Глава 1 ОБМАНЧИВОСТЬ СИЛЫ ВОЛИ

Айзенстайн Чарльз

А37 Йога и питание: За пределы диет и догм — к естественному образу жизни / Перев. с англ. — М.: ООО Издательство «София», 2009. — 256 с.

ISBN 978-5-91250-911-7

Любая диета — это диктат разума над желаниями тела.

Йога против диет.

Йога означает «союз», «объединение», А книга «Йога и питание» — путь от диктата к сотрудничеству. Описанные в ней принципы питания развивают восприимчивость к потребностям тела, учат чувствовать его и доверять ему. Вы перестанете видеть в собственном теле и его желаниях врага и научитесь распознавать сигналы, зашифрованные во вкусовых предпочтениях. Привыкая верить этим сигналам, вы узнаете о существовании высших уровней восприимчивости и гармонии.

Йогические принципы питания не призывают жертвовать удовольствиями — напротив, открывают в них новые, неведомые стороны.

УДК 615.85

ББК 53.53

The Yoga of Eating

Transcending Diets and Dogma to Nourish the Natural Self

Все права зарезервированы, включая право на полное или частичное воспроизведение в какой бы то ни было форме.

ISBN 978-5-91250-911-7 © ООО Издательство «София», 2007

Надобно быть глупым, безумным или хмельным,
Чтобы прокрасться в свой дом и украсть деньги,
Перелезть через ограду и рвать плоды в своем саду.
С меня довольно. Я избавлен от руки-невежды,
Что так долго терзала и мучала мое тайное «я».

Джалаледдин Руми

Юэ — китайский иероглиф, означающий «радовать», «доставлять удовольствие». Три черты слева образуют символ сердца, правая же часть иероглифа означает искупление во всех смыслах — от расплаты по счету до исполнения обещания. Общий смысл обеих частей — сердце, с которого снят камень, гармония внутреннего и внешнего и, как следствие, возможность радоваться миру.

Введение

Если ничто человеческое вам не чуждо, то когда-нибудь непременно захочется изменить свой образ питания к лучшему. Подстегиваемые скорее всего ухудшением здоровья, духовным просветлением или новыми взаимоотношениями, вы примете решение питаться более правильно и корректно с точки зрения здоровья и этики.

Увы, рано или поздно вы неизбежно обнаружите, что «изменить образ питания к лучшему» не так просто, как казалось. Купите любую книгу о диете или питании, и вы найдете в ней множество убедительных советов о том, что следует и не следует есть. Выберите другую книгу — и увидите в ней не менее убедительные рекомендации, диаметрально противоположные советам из первой. Что же делать?

Одна книга расхваливает чудодейственную сою, другая предупреждает, что соя вредна. Одна пропагандирует питание преимущественно сырыми продуктами, ценными источниками энергии, другая советует ограничить потребление тех же сырых продуктов во избежание расстройства пищеварения. Есть издания, превозносящие целебные свойства меда, а есть те, которые утверждают, что мед вреден, как и любой другой источник сахара. Большинство популярных книг о питании не рекомендует злоупотреблять жирами, особенно насыщенными, в то время как меньшинство, быстро приобретающее известность, настаивает на том, что привычные нам животные жиры полезны. От одних авторитетных специалистов мы узнаем, что без питательных добавок здоровье не сохранить, а от других — что добавки не дают никакого эффекта, кроме «удорожания мочи». Одни ратуют за питание в соответствии с группой крови, другие считают, что питаться надо согласно классификации аюрведы, третьи — согласно стихиям из традиционной китайской медицины. Есть теории, основанные на принципах вегетарианства или локализма, на конкретных социальных или экологических подходах.

Таким примеров — бесчисленное множество. Незадачливый искатель истины рискует безнадежно заплутать в дебрях противоречивых советов, которые все как один исходят из авторитетных источников. Есть ли среди диет та единственная, которая отражает истинное учение о здоровье: выберешь ее — и спасешься, ошибешься в выборе — и будешь мучиться вечно? И если она существует, как отличить ее и найти среди сотен предлагаемых диет? А вдруг все диеты — путь к спасению, несмотря на вопиющие противоречия? Или среди них нет ни одной верной?

Столкнувшись с этой дилеммой после десятилетия поисков диеты и экспериментов на самом себе, я избрал другой подход. Вместо того чтобы верить на слово посторонним авторитетам, я решил довериться собственному организму и посмотреть, к чему это приведет. Это решение обнаружило для меня целые области озарений и открытий, касающихся нереализованных возможностей организма и его чувств, взаимосвязи питания и бытия, духовных аспектов нашего материального «я». И самое главное: благодаря методике, которую я назвал йогой питания, я впервые на своей памяти смог свободно наслаждаться едой и вместе с тем прекрасно чувствовать себя и испытывать прилив жизненной энергии.

Слово «йога» я употребляю в самом общем смысле, подразумевая под ним совокупность мер, позволяющих человеку полнее ощущать жизнь и свою целостность. Описанная мной йога питания разительно отличается от диет, предлагаемых в популярных книгах по хатха-йоге. Я не стану указывать вам, что можно есть, а что — нельзя.

Таким образом, перед вами не книга о диете и даже не книга о питании. Они, конечно, по-своему ценны, но не следует принимать их на веру целиком, даже если изложенное в этих книгах авторитетное мнение подкреплено научными данными. Цель моей книги — познакомить читателя с гораздо более достоверным источником мнений: с его собственным организмом. Но разве можно доверять телу, которое так часто вводит нас в заблуждение? Как понять, что именно пытается втолковать нам организм? Зададимся этими вопросами и перейдем к изучению теории и практики йоги питания.

Глава 1 ОБМАНЧИВОСТЬ СИЛЫ ВОЛИ

Тем, кто обуздывает свое желание, это удается лишь потому, что их желание недостаточно сильно и поддается обузданию; обуздывающий или Разум занимает его место и управляет непокорными.

Уильям Блейк

Подсчитай, сколько конвертов сможешь облизать за час, а в следующий час побей этот рекорд!

Директор Скиннер (мультсериал «Симпсоны»)

Перспектива изменения привычек, связанных с питанием, многих приводит в отчаяние: людям кажется, что им просто не хватит силы воли.

Слабоволие. Чем еще объяснить живучесть вредных привычек в питании, последствия которых мы прекрасно осознаем? Чему приписать круглосуточное обжорство после недели правильного питания? Что обвинить в стремлении жевать пончики после торжественной и обоснованной клятвы навсегда отказаться от них? По-видимому, нас подвела сила воли, заставив поддаться порыву.

