ручки потянулись к своим курносым личикам, проверяя носики, видимо, не просто так!..
Обалдеть…
Так жил и работал пару месяцев, можно сказать, без выходных, так как в субботу вечером и в воскресный день с утра приходилось идти звонить в колокол.
С одной стороны, такая обязанность дисциплинировала меня, анархиста прыщавого, с другой, заставляло общаться с людьми и почувствовать их жизненные интересы, чаяния, проблемы, желания, а это тоже был Опыт и немаловажный. Но зачем?..
И всё-таки я уставал, не столько от работы, сколько, с непривычки, от многолюдия и обильной чужой мысленной информации, что к концу дня плёлся домой через лес полупьяный от головокружения, а в ушах звучали голоса людей... Я спешил быстрее умыться и лечь в постель, чтобы замереть, наконец, в тишине и покое ни о чём больше не думая…
Даже не подозревал, насколько общение с людьми такой же труд, как и тяжёлая физическая работа!..
Но заметил, что и сновидения мои стали какими-то не такими, вроде как вещими чуть ли не каждую ночь, и поразительно содержательными…
Глава 45
…Не знал я тогда, куда Бог клонил жизнь мою, но всё чаще снился мне Храм, вроде и наш приходской по внутреннему восприятию, хотя визуально внешне какой-то не такой… И батюшка обязательно присутствовал во сне при этом, даже приглашал меня зайти в храм…
Но почему-то у меня было такое чувство, вспоминал я, проснувшись, что мне было в тягость и даже боязно туда заходить… Я совсем не хотел и как бы супротив своему желанию переступал, наконец, порог дверей в храм и там вдруг появлялись люди, этакая толпа серых и чёрных личностей, которые глядели на меня в трепетном ожидании чего-то такого, чего мне никак было не сообразить…
Самое интересное, что в сновидении я себя тоже чувствовал священником наравне с батюшкой!.. Но тогда почему люди в храме ожидали чего-то именно от меня, а не от батюшки?..
Иногда в сновидении я забивался в угол, чувствуя нечто ужасное от присутствия ожидавшей моих действий толпы… А иногда батюшка даже одевал на меня фелонь и я смиренно подходил с ним к Царским Вратам и тогда лица людей осенялись Радостью в предвкушении чего-то, с чем я никак не соглашался, но не мог даже сообразить, с чем именно…
Ночами, проснувшись ни свет ни заря, я лежал в темноте без сна, размышляя над сновидениями, в которых я проживал настолько реальную, красочную и очень интересную жизнь, что мне совсем не хотелось её покидать и просыпаться, порой даже путаясь, какая жизнь реальнее ― во сне или наяву!..
Наверное, думал поначалу, со мною что-то не в порядке, раз сновидения и грёзы для меня интереснее были, чем жизнь физическая, или реальная, для обычных, нормальных рассудком людей?..
Но я чувствовал всею душою своею, что в столь удивительно ярких и запоминавшихся до самых подробностей сновидениях жизнь моя была ПЕРВИЧНЕЕ физической, что реальность во плоти есть лишь отражение жизни невидимой!..
Каким-то неуловимым для рассудка образом я существовал сразу в нескольких Измерениях Времени и Пространства, и моё восприятие физического мира уже не могло не подтверждаться сперва всегда первичной Информацией Мира Грёз и Идей, который уже неразрывен был как с моими дневными размышлениями и мечтами, так и сновидениями ночью…
Такое состояние жизни сразу в нескольких Измерениях и поражало, и радовало, иногда заботило, так как трудно было сосуществовать с людьми, зацикленными на уровне бытия лишь физического, видимого ими обычным зрением. Ибо они не могли порой понять, и невозможно было им объяснить, почему я поступал в конкретных случаях совсем, с их точки земного зрения, нелогично, а это, обрекало меня на одиночество…
Ну как я мог общаться с человеком, который, например, страдал из-за тяжёлой болезни своего ребёнка, и искал утешения в собеседнике, а я в это же время понимал и чувствовал совсем иным восприятием, что болезнь ребёнка была Причиной отвратительных грехов отца его, который даже и не подумает покаяться хотя бы ради спасения своего чада?!..
Более того, после нескольких попыток растолковать Причину страданий грешников, они даже озлобились на меня, после чего я, конечно, замолк, чтобы к себе больше не провоцировать негатива людского…
Противно было сознавать, что окружавшие меня люди существовали следствиями, но абсолютно игнорировали невидимые Причины своих бед!..
Получалось, вроде сами себе наступают на всё, на что можно наступить и прищемить, а потом визжат о несправедливости и ещё нагло предъявляют претензии, куда это их «бог», паршивец, только и смотрит!..
