Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 11 страница
— Ты хочешь здесь умереть? Нет. Хочешь вернуться домой целым и невредимым? Да. И что для этого надо сделать? Выполнить задание.
У Кампо на глазах выступили слезы.
— Все нормально. Мы все просто люди. Если сегодня ты герой, это не значит, что завтра ты не можешь сорваться. Мы не в кино. Ты нужен мне, брат. И я тебе нужен, если хочешь выбраться отсюда.
Кампо несколько раз глубоко вздохнул, кивнул, подобрал оружие.
— Да. Ладно. Хорошо.
В результате землетрясения часть торгового центра обвалилась. Когда огонь прекратился, они заглянули вниз, в бездонную дыру, и заметили какие-то силуэты, балансировавшие на краю, словно люди собирались прыгать вниз. «Я схожу с ума», — подумал Блэкберн. Но тут Кампо заметил:
— Чертовы манекены. Это же гребаный шмоточный магазин.
Это подбодрило Кампо. Блэкберн, все еще не уверенный в том, что фигуры внизу — не люди, осмелился высунуться еще раз и едва не получил пулю. Но как раз перед тем, как пригнуть голову, он заметил внедорожник «лендкрузер», припаркованный среди мусорных баков как будто для того, чтобы его не заметили. Фары не горели, однако виднелось облачко выхлопного газа, — скорее всего, в машине кто-то был. Блэкберн направил в ту сторону автомат и взглянул на машину через прицел ночного видения. Один человек. Затем слева показался другой — он пробирался к машине. Блэкберн толкнул локтем Кампо:
— Парень один. А у нашего объекта должна быть целая куча охраны.
Но Блэкберн уже не слушал. Человек, направлявшийся к джипу, бежал с трудом — явно немолодой. Затем трассирующий снаряд осветил его лицо. Это лицо смотрело на Блэкберна с бесчисленных плакатов с того момента, как они пересекли границу Ирана, это же лицо он видел на изображении с камеры видеонаблюдения в банковском хранилище. Аль-Башир.
— Так, он мой.
Блэкберн не сообщил командиру о своем открытии. Вместо этого он взял на мушку водителя внедорожника, человека помоложе. Это было легко: боковое стекло зазвенело, и водитель повалился на руль. Аль-Башир попятился, едва не потеряв равновесие, затем обернулся, чтобы посмотреть, откуда стреляли, но продолжал бежать к машине.
Кампо поднял автомат. Блэкберн покачал головой. Он побежал вдоль парапета, спрыгнул на просевшую часть крыши, затем — вниз, на крышку мусорного бака, смягчившего падение. На миг он замер, чтобы посмотреть, что делает Аль-Башир. Тот добрался до дверцы и вытащил труп с водительского сиденья. Затем, перешагнув через убитого, сел за руль.
Блэкберн побежал вдоль стены, чтобы подобраться ближе к машине, но Аль-Башир уже нажал на газ. Взвизгнули шины, и джип выехал из-за ряда мусорных баков. Блэкберн прицелился, попал в заднюю шину, но машина продолжала ехать. Он следил за ней через прицел, выстрелил еще раз, промахнулся, приготовился стрелять снова, но в этот момент джип достиг ворот, где еще дымился подбитый танк. Аль-Башир, не снижая скорости, резко свернул вправо, и машина едва не перевернулась. Затем он поехал назад, к торговому центру, и скрылся из виду за рядами контейнеров. Блэкберн, словно подброшенный в воздух пружиной, вскочил на крышу ближайшего из них, чтобы лучше прицелиться, но машина уже направлялась прямо на него, она была слишком близко. Когда Аль-Башир притормозил, собираясь снова свернуть направо, Блэкберн прыгнул вперед и приземлился на лобовое стекло. Ухватился за стеклоочиститель, который тут же отломился. Он потянулся было к зеркалу, но Аль-Башир начал серию резких поворотов. Блэкберн отчаянно пытался упереться во что-нибудь ногами, чтобы не соскользнуть вниз, под колеса. Башир выстрелил в незваного гостя, и лобовое стекло разлетелось на кусочки. Пуля просвистела над левым ухом Блэкберна, выстрел оглушил его. В ярости он ударил кулаком по остаткам стекла и схватил Башира за руку, державшую пистолет. Снова раздался выстрел.