Разумеется, наше общество ссылается на нехватку силы воли не только в тех случаях, когда речь идет о диетах. Зачастую нам кажется, что, если бы не сила воли, мы целыми днями бездельничали бы, удовлетворяя лишь самые насущные свои потребности и желания. «А если бы завтра вы вдруг начисто лишились силы воли? — спрашивал я. — Что было бы дальше?» Большинство моих собеседников признавалось, что они проспали бы, не пошли бы на работу, плотно позавтракали, а затем предались бы нескончаемым удовольствиям, праздности и апатии.

Полагаться на силу воли — значит демонстрировать полнейшее недоверие к самому себе. Похоже, мы убеждены, что нам свойственно желать только вредного и потакать лишь плохому, — следовательно, нам необходима сила воли, дабы вести себя лучше. Жизнь превращается в нагромождение разнообразных «можно» и «нельзя». А если мы напрасно не верим в себя? Попробуем вдуматься: что, если завтра мы действительно утратим всю силу воли? Да, возможно, проспим весь день, но почему — от лени или подлинной потребности в отдыхе? Может быть, не пойдем на работу — но разве это не значит, что такая работа вам не по душе и что раньше вы просто вынуждали себя заниматься ею? Даже если вы проваляетесь до десяти или до двенадцати часов, в конце концов, в постели вам станет неуютно. Возможно, какое-то время вы просидите перед телевизором, поедая шоколадные конфеты, но рано или поздно вами овладеет беспокойство. В отсутствие работы и рутины эскапизм теряет свою привлекательность. Может быть, вы почувствуете, что пришло время уделить внимание тем сторонам жизни, которыми вы прежде пренебрегали. Захотите провести целый день с ребенком, другом, побыть на природе.

Займетесь творчеством, на которое раньше вам не хватало ни времени, ни сил. А это творчество постепенно приведет вас к новой карьере, к работе, ради которой вы будете с радостью просыпаться по утрам. Жизнь без силы воли может, вполне может оказаться более творческой, насыщенной, продуктивной и динамичной, нежели жизнь, состоящая из «можно» и «нельзя».

Истинная функция силы воли и самодисциплины — дополнять мудрость и проницательность в минуты сомнений, напоминать о подсказках внутреннего голоса и применять их. Например, если работа вам в радость, но что-то отвлекает от нее, приходится напоминать себе о том, чего именно хочешь. А когда неудержимо манят соблазны общества потребления, полезно бы-, вает напомнить себе о тихих вечерах в кругу семьи. Если помнить, как легко и приятно не лгать и ничего не скрывать, супружеская измена потеряет всякую привлекательность. И как мы вскоре убедимся, дисциплина в питании становится естественной, если четко осознавать все, что связано с пищей. На самом деле дисциплина — всего лишь напоминания самому себе; принуждения и борьбы она не требует.

Если сила воли служит для напоминаний и настройки, она естественна и придает нам сил, но борьба с самим собой превращается в испытание. Нередко мы прибегаем к «самодисциплине», чтобы заставить свой внутренний голос замолчать, поскольку предпочитаем доверять здравому рассудку и приобретенным убеждениям. И напрасно: а если наши внутренние стремления и порывы — некий важный сигнал? Представляю себе дисциплинированного студента, будущего инженера, который не прочь побренчать на гитаре, но заставляет себя зубрить формулы, поскольку «знает», что музыкой сыт не будешь. Если студенту хватит силы воли, его музыкальные способности так и не раскроются, да и незаурядным или же просто счастливым инженером ему не стать.

Насколько счастливее и свободнее мы стали бы, какими бы всесильными почувствовали себя, если бы прекратили борьбу с собственными врожденными способностями и склонностями, отказались от попыток переделать себя, а силу воли обратили бы на то, чтобы просто жить и радоваться жизни!

С помощью силы воли мы нередко стараемся стать лучше: меняем рацион, отказываемся от вредных привычек, искореняем эгоизм, подавляем раздражительность. Однако любые попытки самосовершенствования или внедрения изменений, в том числе и в рацион, обречены на провал, если они опираются главным образом на силу воли. Принимая решение «я себя заставлю», вы боретесь с собой. Значит, на каком-то уровне в вас происходит нежелательное раздвоение. Рано или поздно — возможно, в минуту слабости или жалости к себе — истинное желание выплеснется наружу в виде поступков. Инженер начнет отвлекаться, медлить, находить миллионы мелких помех для самого себя. Человек, сидящий на диете, станет кусочничать, мошенничать, придумывать себе оправдания и обещания «с понедельника начну». При внутренней раздвоенности воля слабеет.

Чтобы питаться по принципам йоги, необходимо стремиться к целостности, выявлять и устранять раздвоенность, прекратить бороться с собой. Ведь одно из значений слова«йога» — союз, объединение.

И даже будь ваша воля железной, обидно было бы превращать процесс питания в режим самоотречения! Многие диеты представляют собой списки запрещенных продуктов. Слова «йога питания» тоже звучат устрашающе: они подразумевают некую дисциплину, воздержание, аскетизм. Немаловажно и то, что в нашей культуре само слово «диета» стало синонимом ограничений в питании, обычно с целью снижения веса. Значит, йога питания вполне может показаться вам очередной пыткой воздержания, посягательством на одну из величайших радостей жизни.

Отнюдь! Поскольку принуждение и сила воли тщетны, йога питания предлагает альтернативу: приятное и полезное питание, полностью соответствующее истинным потребностям тела и души. Гармонию и единство потребностей и желаний, того, что жаждет тело, и того, что мы едим. А также приведение питания в соответствие с другими сферами жизни и с нашей ролью в этом мире.

Правильное питание — это не обуздание буйного аппетита. И не поставленная перед рассудком задача с помощью обширных познаний укротить глупое тело, жаждущее вредной для него пищи. Домыслы и невнимание к потребностям организма — вот что заводит нас в тупик, и нам не выбраться из него, навязывая телу очередной набор относящихся к питанию принципов и правил, какими бы новыми и усовершенствованными они ни были.

Если волевой подход подразумевает противопоставление разума телу, то йога питания развивает восприимчивость к потребностям последнего, учит чувствовать его и доверять ему. Мы перестаем видеть в теле и его аппетитах врагов и учимся распознавать сигналы, зашифрованные в желаниях, склонностях и вкусовых предпочтениях. Привыкая верить этим сигналам, мы узнаем о существовании высших уровней восприимчивости и гармонии разума и тела. Йога питания не призывает жертвовать удовольствиями — напротив, открывает в них новые, неведомые стороны.

Йога питания требует мужества. Чтобы отвыкнуть от недоверия, ограничений, лишений, вырваться из-под гнета силы воли, поверить, что тело — друг, который говорит истину, и, наконец, придать этой истине законный статус, даже если она противоречит укоренившимся представлениям о «полезном» и «вредном», понадобится не шажок, а скачок сознания.

Глава 2 ТЕЛО И ДУША

Тело не отличается от души, будучи ее частью, и оба они — часть единого целого.