А как мне объяснить, что таким образом порождается неверие в Силу Истинного Творца-Альтруиста, а «паршивец»-то сидит в самих душах их корыстно-нечистоплотных и вытворяет гадости их мозгами, а потом ещё и смотрит-то за их самих глазами и заставляет вопить...
«Лучше молчать», - решил я, - «чем говорить Правду Божию».
Но попробуй-ка промолчи-и или спря-ячься, если Бог выковыривает как таракана из каждой щели, куда бы ни сунулся подальше от безумцев «образованных» и «цивилизованных»…
Обычно, после долгой ночной бессонницы, к утру я засыпал, и тогда неизменно видел Вещий Сон, наполнявший меня такими мощными вибрациями присутствия Благодати Божией, что потом долго не мог встать с постели, пребывая в приятнейших воспоминаниях о пережитом!..
Так однажды я ощутил себя в Вещем Сновидении предстоявшим в Храме перед Алтарём, сверкавшим золотом… Правда, мне показалось, что христианский Храм был и православным и католическим одновременно, так как во Врата Царские можно было войти, а зал был заполнен скамьями, но людей не было…
Я долго разглядывал великолепный Иконостас и святые Образы, когда вдруг передо мной возник высокий ростом Архангел, как я сообразил по крестообразно перепоясанным лентам на его груди!.. Он был очень строг почему-то со мной, даже сердит и, некоторое время пристально на меня присматривался, а потом позвал за собою и мы подошли к колоне в храме, в которой он открыл дверь и я увидел за ней винтообразную лестницу куда-то наверх… Мне показалось, что она вела на колокольню… Архангел громким гласом позвал меня подняться за ним по лестнице, но я…
Я ОТКАЗАЛСЯ!..
И очнулся, сидя на постели и проклиная себя, что посмел же ослушаться самого Архангела, должного мне что-то сказать, показать или объяснить!..
И в очередной раз удивило меня, что при всём том, что никогда не считал себя христианином, тем не менее, в ту пору все видимые в так называемом «Тонком» Плане Формы Жизни соответствовали именно христианским символам и представлениям. Тем более удивляло, что и облачения-то священнические на меня надевались против моего желания именно православно-христианские.
Конечно, жить мне приходилось среди христиан, исповедовавших православие, но себя-то я, крещеный язычник-эзотерик, считал свободным от какой-либо религии!.. Меня даже совсем не нравилось такое однобокое понимание и восприятие Веры…
Но когда батюшка предложил звонить в колокола, я вспомнил и Вещий Сон, и Архангела, хотя он, как я чувствовал, скорее всего имел ввиду не просто должность звонаря, но именно некую важность пребывания моего не только в храме во плоти, но и общение с конкретными людьми, которые туда приходили…
И батюшка наш приходской исполнил задачу привлечения меня ко храму, даже не подозревая о том, кто руководил его мыслями!..
Но мне от этого было не легче. Я по прежнему в сновидениях противился надевать на себя священнические облачения и даже убегал из Храма, а наяву действительно искал возможности увильнуть от общения с людьми и опять затвориться отшельником на хуторе, но так ― вот паршивец-то какой хитрый! ― чтобы Бог не серчал...
Однако, тогда и сновидения были уже совсем иного содержания, как бы я на ночь ни молился пред Алтариком в Покаянии за грехи личные свои, но при этом даже не желая вспомнить о своём же противостоянии Намерениям Божиим относительно моей персоны наглой…
В таких сновидениях видел себя на корабле в бушующем грязном море, и судно обязательно погружалось в воду, а я пытался спастись, цепляясь за борта его, захлёбываясь грязной водою, ногами судорожно отыскивая мелководье, чтобы не окунуться в воду с головой и не захлебнуться в пучине людского греха!..
Ужас сжимал моё Сердце от предчувствия безысходности.. Я просыпался в поту и, в темноте сидя на постели, долго долдонил свою родную Мантру, пытаясь убедить себя, что «Делами восхищаться я Христа призван Мудростью из небытия», что «без Молитвы и Покаяния за всех грешников» МОИХ Спасения нет и быть не может, как говорила Прекрасная Женщина…
Но убеждения ночные это одно, а жизнь дневная вносила свои коррективы не только внешними ситуациями и событиями, но и внутренние в душе моей непокорной.
Этакое качание моего сознания вроде бы безоговорочным, но всё же эгоистичным стремлением Верою к Богу, и в то же время противостоянием Его Воле и Делам Его Альтруистичным, продолжалось довольно долго с переменным успехом на Весах Премудрости Божией, и должно было что-то произойти такое, чтобы я враз и навсегда осознал своё истинное место не только на Земле среди людей, но и в Мироздании…
И произошло…
Глава 46
…Но совсем не то, чего ожидал.
