Отношение Христианской Церкви к язычеству и их праздникам

По Бердяеву:

"Я остановлюсь на двух проблемах науки о религии, которые ставят трудные задачи христианской апологетики, - проблем отношения языческих религий к христианству и проблеме жизни Иисуса Христа. История религий, как первобытных, так и культурных, сделала огромные успехи за последнее десятилетие. Достаточно назвать такие имена, как Макс Мюллер, Робертсон Смит, Тэйлор Фразер, Э. Роде, чтобы понять, как много сделано в этой области. История дохристианских религий раскрылась в новом свете. И старую семинарскую точку зрения на язычество, как на тьму, в которую не проникает ни один луч божественного света, и на демонское наваждение, удержать невозможно. Божий Промысел действовал не только в еврейском народе, но и во всех народах. И в язычестве было откровение божественного, хотя бы замутненное природной стихией. Уже первые христианские апологеты были поражены сходством мистерий Митры, религии конкурировавшей с христианством, и мистерий христианских, христианской литургии. Некоторые из них пытались выйти из затруднения, признав, что демоны внушили в религии Митры имитацию христианства, чтобы сбить с толку и помешать восприятию чистоты христианства. Но история дохристианских религий обнаружила, что в язычестве был страдающий бог, бог – искупитель, бог растерзанный силами этого мира, умирающий и воскрешающий, дающий жизнь тем, которые приобщаются к его мистериям. Такими страдающими богами был Озирис, Адонис, Аттис, Дионис. Сходство мистерий Озириса с христианской литургией поразительно*). То, что представлялось исключительным достоянием христианства, оказалось присущим и языческим религиям. История религии по первоначальному впечатлению умаляет оригинальность христианства. Уже доцивилизованные знали понятие благодати – mana. Уже в первобытной религии тотемизма была тотемистическая евхаристия, приобщение плоти и крови тотемистического животного. И приобщение это давало благодатные силы. Уже древние мексиканцы признавали транссубстизацию и превращение хлеба в тело.**) Особенно блестящие работы Фразера представляются соблазнительными и подрывающими оригинальность христианства. Фразер любит указывать на то, что в дохристианских религиях уже были все элементы, которые потом были заимствованы христианством. Идея воплощения бога в человеке близка дикарям. Озирис, Адонис, Аттис были олицетворением гибели и возрождения жизни в боге, который умирает и воскресает. Стремление к возрождению духовному связано было с стремлением способствовать растительному процессу, урожаю. Адонис – дух хлеба. Языческие религии знали свое Рождество и Пасху. Божественное животное убивали и этим увеличивали его благодатную силу. Древний языческий мир был полон жажды искупления и евхаристии, жажды воскресения через смерть. Все языческие культы этим наполнены. Я встречал благочестивых, крепко православных людей, которые приходили в величайшее смущение, прочитав какую-нибудь книжку о тотемизме, и не находили способов защитить оригинальность христианства. Большая часть книг по истории религии кроме элементов объективно-научных заключают в себе тайное или явное желание доказать, что христианство не оригинально и все заимствовало из языческих религий. Одно время было сильное увлечение панвавилонизмом и все признавали заимствованием из Вавилона. Миф о Христе Искупителе есть лишь воспроизведение дохристианского солярного мифа. Кришна был уже типичным Сыном Божьим. В персидской эсхатологии, которая оказала определяющее влияние на эсхатологию и апокалиптику еврейскую, были уже даны все основы эсхатологии христианской. Откровение Св. Иоанна очень напоминает оперсидский апокалипсис, в котором тоже изображена последняя борьба доброго и злого бога. Сама идея дьявола, по-видимому, персидского происхождения. В высших формах греческой религии, в орфизме, в орфических мистериях, в значительной степени предвосхищено христианство. Начала, которые представлялись исключительно христианскими, оказываются универсальными и космическими, повсюду присутствующими. Нужна новая точка зрения, чтобы обратить результаты науки о религии на защиту христианства и его прославление. Необходимо, прежде всего признать абсолютность и универсальность христианства. Христианство не есть одна из религий, хотя бы и самая высшая, на ряду с которой существует целый ряд других религий. Христианство не существует рядом с другими религиями, с религиями языческими, буддизмом, с еврейской религией, с магометанством, и не конкурирует с ними. Христианство есть религия религий, как выражался Шлейермахер, религия вселенская, включающая в себе всю полноту религиозных откровений. Ничего кроме христианства и не существует, все ему соподчинено. Все дохристианские и внехристианские религиозные откровения в истории человечества – лишь подчиненные части христианского откровения, лишь отдельные лучи того солнечного света, который окончательно излился в христианстве, Теософы правы, когда говорят о существовании единой мировой религии и когда видят во всех религиях свет, но они вульгаризируют эту истину и придают ей ложный синкретический смысл. Единая мировая религия и есть религия христианская, взятая в ее конкретной полноте. Все соподчинено христианскому свету. Все в религиозной жизни человечества есть лишь подготовление или предчувствие христианского откровения. Мир языческий полон этими подготовлениями и предчувствиями. Народы жаждали искупления и спасения и выражали это в своих культах. В язычестве был свет, была жажда божественного и бессмертия. И в известном смысле можно сказать, что язычество было тоже Ветхим Заветом человечества. Во взглядах Шеллинга и Вл. Соловьева не смотря на то, что они частично устарели и не соответствуют нынешнему уровню наших знаний по истории религий, была неумирающая религиозно- философская истина. Положение, которое утверждает враждебная христианству истории религии, может быть обращено и стать источником прославления христианства. Не христианство заимствовало из языческих религий основные свои начала 0 искупление, евхаристию, благодать, а языческие религии были исканием и предчувствием того, что окончательно открылось и реализовалось в христианстве. Миф об искуплении, страдающим богом, умирающим и воскресающим, находит свою окончательную реализацию в явлении Христа - Искупителя и Спасателя. Христос и есть окончательная реализация солярного мифа, явление Солнца мира, осуществление того, что мифологически искалось и предчувствовалось языческими народами – скажем мы, христиане. Язычеству открывались уже основные истины христианства, но замутненно, искаженно, натуралистически, опрокинутыми в природную стихию. Античные языческие мистерии оставались мистериями натуралистическими, они не могли выйти из имманентного круговорота природы. В дионисизм, религии избавления, человек искал спасения, обожения своей природы и достижения бессмертия через оргийное исступление и приобщение к безликой, стихийной природе. Так снимались границы индивидуальности и в гибели личности человек искал избавления от ограниченности и горя жизни этого мира. Спасение личности, обретение ею вечной жизни не достигались. Обожествление покупалось ценой утери личности. И в порядке бытия природного ничего другого и нельзя было достигнуть. Но в дионисизме была подлинная жажда избавления, было искание жизни божественной и бессмертной. Дионисизм, источник мистической религиозности в Греции, полон предчувствий и прообразов. В орфизме облагораживается эллинским гением формы варварская стихия дионисизма и достигается высшая ступень духовности, происходит прорыв к духовности. И на этой почве рождается величайшее явление греческого гения – философия Платона, вся проникнутая орфическими мистериями.*)