Фаридуддин Аттар

Плоть человека невозможно отделить от его Души, ибо то, что считается Плотью, на самом деле представляет собой часть Души, воспринимаемой пятью органами чувств, которые для современного человека являются главными входными каналами для Души.

Уильям Блейк

Идея нашего существования в некоей «окружающей среде» абсолютно абсурдна... Мир, который нас окружает, то есть находится вокруг нас, есть и внутри нас. Мы сделаны из него, его мы едим и пьем, им дышим, это кость от нашей кости и плоть от нашей плоти.

Уэнделл Берри

Древние йоги считали прием пищи священнодействием, во время которого одна часть живой природы поглощает и усваивает другую.

В наш век экспресс-закусочных питание утратило священную составляющую, стало удовлетворением насущных потребностей тела, но не души. Нам кажется, что питать тело и доставлять ему удовольствие — значит тешить наше животное начало, в то время как дух — нечто гораздо более утонченное.

Это мнение укоренилось потому, что в преобладающих в нашем обществе научных и религиозных учениях материя неизменно отделена от духа, а тело — от души. Существование последней наша наука категорически отрицает, а религия считает тело вместилищем, домом для души, которая на некоторое время наполняет его жизнью, а затем переносится в мир иной. В наиболее чистом виде научный взгляд выразил Ричард Докинс: «Мир, который мы видим, обладает именно теми свойствами, каких следовало бы ожидать, если бы в нем не было ни замысла, ни цели, ни добра, ни зла — ничего, кроме слепого, беспощадного безразличия»[1]. Согласно этой точке зрения, дух не имеет никакого отношения к миру, даже если существует. В религии превалирует мнение о возвышенности и обособленности духовного, а также о том, что мирское отвлекает от него. Иными словами, мир и дух почти никак не связаны. В этом вопросе наука и религия сходятся.

Это разделение на тело и душу отражает еще одно различие — между человеком и природой. Нам представляется, что мы населяем свое окружение точно так же, как душа населяет тело: по сути дела, мы отделены от среды, в которой живем, и вместе с тем удовлетворение наших практических потребностей зависит от нее. И действительно, многие люди мечтают, что когда-нибудь человечество покинет Землю ради колонизации новых планет — так, как душа покидает тело после смерти. А пока, полагая себя существующими вне природы и занимающими более высокое положение по сравнению с ней, мы считаем, что вправе управлять ею и совершенствовать ее — влиянием этой мысли пронизана вся современная медицина.

Так было не всегда. Отдаление человека от природы началось, вероятно, с появлением земледелия, когда мы начали добиваться пищи от природы, а не довольствоваться собирательством. Может быть, в иносказательной форме об этих переменах повествует притча об Эдемском саде: поначалу мы вкушали от всего, что в нем росло, не выбирая, какие виды растений и животных будем разводить, а какие — нет. С появлением земледелия мы вкусили плодов от Древа познания добра и зла, стали считать съедобные растения и домашних животных полезными, а сорняки и хищников — не приносящими ничего, кроме вреда. Мы возомнили, будто нам лучше природы известно, что следует выращивать в тех или иных местах[2]. И конечно, чтобы земля не оказалась во власти природы, ее требовалось обрабатывать — иными словами, произошло изгнание из райского сада в мир, где пищу приходилось добывать в поте лица.

Подобным образом произошло отделение материи от духа, но лишь благодаря научно-технической революции этот процесс подошел к логическому завершению. До тех пор Бог и Природа практически не отличались. Планеты перемещались по небу потому, что их двигал Бог. Животные жили потому, что Бог вдохнул в них жизнь. Бог управлял погодой. Но появились Галилей, Ньютон, Декарт, для тайн природы нашлось разумное или кажущееся разумным объяснение, и Бог стал ненужным, абстрактным, был вытеснен в небесные сферы. Бог больше не имел отношения к природе: его заменили «естественные науки».

До научно-технической революции религия ведала не только внутренней жизнью духа, но и вопросами космологии и объяснениями, как устроен мир. Наука узурпировала эти функции, и религия отступила перед научными объяснениями мироустройства при помощи экспериментов и логики. А к сфере духа было отнесено все, что не относилось к мирскому.

Ввиду веры в материальность природы и мира неудивительно, что в нашей культуре религия решительно отделена от материальной, то есть мирской, жизни[3]. Само слово «духовность» подразумевает существование «недуховных» сторон жизни и отрицает жизнь как духовный процесс. Разделение жизни на «мирскую» и «духовную» усугубляет ту самую раздвоенность, которую призвано устранить стремление к духовности. Но за неимением лучшего слова и ради удобства на протяжении всей этой книги я буду пользоваться словом «духовность».

Отделение тела от духа, а человека — от природы оказало пагубное воздействие на наш мир. Отводя духу неосязаемый, гипотетический угол жизни, мы подразумеваем, что остальная мирская жизнь бездуховна. Поскольку мы не наделяем материю душой, собственное тело мы считаем вместилищем скверны, а слово «мирской» употребляем как антоним «святого». Поэтому мы не дорожим своей планетой и собственным телом и не испытываем раскаяния. А поскольку святости мы им не приписываем, то и кощунства наши исключительно практического свойства, причем этот практицизм отличается крайней ограниченностью и недальновидностью.

Десакрализация тела и материального мира — не только опиум для человечества, но и вопиющая ложь. Ибо тело — не вместилище духа, а сам дух, который обрел физическую форму. И мир — не божественное творение, а само божество, данное нам в ощущениях. По крайней мере, такова предпосылка этой книги. Вопросы опеки, доверия к себе и вдумчивости даже в такой сугубо физической сфере, как питание, исполнены духовного смысла. Дело в том, что жизнь в этом мире — священное путешествие, а плоть — потенциальное орудие духовного преображения.

Если исходить из этой предпосылки, кризис здоровья в современном мире на самом деле является кризисом духовности, и вместе с тем — благоприятной возможностью. Боль и болезнь тела недвусмысленно указывают на то, что имеет значение в жизни, и помогают нам осознать ценность самой жизни. Боль и болезнь помогают нам обрести себя. Слабое здоровье также служит сигналом тревоги для множества уровней восприятия. С точки зрения механистической науки тело — неисправный механизм, чинить который должен специалист: тот же технологический подход к решению экологических проблем критикуют экологи. Но если тело и душа неразделимы, значит, по своей сути исцеление тела — задача души, а мы, прислушиваясь к телу и учась у него, сближаемся с собственным «я»[4].

Общепринятое разграничение тела и духа — временная мера, порожденная их видимой обособленностью. По мере изучения взаимосвязи тела и духа их глубинное единство становится все более очевидным. Если тело и вправду материальное воплощение души, а не просто сосуд, значит, питание относится к вопросам духовности. Питание обусловливает элементарную связь между «я» и миром, является средством жизнеобеспечения и заботы. Питание — осязаемое проявление элементарных отношений «давать — брать». Рассматривая эти отношения, мы найдем ответы на вопросы «Какой способ существования в этом мире я выбираю?» и «Каким я предпочитаю быть?».