Работа по мощению камнями двора храмового была нелёгкой. Кроме того, что сами камни не были пушинками, так приходилось таскать вёдрами сырой песок для подушки, а потом ползать на коленях по нему, укладывая и забивая булыжники.
Через неделю ощутил первые боли в коленках, но не обратил особого внимания, продолжая работать даже сразу после дождей.
Вторая неделя заставила придумывать какие-нибудь приспособления, чтобы защитить колени, а то дошло до того, что не мог вставать из-за отёка ног и противно ноющей боли в коленях. Тогда только и вспомнил, что тот дедок древний на колени привязывал куски резины от автомобильной шины, чтобы влага от земли не портила суставы и не подхватить ревматизм…
Но было уже поздно. С каждым днём боли усиливались, и мне уже трудно становилось даже ходить. К своему удивлению, однажды не смог и по ступенькам храма без посторонней помощи подняться и спуститься… Вот так доработался во Славу Божию!..
И всё же домой тогда пошёл один, часто присаживаясь отдохнуть и размышляя, как же подлечить ноги-то свои?..
Терпеть не мог мазаться всякими противно пахнувшими мазями, особенно на ночь. Меня всегда раздражало, если тело моё липло, даже от обычного пота. Скорее всего, надо было растопить баньку и хорошенько прогреть ноги берёзовым веничком и паром от целебных трав, настоянных в котле с горячей водой, да с Молитвою покаянною…
Пока так сидел и тужился мозгами, осенняя погода испортилась, задул резкий ветер и брызнул холодный дождь, так что, когда добрался до дома, продрог весь до мозга костей, что и зуб на зуб не попадал, и глазные яблоки заболели, видимо, от резкого повышения температуры, поясница ныла, а косолапые ласты мои и совсем отваливались… Ба, да я же окончательно простыл!..
Чувствовал, что добром всё это не кончится, так что было не до бани…
Из последних сил натаскал дровишек, раскочегарил печку до красноты, напился горячего крепкого чаю и с полотенцем в обнимку залез под толстые одеяла потеть и лечиться, изгоняя хворь телесную и дурь душевную свою…
Но тело болело до того сильно, что я уже выл, не находя положения, чтобы хоть как-то успокоиться и заснуть…
Я прямо-таки горел и гудел, как дрова в топке при хорошей тяге. К коже даже притронуться невозможно было, и мне казалось, что её вообще не было, а лежал я куском живого мяса, поджариваемого на сковородке с придавленными тяжеленными гирями коленками и завязанной в вериги поясницей…
Вертелся из последних сил насколько мог шевелиться, время от времени впадая в беспамятство, и тогда было ощущение, что я опять проваливался в то самое небытие, в состояние уже знакомого мне полного «пшика», после чего ― о-о, ужа-а-ас! ― предстояла геена огненная невыносимых по продолжительности мук…
К счастью, я всё же выскакивал иногда из этого страшного состояния, чтобы опять ощутить всю мощь физических болей, и непонятно было, что хуже: душевные или телесные мучения?.. Или телесные лишь отражали грехи душевные?..
С этой мыслью я ещё сильнее молился, повторяя и повторяя в слезах одни и те же покаянные слова, стараясь их прочувствовать, но облегчение не наступало…
Против обыкновения при простуде, даже в нагретой хижине и под кучей одеял с головой никак не мог пропотеть, чтобы болезнь вышла наружу. Видимо, стал подозревать я, дело было не только в моей простуде или даже вообще не в ней?.. Но тогда в чём?!
И я, не переставая молиться и вертеться под тяжестью одеял, задыхаясь и скрипя зубами, пытался сообразить, в чём же Причина такого моего ужасного состояния, что я такого особенного нагрешил, чтобы так мучиться, ибо для меня в ту пору уже не существовало болезней, но были лишь отражения грехов…
Потому и лекарств никаких не принимал, презирая химию, и не признавал никаких врачей, кроме костоправов и дантистов.
Единственный Лекарь для меня был Бог, и только безоговорочная Вера в Его Законы Жизни могла облегчить мою, червяка бородатого, столь незавидную участь…
Но боли не прекращались и даже усиливались с каждым часом!.. Сердцем чувствовал, что исход грозил непредсказуемостью…
Совсем не боялся смерти телесной, ибо её, как мне прекрасно было известно по личному Опыту, не существовало. Но просто-таки ужасался, что мой переход в Мир иной мог произойти в таком жутком состоянии Наказания Божия, когда я никак не мог осознать, в чём мой грех, который посмертно потянет меня в подобные же адовы мýки и, какой ужас, навечно!..
