Часть 2 Откуси Большое Яблоко 6 страница
– А "Как важно быть серьёзным"? Или может быть "Маленькие лисички"? "Женщина"? "Наш город?"
– Помедленнее. Разве я выгляжу, как продавец обуви?
– Нет, – тихо отвечаю я, следуя за ним сквозь горы книг.
Через 15 минут поисков, он наконец – то находит "Женщину". И в конце горы книг, я замечаю Райана из курсов.
Он уткнулся носом в "В поисках утраченного времени", чешет голову и двигает ногой, как будто с головой утонул в тексте.
– Привет, – говорю я.
– Здравствуй, – он закрывает книгу.
– Что ты здесь делаешь?
– Собираюсь написать пьесу, – я показываю на маленькую груду книг. – Подумала, что сначала стоит прочитать несколько.
Он смеется.
– Хорошая идея. Лучший способ избежать написания – это чтение. По крайней мере, ты можешь притвориться, что работаешь.
Мне нравится Райан. Он хороший человек, в отличии от его лучшего друга, Капота Дункана.
Я плачу за книги, и когда поворачиваюсь, Райан все еще здесь.
Он выглядит, как человек, который точно знает, чего хочет от жизни.
– Не хочешь кофе? – спрашивает от меня.
– Не откажусь.
– Мне нужно убить несколько часов, перед тем, как я встречу свою невесту, – говорит он.
– Ты помолвлен? – Райану не может быть больше 21 или 22. Он выглядит слишком юным, чтобы жениться.
– Моя невеста – модель. – Он чешет щеку, как будто горд и стыдится ее профессии одновременно. – Я всегда думал, что если женщина очень, очень, очень хочет, чтобы ты что – то сделал, ты должен это сделать. Так проще.
– Так ты не хочешь жениться на ней?
Он неловко улыбается.
– Если я сплю с женщиной 10 раз, я думаю, что должен на ней жениться.
Не могу ничего с собой поделать. Если бы она не была так занята, мы бы уже были женаты.
Мы идем по Бродвею и останавливаемся, чтобы купить гамбургер.
– Хотела бы я найти такого же парня, – говорю я в шутку, – который делал бы все, что я захочу.
– Разве? – Он всматривается в меня в смятении.
– Я не думаю, что я – тип человека – спорщика.
– Я удивлен. – Он рассеянно поднимает свою вилку и проверяет зубцы на большом пальце. – Ты довольно горячая.
Я улыбнулась. Находясь с другим парнем, я бы принял это как попытку приударить за мной. Но у Райан кажется, нет таких намерений сейчас. Я подозреваю, что он один из тех парней, кто говорит именно то, что он думает и затем ошеломлён последствиями.
Мы заказываем кофе.
– Как ты встретили ее? Твою невесту модель?
Он покачивает ногой.
– Капоте познакомил нас.
– Что с тем парнем? – Я спрашиваю.
– Не говори мне, что он тебе-то же интересен.
Я одариваю его неодобрительным взглядом.
– Ты издеваешься? Я его терпеть не могу. Он, предположительно, находит всех этих женщин только для одного.
– Я знаю, – Райан кивает в благодарном согласии. – Я имею в виду, парень, даже не слишком красивый.
– Он походит на парня, в которого каждая девочка влюбляется без памяти в шестом классе. И никто не может сказать почему.
Райан смеется. – Я всегда думал, что был тем парнем.
– Ты был?
– Отчасти, да.
Я вижу его. Райана в двенадцать – шевелюра темных волос, яркие голубые глаза – настоящий подростковый сердцеед.
– Неудивительно, что ты помолвлен с моделью".
– Она не была моделью, когда мы встретились. Она училась, чтобы быть ассистентом ветеринара.
Я делаю глоток своего кофе. – Это похоже на профессию по умолчанию для девочек, которые не знают то, чем они хотят заниматься. Но они 'любят' животных.
– Резко, но верно.
– Как она стала моделью тогда?
– Открытие, – говорит Райан. – Она навестила меня в Нью-Йорке, и парень подошел к ней в Бергдорфе и дал ей его карточку.
– И она не смогла отказаться?
– Не все ли женщины хотят быть моделями? – он спрашивает.
– Нет. Но все мужчины хотят сейчас именно их.
Он хихикает.
– Ты должна приехать на эту вечеринку сегодня вечером. Это – демонстрация мод для некоторых в дизайнерском центре. Бекки будет в качестве модели на нём. И придёт Капоте.
– Капоте? – Я иронизирую. – Как я могу сопротивляться? – Но я записываю адрес на салфетке, так или иначе.
После Райана я иду в офис Виктора Грина, чтобы сказать ему о моем захватывающем новом плане: написать пьесу. Если я действительно исполнена энтузиазма по этому поводу, он должен будет сказать да.
Дверь Виктора широко открыта, как будто он ожидает кого-то, таким образом, я иду прямо в неё. Он ворчит, пораженный, и его усы как становятся как у домашних животных.
Он не предлагает мне сесть, так что, я стою перед его столом.
– Я поняла, каким мой проект должен быть.
– Да? – он спрашивает осторожно, его глаза, направлены мимо меня в прихожую.
– Я собираюсь написать пьесу!
– Это прекрасно.
– Вы не возражаете? Это не рассказ или стихотворение.
– Это должно быть о семье, – говорит он быстро.
– Так и будет, – Я киваю. – Я думаю, что это должно быть об этой паре. Они были женаты в течение нескольких лет, и они ненавидят друг друга.
Виктор уставился на меня безучастно. Кажется, ему больше нечего мне сказать
Я неловко стою одно мгновение и добавляю:
– Я начну сейчас же.
– Хорошая идея. – Теперь очевидно ясно, что он хочет меня выставить за дверь.
Я обдаю его волной воздуха, поскольку я выхожу. Я бегу прямо к Лил.
– Кэрри! – Она вспыхивает.
– Я собираюсь написать пьесу, – сообщаю я ей взволнованно. – Виктор говорит, что это хорошо.
– Это идеально подходит для тебя. Я не могу дождаться, чтобы прочитать её.
– Я должна написать её сначала.
Она отодвигается в сторону, пытаясь обойти меня
– Что ты делаешь сегодня вечером? – Я спрашиваю быстро.
– Хочешь пообедать со мной и моей подругой Мирандой?
– Я хотела бы, но…
Виктор Грин выходит из своего офиса. Лил глядит на него.
– Ты уверенна? – Я спрашиваю, надавливая на нее. – Миранда, правда, очень интересная. И мы собираемся пойти в одно из тех дешевых индийских мест на Шестой улице. Миранда говорит, что знает лучшие из них.
Лил мигает, поскольку она сосредотачивает свое внимание опять на мне.
– Хорошо. Я предполагаю, что могу.
– Встретимся на Четырнадцатой и Бродвее в восемь тридцать. И позже, мы можем пойти на эту вечеринку, – говорю я, хлопая по плечу.
Я оставляю Лил и Виктора, стоящих там, смотрящих на меня так как будто я – грабитель, который внезапно решил обокрасть их.
Глава 12
Я пишу три страницы моей пьесы. Это все о Пегги и ее любовнике – парне, который взял эти пикантные фотографии, которого я назвала Мурхаус. У Пегги и Мурхауса возник спор о туалетной бумаге.
Я думаю это довольно забавно и довольно реально, я имею в виду, что пара не спорит о туалетной бумаге, и я вообще-то чувствую удовлетворение моей работой.
В восемь часов я забрала Миранду из ее дома.
Мирандe повезло, у нее есть старая тетя, которая живет в маленьком, захудалом таунхаусе, состоящем из четырех этажей и подвала, где Миранда живет. В подвале есть свой собственный вход и два окна чуть ниже тротуара. Это было бы прекрасно, но там было сыро и вечно темно.
