Глава 2. Многовато, и всё же Недостаточно
Линн Флевеллинг Тени возвращаются
Серия: Ночные странники – 4
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=269045
«Shadows Return»:
Spectra; 2008; ISBN 0553590081
Перевод: Джу Лай
Аннотация
Четвертая книга Линн Флевелинг – продолжение знаменитой трилогии про Ночных скитальцев. Алек и Серегил снова вместе. Идут навстречу своей судьбе, предсказаниям Оракула Сарикали и новым испытаниям.
Глава 1. Олень и выдра
Серегил пытался удержать равновесие на краю стены, высматривая внизу в тени сада своего потерявшегося спутника. По его расчетам, Алек, выскочив из окна библиотеки, должен был давно появиться.
Все в этой работе занимало слишком много времени: найти способ пробраться в дом; найти нужную комнату (им дали неправильное направление); наконец, найти украденную брошь, хозяин которой – один из самых злостных новоявленных шантажистов Римини – очень умно хранил ее в шкатулке среди дюжин других. Серегилу пришлось внимательно рассматривать каждую, при неверном мерцании светящегося камня. Если бы ему была не по нраву юная леди, чья репутация зависела от успеха этой ночной работенки, он бы давным-давно бросил все к чертям.
Рассвет уже занимался над крышами домов. Слабый, но приятный ветерок шелестел начинающими желтеть листьями в саду, что находился прямо под его ногами. Он запутывался в длинных распущенных волосах Серегила, налепляя на лоб тёмные, мокрые от пота пряди. В этом году летняя жара продержалась до ранней осени. Его тонкая полотняная рубаха пропиталась потом, подмышками были влажные пятна. Кусок чёрного шёлка, закрывавший нижнюю половину лица, лип к губам. Всё, что ему хотелось: вернуться домой, принять ванну и упасть в прохладу чистых простыней…
Алек всё не появлялся.
– Эй! Ты где? – тихо позвал Серегил.
Он собрался было рискнуть и позвать снова, но услышал тихие проклятья, доносящиеся из тени грушевого дерева возле дома.
– Я уронил ее, – прошипел остававшийся невидимкой Алек.
– Прошу, скажи, что это была шутка! – прошептал в ответ Серегил.
– Тсс… Нас услышат.
Очень близко, из кухни раздался предательский скрежет металла о камень: какой-то рано проснувшийся слуга принялся ворошить в очаге остывшие угли
Серегил соскользнул вниз, цепляясь за плети лимонника, который они использовали вместо веревочной лестницы, с твердым намерением вытащить Алека – силой, если потребуется.
Темная одежда молодого спутника делала его едва заметным в тени сада. Его выдавали только светлые волосы. Он потерял свою головную повязку, и волосы блестели, рассыпавшись на одном плече, пока он ползал на коленях, отчаянно роясь в траве.
– Оставь!
Но отличавшийся упрямством Алек вместо этого пополз к дому, яростно ощупывая руками землю. Серегил уже почти дотянулся до Алека, когда послышался скрип открывшейся двери. Они тут же упали ничком на землю и затаили дыхание. Слуга с ведрами, полными ночных помоев, прошёл всего в паре шагов от них.
Как только он ушел, Алек вскочил на ноги и потянул за собой Серегила.
– Нашёл! Уходим!
– Неужели? Ты куда-то спешишь?
Они побежали к дереву. Серегил, который лазал лучше, сплел пальцы и подсадил Алека, чтобы тот смог дотянуться до нижней ветки. Но прежде чем сам Серегил успел взобраться, позади послышалось шумное дыхание. Обернувшись, Серегил увидел уставившегося на него слугу, у ног которого валялись пустые ведра. С минуту они смотрели друг на друга, потом парнишка обрел дар речи и закричал:
– Грабят! Матушка Хобб, спускай собак!
Не обращая внимания на корявые ветки, Серегил мигом взлетел вверх Не зря его когда-то прозвали Котом из Римини. Тем не менее, торопясь, он совершил оплошность: порезал руку о выступ каменной стены. Не думая о боли, он изловчился и спрыгнул на тротуар рядом с Алеком. Едва они бросились бежать, из ворот выскочили два огромных дога, а за ними несколько мужчин, вооруженных дубинками.
– Давай! – прошипел Алек, его глаза поверх маски стали огромными, – Сделай что-нибудь с собаками, ты же можешь!
– Для этого мне надо остановиться, не так ли? – Серегил тяжело дышал, стараясь на бегу обернуть кровоточащую руку подолом рубашки, – Не отставай.
Церковный квартал был не тем местом, где люди в масках, преследуемые огромными собаками, могли остаться незамеченными даже в столь ранний час. Артели мусорщиков уже работали, и Серегил столкнулся с одной из дворничих, свернув на Длинную Тисовую улицу. Как ни старался удержаться на ногах, он покатился кубарем через вонючую кучу, очутившись нос к носу со зловонным псом.
– Да лопни ваши глаза, ублюдки! – завизжала она им в спину, когда они бросились наутёк.
Ко всему, солнце – их враг, уже всходило, а собаки неслись по пятам.
Серегил поймал Алека за руку и увлек его на другую сторону улицы, вдоль которой тянулись магазины. Алек отшатнулся.
– Яйца Билайри, ну и воняет от тебя!
Серегил подумал, что вот он – точнёхонький итог их ночной работы.
За стеной в самом конце улицы скрывалась священная роща позади храма Далны.
– Давай наверх! – скомандовал Серегил, снова делая подобие стремени из своих пальцев.
Когда Алек наступил грязным ботинком на его пораненную ладонь и подпрыгнул, он вздрогнул. Забравшись на стену, Алек протянул руку Серегилу, но снова опоздал. Собаки уже были рядом, угрожающе рыча и капая слюной.
Загнанный в угол, Серегил с трудом выставил вперед кровоточащую левую руку, вытянул большой палец с мизинцем и сделал движение, словно поворачивает ключ в замке.
– Соора таласси!
Это было простое заклинание, одно из немногих, которыми он владел. Но оно всегда срабатывало, и он пользовался им многие годы, наверное, уже тысячу раз. И все же он замер, не дыша, пока собаки не остановились. Та, что была побольше с любопытством обнюхала Серегила и завиляла хвостом. Серегил потрепал обеих по голове и отослал прочь.
Судя по приближающимся крикам, их хозяева не собирались сдаваться так просто. С помощью Алека Серегил забрался по грубой каменной стене. Они очутились по другую сторону и упали в изнеможении, тяжело дыша, уткнув головы в колени. В буковой роще царили полумрак и прохлада. Ветерок мирно шелестел невидимыми листьями над их головами. Неподалёку стояла маленькая часовня, и широкая дорожка вела от неё к храму.
Серегил вдохнул аромат душистой травы, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Несколько голубей с коричневой башни, кружась спустились к ним, требовательно заворковали в ожидании корма. По ту сторону стены послышалась возня: их преследователи ругали собак, все еще полагая, что добыча где-то рядом.
– Мы чуть не попались, да? – Алек стащил с себя пропитанную потом маску и попытался перевязать ею ладонь Серегила.
Соль защипала рваную рану, и Серегил дернулся.
– Мы легко отделались. Очень! Без шуток. Так, как же, черт возьми, ты умудрился её посеять?
Алек вытащил из рубашки брошь. Это была тонкая работа; крошечный полумесяц изукрашенный жемчугом.
– Она такая маленькая. Я пытался спрятать её в безопасное место, чтобы наверняка…
– Потерять её?
Прежде, чем Алек смог сказать что-либо в свою защиту, они услышали высокий голос.
– Эй, вы там! Чем это вы заняты? Здесь священная земля!