Вот когда во мне взыграл неудержимый, прямо-таки животный страх за свою, как самоосознающего существа, судьбу!..
Когда потом пытался понять, что и как произошло в ту ночь, то так и не смог ответить себе, каким образом видел тό и пребывал в том, чтό одновременно можно было назвать сном, видением, явлением и физической реальностью?!..
Ибо, не выдерживая действительно адских болей и, как мне показалось в тот момент, не взирая даже на покаянную Молитву, теряя сознание, я терял и связь ментальную со словами, полностью всё глубже и глубже погружаясь некое пространство, в котором стал ощущать себя настолько скверно, что даже боли телесные на постели можно было бы сравнить лишь с нежными прикосновениями крыльев бабочки!..
Сперва кромешная тьма окружила, но при этом физические боли усиливались с каждым ударом моего сердца, и у меня возникло ощущение бесконечного падения…
Потом постепенно стал осознавать, что вокруг меня что-то да можно было различить, но после неимоверных усилий, превозмогая боли, я увидел только хаотично бушевавшие волны какого-то водного пространства, будто в котле варился!..
Но самое противное, что эти волны, безжалостно хлеставшие меня и заставлявшие порой захлёбываться, были на самом деле живые, и в них копошились какие-то существа всевозможных и крайне отвратительных форм, а среди тех я лишь изредка замечал человеческие лица, но тоже искажённые жуткими, иногда злобными и ненавидящими, иногда страдательными, как у Арлекино, гримасами…
И вся эта кипевшая масса каким-то образом висла на мне, заставляя погружаться в самою себя и, при этом, ещё сильнее страдать полнейшей безысходностью пострашнее физических мук…
Я барахтался что было мочи, чтоб хоть как-то удержаться наплаву, задерживая всякий раз дыхание, когда погружался в это бушевавшее грязно-бурое зловонное месиво, а выныривая, каждый раз судорожно хватал воздух ртом и руками, выискивая, за что бы зацепиться…
Но только когда вспомнил о Молитве и завопил перед тем, как в очередной раз и, как мне показалось, дольше обычного погрузиться, вдруг ощутил себя самого всей той неприглядной массой копошившихся в бушевавших в волнах существ и как бы закачался на воде... Потом непонятно каким-то образом узрел себя кораблём, или ковчегом, до отказа набитым телами людскими, но всё ещё погружённым в грязную воду по самые борта…
Но с каждым моим усилием в покаянной Молитве ко Всевышнему, борта меня-ковчега поднимались из воды, осушались и вдруг над собою заметил Крест деревянный, но как-то непонятно светившийся, а в середине его располагался треугольник в котором увидел Глаз, или Всевидящее Око Отца нашего Небесного, но при этом, Крест сам иногда как бы превращался на мгновение в парившего Белого Голубя с раскинутыми крыльями, хотя потом опять появлялся Крест, но уже с крыльями вместо крестовины … И так много раз…
Святая Троица, осенило меня!
Я сильнее стал молиться и грести руками, не спуская глаз со Святой Троицы, умоляя спасти меня со всеми, кто находился во мне-ковчеге!..
И, наконец, Крест стал опускаться, и тогда увидел перед собою спасительный Остров, на вершину Горы которого Крест как бы мягко воткнулся и застыл намертво…
Что было сил погрёб руками к Острову и, ощутив под ногами дно, с превеликим усилием стал вытягиваться на берег, таща за собою живой груз множества людских тел…
В то же время я очень боялся потерять из виду Крест СВОЙ спасительный, но каков был Путь мой тяжек ко Кресту своему!.. Ибо только в тот момент я осознал, что действительно не было мне Спасения одному и быть никак не могло...
«Говорил же, что заставлю тебя подчиниться Предначертанию НАШЕМУ», - вдруг услышал я голос Светящегося Юноши, моего дорогого большого «Я», а по Сути ― Частицы Бога-Творца во мне!..
Но только ли во мне…
Глава 47
…С превеликим волевым напряжением и Молитвою, срываясь и опять карабкаясь, обдирая ногти и раня тело своё об острые камни, добрался я кое-как до Креста нашего с Юношей моим и схватился руками за основание его… Но стоило неимоверных усилий, чтобы удержаться, так как невидимо висевшие на мне какие-то люди, цеплявшиеся за плечи, руки, ноги мои, всем весом своим тянули назад, и была реальная опасность опять сорваться обратно в грязную воду грехов…
Впервые осознал я, что означало нести Крест Духовный, и каково было висеть пригвождённому Христу во плоти Иисуса!..