Блэкберн не понял, во что именно врезался джип. Его швырнуло на асфальт. Пока Башир неловко пытался дать задний ход, американец вскочил на ноги, распахнул дверцу и обеими руками вцепился в лидера ССО. Они повалились на землю рядом с машиной, и лица их оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.
Только заметив пузырившуюся кровь и слизь, вытекавшую изо рта и ноздрей иранца, Блэкберн понял, что тот ранен.
Кампо бежал к ним.
— Хорошая работа, мать твою!..
Блэкберн закричал в ответ:
— Он ранен, ранен! Адреналин!
Кампо бросил ему пакет; Блэкберн рванул обертку и вонзил шприц в грудь Баширу прямо сквозь китель. Он слышал в наушнике голос Кампо:
— Объект захвачен, ранен, готовимся двигаться к месту эвакуации.
«Черта лысого мы будем двигаться к месту эвакуации», — подумал Блэкберн. Он умирает. Башир закатил глаза, веки его опустились. Блэкберн несколько раз надавил ему на грудь, затем вытер с его губ кровь и начал делать искусственное дыхание. Аль-Башир дернулся, пришел в сознание, на губах его снова выступила кровавая пена, но он ухитрился выдавить улыбку:
— Зачем ты стараешься? Неужели вы собираетесь отдать меня под суд?
Он выплюнул собравшуюся во рту кровь. Пулевое отверстие было на шее. Из раны, пульсируя, хлестала алая жидкость. Блэкберн зажал рану рукой, крикнул Кампо:
— Бинт давай!
— Забудь обо мне, солдат. Тебе самому уже конец. Всем вам.
Глаза его снова закатились. Блэкберн принялся надавливать на грудь раненого, пытаясь вернуть его к жизни.
— Бомбы из чемодана, атомные бомбы — где они?
Умирающий медленно покачал головой:
— Сейчас тебе не обо мне надо волноваться. Я уже принадлежу прошлому. Скипетр перешел к другому…
Кампо опустился на колени рядом с Блэкберном, срывая упаковку с бинта.
— Он сейчас истечет кровью, не давай ему говорить.
— Ты можешь делать все что хочешь, солдат, но, что бы со мной ни случилось, ты уже мертв, друг мой.
Блэкберн приблизил к нему лицо:
— А где тот, который был с тобой? Тот, что забрал бомбы?
— Он вас уничтожит.
Кампо попытался наложить повязку.
— У него бред, к чертовой матери. Он сам не знает, что несет.
Блэкберн велел ему помолчать.
— Имя. Скажи мне имя.
— Его имя — смерть, мой друг. — Иранец снова выплюнул кровь. — Сол-ман.
— Солман?
Голос Башира превратился в едва слышный шепот. Он с трудом произнес по слогам:
— Со… ло… мон.
А затем наступила тишина.
Владимир вскочил и смахнул с дивана пыль, осыпавшуюся с потолка во время землетрясения. Кролль предложил хозяйке сигарету. Амара опустилась на бежевые подушки. Несмотря на то что выглядела она изможденной, Дима заметил, что она успела освежить свой макияж. Он размышлял о том, что именно она надеялась извлечь для себя из этой ситуации. Вряд ли ее радовала перспектива возвращения к отцу. Женщины ее склада двигались по общественной лестнице только вверх, но никак не вниз.
— Снег был замечательный. У него там есть даже частный подъемник. Это заповедник, охраняемая территория. — Амара фыркнула. — У него есть специальное разрешение, любезность правительства. По-моему, поместье раньше принадлежало шаху.
— И вы с ним встречались.
