Глава двенадцатая Магия – сила
А вгуст тянулся к концу, и неухоженный газон посередине площади Мракэнтлен жух под солнцем, пока трава на нём не стала коричневой и ломкой. Никто из жильцов расположенных там домов никогда не видел обитателей дома номер двенадцать, да и самого дома тоже. Магглы, живущие на площади Мракэнтлен, давно уже привыкли к странной ошибке в нумерации, когда номер одиннадцатый посадили рядом с тринадцатым.
Но теперь на площадь снова потекли посетители, которые, похоже, находили такую аномалию интересной. Дня не проходило без того, чтобы один-два человека не прибывали на Мракэнтлен, с той единственной, казалось, целью, чтобы прислониться к оградам напротив домов одиннадцать и тринадцать, и глазеть туда, где эти дома соединяются. Они приходили каждый день новые, но всех их, казалось, объединяла нелюбовь к нормальной одежде. Большинство лондонцев, проходящих мимо, привыкли к этим любителям эксцентричной одежды и не замечали их, хотя порой кто-нибудь оглядывался, удивляясь, с чего это кто-то закутался в плащ в такую жару.
Наблюдатели, казалось, получали не много удовлетворения от своей вахты. Порой кто-нибудь из них подавался вперёд, словно, наконец, увидел что-то интересное, но лишь затем, чтобы снова прислониться к ограде с разочарованным видом.
Первого сентября народу на площади собралось больше, чем когда-либо. Полдюжины людей в длинных плащах стояли молча и настороженно, как всегда, не сводя глаз с одиннадцатого и тринадцатого домов, но то, чего они ждали, по-прежнему оставалось неуловимым. Наступал вечер, впервые за последние недели неожиданно пролившийся прохладным дождём, и тут произошёл один из тех непонятных случаев, когда наблюдатели, похоже, увидели что-то интересное. Человек с перекошенным лицом показал пальцем, и тот, кто был ближе всех к нему, приземистый и бледный, подался вперед, но в следующее мгновение они вновь расслабились в прежнем бездействии, с видом расстроенным и разочарованным.
В это время в доме номер двенадцать Гарри как раз вошёл в прихожую. Он чуть не потерял равновесие, когда телепортировал на верхнюю ступеньку, у самой входной двери, и подумал, что Пожиратели Смерти, возможно, мельком заметили его показавшийся на мгновение локоть. Старательно закрыв за собой дверь, он снял Плащ-невидимку, перекинул его через руку, и поспешил через полутёмную прихожую к двери, что вела в полуподвальный этаж, сжимая в руке украденный номер Ежедневного Прорицателя.
Его приветствовал обычный тихий шёпот «Северус Снэйп», противный холодный ветер охватил его, и язык на мгновенье свернулся.
– Я не убивал вас, – сказал он, как только развернулся язык, затем задержал дыхание, пока взрывалась пыльная наколдованная фигура. Он подождал, пока не спустился на пол-лестницы к кухне, туда, куда не разлетелось пыльное облако, и где его не могли услышать уши миссис Блэк, и только тогда крикнул: – У меня новости, и они вам не понравятся.
Кухню было не узнать. Всё сверкало, медные горшки и сковородки были начищены до розового блеска, деревянная столешница отражала свет, кубки и тарелки, уже приготовленные для ужина, поблёскивали в свете весело пылающего огня в очаге, над котором кипел котёл. Но кто в комнате изменился по-настоящему впечатляюще, так это домовой эльф, который спешил к Гарри, облачённый в белоснежное полотенце, с волосами в ушах чистыми и пушистыми, словно хлопок, с медальоном Регулуса, болтающимся на тощей груди.
– Если юный господин Гарри пожелает, он может разуться и вымыть руки перед ужином, – прокаркал Кричер, подхватывая Плащ-невидимку и отправляясь неуклюжей походкой повесить его на крючок на стене, рядом с несколькими свежевыстиранными старомодными мантиями.
– Что случилось? – спросил Рон, словно что-то предчувствовал. Он и Эрмиона сидели, низко склонившись над кипой неразборчивых заметок и от руки нарисованных карт, наваленных в конце длинного кухонного стола, но сейчас смотрели, как Гарри подходит к ним и бросает поверх вороха свитков пергамента газету.
Большой портет хорошо знакомого человека, крючконосого и черноволосого, уставился на них из-под заголовка, который гласил: