Тяжелые сердца -- они не умеют плясать. Как могла бы для них
Земля быть легкой!
Кривым путем приближаются все хорошие вещи к цели своей.
Они выгибаются, как кошки, они мурлычут от близкого счастья
Своею, -- все хорошие вещи смеются.
Походка обнаруживает, идет ли кто уже по пути
Своему , -- смотрите, как я иду! Но кто приближается к
Цели своей, тот танцует.
И, поистине, статуей не сделался я, еще не стою я
Неподвижным, тупым и окаменелым, как столб; я люблю быстрый
Бег.
И хотя есть на земле трясина и густая печаль, -- но у кого
Легкие ноги, тот бежит поверх тины и танцует, как на
Расчищенном льду.
Возносите сердца ваши, братья мои, выше, все выше! И не
Забывайте также и ног! Возносите также и ноги ваши, вы, хорошие
Танцоры, а еще лучше -- стойте на голове!
Этот венец смеющегося, этот венец из роз, -- я сам
Возложил на себя этот венец, я сам признал священным свой смех.
Никого другого не нашел я теперь достаточно сильным для этого.
Заратустра танцор, Заратустра легкий, машущий крыльями,
готовый лететь, манящий всех птиц, готовый и проворный,
блаженно-легко-готовый --
Заратустра вещий словом, Заратустра вещий смехом, не
Нетерпеливый, не безусловный, любящий прыжки и вперед, и в
Сторону; я сам возложил на себя этот венец!
Возносите сердца ваши, братья мои, выше! все выше! И не
забывайте также и ног! Поднимайте также и ноги ваши, вы,
Хорошие танцоры, а еще лучше -- стойте на голове!
Существуют и в счастье тяжеловесные звери, есть неуклюжие
От рожденья. Они делают смешные усилия, как слон, старающийся
Стоять на голове.
Но лучше быть дурашливым от счастья, чем дурашливым от
Несчастья, лучше неуклюже танцевать, чем ходить, хромая.
Учитесь же у мудрости моей: даже у худшей вещи есть две хорошие
изнанки, --
Даже у худшей вещи есть хорошие ноги для танцев: так
Учитесь же вы сами, о высшие люди, становиться на настоящие
Ноги свои!
Разучитесь же скорби и всякой печали толпы! О, какими
печальными кажутся мне сегодня народные шуты. Но это "сегодня"
Принадлежит толпе.
Подражайте ветру, когда вырывается он из своих горных
Ущелий: под звуки собственной свирели хочет он танцевать, моря
Дрожат и прыгают под стопами его.
Хвала доброму неукротимому духу, который дает крылья
Ослам, который доит львиц, который приходит, как ураган, для
всякого "сегодня" и для всякой толпы:
Который есть враг всем чертополошным и взбалмошным
Головам, всем увядшим листьям и сорным травам; хвала этому духу
Бурь, дикому, доброму и свободному, который танцует по болотам
И по печали, как по лугам!
Который ненавидит чахлых псов из толпы и всякое неудачное
мрачное отродье; хвала этому духу всех свободных умов,
Смеющейся буре, которая засыпает глаза пылью всем, кто видит
Лишь черное и сам покрыт язвами!
О высшие люди, ваше худшее в том, что все вы не научились
Танцевать, как нужно танцевать, -- танцевать поверх самих себя!
Что из того, что вы не удались!
Сколь многое еще возможно! Так научитесь же
Смеяться поверх самих себя! Возносите сердца ваши, вы, хорошие
Танцоры, выше, все выше! И не забывайте также и доброго смеха!
Этот венец смеющегося, этот венец из роз, -- вам, братья
Мои, кидаю я этот венец! Смех признал я священным; о высшие
Люди, научитесь же у меня -- смеяться!
Песнь тоски
Когда Заратустра говорил эти речи, стоял он близко ко
Входу в пещеру свою; но с последними словами незаметно
Ускользнул он от гостей и выбежал на короткое время на чистый
Воздух.
"О чистый запах, -- воскликнул он, -- о блаженная тишина,
Меня окружающие! Но где звери мои? Сюда, сюда, орел мой и змея
Моя!
Скажите мне, звери мои: эти высшие люди все вместе -- быть
Может, они пахнут не хорошо? О чистый запах, окружающий
Меня! Теперь только знаю и чувствую я, как я люблю вас, звери
Мои".
И Заратустра повторил еще раз: "Я люблю вас, звери
Мои!" Орел же и змея приблизились к нему, когда он произнес эти