— Несколько раз. Газул всегда приказывал мне быть очень милой и внимательной. «О чем бы он ни говорил, слушай — вот так». — Она выпучила глаза и приоткрыла рот. — «Без него мы ничто». И он в это верил. Не знаю почему, это они при мне никогда не обсуждали. Я думала, он торговец наркотиками. У него всегда было много этой дряни. Его подружка рассказывала мне, что одна из его жен умерла от передозировки.
Дима пристально смотрел на Амару, словно хотел насквозь просверлить ее взглядом.
— Опишите это место, пожалуйста.
— Оно хорошо спрятано, проехать туда можно только на внедорожнике, но там есть еще площадка для вертолета.
— Где?
— На территории. Это похоже на швейцарские шале, знаете, как в Альпах, только это сделано из бетона и как будто вырезано, — она сделала рубящее движение ладонью, — прямо в горе. Кафаров называет это своим Келстен… что-то такое.
Она пожала плечами. Дима в возбуждении вскочил на ноги:
— Его Кельштайнхаус… Орлиное Гнездо!
На лицах присутствующих отразилось недоумение.
— И что? — спросил Владимир.
— Это дом Гитлера в горах Оберзальцберг, — пояснил Кролль. — Построен под руководством Мартина Бормана на пятидесятилетний юбилей Гитлера, стоимость тридцать миллионов рейхсмарок. Только Гитлер там почти не бывал.
Они с Димой переглянулись.
— Потому что он боялся высоты!
Амара снова пожала плечами. Некоторые люди совершенно не интересуются историей.
— Извините, — произнес Дима. — Продолжайте.
Она хмыкнула.
— Сколько у него там охраны?
— Не знаю — несколько азиатов, по-моему, из Северной Кореи.
— Ах, печально известные Инь и Ян.
— Они всегда молчат. А другие расхаживают вокруг со своими «узи». Везде оружие, оружие, оружие, куда ни пойди. — Амира содрогнулась. — Она говорила, что он всегда спит с пистолетом под подушкой.
— И?..
— Ну и все.
— Нам понадобится нечто большее, — протянул Кролль.
— Пожалуйста, Амара, вспоминайте: сколько этажей? Где держат машины? Охраняются ли стены и насколько они высокие? Высокие ли эти стены?
— Ну откуда я знаю? Я что, экскурсовод? Я просто была там в гостях несколько раз.
— А как зовут эту подружку, с которой вы разговаривали?
— Кристен.
— Ах да, вспомнил. Она австриячка. — Дима расхохотался. — Любовница-австриячка в комплекте с австрийским замком — все включено!
— Ей не нравится, когда ее так называют.
— Ну, не важно. Она не присылала вам ничего? Указаний, как туда добраться? Карту?
— Разумеется, нет. Я всегда ездила вместе с Газулом, а он знает, где это и как туда ехать. То есть знал.
Дима подумал: интересно, чем она собирается заниматься и на что жить теперь, после смерти мужа-богача, но размышлять на эту тему не было времени.
— Кристен очень милая, всегда радостная, всегда довольная жизнью. Газул меня постоянно пилил: «Почему ты не можешь быть такой, как Кристен? Кристен всегда улыбается».
Дима нахмурился. Так она горюет по нему или нет?
— Кристен всегда улыбается потому, что она всегда обколотая. Хотя без нее эти поездки были бы сплошной скучищей. Мы там много смеялись, болтали. Однажды мы… Погодите, я вам сейчас покажу.
Она встала с дивана и открыла нижний правый ящик письменного стола.
— Вот он.
Она извлекла из ящика фотоальбом в белой шелковой обложке. Владимир, Зирак и Грегорин подошли поближе.
— По-моему, сейчас не время разглядывать свадебные фотки, — сказал Зирак.
Но это были не свадебные фотки, а нечто гораздо, гораздо более интересное.
— О боже! — воскликнул Дима.
Она открыла альбом: на первой странице красовались ее изображения в компании привлекательной блондинки, обе махали фотографу, высунувшись из окна башенки. Затем следовали другие снимки, сделанные Амарой, Кристен и, судя по всему, кем-то из охранников, на которых было видно расположение дома.