Глава 3 РОЖДЕНИЕ И ЗАБОТА

Бог создал чадо, которого тебе недоставало, чтобы было кому подавать голос и чтобы прибывало молоко.

Джалаледдин Руми

Если в младенчестве и детстве нам не хватало полной, всепоглощающей, безусловной и не знающей осуждения любви, наша душа будет жаждать ее. Это очень глубокая потребность, чрезвычайно острая жажда. Большинство людей бережно хранит воспоминания детства: минуты, проведенные с родителями или близкими родственниками, когда мы чувствовали себя в полной безопасности, когда Все Было Хорошо.

Увы, не все воспоминания таковы. Нас могли приласкать, когда мы были «хорошими», или наказать, когда вели себя скверно. По меньшей мере, иногда родительское недовольство вызывало у нас желание измениться, стать другими. Потом до нас начал доходить смысл сигналов сверстников, СМИ, учителей, церкви, и все они в один голос заявляли: «Ты не такой, как надо». Сверстники учили нас быть такими, как все, — прятать или менять наше истинное «я»; СМИ создавали искусственные потребности и обещали, что мы станем счастливыми, как только удовлетворим их; в школе труд ставили превыше игры и обусловливали самооценку отметками; церковь уверяла, что наши естественные мысли и желания греховны. Тысячами способов нам втолковывали: «Нехорошо быть таким, какой ты есть: твое тело должно выглядеть вот так, в голове не должно быть таких мыслей».

Так каждый из нас в большей или меньшей степени приобрел привычку самосовершенствоваться. Идея самосовершенствования притягательна, но вредна, поскольку вынуждает отвергать присущие нам ценные качества. Это значит, что нам приходится принимать тревожные сигналы и свыкаться с мыслью о своих изъянах, лености и греховности. Порой люди садятся на жесткую диету в надежде стать хорошими, достойными, чистыми и таким образом создают тенденцию отказов от удовлетворения своих истинных потребностей и желаний. И даже если не принимать эту тенденцию во внимание, диета, направленная на самосовершенствование, неизбежно превращается в диету-самоотречение — потому что традиционные рекомендации представляют собой невообразимую мешанину наставлений и запретов, не имеющих почти никакого отношения к потребностям нашего организма.

Но самоотречение вызывает еще более насущную потребность в заботе. Если воспоминаний о безусловной любви и благополучии не сохранилось, душа стремится получить их извне — например, с помощью еды. Пища как проявление безусловной любви и щедрости Матери-Природы вызывает ощущение, что нас любят, что о нас заботятся. Еда — самое примитивное напоминание о благах мира, о том, что мы миру небезразличны.

Для каждого из нас жизнь начинается с разлуки: нас разлучают с материнским чревом. Этому событию предшествует девятимесячное блаженство в раю, где на удовлетворение потребностей мы не затрачивали никаких усилий. Потом в раю нам стало тесно: оказалось, что материнская утроба имеет свои пределы. Наконец рай перестал быть раем и окончательно и бесповоротно вытолкнул нас в совершенно незнакомый мир. Изгнание из рая — один из самых распространенных психических архетипов: это путь героя, вознесение и возрождение. Чем заканчивается история? Возвращением домой, к Единому, но на более высоком уровне сознания. Для младенца это возвращение олицетворяет грудь. И мать. Да-да, процесс кормления — простейший пример воссоединения с Единым. Мир вывернулся наизнанку, но по-прежнему питает нас. Все будет хорошо[5].

Таким образом, питание на фундаментальном уровне неразрывно связано с нашим ощущением комфорта, удовлетворения потребностей и защищенности. В идеале младенец узнает, что вселенной присуща благосклонность, что рост, изменения и переходы безопасны, следовательно, незачем цепляться за все привычное, но сковывающее, если пора двигаться вперед. Младенца утешает осознание, что мир позаботится о нем. Можно представить себе, что происходит, когда первым впечатлением становится не теплая мягкая грудь, а холодный суровый мир, где младенца шлепают, колют иглами, бросают в одиночестве в палате родильного дома, подвергают болезненным операциям без анестезии (если он мальчик), кормят из бутылочки не когда он проголодается, а строго по расписанию. В сущности, нам незачем «представлять» подобное, потому что мы сами пережили все это. Итог — неутолимая жажда защищенности, экзистенциальная тревожность в отношениях с миром, боязнь взросления и перемен, а также внушающие тревогу, неестественные взаимоотношения с едой.

Помните: потребность в заботе и опеке является естественной для человека. Бороться с неудовлетворенной потребностью с помощью силы воли — нелепое и напрасное занятие. Лишь когда затянутся раны разлуки и мы научимся любить себя, не осуждая, потребность в заботе извне постепенно сойдет на нет. И одним из проявлений этого станет питание. Наши отношения с едой изменятся — без применения силы воли, без жертв и принуждения, без запретов и правил.

Не стоит недооценивать потребность в заботе в современном мире. Даже если вы родились в дружной любящей семье, даже если не получили психической травмы при родах и выросли в патриархальной деревенской среде, вдали от спальных пригородов, даже если вы никогда не слышали слов «с тобой что-то не так», — потребность в опеке заложена в ваших генах. Рождаясь, каждый человек приобретает опыт разлуки и, следовательно, поначалу ощущает хотя бы незначительную потребность в заботе извне, в подтверждении родственных уз. У некоторых людей эмоциональные потребности выражены ярче, чем у остальных. Наша карма, о которой свидетельствуют гены и жизненные обстоятельства, обычно определяет даже степень биофизических изменений, которые мы претерпеваем в жизни.

Жажда заботы извне исходит из глубины подсознания и ослабевает лишь после того, как нам удается преодолеть раздробленность и ее источник, разлуку с самим собой.

Глава 4 ПИЩА И ЛИЧНОСТЬ

Не говори другим, что им должно есть, а ешь то, что потребно тебе, и храни молчание.

Эпиктет

Принято считать, что, отказавшись от мирских чаяний и ведя жизнь отшельника в горах, дабы очистить мысли журчанием воды в водопаде и шумом ветра в ветвях сосен, человек стремится к просветлению. Но это отнюдь не жажда просветления. В писании же сказано: «Живущие уединенно в горах и лесах и полагающие, что от этого они становятся лучше других людей, не могут достичь даже счастья, не говоря уже о состоянии Будды».

Мусо Кокуси

Тело подобно корню лотоса, душа — его цветку.

Нынешние люди, которые хотят вечно избегать смерти, дабы не покидать привычный мир, — глупцы, не понимающие принципов Дао.