Серегил вскочил, распугав голубей. К ним быстрыми шагами приближался молодой помощник священника, его короткая коричневая мантия едва прикрывала тощие ноги.
По привычке, Серегил и Алек бросились к стене. Прежде, чем Серегил смог найти, за что зацепиться, он почувствовал, как что-то сковало его мышцы, не давая сдвинуться с места, будто сотни жал впились в его ноги. Алек закричал и заметался по земле, хлопая себя по бедрам и ягодицам.
– Спокойно, брат, – процедил сквозь зубы Серегил, оказавшись лицом к лицу со служителем Далны, пригвоздившим его к земле, – Мы не сделали ничего плохого.
– Благородный Серегил? Благородный Алек? – мальчик поспешно поклонился им, – Простите! Я не узнал вас в этих одеждах. Я услышал крики и принял вас за воров.
– Думаю, ты напугал нас не меньше, чем мы тебя, – ответил Алек с неискоренимым деревенским простодушием, всегда отличавшим «Благородного Алека».
Серегил подавил смешок, глядя на расплывшееся в улыбке лицо служки. Будучи яшелом – полукровкой – Алек всё ещё смотрелся мальчишкой, не старше двадцати, что могло ввести в заблуждение. Как бы ни было, все испытания и опасности, которыми он подвергся за свою короткую жизнь, особенно после встречи с Серегилом, не смогли истребить в нём эту невинность. Синеглазый, с копной золотых волос, он мог очаровать мужчину, женщину, пожилого и юнца, всего лишь улыбнувшись и произнеся пару подходящих случаю слов.
– Боюсь, мы попали сюда прямиком из Нижнего Города, – сказал Серегил, с напускным огорчением делая взмах рукой, словно стряхивал грязь со своего живописного наряда, – Моему другу требуется духовное утешение, после всех этих скитаний по игорным домам. Нам одежду порвали, как видишь, мы слегка подрались.
– Но как вы очутились здесь? – спросил паренек.
– Заскочили помолиться, – быстро ответил Алек, – Я хотел повидаться с Валериусом, но ещё слишком рано и я подумал, что смогу немного помедитировать, пока он не проснулся.
– Конечно, господин. Надеюсь вы простите меня, что помешал Вам. Так я скажу ему, что вы здесь?
Серегил проводил его взглядом, затем посмотрел на Алека, удивленно подняв бровь.
– Ты только что соврал священнику.
– Ты тоже.
– Я-то вру всем. А вот ты – благочестивый последователь Далны.
– Я перестал им быть с тех пор, как встретил тебя. Да наплевать… – Алек направился к часовенке, тихонько напевая какую-то молитву – ну само благочестие!
Серегил, не обращая на него внимания, готовился к встрече с Валериусом. Они со священником оба были когда-то наблюдателями, и за долгие годы не раз выполняли задания вместе, но и теперь внутри Серегила всё сжалось, едва он заметил шагающего к ним человека с чёрной бородой и густыми насупленными бровями.
Валериус был верховным жрецом Далны в Римини уже четвёртый год, но это не сделало его нрав более мягким. Он направился прямиком к Алеку и закатил ему звонкую оплеуху.
– Это тебе за то, что лгал, ступив на священную землю, щенок!
– О! Прости! – пробормотал Алек, потирая щеку.
Валериус знал, что на Серегила бесполезно поднимать руку, к тому же и одного взгляда было достаточно, чтобы этот красавчик опасливо попятился от него.
– Я так понимаю, из-за вас поднялись весь этот шум и лай, что нарушили мои утренние размышления?
– Мы не совершили ничего предосудительного!
Валериус фыркнул и скрестил руки на своей широкой груди. Северянин, как и Алек, он был на полголовы выше, чем любой из них и огромен, как горный медведь.
«И столь же злобный, – подумалось Серегилу, – и уж точно, более опасный, даже в хорошем расположении духа»
– Что ж, надеюсь, что так, как говорите вы, а не так, как представилось Брату Мюсу, застукавшему вас вместе.
– Я бы не осмелился! – выдохнул Алек краснея, – не здесь же.
Валериус смерил его недовольным взглядом. На самом деле, он любил Алека и всегда винил Серегила за то, что тот сбил мальчишку с правильного пути. В глазах высшего света Римини Алек был мелким аристократом, не представлявшим бы большого интереса, если бы не его скандальная связь с распутным и умным благородным Серегилом. Тот факт, что он был представлен в обществе, как подопечный Серегила, только подлил масла в огонь. Правда, в Римини это было скорее плюсом.
– Так вы опять взялись за старое? – загрохотал Валериус, когда они направились к храму.
– А чем нам еще заниматься, – ответил Серегил, – Пока Теро в Ауренене, у нас нет… – он изящно взмахнул рукой, согнув большой палец над средним – жест означал " наблюдательских дел".
Валериус остановился возле галереи и заговорил тише.
– И Фория вас пока не позвала. Уже больше года прошло, не так ли? После того, что вы сделали для Скалы в Ауренене, я думал она захочет, чтобы вы шпионили для неё.
– Тогда это будет не Фория, – пробормотал Серегил.
– Надеемся, что увидимся с ней, когда она вернется с фронта, – попытался сменить тему Алек, – Князь Торн написал от нашего имени, снова предлагая ей наши услуги.
– Ну да. Рассчитываете на покровительство Королевского Дома?
Серегил посмотрел на него с кривой усмешкой.
– Приглашения мы пока не получили.
Служки кормили голубей во внутреннем дворе храма. Они вспугнули птиц, и одна из них вспорхнула на плечо Алека. Он поднес к голубке палец, и та, перебравшись на него, начала чистить перышки.
Серегил усмехнулся, обращаясь к Валериусу:
– Видишь, твой Создатель все еще любит его, не смотря на моё присутствие.
– Может быть, – проворчал Валериус.
Серегил уже жалел, что они укрылись здесь. Насмешки Валериуса над Алеком все еще ранили больнее, чем он мог в том себе признаться.
Друг, партнер по сомнительным тайным делишкам, и талимениос – не было подходящего перевода слову, обозначающему то, что их связывало, не просто единство сердец и тел, сама жизнь на двоих – он и Алек.
Серегил научил его всем хитростям и наблюдательским фокусам, но в глубине души тот оставался все тем же бесхитростным жителем лесного края, которого Серегил вытащил из темницы в северных землях, и за это Серегил всегда будет благодарен судьбе. Любовь к Алеку заставила его самого почувствовать себя чистым, каким он был когда-то….
Валериус одолжил им светлые плащи, и они отправились в "Оленя и Выдру" переодеваться.
– Конечно, все могло бы пройти более гладко, но, по крайней мере, мы получили то, ради чего все это затеяли. Пожалуй, давненько у нас не было такого веселого дельца! – Алек подбросил брошку.
Серегил перехватил ее в воздухе и запихал в свой кошелек.
– Снова хочешь потерять?
– Так я же ее нашел, – поддразнил его Алек, не позволяя Серегилу впасть в занудство, – Ну согласись, это было весело!
– Весело?!
– Ну, веселее же, чем хандрить на Улице Колеса или в салоне какого-нибудь аристократа.
– И когда это было в последний раз? Я вышел в тираж вместе со всем, что связано с ауренфейе.
– Неблагодарный, – пробормотал Алек.
Многое изменилось при дворе после смерти кролевы Идрилейн две зимы тому назад, ее наследница – королева Фория – уже больше года воевала в Майсене. Несмотря на все выгоды, полученные от восстановления торговли с Аурененом, она издала указ, гласивший, что "стиль ауренефейе, столь модный при Идрилейн Первой, больше не приветствуется при дворе". Южные фасоны одежды, драгоценности и музыка также вышли из моды. Молодые люди отращивали бороды, но при этом их подстриженные волосы даже не прикрывали ушей.