Несчастная вдова наконец оказалась им полезной. Дима обнял ее и расцеловал.
— Хорошо-хорошо, — сказала она. — Но остальные обойдутся.
— Смотрите! — воскликнул Зирак. — У нее здесь даже Инь и Ян.
Два корейца самодовольно смотрели в объектив, держа «узи» на виду.
— Чтоб мне сдохнуть, — произнес Кролль. — Очень похоже на оригинал. Ну-ка погодите…
Он осторожно отложил в сторону навигатор и включил ноутбук.
Вскоре на экране возникли строчки: «Добро пожаловать в Кельштайнхаус… Историческая достопримечательность, музей и ресторан».
Два здания были идентичны. Кролль оглядел компанию, улыбнулся и нажал на ссылку с надписью «Карта».
Они отправились на кухню, откуда дверь вела в гараж. Кролль провел ладонью по капоту черного джипа «шевроле» с тонированными стеклами.
— Все любят американские внедорожники, — заметил он. — То есть все те, у кого нет вкуса. Может, мы сойдем за американский спецназ.
— Его нельзя назвать неприметным.
— А сейчас любая штука с колесами, кроме бэтээра, приметная.
— А мне нравится, — заявил Владимир. — Здесь внутри просторнее, чем в камере, где я сидел.
Кролль открыл дверь.
— Пять человек здесь прекрасно поместятся.
— Шесть. Амара бежит, спасая свою жизнь, в сопровождении верных охранников, то есть нас.
— И ты думаешь, что Кафаров на это купится?
— Это не обязательно. Но мимо охраны мы проедем. Она позвонит Кристен, когда мы окажемся у ворот.
— А откуда нам знать, что эта Кристен вообще там?
Дима улыбнулся:
— Амара позвонила ей по спутниковому телефону Газула: нас пригласили приезжать в любое время.
Он посмотрел на Зирака и Грегорина:
— Кто-нибудь хочет отколоться?
Никто не хотел. И теперь Диме не давал покоя только один вопрос: что на самом деле нужно от них Амаре? И когда придет время и она попросит об этом, захочет ли он выполнить ее просьбу?
Лагерь «Светляк», окраина Тегерана
Грязно-оранжевое солнце ползло сквозь дым и пыль, висевшую над восточной частью Тегерана. Блэкберн сидел в палатке, за складным столом, напротив следователей. Было начало восьмого. Ему позволили поспать три часа, затем разбудили и велели идти на допрос.
Лейтенант Коди Эндрюс из военной полиции улыбался. Капитан Крейг Дершовиц из разведотдела морской пехоты записывал.
— Простите, что подняли вас так рано. — Улыбка Эндрюса стала еще шире. — Нам просто хотелось разобраться с этим, так сказать, по свежим следам.
«Или пока я еще не отдохнул как следует, ничего не соображаю и не пойму, что копаю самому себе огромную яму», — подумал Блэк. Снаружи ждал Коул, изо всех сил стараясь расслышать их разговор.
Блэк рассказал о событиях в банке, о предметах, найденных в хранилище, о картах Нью-Йорка и Парижа, об обведенных местах и о двоих мужчинах на экране.
— Башир и еще один, так?
— Так точно, сэр.
Лицо Дершовица по-прежнему выражало глубокое презрение.
— И вы считаете, что тот, второй, был и на двух видеозаписях.
— Да, сэр, Соломон.
Дершовиц снизошел и нарушил обет молчания:
— Соломон, а дальше?
— Просто Соломон. Башир назвал это имя перед смертью.
Дершовиц махнул в воздухе карандашом:
— Его имя, фамилия, кодовое имя?..
— Он не сказал — умер.
Дершовиц неожиданно фыркнул:
— Вы уверены, что он не сказал «Салаам»?
Эндрюс наклонил голову набок, словно размышлял, какое блюдо заказать в ресторане.