И пока, держась за Крест, пытался отдышаться, во мне звучал голос Светящегося Юноши, объяснявшего мне Божии Истины, которые ни в каких книжках, даже самых эзотерических не найти, пока сам не окажешься в подобном состоянии…
«Не думай, что только ты один так страдаешь», ― говорил мой большой «Я».
«Все тела наши задействованы равномерно в Потоке Искупления всех сущих НАШЕЙ Пирамиды, одной из многих на Земле… Во плоти ты обладаешь Свободой Выбора и неимоверным энергетическим потенциалом, чтобы помочь спасти тех, кто являются НАШИМИ ВОПЛОЩЁННЫМИ СЕМЕНАМИ для развития новыми Духовными Индивидуальностями, чтобы однажды нам всем вместе и влиться в Единую Великую Пирамиду Сущих Мироздания… Ты не одинок, ибо мы с тобой ― Верхушка НАШЕЙ Пирамиды»…
Конечно, сразу сообразить Смысл сказанного, неимоверными усилиями и с перекошенной рожей удерживаясь за основание Креста, было трудно, но слова Юноши врезались в Память, как зубило скульптора в камень, оставляя неизгладимые временем следы…
«От людей не уходи и не прячься ― тогда Сила Творца через тебя польётся», ― продолжал звучать во мне спокойный, а потому, мне показалось, издевательский, когда я еле цеплялся за Крест, голос родного Юноши. ― «Скоро приобретёшь Дары, но не игнорируй их, но используй во Благо, и тебе станет возможным невозможное… Помни, что нет тебе места вне твоего места, кроме как идти Вперёд и Вверх!»…
Последнее слово фразы эхом прозвучало во мне, будто призывно удаляясь действительно куда-то вверх, и в этот же момент какая-то внешняя сила словно оторвала меня, распластанного, от Креста и, как ветерок пушинку, увлекла меня, совсем невесомого, всё выше и выше!..
Пребывая до того во мраке грозовой непогоды и со страшной тяжестью чужих грехов на себе, я парил теперь во всё более светлевшем Пространстве всё более умиротворённый, пока не ослепил меня Свет!..
И в Свете этом, Белом и Ясном, Лучистом и Сияющем, мы с Юношей моим уже были одним Существом, хотя описать невозможно, каким это образом мы, тем не менее, осознавали себя каждый, и даже просто понимали это?!..
Да и размышления в Свете были лишними, рудиментом, от которого просто необходимо было быстрее избавляться, так как лишь движения Сердца там ценились и были знáчимы…
Однако, задерживаться там, видимо, было лишним, ибо прозвучал уже знакомый мне громовой Голос, что
«…Каждая третья Благородность, распятая на Кресте — это твои семена…»,
а когда добавил:
«Только не посрами дарованные Силы»,
я камнем ухнул обратно вниз, но, против ожидания, с усиливавшимся, по мере ускорявшегося опускания, опасением опять очутиться у подножия нашего Креста, вдруг упал на постель свою в хижинке и некоторое время лежал неподвижно, соображая, куда свалился, и что произошло со мною!..
До подробностей вспоминая всё виденное, испытанное и прочувствованное в каких-то совсем неземных измерениях осознания себя, даже не сразу заметил, что лежал на постели голый, а все одеяла валялись на полу, сам же я был сухой, но простыня ― хоть выжимай от пота…
Но самое важное ― я был здоров! Не ощущал никаких болей в коленях, и не было общего болезненного недомогания!..
Я даже походил по хижине туда-сюда, кривляясь, приседая и вращая, как бешенный жеребец, глазами, чтобы проверить, на самом ли деле я был исцелён?..
Обалде-е-еть!..
Но вскоре эйфория от прекрасного физического самочувствия уступила место душевной тревоге, что после всего случившегося со мною где-то Там, тем не менее, в жизни земной отразится чем-то таким, что мне ещё трудно было просчитать и предвидеть одним рассудком, а интуиции своей доверять не был приучен. Я боялся ошибиться, после ночных событий как-то совсем иначе чувствуя ответственность за свои поступки перед Богом…
Правда, поначалу ничего такого особенного за собой не замечал, и как проявиться должны были какие-то Дары Небесные во мне, не имел никакого представления.
Я также продолжал звонить в колокол, резво раскачиваясь на толстой верёвке… Также мостил булыжниками храмовый двор и беседовал с людьми, когда они ко мне сами подходили, но навязываться кому-либо я не любил и сам никогда не надоедал.
И всё-таки, вскоре заметил, что со мною что-то не так…
Это «что-то» поначалу было неуловимым, как бы мельком проскакивало пред глазами, словно солнечные зайчики от водной ряби, не позволяя присмотреться, сообразить…
Но потом я приучился ловить мгновения в самый, казалось бы, неподходящий момент, и как-то сообразил как их останавливать и фиксировать, чтобы приглядеться повнимательнее.
Так однажды, перебирая и сортируя картошку, чтобы опустить её в подполье на зиму, вдруг перед собою заметил Глаз, внимательно наблюдавший за моей реакцией!..
А какой должна была быть моя реакция, если от неожиданности картошка выпала из руки, а я сидел, словно омертвевший, гадая, кто же такой на меня зарился столь нагло, и не находил ответа?.. Однако, у меня создалось впечатление, что этот Глаз в дальнейшем будет просматривать не только все мои действия, но и любые движения мысли, а то и руководить ими!..
Быть может потому, иногда, внимательно глядя на человека, во мне что-то щёлкало, как будто я переключался на другой диапазон, и тогда рядом с ним замечал какие-то существа, чаще всего неприятные… Нечто подобное было и раньше, но только если я уж очень сильно волновался, что случалось довольно редко, и то, приписывал галлюцинациям от перевозбуждения.
Всё это было бы переживаемо, если бы в людях, ну хотя бы в некоторых, кроме крайне по форме неприятного негатива, видны были хоть какие-то проблески света, а то лишь сплошная чернота, грязь или, в лучшем случае, серость… Согласитесь, что постоянно созерцать такое ― просто любого достанет, а меня доставало втройне, исходя из моей прирождённой нетерпёжки!..
Но и это была лишь внешняя, так сказать, рабочая сторона неких, после той ночи всё ярче проявлявшихся Даров.
Скрытая же изюминка была в том, что, кроме внешних данных, как осязаемых физических, так и созерцаемых астрально-ментальных, которые мне приходилось по своей, или не по своей, воле наблюдать в человеке, каким-то неуловимым образом я безотказно ЗНАЛ саму Суть, или Причину, состояния его души, что даже для него самого закрыто за семью замками!..
Мне будто кто-то подсказывал, хотя к тому я не прилагал никаких усилий, когда видел человека, что и почему с ним происходит и что его волновало.
Правда, поначалу, зная Причину, всё же не мог определить, как именно раскручивать конкретную кармическую проблему человеческую в обратную сторону, и должно было пройти какое-то время, как потом понял, определённой подготовки опытом общения моего с людьми.
Но, тем не менее, постоянно чувствовал, что как бы ни было это моё Знание и Понимание глубинных проблем человеческих угодно Богу, лично мне самому было противно ковыряться, как говорится, в грязном белье душ людских…
Потому, я вновь и вновь пытался увильнуть в сторону от общения, но не явно, не в открытую, просто старался не глядеть на людей и не встречаться с ними, обходя стороной, выбирая безлюдные тропинки и время, когда люди в основном дома… Этакая конспирация от Бога!
Конечно, я понимал, что к первому встречному мог не иметь никакого отношения, но обжёгшийся на молоке, дует и на воду…
Но разве от Бога утаишься! Всё равно приходилось ходить в деревню не только на работу в храме и долбать колокол, но и, рано или поздно, отовариваться в магазине.
Так что, хочешь не хочешь, а Дары Небесные стали проявляться совсем непредсказуемо…
Глава 48
…Когда однажды собрался по делам в районный центр, я прихватил с собой тот самый образок Седого Дедушки, то есть Святого Николая, который приобрёл в нашем храме в тот памятный день явления его мне.
Помолившись трижды, глядя прямо в строгие глаза Дедушки, я вдруг почувствовал приятные спазмы в Сердце и комок подступил к горлу, а глаза сразу налились слезами… Какой-то мгновенный экстаз получился, и душа благоговела от избытка Благодатной Радости, от осознания моей способности чувствовать всегда живого и всегда слышащего меня Святого!..
Как всегда, с деньгами у меня была напряжёнка, и я предпочёл выйти на дорогу и проголосовать, надеясь на попутной машине добраться до места, а не на дорогом межобластном автобусе.
Чтобы не мёрзнуть в ожидании редких машин, в то утро ранней зимы я медленно продвигался по дороге, повторяя Молитву Святому Дедушке, чтобы всякая мысленная чушь, от которой устаёшь больше, чем от физического труда, не лезла в голову…
Первая же большегрузная машина остановилась, как только поднял я руку. Но водитель, молодой парень с выдающимся носом и весёлыми глазами, сказал, что в центр не направлялся, а через пару километров повернёт в сторону, но раз уж остановился, то уж довезёт меня этот отрезок дороги.