 

Но лишь в христианстве сверхприродная и духовная сила побеждает безысходный круговорот стихийной природы и человек освобождается от демонлатрии, терзавшей древний мир. Христианская религия освобождает человека от власти духов и демонов природы, спасает личность для вечной жизни. Христианство осуществило того, чего мучительно искал древний мир в своих мистериях. Языческие мистерии страдающего бога подобны природному умиранию и весеннему воскрешению жизни, они хотели в природном порядке осуществить то, что христианство осуществляет благодатной силой Божьей. Уже в тотемизме брезжит свет, который окончательно раскроется в христианстве. Универсальность евхаристии, которая существовала в языческом мире, на заре религиозной жизни человечества, не опровергает истину христианства, а подтверждает ее. Весь мир шел к Христу, к подлинной евхаристии, раскрывшейся в христианстве, искал Христа и Христово искупление еще в мистериях Озириса и Адониса, по возрасту своему не сознавая, чего он ищет. В язычестве было свое подлинное благочестие. И не только демоны открывали себя языческим народам и терзали их, но открывался им и божественный свет, открывалось Божество в природе и в родовой народной жизни. Лишь еврейскому народу через пророков дано было непосредственное прозрение явления Христа и прямое движение к Нему. Но у всех народов было пророческое предчувствие и предвидение, что должно быть искупление и спасение мира. Результаты, добытые наукой о религии, служат утверждению абсолютности и универсальности христианства. Но, чтобы понять это, нужно изменить методы христианской апологетики, нужно освободится от ограниченного провинциализма, свойственного старой апологетике, нужен мировой кругозор. Христианство должно было когда-то максимально оттолкнуться от язычества, должно было объявить героическую борьбу против природы, против власти космических сил, космической бесконечности над человеческой душой. И в этот период естественно было видеть в язычестве лишь действие демонов. Но этот период миновал, мы уже давно живем в атмосфере вырождения некогда героической настроенности. Совершенно неизбежно возникновение внутри христианства иного отношения к язычеству, т.е. в конце концов иного отношения к космосу и его тайнам. Наука о религии помогает изменению этого отношения. Но она несет на себе печать ограниченности эволюционизма XIX века. Для нее остается закрытой истина о первоначальном откровении человечества, о древней мудрости. Эволюционная наука о религии считает дикаря, его верования и представления, исходной точкой духовной жизни человечества, которой предшествует тема звериного мира. Но дикарь есть падший человек, искажение образа и подобия Божьего. В глубине времен время соприкасается с вечностью, мир наш с миром иным. В истории мира было два процесса – умаление откровения, ослабление Божественного света по мере затвердения этого падшего мира, и выходит из тьмы, усиление божественного света, нарастание откровения. Эта перспектива остается закрытой для эволюционной науки. Но в начале был и свет, а не только тьма, и отблесками этого света жили народы."