Я позвонила в звонок, думая о том, как я люблю ходить на квартиру к друзьям, и как моя жизнь неистова, в бешеном темпе, где я никогда не знаю точно, что произойдет. Миранда открывает дверь, ее волосы еще мокрые после душа.
– Я не готова.
– Ничего страшного. – Я прохожу мимо нее и падаю на древний диван, накрытый потертым камчатным полотном.
Тетя Миранды раньше была богата, приблизительно тридцать лет назад. Тогда ее муж убежал с другой женщиной и оставил ее без гроша в кармане, за исключением дома.
Тетя работала официанткой и прошла школу, и теперь она – преподаватель Женских Исследований в Университете Нью-Йорка.
Квартира заполнена книгами, такими как Женщина, Культура, и Общество и Женщины: Феминистская Перспектива.
Я всегда думаю, что большая часть в квартире Миранды – книги. Единственные книги, которые есть у Саманты, это астрология и самоусовершенствование по Камасутре. Кроме тех, которые есть, она главным образом читает журналы.
Миранда входит в свою комнату, чтобы переодеться. Я зажигаю сигарету и праздно рассматриваю книжные полки, выбирая книгу Андреа Дворкина. Открыв её, и я прочитал следующее: "просто какие-то влажные, жалкие, брызги вещества, сперма, затвердевшая на вас, его моча, бегущая по Вашим ногам…"
– Что это? – Миранда спрашивает, смотря на мое плечо. – О. Я люблю эту книгу.
– Действительно? Я просто прочитал эту часть о сперме, затвердевшей на тебе.
– А что относительно части, когда это постепенно вытекает и бежит по твоим ногам?
– Здесь говорится, что это – моча.
– Сперма, моча, какая разница? – пожала плечами Миранда. – Это – все одно и то же. – Она бросает коричневую седельную сумку на плече. – Ты видела того парня, в конце концов?
– У того парня есть имя. Бернард. И да, я действительно видел его. Я немого сошла с ума от него. Мы пошли в магазин мебели.
– Таким образом, он уже превратил тебя в своего раба.
– Мы весело проводим время, – говорю я защищаясь
– Он попытался затащить тебя кровать?
– Нет, – я говорю, немного скрывая. – Я должна решиться на таблетку, сначала. И я решила, что не сплю с ним до моего восемнадцатого дня рождения.
Я, несомненно, отмечу его на моем календаре. "День рождения Кэрри и день когда она теряет девственность".
– Возможно, ты хотела бы быть там. Для моральной поддержки.
– Берни понимает, что ты планирует использовать его просто в качестве жеребца?
– Я полагаю слово "жеребец" приминается только, если ты планируешь воспроизводиться. Что я не собираюсь делать.
– В таком случает, слово "никчёмный" более подходящие.
– Бернард не никчёмен, – говорю я угрожающе. – Он – известный драматург.
– Бла – бла – бла.
– И я уверена, что его 'меч' более могущественный, чем его слово.
– Ты должна надеяться на это, – говорит Миранда. Она поднимает указательный палец и медленно загибает его в крюк, потом мы рассмеялись.
– Я просто обожаю эти цены, – говорит Лил, просматривая меню.
– Я знаю. – Миранда, радуется комплименту. – Вы можете заказать целую порцию за три доллара.
– И целое пиво за пятьдесят центов, – добавляю я.
Мы усаживаемся за стол в индийском ресторане, о котором Миранда продолжала говорить нам, хотя его было не слишком легко найти. Мы шли вверх и вниз по кварталу три раза, проходя мимо, почти идентичных ресторанов, пока Миранда не настояла, что это и есть то место, распознав его по трем павлиньим перьям в вазе у окна.
Скатерти в красно-белую клеточку; ножи и вилки оловянные. Воздух заплесневелый и сладкий.
– Это напоминает мне дом, – говорит Лил.
– Ты живешь в Индии? – Миранда спрашивает, удивленная.