Правда удивило, зачем тогда парень вообще остановил машину, зная, что свернёт? Но когда увидел прикреплённый к щитку приборов Образок Святого Николая, всё понял и как по команде Сердцечко затрепыхалось в груди, а слёзы Умиления опять навернулись на мои прекрасные очи!..
Сев на перекрёстке на тут же, как только поднял руку, остановившуюся легковую машину, опять увидел такой же Образок моего Седого Дедушки, прикреплённый к зеркальцу заднего вида!..
Так с Благословения Святого и добрался до районного центра, а водители наотрез отказались взять деньги за услугу, хотя я честно раскрывал свой тоненький кошелёк и предлагал расчёт, лишь немного округляя цену автобусного билета!..
Справившись с делами в районном центре, пришлось уже в темноте вечерней опять выходить на дорогу, чтобы долго не ожидать на станции поздно прибывавшего автобуса.
Ветер усиливался, и мёл змейками по дороге первый снег, а я шёл в сторону дома, надеясь на Милость Божию, чтобы ещё до ночи добраться до деревни, а потом, через лес, и до нашего хутора…
Почему-то я ВЕРИЛ, даже не задумываясь о том, что всё будет так, как надо, даже если по вечерам обычно совсем редко попадались попутные машины, даже если в темноте шофера остерегались останавливаться незнакомому путнику.
Я прекрасно понимал людей в столь смутное время безумного российского капитализма, тем не менее, НАДЕЖДА была сильнее.
Но когда поднимался на пригорок и за спиной услышал натужный рёв, видимо, сильно гружённой машины, я даже не оглянулся, прикинув, что на подъёме шофёр уж никак не станет её останавливать. Однако, обогнав меня, машина остановилась на горе, и я не спеша подошёл к ней, намереваясь идти дальше, но услышал сигнал и обернулся.
При зажжённом в кабине свете «Мерседеса» я увидел, как шофёр рукой звал меня. Пришлось вернуться. Когда залез в кабину, мне лучезарной улыбкой светился хотя и молодой, но уже бородатый парень, похожий на сказочного Илью Муромца.
Оказалось, по его же словам, он просто пожалел одиноко бредущего в метель путника, но когда я увидел в кабине опять тот же самый Образок Святого Николая, то мне всё сразу стало ясно!..
Так происходило в моей беспутной, по мнению людей и батюшки, жизни уже постоянно, и сам себе удивлялся, насколько я ДОВЕРЯЛ Божиему Провидению, даже в самый безнадёжный момент, когда, судя по всему, ну никак не могла складываться благоприятная ситуация, ан нет, как только В СЕРДЦАХ помолился, так постепенно и незаметно всё устаканивалось даже лучше, чем предполагал!..
Но не всё так просто, как мог бы посторонний подумать. Именно, что думать в таком случае как раз и не на-а-адо, так как ум, или тот самый малюю-ю-юсенький «я» человеческий, вечно эгоистично выискивающий самоудовлетворения, вечно и противостоит ИНТУИЦИИ СЕРДЕЧНОЙ, или первому импульсу Божиему, уводя в дебри хвалёной логики, а в действительности ― греша дешёвым и самомнительным мозгокрутством.
И когда однажды в жаркую летнюю пору я почему-то вдруг почувствовал желание бросить в сторону надоевшую тяпку и, плюнув на очередное срочное окучивание картошки, лучше сходить на свой холм, то так и сделал, не слушая протестов рассудка своего вредного «я».
Сидя там, на разогретом солнцем валуне, я, по обыкновению, любовался потрясающе живописной картиной кисти Божией!..
Ну не мог я спокойно созерцать великолепие естественной Природы, где каждая травиночка, каждый листочек, каждая букашечка занимает свою нишу, неотъемлемую от Общей Жизни всего Мироздания!..
Я старался ни о чём не думать и даже не молился, наслаждаясь тишиной, насколько она возможной была в лесу, где шелестел лёгкий ветерок в соседних осинках, когда в распадке сойка на кого-то ругалась, или каркала ворона, сидя на вершине во-о-он той высокой ели…
Но по уже знакомому внутреннему возбуждению чувствовал, что не спроста в тот день появился на холме, что-то должно было произойти…
И действительно, звери и птицы, как сговорившись, потянулись в окрестности моего холма!..
