Последняя цель человека — за пределами земной жизни
ДИДАКТИКА
ГЛАВА I
Человек есть высшее, свободнейшее и совершеннейшее создание
1. Когда Питтак[1] возвестил некогда свое «γνῶϑι σε ἀυτόν» (познай самого себя), то изречение это с таким одобрением принято было мудрыми людьми, что они, желая возвысить его пред народом, утверждали, будто оно ниспослано с неба, и начертали его золотыми буквами на храме Аполлона дельфийского, куда стекалось множество людей. Это было умно и справедливо измышлено, но правдоподобно, что вполне ясно стало только для нас.
2. Изречение это — не то ли же самое слово, которое прозвучало нам с неба в писании: «Если ты познаешь меня, о человек, ты познаешь самого себя, — меня — источник вечности, мудрости и блага; себя — мое создание, мой образ, мою радость.»
3. Ибо я определил тебя быть моим соучастником в вечности; тебе на пользу сотворил я небо, землю и всё, что в них содержится; в тебе одном я соединил всё, что другим существам даровал только отдельно: сущность (essentiam), жизнь, чувство,разум. Тебя поставил я над творением рук моих; всё покорил под ноги твои: овец, волов и диких животных, птиц небесных и рыб морских: так славой и честью венчал я тебя». (Псал. 8). Наконец, чтоб не было тебе ни в чем недостатка, я дал тебе самого себя в ипостасном союзе, соединив в нем мое существо с человеческим, что не совершилось ни с одним созданием видимым и невидимым. Ибо какое создание, на небе, или на земле, может похвалиться, что бог явился в его плоти и показал себя ангелом (I Тим. III, 16), чтоб они не только видели и созерцали того, кого желали видеть (I Петр. I, 12), но чтоб они поклонялись и служили явившемуся во плоти богу, как сыну божию и человеческому (Евр. I, 6; Иоан. I, 52; Матф. IV, 11). Итак, познай, что ты совершеннейший предел моего создания, чудесный микрокосм (Epitome), божий наместник (vicarium) на земле, венец славы моей.
4. О, если бы всё это было начертано не только на входах храмов, на заглавиях книг, и не только примечалось на языках, в ушах и очах всех людей, но было запечатлено в сердцах их! К достижению этого должны стремиться все, кто призван к образованию людей, дабы каждый приучался жить, памятуя об этом достоинстве и своем превосходстве, и чтобы люди направляли все силы для достижения столь высокой цели.
Примечания[править]
1. Перейти↑ Питтак — один из семи греческих мудрецов, которым приписывали некоторые мудрые изречения (гномы). В числе этих мудрецов считались философы (Фалес) и законодатели (Солон); они считаются родоначальниками гражданской и умственной жизни древних греков.
ГЛАВА II
Последняя цель человека — за пределами земной жизни
1. Разум учит нас, что столь совершенное создание должно иметь высшую и пред всеми другими созданиями совершеннейшую цель; итак, нет сомнения, что человек, будучи соединен с богом, источником всякого совершенства, славы и блаженства, вместе с ним вечно будет наслаждаться беспредельной славой и блаженством.
2. Хотя это достаточно ясно видно и из священного писания, и мы вполне уверены, что это есть истина, но не будет потерей труда, если мы хотя мимоходом рассмотрим, какими путями бог в этой жизни выразил нам нашу высшую цель и блаженство.
3. Это прежде всего выказывается в самом творении. Ибо не угодно было богу, чтобы человек, подобно другим созданиям, просто существовал, но — по предварительном торжественном совете, как бы своими перстами сотворил ему тело, душу же вдохнул в него от себя.
4. Устройство природы нашей показывает, что мы не удовлетворяемся тем, что в этой жизни принадлежит нам. Ибо мы ведем здесь троякого рода жизнь:растительную, животную и интеллектуальную или духовную; и из них первая не может существовать вне тела; вторая — распространяется на предметы посредством деятельности внешних чувств и движения; третья же — может существовать и отдельно, как это видим на ангелах. А так как известно, что в человеке эта высочайшая степень жизни сильно помрачается и задерживается первыми ее степенями, то необходимо следует допустить будущую жизнь, где человек достигнет своего полного развития.
5. Всё, что мы в этой жизни делаем и испытываем, показывает нам, что здесь мы не достигаем своей последней цели; но всё, что есть в нас, как и мы сами, стремится куда-то дальше. Всё то, чем мы существуем и что мы делаем, думаем, говорим, предпринимаем, исследуем, приобретаем, — всё это есть как бы некоторая лествица, по которой мы, подвигаясь всё далее и далее, беспрерывно восходим к верхним ступеням, хотя никогда не достигаем самой высшей. Ибо в начале (principio) человек есть ничто, так же как и от вечности он был ничто; потом в материнской утробе получает он свое начало из семени отца. Итак, что такое человек в самом начале?Бесформенная и неразумная масса. Потом она принимает очертание какого то тельца, еще не обладающего ни чувством, ни движением. Затем начинает он двигаться; силою природы выходит на свет, и мало-помалу в нем раскрываются: зрение, слух и другие чувства. Позже обнаруживается в нем и внутреннее чувство, он начинает воспринимать то, что видит, слышит и ощущает. Напоследок проявляется рассудок, определяющий различия вещей, и наконец, руководителем человека является, воля, стремящаяся к одним вещам и отвращающаяся от других.