— Странноватое имя для человека из ССО, да и вообще для иранца.
— Может быть, если бы он прожил еще минуту, я бы его расспросил.
— Теперь о вашей мотивации, сержант. Вы были чертовски разозлены после того, что произошло с Харкером.
— Вас это удивляет?
— Мы слышали, что его приятели лезли к вам с кулаками.
Блэк пожал плечами:
— Это ничего не меняет, сэр.
Дершовиц, очевидно, считал иначе.
— Пуля, найденная в его теле, выпущена из его собственного пистолета. Как вы считаете, зачем ему было убивать себя?
У Блэка возникло чувство нереальности происходящего, словно эти люди убеждали его в том, что дважды два — семь.
— Он только что выстрелил в меня. Я пробил дыру в лобовом стекле и схватил его за руку.
— В это время вы лежали на капоте машины, уцепившись за стеклоочиститель.
Эндрюс ухмыльнулся, пытаясь пошутить:
— Прямо как супергерой, да?
Но настроение не улучшалось.
Дершовиц наклонился вперед:
— Так, давайте пройдемся еще раз. Вы находитесь рядом с Харкером, и ему отрубают голову. Вы входите в банк, и Башир исчезает. Вы прыгаете на его машину, имея приказ взять его живым, и он стреляет сам в себя. Здесь явно просматривается некая линия, Блэк.
— Какая еще линия?
— Такая, что солдат из вас получается неважный. Вы что, уже хотите домой?
Блэк в ярости смотрел на них. Он чувствовал, что лицо его горит, ногти впились в ладони. Черт бы их драл, он не собирается показывать им, что это его задевает. «Поговори с собой, — учила его мать. — Когда тебе плохо, когда ты встречаешься с несправедливостью, самый лучший твой друг — это ты сам».
«Я пытаюсь, мама, — произнес он про себя. — Только это почему-то не помогает».
— Я схватил его за руку, за запястье. В этот момент машина во что-то врезалась, и его швырнуло вперед. Пистолет выстрелил. Спросите у Кампо. Сэр.
— Вы думаете, Кампо будет вас выгораживать?
— Он скажет вам правду.
— Вы уж об этом позаботились, правда?
С него было довольно. Он шарахнул кулаком по столу. Ноутбук и кофе Дершовица подскочили на несколько сантиметров.
— Послушайте, так я арестован или нет? Потому что если нет, то я хотел бы пойти и заняться делом, ради которого я сюда приехал, сэр. Я привез вам атомную бомбу, я установил личность убийцы. Я передал вам последние слова Башира. Я назвал вам имя!
Эндрюс обезоруживающе улыбался.
— Рад видеть, что у вас еще сохранился боевой дух, солдат, — произнес он.
Коул ждал снаружи. Он делал вид, что разговаривает по спутниковому телефону, но Блэкберн знал, что он слышал каждое слово.
— Как все прошло?
— А вы как думаете?
Коул вдохнул горячий, пыльный воздух и выпустил его сквозь зубы.
— Я как раз об этом размышляю.
«Прекрасно, — подумал Блэк, — и что теперь?» За последние несколько дней его уважение к Коулу, которым он когда-то восхищался и которого считал чуть ли не образцовым офицером, значительно уменьшилось.
— Мне кажется, сейчас вы нуждаетесь, так сказать, в перезагрузке, а?
Командир выдавил улыбку. Коул никогда не улыбался, поэтому сейчас у него был такой вид, словно он пришел к зубному. Он решил усилить эффект, взял Блэка за плечо и пошел рядом с ним — Блэк направился к своим людям. Пройдя несколько шагов, Блэк замер на месте. Оглянулся на полный шума и суеты лагерь. Один «Оспри» готовился к посадке, другой взлетал. Два зенитных орудия были направлены к небу. Люди, машины и пушки двигались во всех направлениях: морская пехота США занималась своим делом. Морская пехота, которая была смыслом его жизни. Он сделал глубокий вдох, выпрямился и бодро отдал лейтенанту честь:
— Как скажете, сэр.
«Разве так можно отвечать командиру?» — спросил он себя, шагая дальше один.
— Идиотизм какой-то, правда? Как будто у нас мало забот с этой поганой войной.
Это все, что сказал Кампо о разговоре со следователями.
Блэк хотел дождаться друга около «палатки для допросов», как он мысленно ее окрестил, но Коул вызвал его на инструктаж. Когда они собрались около карты, Блэкберн заметил появившегося Кампо и пододвинулся к нему. Тот выглядел подавленным. Поза и выражение его лица, казалось, говорили: «Не подходи».
— Итак, внимание, ребята. Кто хочет покататься на лыжах?
Настроение Коула резко изменилось, как будто он получил дозу наркотика. Голос его звучал совершенно иначе, чем час назад. В чем дело — он что-то знает? Или это из-за того, что им рассказал Кампо? Блэкберн приказал себе успокоиться: все, что он должен делать, — это говорить правду. Но Эндрюс и Дершовиц вели себя так, словно он что-то скрывает. Они обращались с ним как с преступником.
Если Коул ожидал смеха, то он его не дождался. Тем не менее он продолжал с довольным видом:
— После захвата ядерного устройства ССО разведка проанализировала испускаемые им сигналы и сравнила их с перехваченными импульсами, исходящими вот отсюда.
Он постучал по точке, отмеченной карандашом на карте. Точка находилась высоко на южном склоне хребта Эльбурс, к северу от города.
— Если верить нашим картам, в горах ничего нет, но Большая Птичка там кое-что разглядела.
Он положил на стол спутниковый снимок внушительного здания, примостившегося на склоне горы и окруженного лесом.
— Это что еще за чертовщина?
Коул развернул какие-то старые планы. Здание походило на швейцарское шале, его украшали выступающие фронтоны и ставни. Оригинально.
— Чем-то напоминает «Звуки музыки»,[12]— сказал Маткович.
— Ага, холмы оживают под звуки музыки.
— Скажи лучше — под звуки громкого тиканья!
— Джентльмены, перед вами любимая вилла покойного шаха Мохаммеда Резы Пехлеви, бывшего правителя Ирана. Поскольку это был подарок от его почитателей из нашей страны, некий предусмотрительный архивариус в Лэнгли сообразил сохранить копию планов здания.
Блэк слушал невнимательно. Новый день, новая безумная операция. Он взглянул на Кампо: тот, казалось, тоже не понимает ни слова из того, что говорит Коул. О чем они его там расспрашивали? Что он ответил? Но что бы это ни было, происшедшее напугало Кампо; когда они встретились взглядами, он смотрел холодно, настороженно. «Черт бы вас побрал, — подумал Блэк, — неужели теперь у меня появился новый противник?»
— Вам все понятно, сержант Блэк?
Он мыслями вернулся к предстоящему заданию:
— Так точно, сэр.
Коул мгновение смотрел на него.
— Прекрасно, джентльмены, приступаем. Блэк, подойдите сюда.
Кампо вышел за другими солдатами. Блэкберн подошел к Коулу.
— Хотите знать, чем я так доволен? А тем, что полковник доволен. Он доволен — и я доволен. А он доволен потому, что Пентагон удовлетворен нашей работой. А если мы захватим две другие бомбы…
Он воздел руки, словно пытаясь поймать гигантский волейбольный мяч.
— Итак, подведем черту и приступаем к работе. Понятно?
Блэк пристально посмотрел на лейтенанта. Что это еще за игры? «Если все провалится, ты сделаешь из меня козла отпущения, а когда я привезу бомбы, заграбастаешь себе все почести».
Он быстро подошел к Кампо, который курил и разговаривал с Монтесом и Матковичем. Остановился, почему-то почувствовав себя неловко.
— Коул говорит, что мы теперь герои, потому что нашли ту бомбу; Пентагон хочет нас всех произвести в генералы.