– Нет, глупая. В Северной Каролине, – она жестами показывает вокруг обстановки ресторана. – Это место точно похоже на одно из тех мест барбекю, расположенных у автострады.
– Автострада? – Спрашивает Миранда.
– Шоссе, – я перевожу.
Я надеюсь, что целый обед не походит на тот. Миранда и Лил обе заняты собственными мыслями, поэтому, я предположила, что они понравятся друг другу. И я нуждаюсь в них, чтобы выжить. Я скучаю по компании друзей. Иногда такое чувство, что каждая часть моей жизни так отличается, я постоянно посещаю другую планету.
– Ты – писатель? – Миранда спрашивает Лил.
– Так и есть, – она отвечает. – Что на счет тебя?
Я встреваю.
– Миранда специализируется на Женских Исследованиях.
Лил улыбается.
– Без обид, но что ты можешь делать с этим?
– Что – либо, – Миранда сердито смотрит.
Она, вероятно, задается вопросом, что ты можете сделать со степенью поэзии.
– Миранда делает очень важную работу.
– Протесты против порнографии. И ещё она добровольно работает в женском приюте, – говорю я.
– Ты – феминистка. – Кивает Лил.
– Я не хотела быть ни кем другим.
– Я – феминистка, – я добровольно вызываюсь. – Я думаю, что каждая женщина должна быть феминисткой.
– Но это означает, что вы ненавидите мужчин. – Лил берет глоток ее пива и смотрит прямо через стол на Миранду.
– Что, если я ненавижу? – Миранда говорит.
Это не хорошо.
– Я не ненавижу всех мужчин. Просто некоторых мужчин, – говорю я, пытаясь разрядить атмосферу.
Особенно мужчин, которых я люблю, но им не нравлюсь я.
Лил кидает мне острый взгляд, подразумевая, что она полна решимости поспорить с Мирандой.
– Если ты ненавидите мужчин, как ты можете когда-либо жениться? Хотеть ребёнка?
– Я предполагаю, если ты действительно думаешь, что единственная цель женщины в жизни состоит в том, чтобы выйти замуж и завести детей, – Миранда прерывается и дает Лил превосходящую улыбку.
– Я не говорила этого, – Лил отвечает спокойно. – Просто потому, что ты замужем и имеешь детей, не означает, что это – единственный пунктик к твоей жизни. Ты можете заниматься чем хочешь и иметь детей.
– Хороший ответ, – говорю я.
– Я считаю, что неправильно принести ребенка в это патриархальное общество, – Миранда отвечает стремительно. И уже когда беседа собирается полностью выйти из под контроля, наши заказы прибывают.
Я быстро хватаю одно из печений, опускаю его в красный соус и сую его в рот.
– Фантастический, – я восклицаю, поскольку мои глаза начинают слезиться, и мой язык горит. Я отчаянно махаю рукой перед лицом, поднося стакан воды, Лил и Миранда смеются.
– Почему вы не сказали мне, что соус был острый?
– Почему ты не спросила? – Смеётся Миранда. – Ты опустила его. Я полагала ты знаешь, что делаешь.
– Так и есть!
– Это включает секс? – Миранда спрашивает, с озорной улыбкой.
– Что это со всеми и сексом?
– Это очень захватывающе, – говорит Лил.
– Ха, – говорю я. – Она ненавидит его. – Я указываю на Миранду.
– Только часть "сексуального контакта", – Миранда делает кавычки с пальцами. – Почему они называют это "сексуальным контактом", так или иначе?
Это похоже на звук, будто это какой – то разговор. Но это не так. Это проникновение, чистое и простое. Нет никакого вовлеченного компромисса.
Приносят наши карри. Один из них белый и сливочный. Другие два коричневые и красные, и выглядят острыми. Я беру ложку белого карри. Лил берет часть коричневого и выдвигает его к Миранде
– Если ты знаешь, как правильно этим заниматься, предположительно это походит на беседу, – говорит она.