6. Но и в каждом из этих моментов развития человека есть также строгая постепенность. Ибо и познание вещей раскрывается постепенно, как из глубокого мрака ночи разливается сияние утренней зари, и беспрерывно, во всё продолжение жизни, прибавляется всё более и более света (разве уже кто совершенно обратится в животное (omnino brutescat), и так до самой смерти. Таким же образом с самого начала наши действия скудны, слабы, грубы и весьма беспорядочны; но потом мало-помалу, вместе с силами тела, развиваются также и лучшие душевные качества, так что в продолжении целой жизни (если только в течение ее не овладеет кем крайнее тупоумие и заживо его не похоронит), мы не имеем недостатка в предметах деятельности, предприятий и усилия; и всё это в душе благородной бесконечно стремится выше, не имея границ. Ибо в настоящей нашей жизни не найти никогда предела желаниям и стремлениям человека.
7. Куда бы кто ни обратился, всюду опыт говорит то же самое. Если бы кто-нибудь отдался приобретению силы и богатств, то он не нашел бы возможности удовлетворить в этом отношении свою жажду, если бы он даже обладал целым светом, как это показывает нам пример Александра Македонского. Если кем овладела страсть к почестям, тот не нашел бы покоя, хотя бы ему поклонялся целый свет. Если бы кто предался сладострастию, то хотя бы потоки наслаждений (delitiarum flumina) пресыщали все его чувства, скорее последние притупились бы, но похоть то к одному, то к другому наслаждению всё возрастала бы. Если бы кто направил свой ум на изучение мудрости, — то он также не нашел бы конечного предела своему стремлению; ибо чем более кто получает познаний, тем более сознает он, сколь многого ему еще недостает. Справедливо говорит Соломон, что не насытится око зрением, не наполнится ухо слышанием. (Эклез. I, 8).
8. Но что и смерть не проводит предельной черты для нашего бытия, — тому научают примеры умирающих. Ибо кто хорошо провел здесь свою жизнь, тот радуется, что ему предстоит перейти в лучшую; те же, кто сильно привязался к настоящей жизни, при сознании необходимости оставить ее и перейти в иную жизнь, начинают трепетать и, насколько еще возможно, стараются примириться с богом и с людьми. При этом хотя тело, подавленное страданиями, изнемогает, чувства помрачаются и самая жизнь угасает, но дух живее чем когда-либо совершает свои отправления, как это видно из распоряжений умирающего о себе, о своем семействе и имуществе, об общественных делах и проч., что совершается благочестиво, серьезно, осмотрительно, так что кто видит умирающим благочестивого и мудрого человека, тому кажется, будто пред ним исчезает прах земли; а кто слушает умирающего, тому кажется, будто он слышит ангела, и каждый должен признать, что пред ним не кто другой, как пришлец, который видя, что его хижина готова рушиться, старается найти выход. Это сознавали даже язычники, и потому-то римляне, говоря словами Феста, называли смерть Abitio (что значит отход) а греки, вместо слов умереть,лишиться жизни — часто употребляли слово ὄιχεσϑαι, что также значит отходить (abire). Почему? — Не иначе, как вследствие сознания, что со смертью совершаетсяпереход в иное место.
9. Еще более это должно быть очевидно нам, христианам, после того как Христос, сын бога живого, посланный с неба, чтобы восстановить в нас утраченный образ божий, показал нам это своим примером. Ибо зачат быв, он в рождении явил себя свету, жил между людьми, потом быв умерщвлен, воскрес, вознесся на небо и смерть не овладела им. Но он назван и есть предтеча наш (Евр. VI, 20), перворожденный между братьями (Римл. VIII, 2), глава членов своих (Ефес. I, 22), первообраз всех, которые созданы по образу божию. Итак, если он был здесь не только затем, чтобы быть, но для того чтобы свершив путь, возвратиться в вечные обители, то и мы, его соучастники, не должны остаться здесь, но должны перейти в иную страну.
10. Итак, для каждого из нас приготовлено три жизненные пристанища: лоно матери, земля, небо. Из первого во второе мы переходим путем рождения; из второго в третье — путем смерти и воскресения; из третьего же перехода нет никуда вовеки. В первом пристанище мы получаем только жизнь (бытие), с первичными зачатками движения и ощущения; во втором — жизнь, движения и чувства, с зачатками познания; в третьем — совершенную полноту всего.
11. Первая жизнь есть приготовительная (praeparatoria) для второй, вторая для третьей, третья заключается в самой себе, без конца. Переход от первой формы жизни ко второй и от второй к третьей тесен и болезнен, причем в обоих случаях оставляются прежние оболочки или скорлупки (там — детский послед, а здесь — масса самого тела), подобно тому как из разбитого яйца вылупляется цыпленок. Следовательно, оба эти пристанища представляются наподобие мастерских, из которых в первой создается тело для употребления в последующей жизни, во второй — разумная душа для жизни вечной; третье же пристанище заключает в себе совершенство и полноту обоих первых.
12. Так и израильтяне (если позволительно применить здесь и этот образ): родились в Египте, оттуда же сквозь горные теснины и Чермное море проникли в пустыню, построили хижины, научились познавать закон, сражались с различными врагами; и только перейдя Иордан, достигли земли Ханаанской, «текущей молоком и медом» и были признаны ее наследниками.
ГЛАВА III