Сперва Вόрон что-то вещал битый час, потом из кустов внизу высунулась голова Лосихи, обычно пугливой и очень осторожной… Она с любопытством озиралась по сторонам, видимо, соображая, зачем явилась…
Через некоторое время с другой стороны выбежала облезлая Лисичка, которую узнал по хромоте на переднюю ногу. Как-то зимой приходила она на хутор и однажды угодила лапой в капкан, поставленный ещё живым тогда мужем соседки, но каким-то образом всё же сумела освободиться и спастись. Я часто потом видел её увлечённо и с азартом мышковавшей на поле…
Лисичка уселась рядом с маленькой ёлочкой, забавно принюхиваясь к ветерку, доносившему запах Лосихи, но мне показалось, что и она немного озадачена была, или не понимала, почему оказалась у холма и сидела в ожидании чего-то непонятного…
Никогда в лесу я не прятался от зверей и не подкрадывался к ним, потому не терпел и камуфляжной одежды. По мне так пусть все знают, что это я иду по лесу, пусть живут себе спокойно и занимаются своими неотложными делами.
Звери же, свыкшись с моим неагрессивным и частым пребыванием на их территориях, как, впрочем, и их на моей территории, довольно близко подпускали меня к себе. Но и я старался их не беспокоить. Застав случайно, отводил глаза в сторону, так как звери не любят взгляда в упор, или сворачивал с тропинки, чтобы обойти…
Но в тот раз вокруг холма всё было как-то иначе. Животные сами собирались вокруг меня, правда, оставаясь внизу…
Хотя-я… Ничего особенного в том я не видел, привыкший почти ежедневно замечать знакомых зверей и птиц, пробегавших и пролетавших мимо, так как хутор наш был частью леса, а мы с бабульками ― такими же его обитателями…
Только вот, какой-то общий интерес у зверей и птиц был повышенный к окрестностям холма, на котором я пребывал в тот знойный день, изображая на валуне задумчивого Будду...
Вскоре надо мной послышался шелест, и я увидел крýгом парившего журавля, аристократично сложившего шею буквой «z», поглядывавшего на меня и подмигивавшего одним правым глазом…
И вообще, мне показалось, что вокруг холма прямо-таки кишело всевозможными бегающими и прыгающими, ползающими и роющими, скрипящими и шелестящими, летающими и порхающими тварями Божиими…
И звучал общий шум и гомон великой сходки, сразу незаметно, но постепенно сливавшийся с Музыкой Сфер, нараставшей с каждой минутой!..
Сперва показалось, что как бы издали слышал я великолепный Enya гимн Природе «Wild Child», но потом звук усилился и слился в резонанс со множеством гимнов не только земных Стихий и Существ, но и Планет и Светил небесных, даже Галактик дальних!..
В то же время мне странным показалось, что в столь знойный и безоблачный день, когда Солнце торчало в зените, появился сперва еле заметный, но какой-то пушисто лёгкий и прозрачно-светлый туман, медленно наполнявший всё пространство вокруг…
И всё это звучащее Движением Единой Жизни медленно, в сочный ритмичный такт под звуки Музыки Сфер крутилось хороводом вокруг меня!..
Глава 49
…И показалось мне, что ритм Движения исходил от взмахов крыльев огромного Белого Голубя, застывшего в парении над всеми нами, ибо все мы были проявлением разнообразнейшими формами этой удивительной Птицы!..
Невозможно определить продолжительность состояния Блаженства, охватившего Чувством Единства со всем Мирозданием, ибо Время знáчимо только для конкретной Сферы Жизни, проявленной в какой-либо материальности…
Но созерцал я, не задумываясь, только впитывая всем существом своим удивительные вибрации неописуемой Радости, переполнявшие до краёв!..
Однако, как бы мне ни хотелось блаженствовать вечно, но я, живя во плоти трёхмерного Пространства, продолжал подчиняться течению Времени на Земле, и события для меня всё равно имели протяжённость от момента их начала «А» и до момента окончания «B»…
Потому, когда в этом грандиозном хороводе образов и звуков я увидел, как от Белого Голубя что-то отделилось и стало, медленно качаясь, опускаться к нам, вдруг сверкнула мощнейшая Вспышка Света, растворившая всё, что мне пришлось созерцать, и я очнулся!..
Я по-прежнему сидел на валуне, но только испытывая ноющую физическую боль от онемения тела своего, больше напоминавшего безжизненную мумию, в которую мне пришлось вернуться и опять настраиваться, чтоб по земному как-то существовать!..
Пока приходил в себя и, разминаясь, оглядывался, но никого больше не видно было, и жизнь лесная вокруг протекала, как обычно…
Внимание привлекло только нечто белевшее в высокой траве прямо передо мною … Когда кое-как, скрипя ржавыми суставами, наклонился, чтобы присмотреться, то увидел огромное, с локоть длиной, Белое Перо, и в этот же момент меня как молнией пронзило ― МАТЕРИАЛИЗОВАВШЕЕСЯ Перо того огромного Белого Голубя!..