Кампо ответил не сразу:
— Круто.
— Как поговорили с этими двумя придурками?
Кампо отшвырнул сигарету.
— Я не видел, кто и как там выстрелил, ясно? Ты прыгнул на машину. Просунул руку внутрь. Я не собираюсь им лгать.
Блэк ощутил внезапный приступ ярости. Он схватил Кампо за ворот:
— Слышишь, ты, я тебя не заставляю лгать. Ты видел то, что видел. Кто говорил про то, чтобы лгать?
— «Почему Блэкберн хочет, чтобы вы солгали ради него? Это из-за Харкера?» Вот что они у меня спросили. И что я на это должен ответить?
— Что значит — что должен ответить? Сказать — нет! Сказать НЕТ! Я не просил тебя врать! Да какого черта с тобой случилось, приятель?
Его охватило непреодолимое желание избить Кампо, швырнуть его на стену, молотить кулаками.
Монтес разнял их:
— Парни, спокойно. У нас задание.
Блэкберн так и замер в том же положении, словно по-прежнему держал Кампо за грудки. Затем уронил руки. Кампо отступил, глядя на него как на сумасшедшего. Так вот как это начинается. Вот как сходят с ума. Он не помнил, чтобы когда-нибудь за свою жизнь ощущал такое одиночество.
Горы Эльбурс, к северу от Тегерана
Дима вел машину, несмотря на то что спал меньше всех. Собственно говоря, он вообще не спал. Зирак сидел впереди, рядом с ним, а Грегорин — позади, готовый отстреливаться в случае нападения.
Амара хотела было сесть рядом с водителем, как подобало по статусу единственной женщине и хозяйке машины, но Дима настоял на том, чтобы она ехала между Владимиром и Кроллем, которые должны были защищать ее своими телами. Если Амара думала, что они собираются распускать руки, то глубоко ошибалась: гораздо больше их интересовала ее сумка с продуктами.
— Это тебе, а это тебе: не жадничайте, — сказала она, раздавая сыр.
— Ты дала ему больше, — обиделся Кролль.
— Это потому, что он крупнее. А теперь будь хорошим мальчиком, кушай.
Владимир чавкал с торжествующим видом.
— Ко мне дома тоже так относились, — буркнул Кролль.
Рассвет в горах был прекрасен. Висевшая в воздухе пыль придавала розоватый оттенок золотым лучам солнца, освещавшим склоны хребта. Обычно в этот час ближайшие дороги бывали забиты машинами, пытавшимися пробраться в город до наступления времени легендарных тегеранских пробок. Говорили, что дорога на работу занимает столько времени, что иранцы совершают сделки по телефону, не выходя из машины. Сегодня дороги были пустынны, шум машин и автобусов стих, и за городом царила странная, печальная тишина. Грязная немецкая овчарка заметила джип и побежала к нему, в надежде виляя хвостом. Владимир многозначительно посмотрел на Кролля.
— Ты гребаный варвар, — проворчал Кролль. — Амара, ты должна разделить его долю пищи между нами, цивилизованными людьми.
— Товарищи крестьяне, вы забыли, что среди нас дама? — спросил Дима и поймал ее отражение в зеркале заднего вида. Она улыбалась.
Когда он посвятил новую союзницу в свой план, она отреагировала совершенно неожиданным образом.
— Я должен тебя предупредить, что там может завязаться перестрелка.
— Что, с настоящими автоматами? Мой муж застрелил одного из гостей на нашей собственной свадьбе. Думаешь, я сейчас расплачусь и убегу? И почему вы все считаете, что женщины такие никчемные? А я думала, что русские женщины сильные.
— Не знаю. Я пообещал лично доставить тебя к отцу, поэтому, наверное, мне просто не хочется его разочаровывать.
Она пожала плечами:
— Давай не будем сейчас думать о плохом.