– Как? – Миранда спрашивает, полностью не убежденная.
– Член и влагалище общаются.
– Ни за что, – говорю я.
– Моя мать сказала мне, – говорит Лил. – Это – акт любви.
– Это – военные действия, – Миранда возражает. – Член говорит: "Впусти меня" и влагалище говорит: "Гори в аду подальше от меня".
– Или возможно влагалище говорит: "Поспеши", – я добавляю.
Лил прячет улыбку.
– В этом и проблема.
– Если вы будете думать, что это будет ужасным, то так и будет.
– Почему? – я макаю вилку в красный карри, чтобы проверить его остроту.
– Напряженность. Если вы напряжены, то это будет труднее. И болезненно. – Именно поэтому у женщины должен всегда быть оргазм сначала, – говорит Лил беспечно.
У Миранды заканчивается пиво и она, немедленно заказывает другое.
– Это – самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала. Как ты можешь сказать, был ли у тебя даже этот воображаемый оргазм?
Лил смеется
– Да, – я проглатываю. – Как?
Лил садиться назад на ее стул и делает учительский вид.
– Вы разыгрываете меня, верно?
– Я нет, – говорю я, смотря на Миранду. Ее лицо непроницаемо, как будто её это не особо интересует
– Вы должны знать свое тело, – говорит Лил по секрету.
– В смысле?
– Мастурбация.
– Фу-у-у, – Миранда закрывает уши руками.
– Мастурбация – не грязное слово, – Лил ругает. – Это – часть здоровой сексуальности.
– И я предполагаю, что твоя мать сказала тебе и это? – Требует Миранда.
Лил пожимает плечами.
– Моя мать медсестра. Она не верит в жеманные слова, когда дело доходит до здоровья. Она говорит, что здоровый секс – просто часть здоровой жизни.
– Хорошо, – я впечатлена.
– И она сделала весь тот поднимающий сознание материал, – Лил продолжает. – В начале семидесятых. Когда женщины сидят без дела в кругу с зеркалами.
– Ага, – это, я предполагаю, объясняет все.
– Она – лесбиянка теперь, – говорит Лил небрежно.
Рот Миранды открывается, как будто она собирается говорить, но внезапно передумывает. На этот раз ей нечего ответить.
После обеда Лил отпрашивается с вечеринки, говоря о головной боли. Миранда не хочет идти также, но я указываю, что если она пойдет домой, будет похоже, что она дуется.
Вечеринка будет на углу Бродвея и Семнадцатой улице в здании, которое было когда то банком. Охранник говорит нам ехать на лифте на четвертый этаж. Я полагаю, что это должно быть многочисленной вечеринкой, если охрана впускает людей так легко.
Двери лифта открываются, и я оказываюсь в светлом помещении с сумасшедшими рисунками на стенах. Пухлый мужчина невысокого роста с волосами цвета сливочного масла широко улыбается.
– Я Боб, – говорит он протягивая мне руку.
– Кэрри Брэдшоу и Миранда Хоббс. – Миранда натянуто улыбается, в то время как Боб оценивающе смотрит на нас.
– Кэрри Брэдшоу, – говорит он так, как будто безумно рад меня видеть. – А чем ты занимаешься?
– Почему именно этот вопрос все задают при первой встрече? – ворчит Миранда.
Я с пониманием смотрю на нее и самоуверенно отвечаю, – Я драматург.
– Драматург! – восклицает Бобби.
– Очень хорошо. Я люблю писателей. Все любят писателей.
– Я был писателем до того, как стал художником.
– Ты писатель? – спрашивает Миранда, как будто это не может быть правдой.
Бобби игнорирует ее вопрос. – Ты должна сказать названия своих пьес. Возможно, я их уже видел.
– Я сомневаюсь, – я пошатнулась, не ожидая, что он предположит, что я на самом деле, написала пьесу. Но теперь, когда я сказала это, я не могу взять слова обратно.
– Потому что она не одной не написала, – выпалила Миранда.