Ван Чжэ

На протяжении всей истории человечества взаимосвязь пищи и духовности не вызывала сомнений.

Для большинства религий характерны правила, связанные с едой: в иудаизме и исламе запрещено употреблять в пищу свинину, в индуизме — говядину, а некоторые буддийские и христианские секты проповедуют строгое вегетарианство. В племенных сообществах запреты на определенные виды пищи действуют лишь некоторое время года или для некоторых людей, существует также еда, которая считается священной. В наши мирские времена правила питания, продиктованные религиями, уступили место рациональным и корректным с этической точки зрения диетическим рекомендациям. Особенно часто по этическим соображениям люди выбирают вегетарианскую или органическую пищу: таким образом они протестуют против убийства животных, уничтожения экосистем, бесконтрольного расходования природных богатств Земли.

Идея существования более возвышенных или чистых по сравнению с прочими видов пищи укладывается в одну из нескольких парадигм. К примеру, можно классифицировать пищу в зависимости от сознания, которым мы наделяем ее источник. По этой логике самая возвышенная и чистая пища — фрукты, ради питания которыми не приходится убивать[6]; продукты растительного происхождения лучше, чем продукты животного, поскольку животные явно обладают более развитым сознанием, нежели растения. Можно оценивать продукты в зависимости от их положения в пищевой пирамиде: считается, что растительные продукты, расположенные на более низких ступенях, ассоциируются с более высокими вибрациями, чем животные продукты, стоящие выше в пищевой пирамиде. Еще один метод классификации продуктов — по воздействию их производства на экологию и общество: самой вредной считается мясная промышленность, тогда как сбор диких растений наносит экосистемам наименьший ущерб. Согласно многим духовным традициям, мясо — более плотная, «застойная» пища, ее вибрации ниже, чем у растений; вибрации зеленых растений выше вибраций корнеплодов, а особенно высоки вибрации фруктов. Эта иерархия в точности соответствует интенсивности, с которой различные источники пищи преобразуют солнечную энергию в пищевые калории. Для производства одной калории мяса требуется гораздо больше солнца, чем для производства равного ему по энергетической ценности количества пшеницы. По этой же парадигме наиболее чистые и полезные продукты — водоросли и проростки. Очевидно, во всех этих парадигмах классификация различных групп продуктов приблизительно одинакова.

Ради простоты и удобства сравнений всю совокупность биохимических, этических и духовных свойств пищи я буду именовать многократно осмеянным словом «вибрации».

Вибрации и степень питательной «плотности» различных продуктов — довольно распространенные понятия, часто встречающиеся в литературе о йоге и здоровье и популярные у людей, пропагандирующих строгое вегетарианство или сыроедение. Как правило, наиболее плотным продуктом с самыми низкими вибрациями считается мясо, особенно красное. У рыбы вибрации выше, у яиц и молока — еще выше. Следующей идет растительная пища. Среди овощей вибрации наиболее низки у корнеплодов, у листовой зелени они выше. Считается, что при тепловой обработке пищи уровень ее вибраций снижается. Фрукты по уровню вибрации уступают, пожалуй, только водорослям и проросткам. Наивысшие вибрации присущи чистой минеральной воде, воздуху и солнечному свету.

Подтекст классификации заключается в следующем: чем более «развит» человек, тем выше вибрации продуктов, которые он употребляет. Согласно этой точке зрения, рацион, который мы выбираем, соответствует уровню нашего нравственного и духовного развития. И наоборот, желая повысить уровень своего развития, стать более чистым, возвышенным, достойным, развитым человеком, следует в первую очередь довести свой рацион питания до этого уровня. Те, кто питается мясом, в нравственном и духовном отношении уступают тем, кто питается рыбой и овощами (песко-вегетарианцам), а они, в свою очередь, — тем, кто ест только яйца, молоко и овощи (ово-лакто-вегетарианцам). Последние уступают строгим вегетарианцам (веганам), а те — людям, которые питаются исключительно фруктами (фруктарианцам). Перейдите на пищу с более высоким уровнем вибраций — и уровень вибраций вашего «я» автоматически поднимется. По крайней мере, так принято считать.

Иерархия вибраций, ведущая к опасным заблуждениям

Питательная «плотность»	Место в пищевой пирамиде
Высокая	Жиры, требуха	Верх	Мясо
↓	Мясо Молоко Злаки и бобовые Корнеплоды Овощи	↓
Низкая	Фрукты	Низ	Растительные продукты

Степень сознания источника продукта[7]	Интенсивность преобразования энергии солнца в пищевые калории
Высокая	Мясо, птица, рыба	Низкая	Говядина
↓	Корнеплоды Листовая зелень Злаки Фрукты Водоросли	↓	Свинина, курятина Рыба Молоко Культурные растения Проростки
Низкая	Молоко[8]	Высокая	Водоросли

Этот тезис подтверждают наблюдения монахов, йогов и других духовных людей, придерживающихся чрезвычайно строгой диеты. Многие буддийские монахи в Азии только раз в день съедают небольшую порцию овощей с рисом. Легенды о бессмертных даосах, «совершенных людях», гласят, что те питались лишь утренней горной росой; в Индии и на Западе известны подобные истории об отшельниках и аскетах, которые вообще ничего не ели, продолжая месяцами или годами медитировать в пещерах. Парамахамса Йогананда в «Автобиографии йога» привел документально подтвержденный рассказ о баварской монахине Терезе Нойман. Приверженцы американской секты бретарианцев утверждают, что обходятся даже без питьевой воды. Люди, занимающиеся по системе цигун, иногда входят в состояние бигу (буквально — «воздержание от злаков»), в котором не чувствуют потребности в пище неделями, месяцами и даже годами, и при этом сохраняют нормальный уровень энергии и постоянный вес[9]. «Хочу быть как они, — думает человек, наслушавшись таких историй. — Хочу быть чистым. Хочу радоваться безупречному здоровью и бодрости».

В логике духовного возвышения с Помощью возвышенного питания есть один серьезный изъян. На него указывает поговорка «изменишь одно — изменится все». Чтобы удовлетворять нашим потребностям и дарить здоровье, наша диета должна соответствовать нашему образу жизни в мире.

Вернемся еще раз к утверждению, что пища представляет собой вибрации. Позднее я обращусь к метафоре вибраций, чтобы объяснить динамику взаимоотношений питания и личности, а если вас смущает типично «нью-эйджевский» оттенок слова, обратите внимание, пожалуйста, что я не выдвигаю абсолютную онтологическую парадигму «мы все состоим из вибраций» и считаю, что метафору можно с успехом применить и без этого.