Они миновали аэропорт Сепехр. Даже в лучшие времена он выглядел весьма убого, а теперь полностью лежал в развалинах. Американцы здесь постарались. На взлетно-посадочной полосе стоял «Эйрбас», развалившийся пополам, словно гнилое бревно. Маленькие самолеты сгорели дотла. Диспетчерская вышка была разбомблена прямым попаданием. Они свернули на дорогу Телло, проехали мимо спорткомплекса имени имама Хомейни, где Дима когда-то организовывал соревнования по боксу для своих курсантов из Революционной Гвардии. Сколько из них сейчас состоит в ССО?
Он снова взглянул на Амару: ее муж мертв, вся прежняя тегеранская жизнь рухнула. Какое будущее ее ждет? Какое будущее теперь ждет остальных жителей Тегерана? И эти бомбы… Само их присутствие в стране может привести к войне, даже если они не будут взорваны. Что Башир собирался с ними делать? Выяснится ли это когда-нибудь?
После Назирабада дорога, которая становилась все хуже и хуже, превратилась в проселок. Они ехали по длинной, покрытой лесом долине, по обеим сторонам поднимались горы — голые, безжизненные, угрожающие, но не лишенные своеобразной дикой красоты. Зимой они выглядели совершенно иначе, это была снежная страна чудес, с большим количеством лыжников. Дима сам много раз катался здесь на лыжах. Имея повсюду свободный доступ и ненапряженную работу, он был привлекательным объектом для представительниц противоположного пола. Многие влиятельные женщины с большими связями жаждали его общества. Они, в свою очередь, обеспечивали его ценной информацией о правящем клане и тонкостях местной политики. Все его связи, кроме одной, были заведены по расчету. У него это превратилось в условный рефлекс. «Что я получу, если проведу время с той или иной женщиной? Какова будет выгода?» Неудивительно, что он так и остался один.
Эти мысли отвлекали Диму от насущных проблем, пока машина, переваливаясь из колдобины в колдобину, взбиралась вверх по склону. Амара постучала его по плечу, вернув к реальности. Она указала на крутой пандус, находившийся слева и заканчивавшийся воротами. Дима остановился метрах в десяти от въезда. Они осмотрели пулеметы, расположенные по обе стороны от ворот. По два человека у каждого, один с биноклем, второй у орудия. Это были НСВ, универсальные пулеметы для поражения живой силы, самолетов, вертолетов — словом, всего. Производство их прекратилось после распада СССР и продолжилось по лицензии в Иране. Только это были, скорее всего, оригинальные советские образцы, привезенные с собой Кафаровым.
— Они наверняка узнали машину, — сказала Амара. — Но я не должна выглядеть как заложница.
— Тогда ты будешь говорить.
Амара смотрелась вполне убедительно. Она надела шелковый костюм, оторвала рукав блузки и все пуговицы, как будто ей пришлось отбиваться от бандитов. После она связала полы блузки, чтобы та не распахивалась. Кроссовки выглядели нелепо, но что еще надевать, когда бежишь от землетрясения и, возможно, навстречу ядерной войне?
Спецназовцы любезно помогли ей выйти, и Дима толкнул Владимира, чтобы тот встал прямо.
— Жди у машины. Пусть они подойдут к тебе. Чем дальше мы сможем забраться до начала свалки, тем лучше.
Амара сделала в точности так, как было приказано: тряслась от страха, как женщина, на дом которой только что напали мародеры, которую ограбили и чуть не изнасиловали. По щекам у нее катились слезы, словно по заказу. «Вот это актриса», — подумал Дима; у нее было бы блестящее будущее в ГРУ.
Один из охранников подошел, держа наготове автомат.
Амара буквально бросилась ему на шею:
— Скажите Кристен, что приехала Амара.
Тот кивнул на джип.
— Это мои личные телохранители. — Она прижала руки к груди. — Я отказывалась, но Газул настоял. Они спасли мне жизнь.
— А где сейчас ваш муж, госпожа?
Она прикоснулась к его плечу и покачала головой, при этом волосы рассыпались и упали ей на лицо; да, она была хорошей актрисой.