– На самом деле, – я одарила ее стальным взглядом, – я как раз на середине первой.
– Замечательно, – Бобби аплодирует. – И когда ты закончишь, мы можем поставить ее здесь.
– Правда? – этот Бобби должно быть сумасшедший.
– Конечно, – говорит он самодовольно, ведя нас все дальше в комнату. – Я занимаюсь различными экспериментами.
– Это взаимосвязь – взаимосвязь, – он повторяет, смакуя слово, – искусства, моды и фотографии. Я еще не ставит пьесу, но кажется это именно то, что нужно. И мы можем позвать много людей.
Прежде я даже не могла представить, что Бобби пробираясь сквозь толпу, настаивая с Мирандой и со мной по пятам.
– Ты знаешь Джинкс? Модельера? Мы показываем ее новую коллекцию сегодня вечером. Вы полюбите ее. – Перед нами стояла устрашающего вида девушка, с сине – черными волосами, около сотни слоев теней на глазах и черной помадой.
Она была повернута к свету, когда Бобби прервал нас.
– Джинкс, дорогая, – сказала она, что было очень иронично, потому что Джинкс никому не дорога.
– Вот, – он нашел мое имя – Кэрри. И ее друг, – добавил он, указывая на Миранду.
– Приятно познакомится, – я говорю. – Не могу дождаться, чтобы увидеть Ваше шоу.
– Мне тоже, – отвечала она, вдыхая дым и удерживая его в легких. – Если эти чертовы модели не появятся здесь в ближайшее время. Я ненавижу чертовых моделей, не так ли? – Джинкс подняла ее левую руку, демонстрируя конструкцию из металла, которая обвивала каждый палец. – Кастет, – пояснила она. – Даже не думайте связываться со мной.
– Я не буду. – Я оглядывалась вокруг, отчаянно пытаясь убежать, и замечаю Капота Дункана в углу.
– Мы должны идти, – сказала я, подталкивая Миранду. – Я только что увидела моего друга.
– Какого друга? – спросила Миранда. Боже, вечеринки, и правда не ее. Не удивительно, что она не хотела идти.
– Кое-кто, кого я очень счастлива, увидеть прямо сейчас, – что было не совсем правдой, но так как Капоте Дункан был единственным, кого я здесь знаю, я выбрала его.
И пока мы пробирались сквозь толпу, я удивлялась, это жизнь в Нью-Йорке делает людей сумасшедшими или они уже настолько сумасшедшие, что жизнь в Нью-Йорк притягивает их как мух.
Капоте, облокачиваясь на кондиционер, разговаривал с девушкой среднего роста, чей нос был похож на картошку. У нее был ореол светлых волос и карие глаза, что давало ей интересный образ, и пока она была с Капотом, я предположила, что она была из тех пропавших моделей Джинкс.
– Я дам тебе список литературы, – сказал он. – Хемингуэй. Фицджеральд. И Бальзак. – Мне сразу захотелось блевать.
Капоте всегда говорит о Бальзаке, что напомнило мне, почему я его не выношу. Он такой показной.
– Привет, – сказала я мелодичным голосом.
Капоте резко повернул голову, как будто он ожидал увидеть кого – то особенного. Когда он увидел меня, его лицо изменилось. Кажется, его лицо сжалось, промелькнула внутренняя борьба, как будто он хотел проигнорировать меня, но манеры Южанина не позволили ему.
В конце концов, ему удалось вызвать улыбку.
– Кэрри Брэдшоу, – сказал он специально медленно. – Я не знал, что ты придешь.
– Почему ты так думал? Райан пригласил меня.
На имени Райан, эта девушка – модель наострила уши.
Капот вздохнул.
– Это Бэкки. Невеста Райана.
– Райан столько о тебе рассказывал, – сказала я, протягивая руку. Она взяла ее безвольно. Затем ее лицо сжалось, как будто она сейчас заплачет, и убежала.
Капот посмотрел на меня осуждающе.
– Хорошая работа.
– Что я сделала?
– Она только рассказывала мне о планах бросить Райана.
– Правда? – усмехнулась я. – Я думала, ты вправляешь ей мозги. Список литературы? – я показала на него.
Лицо Капота вытянулось.
– Это не смешно, Кэрри, – сказал он, отталкивая нас, чтобы последовать за Бэкки.
– Это все, чтобы быть умной с тобой, не так ли? – крикнула я ему вслед.
– Тоже рада была встретиться с тобой, – саркастически сказала Миранда.
К сожалению, Капоте слишком сильно толкнул Миранду, и она настояла на том, чтобы мы пошли домой. Видя грубость Капота, мне не очень хотелось оставаться на вечеринке одной.
И тут я поняла, что мы так и не увидели модный показ. С другой стороны я была рада, что мы встретили кого – то как Бобби.
В то время пока мы шли домой под желтым светом фонарей, я продолжала говорить о моей пьесе и как это здорово, что она будет в стиле Бобби, пока Миранда не повернулась ко мне и не сказала:
– Может, ты просто напишешь эту чертову штуку?
– Ты придешь на чтение?
– Почему бы нет? Исключая то, что Бобби и все его друзья идиоты. А что насчет Капота Дункана? Что, черт побери, он о себе возомнил?
– Он большой придурок, – сказала я вспоминая гримасы на его лице. Я улыбнулась.
Неожиданно я поняла, что наслаждалась тем, что вывела Капота Дункана из себя.
Миранда и я разошлись, с обещанием, что я завтра ей позвоню. Когда я зашла внутрь моего дома, я клянусь, я услышала, как звонит телефон Саманты на всю лестничную площадку. Звонящий телефон для меня как будильник, поэтому я стала преодолевать сразу по две ступени. После десятого звонка, телефон замолк, но затем он стал трещать заново.
Я ворвалась сквозь двери и достала его из под дивана.
– Алло? – спросила я, затаив дыхание.
– Что ты делаешь в четверг ночью? – Это была сама Саманта.
– В четверг ночью? – спросила я тихо. А когда ночь четверга? А, да, послезавтра. – Я еще не знаю.
– Мне нужно, чтобы ты помогла мне кое с чем. Я хочу организовать интимный званый ужин с Чарли у него дома.
– Я приду с радостью, – сказала я, думая что она приглашает меня. – Можно я приглашу Бернарда?
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему нет?
– Ты меня не правильно поняла, – промурлыкала она. – Вообще-то я звала тебя на готовку. Ты говорила, что хорошо готовишь, правильно?
Я нахмурилась.
– Наверное. Но…
– Я вообще не умею готовить. И я не хочу, чтобы Чарли узнал это.
– Поэтому я буду на кухне всю ночь.
– Ты сделаешь мне огромное одолжение, – проворковала она. – Ты обещала мне, что когда-нибудь, если я попрошу ты сделаешь это.
– Это правда, – неохотно согласилась я, все еще не убежденная.
– Смотри, – сказала она, давя на меня. – Если это так трудно, я поторгуюсь с тобой. Одна ночь готовки, и моя любая пара туфель – твоя.
– Но твоя нога больше, чем моя.
– Ты можешь положить ткань в туфли.
– Как на счет туфель Fiorucci? – я спрашиваю хитро.
Она делает паузу, размышляя над этим.
– А почему бы и нет? – она соглашается.
– Я всегда могу попросить Чарли купить мне другую пару туфель. Особенно после того, когда он узнает какой чудесный я повар.
– Ладно, – пробормотала я, когда она попрощалась.
Как я была вовлечена во всю эту неразбериху?
Технически, я не умею готовить. Я только готовила для друзей. Сколько людей она ожидает на этом званом вечере? Шесть? Или шестьдесят?
Телефон опять зазвонил. Наверное, опять звонила Саманта, чтобы обсудить меню.
– Саманта? – спросила я осторожно.