Иерархия вибраций — от мяса к растениям, фруктам и солнечному свету — представляет собой опасное упрощение. Упрощением она является потому, что каждый продукт — не единственная вибрация, а совокупность разночастотных вибраций. Опасным — потому что вызывает искушение применить туже классификацию по отношению к человеческим существам и прийти к выводу, что некоторые из нас выше, чище, попросту говоря — лучше всех остальных

Чтобы убедиться, что каждый продукт — не одна вибрация, а множество, рассмотрим два кочана брокколи. Их вибрации содержат не только предысторию роста конкретных кочанов, но и говорят о пищевых характеристиках растения. Представим себе, что первый кочан вырос на ферме промышленных масштабов, где интенсивно применяются грунтовые воды, ископаемые источники топлива, пестициды, химические удобрения. На этой ферме придерживаются методов работы, отравляющих воду и почву; низкооплачиваемые рабочие-мигранты собирают урожай, грузовики везут его за тысячи миль к месту продажи. У капусты с подобной историей вибрации будут совсем не такими, как у брокколи, выращенной органическими методами. Если первый кочан — частица процесса уничтожения планеты, второй — неотъемлемая составляющая процесса ее возрождения. У каждого кочана есть что-то свое, и вместе с тем у них найдется нечто общее.

Неизвестно, зашифрованы ли все эти вибрации в капусте на биохимическом уровне. Современные научные исследования подтверждают, что на состав растения влияют применяемые химикаты и истощение почвы. Но можно ли путем химического анализа капусты определить, каковы условия труда рабочего, занятого сбором этой капусты? Звучит нелепо. Однако вся эта книга построена на предположении, что некий биохимический или иной механизм фиксирует все события истории пищевого продукта.

А теперь применим метафору вибраций к человеческим существам. Смешно даже предполагать, что неизмеримо сложное человеческое существо можно низвести до уровня единственной вибрации определенной частоты. Все мы состоим из бесчисленного множества вибраций, как низких, так и высоких. Вспомните, насколько по-разному мы ведем себя, когда нами управляет гнев и любовь. Какая из наших сторон выступит на первый план, зависит от ситуации. Разве не случалось всем нам в разные моменты играть полностью противоположные роли — верных друзей и предателей, честных людей и мошенников, мудрецов и глупцов, утешителей и обидчиков? Наше «я» по-разному реагирует на внешние обстоятельства, демонстрируя свои новые стороны, иные аккорды в спектре наших вибраций. Вибрации состоят не из беспорядочной мешанины нот: сплетаясь, они образуют невероятно сложную симфонию звуков, где каждый созвучен остальным и в гармонии с ними создает лейтмотив нашей жизни.

Вы — симфония вибраций, которая охватывает каждую вашу мысль, каждый поступок, все, что вы едите и чем являетесь. Измените хоть что-нибудь, всего одну цепочку мыслей или привычку питаться, лишь одну отдельно взятую ноту, — и возникнет диссонанс. Природа не терпит диссонанса. Поддержать его удается с трудом, ибо Природа тяготеет к гармонии и целостности. Как правило, вибрации, которые вы изменили, возвращаются к исходному состоянию. Но возможен и другой результат: есть вероятность, что все остальные вибрации преобразятся, подстраиваясь к той, которую вы изменили.

К примеру, допустим, что у вас «неправильная осанка» и вы решили отучиться сутулиться. Оказывается, вы понятия не имеете, как следует держаться. Можно попытаться просто распрямить плечи, но, присмотревшись, вы поймете, что это повлечет за собой изменение положения груди, таза, шеи, всей позы. Либо вы позволите плечам снова ссутулиться и вернетесь к привычной осанке, либо все тело будет приспосабливаться к новой позе и восстанавливать гармонию. Изменится не только тело, но и мышление: выяснится, что некоторые негативные эмоционально-психические состояния просто несовместимы с «хорошей выправкой». Или осанка будет приведена в соответствие с пораженческим менталитетом, или менталитет адаптируется к прямой и открытой манере держаться.

Таким образом, становится ясно, что плохой осанки как таковой не существует: любая осанка — неотъемлемая часть целостного существа, соответствующая его характеристикам и подтверждающая их; это адаптация к психическим условиям, в которых вы очутились, и к вытекающему из них физическому опыту. Однако среди этих психофизических паттернов есть более неприятные и болезненные, чем остальные. Те же принципы справедливы и для питания.

Еда тоже гармонирует с нашим образом существования в мире и подтверждает его. К примеру, буддийским монахам запрещено употреблять в пищу чеснок, признанный «разжигатель страстей»: считается, что сырой чеснок вызывает гнев, а термически обработанный — половое влечение. Но можно рассмотреть ситуацию с другой стороны и сказать, что сырой чеснок питает и поддерживает человека, склонного к вспышкам гнева, а приготовленный — человека, ведущего активную половую жизнь. Причинно-следственные связи действуют в обоих направлениях. Если речь идет о термически обработанном чесноке, употребление его в пищу и ведение активной половой жизни дает целостный, самодостаточный образ жизни, в то время как воздержание и от чеснока, и от секса представляет собой столь же комплексный, но совершенно иной подход к бытию. Отказ от одного, но не от другого может привести к дисгармонии.

Подобно этому человек, в сознании которого не сформировалось представление о мире как о месте, где о нем заботятся, лишается внутреннего источника заботы и нуждается в еде как в утешении. Если такой человек решит перейти на строго вегетарианское сыроедение — возможно, чтобы доказать самому себе свою чистоту и положительность, — он будет обделять себя питательными элементами, необходимыми для такого состояния души. Его питание не будет соответствовать потребностям души и тела. Результатом станет дисгармония: хронические болезни и безрадостное существование, усиление навязчивых желаний, в исполнении которых человеку отказано. В конце концов, он или умрет, или вернется к прежней диете, гармонирующей с его образом жизни.

Отсюда ясно, почему никто не станет праведником, даже если будет питаться как праведники. Рацион монахов и праведников — не сознательное решение, а результат изменившихся вкусов и аппетитов. Терезе Нойман не требовалось прилагать сверхчеловеческих усилий, чтобы подавить муки голода — она его просто не чувствовала. Если она и пользовалась силой воли, то лишь чтобы напоминать себе: не следует есть по привычке или за компанию, если она не голодна. Так и приверженцы цигун, достигшие состояния бигу: воздержание от пищи они воспринимают как незначительный побочный эффект своей практики. Если уж брать в пример этих людей — ешьте все, что хотите, и тогда, когда хотите!

Вспомните психологические предпосылки идеи самосовершенствования: СМИ внушают, что ваше тело уродливо, медицина — что человеческий организм ненадежен, религиозные учения гласят, что ваши естественные помыслы греховны, общество и родители хвалят вас за поступки, несвойственные вам, и стыдят за проявления индивидуальности. Призывы к физическому и нравственному очищению, а также к духовному возвышению подразумевают, что в нашем нынешнем состоянии мы нечисты, приземленны и недостойны. Отсюда же косвенно вытекает, что люди, не изменившие привычки питания, нечисты, приземленны и недостойны, невосприимчивы, ужасны, невежественны и некультурны. Не только в вопросах питания, но и во всех сферах жизни людям присуще стремление судить других по себе.

Жизнь в вечном страхе осуждения, в состоянии неуверенности и с неудовлетворенной потребностью в заботе несовместима с возвышенным и чистым питанием.

Строгие и чистые диеты идут впрок прежде всего людям, обособленным от нашего мира торгашества и наживы. Чтобы радоваться жизни в привычном нам мире, нужна менее возвышенная диета. Отшельнику, целыми днями воспевающему Бога, требуется совсем иное количество энергии и другие вибрации, нежели людям, которые живут в гуще мирской жизни. Меню монастыря или ашрама не предназначено для образа жизни, характерного для водителей грузовиков. Если заимствовать монашескую диету, но не монашеский образ жизни, вас будет преследовать голод, постоянное желание съесть «что-нибудь посущественнее».

Соответственно, если питаться гамбургерами во время месячного пребывания в буддийском храме, такое питание вскоре станет для вас обузой и будет вызывать отвращение. Чтобы всесторонне участвовать в жизни материального мира — а я считаю, что в ней найдется немало полезных и увлекательных дел, — придется предпочесть и «материальное» питание.

Если же вы готовитесь удалиться от мира, желание перейти на менее приземленное и плотское питание может возникнуть у вас заранее. Тибетский учитель Согьял Ринпоче рассказывает о том, как одна из его двоюродных бабушек за месяц до смерти вдруг перестала хлопотать по хозяйству, удалилась от мирских дел, отказалась от мяса и будто погрузилась в непрерывную медитацию и священные песнопения. А прежде она была практичной и приземленной женщиной и с удовольствием ела мясное.

Но не все ждут конца жизни как повода отдалиться от земного мира. В путешествии души наступает момент, когда она должна отдалиться от плотского и материального. Монахи и жители духовных приютов признают эту потребность, когда дают обет безбрачия, нестяжания и жизни, не отягощенной материальными вопросами. Отдаление от плотского мира проявляется не только в питании. Как обнаружил бывший фруктарианец Том Биллингс, поедание одних фруктов привело его к своего рода социальной изоляции, а физические недомогания, с которыми он столкнулся, и шаги к смерти можно было истолковать как отдаление от материального мира в прямом, а не в переносном смысле[10].

Только вообразите себе, какой степени достигнет эта обособленность, если вы обнаружите, что полностью утратили потребность в питании. Какое множество наших поступков и стремлений продиктовано инстинктом самосохранения, в свою очередь связанного с питанием на глубинном биологическом уровне. Более того, вы приобретете опыт, идущий вразрез с преобладающими научными представлениями о реальности, а обладатели взглядов, принципиально отличающихся от убеждений большинства, зачастую оказываются в социальной изоляции. Вы будете неумолимо отдаляться от традиционной работы и привычной общественной жизни. Это чрезвычайно трудно — длительное время пребывать в гармонии с одним аспектом своего существования и в дисгармонии с другим. Рано или поздно от какого-нибудь придется отказаться. И чаще всего люди отказываются от диет. Любопытный и важный факт: когда люди утверждают, что полностью воздерживаются от пищи, или даже придерживаются менее строгой диеты, например сыроедения, и тем самым привлекают к себе внимание общественности, зачастую они прибегают к мошенничеству. В 1983 году почти вся верхушка калифорнийской секты бретарианцев сложила с себя обязанности, когда главу секты Уайли Брукса, утверждавшего, что он не ест уже 19 лет, поймали с поличным в одном отеле: тайком зайдя в тамошний бар, он заказал пирог с курятиной[11]. Объяснение, которое первым приходит в голову: он жульничал с самого начала. Но есть и другое, не менее правдоподобное: потребность в пище была вызвана у Брукса тесным общением с миром.

Мой личный опыт знакомства с вегетарианской диетой и сыроедением поначалу сопровождался частичным, но довольно болезненным отлучением от материального мира. С одной стороны, я утратил половое влечение и обнаружил, что мне труднее вести нормальную общественную жизнь. Я стал менее энергичным, здоровым и как будто уже не так прочно занимал свое место в мире. В то же время я с меньшим трудом создавал и поддерживал измененные состояния сознания, словно ослабели узы, связывающие меня с привычным материальным миром. Однако такое питание не было для меня простым и естественным. Я постоянно боролся с собой, мне недоставало тех сторон жизни, впечатления в которых я хотел по-прежнему получать. Я вовсе не был готов удалиться от мира плоти.

Если расставание с материальным миром начинается преждевременно, мы страдаем и сопротивляемся ему. Душа помнит, что всему свое время. Если мы прочно привязаны к нашему миру — например, растим детей, строим карьеру, пользуемся всеми благами реинкарнации в человеческом теле, — без плотной, существенной, приземленной пищи нам не обойтись. Это обобщение: точная комбинация энергий различных видов пищи, необходимых вам, так же уникальна, как и вы сами.

Итак, запомним: глядя сверху вниз из «духовной жизни» на «плотскую», мы подразумеваем, что тело и материя примитивны, низки и нечисты — в отличие от духа. Степень причастности человека к материальному миру — во многом дело случая и судьбы. Некоторые из нас созданы быть домохозяйками, воспитателями детей, распределителями материальных благ, политиками или играть иные мирские роли, однако все эти роли связаны с этическими дилеммами, процессом духовного роста и возможностью Добросовестного Труда. В каком-то смысле быть хорошим богатым человеком гораздо труднее, чем хорошим бедным. Но для того, чтобы мир продолжал существовать, а человечество — реализовывать свой потенциал, в материальном мире нам необходимы люди, которые умеют правильно и мудро распоряжаться его благами. Это наше временное пристанище. Незачем спешить покинуть его. Прежде надо выполнить важные задачи.

Диссонанс между тем, что мы едим, и нашим положением в мире порождает некое напряжение, для устранения которого надо либо привести питание в соответствие с нашей ролью в материальном мире, либо перестроить всю жизнь, приспосабливая ее к новому образу питания. Силой, а именно силой воли, можно отделить питание от бытия, но не навсегда. Напряжение нарастает, принимает форму острых желаний, отвращения и в конце концов физических заболеваний. Организм подает сигнал все громче и громче, требуя удовлетворить его потребности — хотя и продолжает функционировать, как может, несмотря на то что потребности остаются неудовлетворенными.

Глава 5 КАРМА ПИЩИ

Ты то, что ты ешь.

Поговорка

Уэнделл Берри отмечал, что питание — это политический акт, поскольку его последствия затрагивают не только конкретного человека. Методы производства пищи, ее обработки, транспортировки и подготовки к употреблению оказывают значительное влияние на почву, растения, животных, на здоровье самой планеты, а также на земледельцев, сельское хозяйство и общество в целом.