В ответ, Серегил, естественно, вообще отказался стричь волосы и они уже спускались ниже плеч. Алек сделал то же самое, но завязывал их, чтобы они не падали на лицо.
Однако основная часть населения продолжала скупать ауренфейские товары. И несмотря на то, что аристократы готовы были сделать на публике что угодно, лишь бы угодить королеве, они не утратили вкуса к роскоши и новизне.
На Жатвенном рынке жизнь била ключом, когда они добрались до огромной квадратной площади, уставленной цветными тентами и палатками, где продавалось все – от дешевых украшений и домотканных изделий, до живых кур и сыров. Царский Герольд стоял на возвышении у центрального фонтана, объявляя о победах в Фолсвейне.
Война против Пленимара затянулась, и площади Римини ежедневно оглашались новостями с полей сражений, доставленными курьерами, повозки привозили похоронные урны и раненых солдат, всё больше ощущалась нехватка металла, лошадей и мяса. В гостиной дома на Улице Колеса Серегил привесил на медных булавках большую карту, где отмечал места последних битв. После кровавых летних боев, Фория с майсенцами и ауренфейскими союзниками оттеснили врага к середине Майсены и теперь держали линию вдоль восточного берега Фолсвейна. Золото и шерсть северян снова потекли на юг по возвращённому Золотому Пути, но и на север тоже надо было что-то отправлять в ответ.
Голодные и уставшие, Алек и Серегил пробыли там достаточно, чтобы узнать все новости, а затем направились в любимую пекарню, чтобы получить по куску ароматного хлеба, густо намазанного маслом и медом.
Когда они повернули за угол на улицу Синей Рыбы, Алек взглянул на безоблачное небо.
– Опять будет жаркий день.
– Думаю, это ненадолго, – Серегил перекинул влажные полосы на одно плечо, подставляя шею ласковому ветерку.
Несмотря на то, что прошло столько времени, Алек все еще испытывал странное чувство, бредя по знакомой улице, и не видя на привычном месте гостиницы "Петух". Там, где она когда-то стояла, они построили новую гостиницу – "Олень и Выдра", названную так в честь животных, в которых их превращало заклинание истинной сущности Нисандера. Она распахнула свои двери три месяца назад и уже приобрела известность если не тем, чем там кормили, то уж точно отменным пивом. Тирис – повариха прежнего "Петуха" – славилась на всю округу своей стряпней.
Построить гостиницу на старом месте показалось им хорошей идеей, когда они вернулись в Римини полтора года назад. Теперь Алеку думалось, что они ошиблись. Местами из фундамента выглядывали черные камни – живое напоминание о той ночи, когда Серегил сжег прежнюю гостиницу, устроив из нее погребальный костер своим убитым друзьям.
– Вы оба, и так рано поднялись сегодня, – воскликнула Эма, когда они вошли в открытую дверь. Беременная, она аккуратно придержала передник под выпуклым животом, нагибаясь, чтобы проверить закипающий чайник на очаге.
– Нас не было со вчерашнего дня, – подмигнул ей Алек.
Хозяйка Эма была белокурой, симпатичной и веселой. Алеку она сразу приглянулась, хотя ее навыки в кулинарии оставляли желать лучшего.
– Ах вы, злыдни! Но, держу пари, вы голодны. Я поставила к завтраку пироги, и скоро сварится соленая треска с луком.
– Не утруждай себя. Нам только чаю, – отрезал Серегил, проходя в дом.
Он терпеть не мог соленую треску и лук, и говорил ей об этом дюжину раз, если не больше. Ими провоняла вся кухня.
– Я попозже спущусь за пирогами, – быстро вставил Алек, забирая поднос с чаем.
Он бы взял и рыбу, но Серегил не потерпит в комнатах этот запах.
Магиана – последняя волшебница Орески, которую Серегил считал своим другом – нашла для них супружескую пару, которая могла бы управлять гостиницей. Муж, Томин, был с ней в родстве, он родился в городе к югу от Ардинлии. Алеку они пришлись по вкусу, но Серегил все еще держался особняком, и не только из-за стряпни. Хотя все здесь было новым вплоть до крючков для горшков, они все время ожидали услышать как Тирис отдает приказы Силе, или смех Диомиса, качающего своего внука Лутаса на коленях у очага. Только ребенок, не считая кошки Серегила, остался в живых той ночью и воспитывался Кавишами в Уотермиде. Алек замечал, что Серегила мучает чувство вины, всякий раз, когда он видит ребенка. Он никогда не переставал считать себя виновником той резни.
* * *
Неприятный запах рыбы сменялся сладким и чуть навязчивым ароматом свежего дерева со штукатуркой по мере того, как Алек с Серегилом поднимались наверх. "Петух", надёжный, как старый корабль, за годы пропитался запахами кухонного дыма, вареного мыла и был таким обжитым. Это место еще долго будет пахнуть новизной.
Их комнаты на третьем этаже были так же хорошо запрятаны, как когда-то в "Петухе". Магиана сделала невидимой дверь, ведущую к секретным ступенькам и, как раньше, наложила заклинания на лестницу. И как всегда, это заклинание не действовало на кошек.
Серегил прошептал пароль для каждого заговоренного места. Он все еще настаивал на том, чтобы часто менять их, хотя вряд ли кто-то станет охотиться на них теперь. К счастью, у Алека была хорошая память. В этом месяце паролями были ауренфейские названия фаз луны.
– Ауратра.
– Моринт.
– Селетрир
– Тилента.
Руета сидела на самом верху лестницы, занятая вылизыванием своей белой шерстки и лапок. Она не обращала на них внимания, пока Серегил не открыл дверь, затем зашла в комнату, распушив высоко поднятый хвост.
Новые комнаты были очень удобны. Сквозь чистые окна была видна улица, новая мебель не пахла дымом, и белый мраморный камин тянул лучше. На оштукатуреных стенах не хватало копоти от дыма и свечей и трофеев с прошлых заданий и приключений. Они были безвозвратно утеряны. Только статуя русалки пережила пожар и по-прежнему стояла рядом с дверью. Ее мраморная кожа была в пятнах сажи, поднятая рука отломана, но Алек настоял на том, чтобы ее сохранить. Серегил снял позаимствованный плащ и накинул его на голову статуи.
Дальняя дверь вела в спальню, где стояла широкая кровать под шатром, а груды одежды занимали большую часть оставшегося места. В обеих комнатах ещё царили порядок и чистота.
"Ну, хоть на какое-то время", – с сожалением подумал Алек.
Пропали все книги и свитки, так тщательно хранимые Серегилом, пыльные стопки карт, которые он собрал за эти годы и хранил под кроватью. Все пропало. Новые рабочие столы были оборудованы инструментами, но не хватало груды старых замков, кусков метала, мотков веревки, оружия и деревяшек. Хотя Серегил часто советовал Алеку не захламляться вещами, сам он был как сорока – не мог не тащить к себе все полезное и блестящее.
Несмотря на все перемены, они оба были рады, что у них, наконец, появилось место, куда можно сбежать, когда игра в развратных аристократов с виллы на Улице Колеса начинала им надоедать.
Они смыли грязь этой ночи со своих тел и лиц дождевой водой, что стекала в бочку на крыше, выпили чаю, облачившись в легкие летние плащи, замшевые бриджи и начищенные ботинки. Серегил подошел к маленькой шкатулке на каминной полке и вынул тяжелое золотое кольцо. Рубин в кольце был выполнен в виде профиля Клиа. Она подарила его Серегилу в Ауренене в благодарность за его помощь. Серегил часто надевал это кольцо, из гордости, конечно, и как напоминание об отсутствующем друге – а также, как подозревал Алек, чтобы позлить Форию с ее прихвостнями.