– Кто такая Саманта? – потребовал, знакомы голос на другом конце.
– Мэгги! – взвизгнула я.
– Что происходит? Я пыталась звонить тебе на твой номер, но эта противная женщина сказала, что ты там больше не живешь. Потом твоя сестра сказала, что ты переехала.
– Это длинная история, – сказала я, садясь на диван для беседы.
– Ты можешь рассказать мне все завтра, – воскликнула она. – Я еду в Нью-Йорк!
– Правда?
– Я и моя сестра собираемся навестить наших кузин в Пенсильвании. Завтра утром я еду в город. Я надеялась, я останусь у тебя на пару дней.
– О, Мэгги, это фантастика. Я не могу дождаться, когда увижу тебя. Мне нужно столько всего тебе рассказать. Я встречаюсь с парнем…
– Мэгги? – спросил кто-то на заднем фоне.
– Мне нужно идти. Увидимся завтра. Мой автобус приезжает в 9 утра.
Ты сможешь встретить меня в порту Authority?
– Конечно. – Я повесила трубку, взволнованная.
Затем я вспомнила, что должна встретиться с Бернардом завтра вечером. Но, наверное, Мэгги может пойти с нами. Не могу дождаться, когда она встретятся. Она точно сойдет с ума, когда увидит, какой он сексуальный.
Полная ожиданий, я села за печатную машинку, чтобы написать несколько страниц моей пьесы. Я решила воспользоваться предложением Бобби, чтобы устроить чтение в его месте.
И возможно, только может быть, чтение будет успешным, и я смогу остаться в Нью-Йорке. Я официально стану писателем и мне не нужно будет возвращаться в Браун.
Я работала как дьявол до трех утра, пока не уговорила себя лечь спать. Я ворочалась в ожидании, думая о моей пьесе, о Бернарде и всех тех людях, которых я встретила.
Что Мэгги подумает о моей новой жизни? Конечно, она должна быть впечатлена.
Глава 13
– Ты правда здесь живешь? – Ошеломленно спросила Мэгги.
– Разве это не прекрасно?
– Где ванная? – Она бросила на пол свой рюкзак и осмотрела квартиру.
– Прямо там, – ответила я, показывая на дверь позади нее. – Спальня здесь. А это гостиная.
– Такая маленькая, – она вздохнула.
– Для Нью-Йорка она большая. Ты должна увидеть то место, где я жила раньше.
– Но, – Она подошла к окну. – Тут так грязно. И это здание. Как будто оно разваливается. А те люди в коридоре.
– Старая парочка? Они живут здесь всю свою жизнь. Саманта все еще надеется, что сможет получить их квартиру, когда они умрут, – съязвила я. – Там две спальни и плата за аренду меньше, чем здесь.
Глаза Мэгги расширились.
– Это ужасно. Желать чьей – то смерти, чтобы получить квартиру. Эта Саманта, похоже, ужасный человек. Но я не удивлена, будучи кузиной Донны ЛаДонны.
– Это всего лишь шутка.
– Ладно, – сказала она, погладив матрас, чтобы убедиться в том, что он прочный, прежде чем сесть, – я надеюсь на это.
Я удивленно смотрю на нее. Когда Мэгги успела стать такой чопорной? Она не уставала жаловаться на Нью-Йорк с тех пор, как я встретила ее в Управление порта. Запах. Шум. Люди. Метро приводило ее в ужас.
Когда мы подошли к пересечению 4й улицы с 8 м авеню, мне пришлось учить ее переходить дорогу.
И сейчас она оскорбляет мою квартиру? И Саманту? Но, может быть, это ненамеренно. Конечно, она думает, что Саманта похожа на Донну ЛаДонну. Я и сама бы так думала, если бы не знала ее лучше.
Я села напротив нее.
– Не могу поверить, что ты, правда, здесь.
– Я тоже.
Мы обе пытались вернуть наши старые отношения.
– Ты выглядишь отлично!