Благодаря идее кармы это наблюдение можно развить. Общий принцип кармы — возвращение любого влияния к его источнику. Согласно теории кармы, мы ощущаем на себе последствия всех своих мыслей, слов и поступков, в том числе и питания. Именно поэтому религии, включающие в себя учение о карме, не приветствуют употребление в пищу мяса. Объясняется это следующим образом: поедая мясо, мы «впитываем» страдания убитого животного и сами в полной мере ощущаем эти страдания.

В действительности теория кармы гораздо более сложна. Между причинами и следствиями нет однозначных связей: скорее причины наслаиваются и взаимодействуют, порождая опыт[12]. В этой книге не ставится задача подробного рассмотрения теории кармы, но, чтобы понять ее и применять на практике, самым разумным будет задать себе вопрос: «С чем я соглашаюсь, совершая тот или иной поступок?»

Рассмотрим несколько примеров. Согласно упрощенным представлениям о карме, в будущем ваша щедрость будет вознаграждена тем, что кто-нибудь проявит щедрость по отношению к вам. Но разумеется, демонстрировать щедрость только в расчете на награду не значит быть по-настоящему щедрым. Чему вы говорите «да», совершая расчетливый акт щедрости? Миру, в котором приходится искать своей выгоды, следить за тем, чтобы вас не обделили, и считать, что чужая щедрость вас к чему-то обязывает. Для сравнения подумайте, с чем вы соглашаетесь, когда проявляете искреннюю щедрость и не задумываетесь о том, можете ли позволить ее себе. Это ваше «да» миру, в котором благ хватит всем и каждому, миру всеобщего изобилия. По-настоящему щедрый человек помнит об этом изобилии, ведет себя соответственно и в самом деле живет в мире изобилия.

Подобно этому, вы подтверждаете, что наш мир небезопасен, когда устанавливаете в доме сложную систему сигнализации. Никогда не теряя бдительности, вы своим поведением подкрепляете мнение, что люди не заслуживают доверия. Хладнокровно устраняя конкурентов, вы соглашаетесь с тем, что в нашем мире человек человеку — волк. Механизмы проявления кармического влияния не всегда бывают загадочными. Иногда они недоступны пониманию современной науки, но это отнюдь не правило. К примеру, нет никакой мистики в том, что мы склонны доверять людям, которые доверяют окружающим.

Утверждать, что тысяча кур, съеденная человеком за всю жизнь, обрекает его на насильственную смерть в тысяче последующих жизней, — значит иметь неверное представление о принципах кармы. Но и есть мясо означает признавать, что мы существуем в конкретном варианте реальности, соглашаться с определенными представлениями о мире. То же справедливо и для любой другой еды, поэтому оставим в покое мясо и факт убийства животных и обратимся ко всем возможным разновидностям процесса выбора рациона.

Употребляя в пищу тот или иной продукт, мы едим все, что произошло с этим продуктом при его создании. Мы соглашаемся с конкретными представлениями о мире.

Допустим, вы едите банан с южноамериканской плантации, раскинувшейся на месте вырубленного тропического леса, на земле, отнятой у аборигенов, которые теперь вынуждены трудиться на плантации за нищенскую плату. Хозяева плантации применяют пестициды, загрязняющие окружающую среду, перевозят бананы на огромные расстояния, сжигая ценное топливо и опять-таки загрязняя воздух выхлопами, ведут нечестную игру, вытесняя из бизнеса конкурентов. Съедая такой банан, вы вносите свой мизерный вклад в упрочение существующего положения вещей, принимаете его как часть вашей реальности и как ваш опыт. Вы говорите этому миру «да».

Или предположим, что вы едите мясо выращенной на птицефабрике курицы, которая всю жизнь мучилась в крохотной, тесной, грязной клетке. Ее пичкали гормонами и антибиотиками, ей удалили клюв, чтобы в состоянии стресса она не клевала товарищей по несчастью, — по сути дела, она жила в аду. Поедая курятину с птицефабрики, вы каждый раз одобряете невероятные мучения, благодаря которым получили это мясо. Мало-помалу эти впечатления проникают в вашу реальность и наполняют ее.

Представим совсем иное развитие событий: американский индеец-охотник выстрелом из лука убивает оленя и съедает его мясо. Олень жил так, как подобает дикому животному — на воле, в гармонии с природой, однако его смерть была насильственной. Охота — рациональная деятельность, она находится в гармонии с природой. Следовательно, охотник выступает в поддержку целостной и гармоничной реальности, хотя и в ней порой появляются непредсказуемые элементы насилия. Интересно, что все эти свойства были присущи жизни североамериканских индейцев до прихода белого человека.

Рассмотрим покупку кабачка, выращенного на местной органической ферме. Приобретая товар у местного производителя, мы укрепляем связи в сообществе и даже отчасти ослабляем позиции обезличенных корпораций, производящих продукты питания. Мы говорим «да» миру, в котором принято с уважением относиться к почве, воздуху, воде и, возможно, ко всем живым существам. Но органическое земледелие предполагает освоение земельного участка, который прежде находился в естественном состоянии покоя; возделывая эту землю, люди не дают ей стать лесом или степью. В этом мире мы трудимся, вынуждая природу производить необходимые нам блага. Съедая такой кабачок, мы слегка преображаем свою реальность и опыт, соглашаясь с набором условий, благодаря которым кабачок появился на нашем столе.

А теперь задайте себе вопрос: с существованием какого мира мы соглашаемся, поддерживая современную систему производства продуктов питания? Если эта система нарушает равновесие в природе, стоит ли удивляться отсутствию гармонии в нашей жизни? Основа нашей системы производства продуктов — продолжительные страдания людей, животных, растений и почвы, что же удивительного в том, что мы всю жизнь испытываем физические мучения, вызванные тяжелыми хроническими болезнями? Нашу пищу выращивают, обрабатывают, перевозят и готовят неизвестные нам посторонние люди, так что же странного в том, что нас гложет тоска одиночества? Мы навязываем растениям и животным неестественный порядок существования, применяя монокультурное земледелие, генную инженерию и так далее, — так почему же потом мы удивляемся ощущению скованности и повсеместных запретов, тому, что естественное цветение нашей души нарушается, загоняется в неестественные, губительные рамки, навязанные нам обществом?

Каждая толика пищи — вместилище кармы, «симфония вибраций» с низкими и высокими нотами, с благозвучными и режущими слух пассажами. Гармонирует ли эта симфония вибраций с вашей собственной?

Соответствует ли она вашему нынешнему состоянию, а также состоянию, к которому вы стремитесь? Питает ли она вас? Довольны ли вы реальностью, которой говорите «да»? Все эти вопросы подводят нас вплотную к основополагающей методике йоги питания.

Далее ⇒