Никому не нужные изгнанники, они провели весь прошлый год в пышных салонах аристократов, из тех, что не брезговали общением с ними, зарабатывая на мелких интрижках, подобных сегодняшнему ночному приключению – часто для одних и тех же людей. Серегил становился все более беспокойным и опять куда-то исчезал по ночам в одиночку, как в старые добрые времена, когда они еще не были любовниками.
Алек боролся с искушением проследить за ним. Серегил редко отлучался надолго и обычно возвращался в приподнятом настроении и готовый заплатить за своё отсутствие. Скупой на слова, если надо было объясняться, что именно его тревожит, он был более красноречив, когда доходило до языка тела. Это был язык, так легко освоенный Алеком.
Вот и сейчас он, кажется, заговорил на этом языке, раззадоривая Алека, заплетавшего волосы в аккуратную косичку: Серегил поймал его за запястье и притянул к себе. Обняв за талию, он укусил его в шею и тихонько засмеялся.
– Прости, я вел себя как мерзавец. Тебе действительно всё ещё по нраву подобные делишки, не требующие мозгов?
– Да. То есть я хочу сказать, что это, конечно, нельзя считать настоящим приключением, но по крайней мере мы не сидели без дела.
Серегил взял левую руку Алека, проведя большим пальцем по круглому шраму на его ладони. Это было напоминанием об их первом совместном деле, когда оба чуть не погибли. У Серегила такой же шрам был на груди – чуть выше сердца.
– Может в этом и проблема, тали. Слишком много риска по пустякам.
Алек погладил гладкую безволосую щеку возлюбленного.
– Здесь все уже не так как прежде, да? Я надеялся, что если мы снова займёмся делом, станет легче.
Серегил ответил ему улыбкой.
– Я тоже так думал, но это не помогло.
Когда Алек впервые оказался тут, Серегила оставался Котом из Римини, самым загадочным и самым бесстрашным вором-наёмником в городе. После смерти Нисандера они покинули город, и был пущен слух, что Кот умер. Не было никакой возможности его воскресить, не дав пищи для кривотолков. Серегил был известен в определенных кругах как человек, имеющий выход на вора, будь в нём нужда, и ему удалось распространить также слух, что появился новый наблюдатель, но дел для них в последнее время становилось все меньше.
Алек обхватил Серегила руками и уткнулся лбом в лоб своего возлюбленного. Ему пришлось наклониться, совсем чуть-чуть. Алек теперь стал повыше Серегила, кожа его щек была слишком бледной; оба признака говорили о примеси человеческой крови, так же как и его золотистые волосы.
– Когда мы убегали от собак, я не мог ни о чём думать, кроме того, что будет, если нас поймают, – проворчал Серегил, – Представь – Благородный Серегил и благородный Алек брошены в Красную Башню за кражу со взломом! Никто же не знает, кто мы и каковы наши заслуги перед Скалой. Позор и бесчестие – ради чего? Ради того, чтобы некая титулованная вертихвостка, задравшая юбку в Ночь Траура, смогла удачно выскочить замуж? Из-за этого я рискую тебя потерять?
– И это то, почему ты отклонил так много поручений?
– Ты всё знал?
– Конечно, я знал. Значит, тебе страшно? После всего что было?
– Это не страх, – Серегил раздраженно дернул Алека за косичку, – просто это не имеет смысла – Серегил резко поднявшись, кинулся ничком на кровать, – Зачем мы вернулись? Чтобы стать мальчиками на побегушках у скучающей знати? Жаль, что мы не остались в горах, охотясь на волков и валяясь на травке.
Алек опустился с ним рядом, обреченно вздохнув. Серегил всегда становился невыносимым, когда начинал маяться от скуки.
– Может Магиана…
– Она никогда не нуждалась в нашей помощи. Она – ученый, а не наблюдатель. Если бы Фория проглотила свою гордость и вернула бы Клиа и Теро из Гедре, может быть все сложилось бы по-другому. – Он вынул брошь и посмотрел на нее с отвращением, – Хорошо хоть в таких вот делишках нет недостатка.
Глава 2. Многовато, и всё же Недостаточно
ФОРИЯ СО СВОИМ ВОЙСКОМ вернулась в Римини в конце месяца ризин и до города добиралась верхом по дороге Гавани, сопровождаемая холодным осенним дождем и остатками осыпающихся красных с золотом листьев. Официальная Встреча должна была состояться лишь на следующий день, но сам её въезд в город был обставлен с такими церемониями и пышностью, словно праздновали окончание войны, а не короткое сезонное перемирие, вынужденное – из-за невозможности продолжения военных действий.
Достижение полного мира все ещё оставалось чем-то призрачным, но Фория, тем не менее, издала приказ, устанавливающий ещё один праздник в календаре – День Возвращения Героев. Суть его была в праздновании уже одержанных побед – конечно, безо всякого упоминания о поражениях – и почитании памяти павших. То же самое она уже сделала в прошлом году, когда надежды ещё были весьма радужными.
Намокшие под дождём знамёна и позолоченные щиты, развешанные по улицам, в этом году выглядели более жалкими, подумалось Алеку, когда он и Серегил стояли в толпе народа возле стены Морского Рынка, отлично защищавшей от ледяного и промозглого бриза. Отсюда им была хорошо видна королева, когда она проезжала – блистательная, несмотря на пасмурный день, в своих украшенных золотом шлеме и нагруднике, с огромным Мечом Герилейн, который она держала навытяжку перед собой. Этот древний клинок был самым могущественным символом ее власти – как правителя и как верховного главнокомандующего государства – гораздо более чем даже королевская корона. Когда Алек впервые увидел мать Фории, на Идрилейн были эти самые доспехи, и этот меч тоже принадлежал ей.
Брат-близнец Фории, Принц Коратан, ехал от неё по правую руку. Теперь он стал Наместником, и было странно видеть его, столь же достойного воина, что и она, одетым в гражданскую одежду и плоскую бархатную шляпу, а не в униформу главнокомандующего. Его тронутые сединой белокурые волосы были все еще длинны – этим он отличался от большинства придворных. Сидя на своём огромном вороном скакуне с непринужденностью истинного вояки, он выглядел очень изысканно и по-королевски. В отличие от Фории и их младшей сестры Аралэйн, он всегда был дружелюбен с Серегилом, а также с его сводной сестрой Клиа. Этим он Алеку и нравился.
Дождь сыпал всё сильнее, но они не уходили, пересчитывая полки и знамена. Ко времени, когда мимо них промаршировал последний солдат, Алек успел прикинуть, что она потеряла почти пятьсот человек, и это было только войско Римини, которое они видели своими собственными глазами. Повозки же с погребальными урнами в официальную часть церемонии никогда не входили.
– Пойдём, – наконец сказал Серегил, клацая зубами. – Кавиши должно быть уже прибыли.
Они незаметно пристроились на задок проезжавшей мимо повозки и так добрались обратно до Улицы Колеса, где обнаружили в своей расписной гостиной Микама и всё его семейство, с нетерпением дожидавшихся их.
Кари тут же схватила Алека в объятья, стараясь при этом не уронить со своего бедра трехлетнего рыжеволосого Герина. Ребенок потянулся и уцепился за косичку Алека.
– Тятя…Aрек! -
– Вот он, мой золотой мальчик! – закричала Кари, звонко целуя Алека в обе щеки. – И за всё восхитительное прошлое лето вы лишь дважды соизволили выбраться в Уотермид? Чем это, интересно, вы с Серегилом были так заняты?
– Незачем спрашивать, любовь моя, ты и сама прекрасно знаешь, – хохотнул Микам и захромал к Серегилу, чтобы обменяться с ним рукопожатиями. Для поездки в город он надел свой лучший наряд: красивый расшитый камзол, дорогую перевязь для меча, и опирался на полированную трость с рукояткой слоновой кости, вырезанной в форме рыбы – подарок Серегила.
Всё ещё больно было видеть его таким, с его негнущейся ногой – напоминанием о том роковом дне, четыре года назад. Тот день каждому оставил на память рану: рана Микама была самой очевидной, но рана Серегила – безусловно, самой глубокой. Единственный раз, когда он пожаловался на неё, была та ночь, когда он очнулся с криками и слезами, весь в холодном поту. И больше ни разу – когда уже пришёл в себя и мог держать свои чувства под контролем. Серегил сжал в объятьях своего старого друга, затем огляделся.
– А где это моя птичка?
– Я здесь, Дядюшка! – Илия легко спорхнула вниз по лестнице, сопровождаемая двумя огромными белыми зенгатскими собаками Серегила, Марагом и Зиром, и неся на спине своего молочного брата. Уже десяти лет от роду, Илия была смугла и симпатична, как и её мать и средняя сестра Элсбет, и старалась вести себя совсем по- взрослому.
– Лутас хотел снова посмотреть те книжки с картинками в библиотеке. Он запомнил их с нашего прошлого приезда. Хотя, погодите. Я же привезла Вам подарки!
Она спустила Лутаса на пол и побежала наверх.
– Дядя! – Лутас подбежал и обхватил колени Серегила. Серегил потрепал ребенка по волосам, но Алек не мог не заметить промелькнувшей печали во взгляде друга.
Хорошо ещё, что Лутас был слишком мал, чтобы помнить мать, бабушку и деда, и то, как Серегил спасал его из полыхающей гостиницы. Но как бы ни было, он всегда испытывал особую привязанность к Серегилу, и Серегил был всегда по-особенному добр к ребенку, хотя Алек и знал, что он с ужасом ожидает того дня, когда мальчику придётся рассказать всю правду о его прошлом.
Илия простучала каблучками обратно, спустившись к ним с двумя большими коричневыми свертками подмышками.
– Это вам. Я потратила на них все лето!
Алек развернул свой сверток, и встряхнул добротный шерстяной свитер. У Серегила был такой же, но из более темной шерсти.
– Ну ты глянь, – Серегил подмигнул Алеку. – И рукава одинаковой длины и вообще всё как надо. -
– Я заберу их обратно! – пригрозила Илия, улыбаясь слишком широко, для обиженной.
Серегил обнял ее.
– О нет, только не это! Обещаю надеть его, как только упадёт первая снежинка и не снимать до самой весны!
– Вы же сами рассказывали, как мерзли там, в старой хижине, где вы жили. Случись такое снова, вы всегда сможете воспользоваться ими!
Алек расцеловал ее.
– Спасибо. У нас, как всегда, есть и для вас кое-что интересное…
Он вышел в столовую и достал из верхнего сундука, украшенного росписью, два небольших обернутых шелком свертка. Вернувшись, он опустился на колено возле мальчиков.
– Сначала вам!
Две пары глаз широко распахнулись в ожидании – синих, как у Силии, – Лутаса, и ореховых, как у Микама, – Герина.
– Подалки? – прошепелявил Герин. Более застенчивый, он отодвинулся назад, в то время как Лутас смело взял свертки. Обертки были сняты и отброшены прочь, и оба мальчика радостно закричали, обнаружив двух расписных игрушечных драконов. В прошлый раз Алек хотел подарить им крошечные луки, но Кари мягко, но настойчиво придавила его ногу.
– Дайте мне ещё несколько лет спокойной жизни, прежде чем вы, приедете и вложите оружие в их руки! – возмущалась она. – Кроме того, они лишь повыкалывают друг другу глаза этими чёртовыми игрушками. Алек держал лук в руках столько, сколько помнил себя, но не стал возражать и поступил, как она хотела.
– По-моему, кто-то делает вид, что подарки его не интересуют, – поддразнил Илию Серегил. – Или ты, действительно, уже слишком взрослая для таких вещей?
Это была их давнишняя забава.
– Да мне всё равно! – ответила девочка со скромной улыбкой, теребя свою клетчатую юбку.
– Ну ладно, и что же мне теперь делать с этим? – задумался Серегил, с ловкостью фокусника выуживая прямо из воздуха шкатулочку. Темные глаза Илии загорелись.
– Там что-то волшебное?
– Боюсь, не в этот раз. Но если ты меня поцелуешь, я так и быть, покажу тебе, что там такое. Илия подскочила к Серегилу и запрыгнула ему на колени, чтобы поцеловать.
– Алек и я как-то пообещали тебе ожерелья из языков и глаз драконов. Помнишь?
– Да так и не привезли! – Она наморщила носик, смешно уставившись на шкатулку, всё ещё сомневаясь. – Скажете нет?
– Ну, надо посмотреть, чтоб узнать наверняка.
Илия открыла шкатулку и достала пару крошечных жемчужных сережек в форме капелек. – О, Дядюшка! – закричала она, душа его в радостных объятьях.
– Юная леди, достаточно взрослая, чтобы присутствовать на чествовании Королевы, должна иметь подходящие драгоценности, как считаешь? – спросил Серегил, захихикав. – К тому же, в наш прошлый приезд я заметил, что ты проколола уши. А у Алека тоже имеется для тебя подарок.
– Миледи. – Алек подарил ей ожерелье с жемчужинами – в комплект к сережкам – на небольшой золотой цепочке.
– Вы испортите мне детей, – сказал, смеясь, Микам. – Ну настоящие дядюшки, вы оба.
Алек нагнулся, чтобы застегнуть ожерелье.
– А ну не вертись!
– Я так волнуюсь! – воскликнула Илия. – Мы же увидим Королеву. И Беку, которая приедет домой на Ночь Скорби!
Цепочка выскользнула из пальцев Алека, и ожерелье упало на колени девочки.
– Она что – возвращается из Ауренена?
– Хочешь сказать, вы не знали? – спросил Микам. – В прошлом месяце мы получили от неё письмо. Ее турма Ургажи в данный момент находится на охране границ выше Цирны.
– А Теро?
– Последнее, что я слышал, это что он возвращается в город.
– Без Клиа? – спросил Алек.
– Пока что. Она – с вашей сестрой в Боктерсе на всю зиму. На смену турме Ургажи послан новый отряд.
– Кто командир?
– Вот это мне неизвестно. Хотите сказать, вы ничего не слыхали?
Алек обменялся с Серегилом тревожными взглядами.
– Может они хотели сделать вам сюрприз, – предположила Илия. – О боже, а теперь я всё испортила, да? Но я же не проговорилась ещё кое-о-чем, да, мама?
– Ещё? – спросил Алек.
– Бека вышла замуж, – сказал ему Микам. – Полагаю, Вы знаете этого парня. Фейе, с которым она встретилась там, его имя – Ниал.
– Наш переводчик. – Алек покачал головой, улыбаясь. – Что ж, можно было ожидать. Я думаю, вам он придётся по душе.
– Уверена, что мне да, – сказала Илия. – Бека говорит, что он очень красив!
Серегил подмигнул ей:
– Так и есть.
– Но вы должны хранить в тайне, что мы вам всё рассказали.
Серегил застегнул ожерелье, затем покружил ее, пока она не захихикала.
– Не беспокойся, птичка. Вот уж разыграем их, когда мы встретимся. Ну, пойдёмте, поглядим, что там приготовил на ужин наш повар.
За ужином Серегил с успехом хранил беззаботный и непринужденный вид, хотя в сознании его постоянно вертелись мысли о том, чего теперь ожидать, в связи с таким поворотом событий. Эта внезапная смена личной охраны не предвещала для Клиа ничего хорошего, и это не могло не обеспокоить Теро. Но почему он не послал им весточку – ни единого слова? Фория фактически отправила свою сводную сестру в неофициальное изгнание, и это в то время, когда каждый опытный командир был на счету, ведь в них так нуждались на поле боя! Теперь же она лишила ее и того окружения, которому та доверяла, и мага? Он начал подозревать, что "поездка" Клиа с его сестрой была стратегическим манёвром – поиском более дружественной территории.
После обеда они снова собрались вокруг очага в гостиной: Кари и Илия с вязанием, Микам – со своей трубкой.
– Дядя Серегил, почему Королева не любит свою сестру? – спросила Илия, оторвавшись от чулка, над которым трудилась.
– Ну, они же – сестры лишь наполовину, как тебе известно. Клиа и два ее умерших брата были детьми от второго брака Королевы Идрилейн. И, к тому же, не все сестры уживаются, подобно вам с Бекой и Элсбет.
– Но почему? – не унималась Илия.
– Судачить о делах Королевской семьи – неприлично, – сказала ей мать. – Лучше повнимательнее следи за петлями, не то упустишь. Если неправильно свяжешь пятку, бедная Бека натрёт мозоли.
Кари слишком долго вращалась в кругу наблюдателей, и мела достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что есть вещи, не предназначенные для юных ушей.
Тут Алек отвлёк внимание на себя, растянувшись на полу и позволив двум малышам с восторгом ползать по себе, тянуть за волосы и бороться. Какое-то время он поддавался, делая вид, что они побеждают, затем начал их щекотать, вызвав хохот, и Илия, забыв о напускной взрослости, бросилась на их защиту, присоединившись к потасовке. Собаки, положившие морды на лапы, наблюдали с почтительного расстояния, но всё же не спуская с дерущихся встревоженных желтых глаз. Сердце Алека всегда смягчалось, если рядом были дети, и это особенно проявлялось в отношении Кавишей. Серегил часто задавался вопросом, откуда это в нём: ведь у Алека не было ни сестер, ни братьев, его отец был скитальцем и никогда не задерживался в одном месте настолько, чтобы Алек успел с кем-нибудь по-настоящему подружиться.
Герин уже оседлал Алека, держа его за кончик косички, а Алек со смехом позволял ему это, как терпеливый старший брат. "Или отец", – подумалось Серегилу. Обычный человек, не полукровка, ровесник Алека, особенно последователь Далны, уже женился бы и теперь имел бы ребёнка или даже двух. Обычно Серегилу без труда удавалось прогонять мысли о вещах, которые были неприятны или беспокоили его: за свою жизнь у него было достаточно времени этому научиться. Но когда эти тревожные мысли касались Алека, справиться с ними было гораздо труднее. Это мешало и весьма раздражало его, ибо лишало обычного самообладания.
Кто-то тронул его за плечо, отвлекая от тяжких раздумий. Рядом стоял Микам, и во взгляде его было понимание – хотел того Серегил или нет. Однако все, что он сказал, соблюдая тактичность, как бывало всегда, это:
– Как ты смотришь на то, чтобы сыграть в карты? Давненько я не держал в руках твоих монет. Мой кошелек, кажется, стал слишком легким.
– Он станет ещё легче, коли я соглашусь, – предупредил Серегил.
– Да мы сегодня никак самонадеянны?!
Сначала Алек присоединился к ним, потом Кари, как только уложила детей спать. Серегил был рад возможности отвлечься и бросился в игру со всем азартом, и даже сумел выиграть, практически не прибегая к шулерству.
– Не могу поверить, что никто не написал нам ни слова! – проворчал Алек, когда они с Серегилом, наконец, добрались до постели.
– А кто сказал, что они не писали? – возразил Серегил, сидевший нагишом на их широкой кровати, и расчесывавший перед сном волосы. Комната была обставлена в стиле ауренфейе – воздушном и красочном. Тонкие занавеси на кровати лениво всколыхнулись, когда Алек снял свою рубаху и бросил её на одежный сундук посреди комнаты.
– Думаешь, кто – то крадёт наши письма?
– Скорее их перехватывают ещё по пути от Клиа и Теро.
– Но Бекины же доходят.
– Ее родителям – да, и не в Римини, – напомнил Серегил. – Не нам. Если бы Наблюдатели были все еще при делах…
Он ломал голову над новой загадкой, оставляя многое недосказанным. Снова и снова.
Алек скинул короткие штаны и шлепнулся возле него.
– И что это всё означает? Я полагал, что Фория забыла про нас. Непохоже, чтоб мы представляли для неё какую-то угрозу.
– Мы дружны с Клиа, мы помогли ей преуспеть в Ауренене, что не входило в планы Фории.
– Клиа всегда была лояльна к трону, к тому же она одна из лучших командующих!
– Королева Фория бездетна, Алек, и она уже не молода.
Серегил оставил попытки расчесать волосы и отбросил гребешок прочь.
– Нет ничего, что может помочь ей удержать трон, кроме ее собственной воли. Клиа может предъявить права на него, как дочь Идрилейн, пусть и младшая. Ее притязания, учитывая ее военные навыки, в глазах многих будут выглядеть более обоснованными, чем принцессы Арианы, и конечно гораздо более вескими, чем дочери Арианы.
Изо всех детей Идрилейн Ариана, которую с Форией и Коратаном связывал общий отец, была единственной, имевшей собственных детей. Самая старшая её дочь, Элани, считалась наиболее вероятным претендентом на трон.
– Клиа всегда была популярна в народе, – продолжал он. – Почему ты думаешь, Фория отослала её с глаз подальше, едва только скончалась их матушка? Фория никогда не думала о пользе кого бы то ни было, особенно если ей видится потенциальный соперник. Это хорошее качество для генерала, но не столь хорошее для сестры. Все представители знати разные, Алек. Никогда не забывай этого.
– Ты тоже знатен, – поддразнил его Алек.
– Самую малость, и только в представлении скаланцев. По-моему, лишь у моего народа есть правильное понимание того, что это означает – быть знатным. Но здесь всё сводится лишь к праву наследования, и для Фории, например, важнее всего удержать власть, чтобы продолжить род своего отца.
– Всё это звучит так, будто мы говорим о племенном коневодстве, – фыркнул Алек, забираясь под покрывала.
Серегил погасил лампу и присоединился к нему. Алек устроил голову на плече Серегила.
– Однако, всё это весьма странно, тебе не кажется: вот Фория бесплодна и что дальше? За что-то же Боги наказывают её?
– Ну, для неё лично – это всего лишь небольшая неприятность, не более. И я уверен, что это не волновало бы её вовсе, не будь она королевой.
– Хмм. Даже представить не могу её в роли матери, – согласился Алек, зевая.
– Некоторые предназначены для этого более, чем другие.
Серегил лениво погладил голое плечо Алека, наслаждаясь теплом прижавшегося к нему по всей длине тела. Это был один из лучших моментов за весь день. Уютный и сонный, он говорил не задумываясь, в то время как образ Алека, возящегося с детьми вновь витал перед его мысленным взором.
– Ты всё ещё размышляешь над этим? Над тем, что предсказал Оракул в Сарикали?
Он тут же пожалел о вырвавшихся словах, ибо почувствовал, как Алек сразу напрягся.
– Почему ты вдруг вспомнил?
– Ты же знаешь, пророчества всегда туманны. И я все еще склоняюсь к мысли, что, может, мы не совсем правильно истолковали их.
Сердце Серегила сжалось сильнее, когда Алек отодвинулся и упал на спину.
– Я – "странник, дом которого в его сердце". Я – "птица, что вьет гнездо на волнах". Я – "отец ребенка, которого не родит ни одна женщина". И это – благословение. Что из этого я мог понять не так?
– Прости. Забудь, что я сказал.
– До тех пор, пока ты мне вновь не напомнишь.
– Я не напомню!
– Напомнишь. Как в прошлый раз в Уотермиде. Иногда мне кажется, что это волнует тебя больше, чем меня самого.
– Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив.
Он не мог видеть Алека в темноте, но вздох, которым тот ответил, сказал лучше всяких слов:
– Я уже счастлив. И пусть всё идёт, как идёт.
Легко сказать. Мысли, не поддающиеся никаким усилиям воли, так и витали рядом, лишая всякого сна.
– Знаешь, Алек, я не вижу причины, почему бы тебе не найти какую-нибудь подходящую девушку…
– Прекрати!
Несмотря на угрожающие нотки в голосе Алека, Серегил не остановился.
– Я лишь хочу сказать, что если тебе захочется завести с кем-то ребенка, то я не стану возражать.
На какое-то время повисла зловещая тишина, потом кровать покачнулась – это встал Алек. Он схватил свою одежду и вихрем вылетел вон. Мгновение спустя в нижнем холле хлопнула дверь библиотеки, закрытая твердой рукой. Серегил сидел ошеломленный. Ничего подобного никогда раньше не случалось. Конечно, бывали между ними разногласия, им даже приходилось драться, и не раз, в те долгие зимние дни в лачуге, но Алек никогда вот так не сбегал. Серегил натянул одежду и вышел в коридор. Света под дверьми комнат гостей не было видно, но он подозревал, что Микам и Кари всё же что-то слыхали.
Он обнаружил, что дверь библиотеки от него заперта. Открыть её для него не составляло труда, но он знал, что лучше этого не делать. Расстроенный, и с чувством глубокой вины, он поплелся обратно к своей кровати, надеясь, что утром всё вернется на свои места.
Но ничто не вернулось. Алек спустился лишь поздно к завтраку, и обменялся с Серегилом парой общих фраз. Микам лишь вопросительно поглядел на обоих, зато Кари, едва с едой было покончено, прижала Серегила в угол, настигнув его в саду.
– Что ты ему сделал? – требовательно спросила она, не сомневаясь в виновности Серегила.
– Ничего!
Она просверлила его темным взглядом.
– Я люблю этого мальчика как своего собственного сына, а только идиот не заметит, что он страдает. Что у вас стряслось?
– Мы всего лишь разошлись во мнениях, – ответил за него Алек, появившийся в дверях кухни. Подходя, он легонько коснулся руки Серегила. – Ничего, о чём следовало бы волноваться. Ведь правда, тали?
Облегчение Серегила было недолгим. Едва Кари ушла, Алек потащил его в дальний конец сада, под защиту высоких розовых кустов. Напускная его улыбка исчезла. Он все еще был зол.
– Если ты хоть когда-нибудь ещё предложишь мне такое, будешь спать один намного дольше, чем одну ночь!
– Я думал лишь о твоей пользе!
– Пользе?! – глаза Алека опасно сузились на миг, но затем в его взгляде появились зловещие огоньки. – Так ты, действительно, не видишь ничего дурного в том, чтобы позволить мне разделить постель с кем-то? Не то ли ты и сам делаешь, исчезая вечерами? Вернулся к своей давней привычке шляться по Улице Огней?
– Ну да, я бывал там, но…
– Нет! – Алек задохнулся.
– Что? О, нет, нет же! Всего лишь ради общения. С Эйруал и несколькими друзьями, но я не спал ни с кем! – поспешил заверить его Серегил, и он не лгал. Вряд ли он даже испытывал какой-либо соблазн.
– А тот зеленоглазый? Тириен, кажется?
– А… да. Прости, что не сказал тебе. Я просто не думал…
– Ты? Ты не мог предположить, что это для меня важно?
– Я никогда не причинял тебе боль, тали. Я не коснулся никого и никогда не коснусь! – зашептал Серегил, надеясь успокоить его прежде, чем их услышат в доме. – Ты же знаешь, у меня никого не было… никого, о ком бы я так волновался.
– Изо всех твоих прежних любовников?
– Одно название – любовники, Алек. Развлечение по обоюдному согласию, не более….
Алек выглядел очень печальным.
– Не понимаю, как это возможно: быть со столькими и никого не любить.
Серегил поколебался, всё ещё чувствуя, на каком скользком пути сейчас находятся оба. Наконец, он пожал плечами и сказал, как есть, как бы глупо это ни прозвучало:
– Мне было всё равно.
Иногда способность Алека видеть его насквозь была благословением. Остатки его гнева исчезли, оставив лишь налёт печали.
– И тебя это сильно угнетает – то, что ты более не свободен?
– Я свободен, Алек. Я с тобой, потому что таков мой выбор. И я обещаю, это – последний раз, когда мы обсуждаем это. Я клянусь Светом, и моей любовью.
И подняв к губам их сплетенные ладони, он стал целовать пальцы Алека. Алек притянул его, целуя в губы, затем отпустил и направился назад, к дому и гостям.
Серегил последовал за ним, чувствуя облегчение, омрачённое лишь сознанием того, что на самом деле это же ничего не меняло. По крайней мере, для Алека.
Глава 3. В гуще событий
ДОЖДЬ ПРЕКРАТИЛСЯ ВНЕЗАПНО – ещё накануне вечером – и яркое солнце сияло, как на заказ, во имя дня Чествования Королевы.
– Это похоже на добрый знак-, заметил Алек, подняв взгляд на синий просвет в череде облаков, когда они с Серегилом и остальными ехали к Площади Храма.
– Ну да, только для кого? – отозвался Серегил с кривой улыбочкой. – Солнце светит всем, как известно.
– Тише, вас услышат! – предостерег Микам, ибо они как раз проезжали мимо строя Конницы Белого Ястреба, известной, как одно из любимых подразделений Королевы.
Серегил скорчил в ответ гримасу, но всё же примолк. Своих лошадей они оставили в переполненной конюшне гостиницы знати и вступили на Площадь Храма пешком. Алек и его друзья, закутавшись в свои вышитые плащи, поднялись на галерею Храма Астеллуса. Отсюда толпа, собравшаяся внизу, казалась красочной мозаикой. Каждый из Храмов Четверки отчётливо выделялся на фоне осеннего неба: приземистый рядом с высоким, темный, а рядом светлый. Малышей оставили дома, но Илия, гордившаяся своими новыми жемчугами, подпрыгивала от волнения между Алеком и сестрой Элсбет. Старшая девочка была более сдержанна, не забывая про свои темные одежды новообращенной.
– О, как же красиво! – воскликнула Илия, поражённая открывшимся видом. – Элсбет, ты действительно живешь теперь вон в том белом храме?
– Спальный корпус новообращенных расположен ближе, но там я учусь каждый день, – спокойно ответила Элсбет.
На стягах синего и золотого шелка, очертивших четкий квадрат площади, красовались вышивки в виде серебряных полумесяцев и пламени – эмблемы Скалы. Знать высшего ранга, разодетая в драгоценности и меха, расположилась на галерее Храма Иллиора, а места знати рангом пониже расходились оттуда веерообразно. Представители Гильдий и торговцы заполнили весь периметр площади от ступеней Храма Иллиора до линии Дворцовой Стражи Королевы.
Алек оперся локтями о перила, разглядывая место действия.
– Интересно, на что был бы похож настоящий триумф?
– Как бы ни было, солдаты заслужили того, чтобы их чествовали, – отозвался Микам. – А остальные только рады, что их близкие возвратились на зиму по своим домам.
Поверх голов собравшихся им помахала леди Килит и стала пробираться к ним сквозь толпу, держа под руку свою теперешнюю пассию – Капитана Гвардии Лиллию из подразделения Золотого Льва. Килит, как обычно, была одета по последней моде. Вырезы в этом году не такими глубокими, но ее синее шелковое платье все еще могло похвастаться щедрым клочком бледной кожи груди под тяжелой гирляндой драгоценностей, увешавших её до самого горла. Ещё больше драгоценностей рассыпало искры в ее тронутых серебром волосах.
– Вы чудесно выглядите, Леди! – тепло приветствовала ее Кари. Она тоже носила драгоценности, но всё ещё придерживалась более скромной моды северян – даже спустя годы, прожитые в Скале. Илия взволнованно похвасталась своими новыми жемчугами.
– Сакор благоволит нашей Королеве, вам не кажется, милорды? – заметила Килит, даря приветственные поцелуи Серегилу и Алеку.
– К счастью для нее и для всех нас, особенно в это военное время, миледи.
Алек всегда любил Килит, несмотря на ее давние отношения с Серегилом. Возможно потому, что их было трудно представить: она выглядела такой старой, что, казалось, годилась в матери Серегилу, в то время как Серегил, полнокровный фейе, скорее всего, выглядел столь же молодым, как и в те годы, когда они ещё были любовниками. Как бы ни было, она одной из первых в высшем свете проявила к Алеку радушие.
Пока они ждали, он уловил обрывки разговоров, несущихся со всех сторон, по мере того, как толпа становилась всё более беспокойной. Похоже, война медленно, но верно оборачивалась на пользу скаланцам, ибо раннее начало северной зимы опустило занавес над театром военных действий до будущего года.
Наконец, появились жрецы всех четырех Храмов и проследовали к центру площади. Иллиорианцы в своих серебряных масках, размахивали огромными кадилами, наполнив площадь клубами священных благовоний. Жрецы Астеллуса несли на плечах маленькую ладью, полную даров нового урожая. Валериус, во главе Далнианцев, вел черного быка в венке из колосьев пшеницы и плодов граната, рога которого отливали серебром и золотом. Жрецы храма Сакора замыкали процессию, неся на паланкине огромную золотую Эгиду Сакора.
Фория следовала за ними – великолепная в своём платье до пят, затканном белыми и серебряными нитями, в боевом шлеме и нагруднике из отполированного золота, которые отражали солнце, подобно зеркалу. Коратан сопровождал ее, торжественно неся корону Скалы на бархатной подушке. Принцесса Аралэйн шла позади него вместе со своей старшей дочерью – принцессой Элани. Аралэйн должна была стать преемницей в случае смерти Фории, но она обладала слишком мягким характером, чтобы отважиться обнажить боевой Меч. Алек недоверчиво и щурясь от лучей полуденного солнца, пытался разглядеть Элани. Но с такого расстояния всё, что он смог разглядеть – это полное торжественности лицо юной девицы в диадеме и в обрамлении длинных прядей светлых волос. Наклонившись к Серегилу, он осторожно спросил:
– Тебе что-нибудь известно о ней?
– Очень немного, – ответил Серегил. – То, что Фория готовила её к военной карьере. Под её же руководством она получила добротное образование.
Окруженная символами Четверки и своим могущественным семейством, Фория держала Меч, приближаясь к быку, чтобы совершить годовое жертвоприношение.
– Отсюда Фория так похожа на свою мать, – тихонько заметил Микам, едва жрецы начали провозглашать молитвы. – Я все еще тоскую по прежней Королеве.
Слова церемонии – по крайней мере, то, что Алек смог разобрать с такого расстояния – напоминали слова клятвы, которую Королева давала каждый год в Ночь Траура. Она клялась защищать свои земли и соблюдать волю Четверки. Когда она умолкла, священники придержали голову покорного быка, и Фория сделала решительное движение. Животное даже не дернулось, когда яркая алая кровь брызнула на доспехи Фории и на мостовую, рисуя благоприятные знаки.
Затем последовали новые молитвы.
Заскучав, Алек облокотился о перила, проклиная золотые кольца, надетые по случаю торжества. Он ненавидел драгоценности, ненавидел необходимость разыгрывать из себя благородных кавалеров, вот как сегодня. И пока шла церемония, он возвращался мыслями к той простой жизни, какую они вели совсем недавно, уединившись в северных холмах. В моменты, подобные этому, он задавался вопросом: почему он вообще так настаивал на возвращении?
Замечтавшись, он не увидел того, что вызвало внезапный переполох в ближайшем окружении королевы. Коратан вдруг обхватил свою сестру рукой, поддерживая Форию, а та схватилась за лоб.
– Что случилось?
– Откуда-то вылетел ястреб и ударил ее прямо в голову, – сказал, нахмурившись, Микам.
– Это знамение, – пробормотала Капитан Лиллия, скрестив пальцы в знаке, отвращающем беду.
– Я не большой знаток птиц, но что-то мне не кажется это хорошим знаком, – пробормотала Кари, прикрыв рот ладошкой.
Порядок был быстро восстановлен, но аура волнения осталась висеть над толпой, пока Фория, следуя церемонии, меняла свой боевой шлем на корону.
Когда церемония, наконец, завершилась, Фория повернулась лицом к народу и подняла окровавленный Меч. Голосом, привыкшим выкликать команды на поле боя, она объявила:
– Четверка, Пламя и Свет да помогут мне защитить Скалу!
Королевская свита направилась далее в Храм Иллиора, дав знак к началу раздачи бесплатного пива и угощений. О знаках и предзнаменованиях тут же позабыли, ибо наконец начался настоящий праздник.
Серегил не сказал ничего.
Алек вместе с остальными пошел отмечать праздник к Кихту. Микам и его семейство отбыли пораньше, а Серегил и Алек остались петь песни и пить вино. На Улицу Колеса они вернулись очень поздно и изрядно навеселе.
Но хотя было уже далеко за полночь, они обнаружили своего дворецкого, Рансера, ожидающим их в гостиной вместе с королевским герольдом.
– Этот человек прибыл по ваши души еще на закате, милорд, – объявил он и отошел в сторонку.
Серегил развалился в кресле и посмотрел мутными глазами на гонца в его синей униформе.
– Так, так. И что же ей потребовалось от меня в такой-то час?
– Меня послал его Высочество Наместник с сообщением для Вас и Лорда Алека Айвиуэла, – ответил мужчина. – Вам приказано с восходом солнца явиться во дворец и сопровождать королеву в Судебную Палату.
Как ни был Алек пьян, но при этих словах всё внутри у него сжалось.
– Мы что, арестованы?
– Если мне правильно подсказывает мой опыт, он вряд ли стал бы предупреждать нас перед этим, – хихикнул Серегил. – Пожалуйста, дорогой сэр герольд, передайте моё почтение его Высочеству, а также заверьте его, что мы чрезвычайно польщены приглашением, и сделаем всё, чтобы во-время оказаться на месте.
Герольд выгнул бровь, услышав столь легкомысленный ответ.
– Смотрите, передайте всё в точности. Он будет рад.
– Как скажете, милорд. Передам слово-в-слово.
– А ты гораздо более пьян, чем я думал, – пробормотал Алек, помогая Серегилу добраться до их комнаты. – И о чём ты только думал, посылая сообщение, подобное этому?
Серегил неэстетично икнул и оперся о стену, в то время как Алек возился с замком спальни.
– Кор? Да ему плевать. И вообще… ик, кто дал ему право вызывать нас в такое жуткое время, прямо после праздничной ночи! Попомни мои слова; это её рук дело.
Войдя, он зашатался и рухнул ничком в постель, захрапев прежде, чем Алек сумел затащить его на кровать целиком.
– Ну и отлично. Спи в одежде, раз нравится, – пробормотал Алек, бросая свою собственную куда попало, и падая рядом. Если бы сам он был хоть чуточку трезвее, вряд ли он бы так спокоен.